М. Р. Маллоу
Дело дамы с леопардами

Глава 11. Да что же такое!

– Ну, что ты врешь? – устало спросил коммерсант, ругая себя последними словами, что не может просто заткнуться. – Это не ты изобрел морилку. Тебе просто нужна лицензия на покупку спирта.

– Ну да, я подал патентную заявку.

– И где же ты покупаешь спирт?

– В Канаде.

– Ну, сколько?

– Почти галлон^[2] на гроб.

– Папаша!

Пресвитер поднял палец.

– Я в рот не беру спиртного! Ты что, этого не знаешь?

– А что это за запах? – Джейк наклонился к отцу и принюхался. – Почему ты отворачиваешься? Морилка на кукурузном виски? А, папаша?

– Как ты мог такое подумать! – Похоронный церемониймейстер повел руками вокруг себя. – Мы ее просто здесь разливаем.

– Зачем ты разливаешь морилку в гостиной? Кто «мы»? – тут Джейка осенило. – Так вот, откуда у тебя покойники! Ты что творишь, старый дурак!

– Да по бутылкам, Господи! – гробовщик возмущенно постучал себя костяшками по лбу. – Тут делаем и тут разливаем. Я не дурак. Я никого не отравил.

– Почему же ты занимаешься этим здесь, – Саммерс про себя выдохнул с облегчением, – а не у себя во флигеле?

– Потому что в гостиную я никогда не пущу полицию, – отец фыркнул. – Ты не знаешь даже законов штата!

– Мне-то это зачем? Я покупаю коньяк у контрабандистов. Иногда покупаю.

– Когда ты покупаешь коньяк у контрабандистов, это твое дело, где его покупать. А если ты его разливаешь по бутылкам… хе-хе… – гробовщик потер висок пальцем. – Это совсем другое дело.

– Ну… – коммерсант подумал. – Значит, ты проворачиваешь дела со спиртом? Молодец, папаша. Тут ты определенно молодец. Но я все равно в дело не войду. Прощай.

Он уже дошел до дверей и тут остановился.

По морщинистому лицу отца катились крупные слезы и он вытирал их пальцем.

– А я уже так рассчитывал на тебя… Я ведь уже старенький и скоро помру…

– Вот видишь, – коммерсант опустился на краешек стула. – Ну, зачем тебе эти гробы? Ты отдохни на старости лет, может, выиграешь год-другой. Порадуешься, погреешься на солнышке. А?

Гробовщик стыдливо утирал глаза.

– Только я оставлю свое дело, я сразу же… – бормотал он, – умру. И… вряд ли что-нибудь может… заменить!

Он плакал, как ребенок.

«Застрелюсь», – подумал Джейк.

– Ты ведешь себя, как последняя сволочь! – выговорил отец. – Ты ничего не понимаешь!

– Это ты ничего не понимаешь, старый маньяк, – Саммерс поднялся. – Кончай меня шантажировать. Сами такие.

Гробовщик отер слезы и выпрямился.

– Ладно-ладно, – проговорил он. – Мы еще поговорим о том, чем ты занимаешься. И вообще я наведу справки о твоих делах.

– Это я наведу справки о твоих делах, – парировал сын. – Ты, кажется, что-то говорил о мертвых итальянцах, которых к тебе привозят по ночам?

– Привозят, – гробовщик пожал плечами. – Ну и что? Во всяком деле есть свои маленькие тайны!

Он захихикал, завязал на концах платка два узла и надел этот платок себе на голову так, что узлы воинственно торчали в стороны.

– Твой папаша – старый муравей!

– Бросай это дело, – посоветовал сын. – Я «скорую помощь» вызову.

– У нас нет «скорой помощи»! – дразнился отец. – Мы не в Нью-Йорке и не в Чикаго.

– У вас есть «скорая помощь», – усмехнулся сын. – Станция «скорой помощи» уже давно есть в каждом городе.

Гробовщик откинулся на спинку кресла.

– Давай, сынок. Зови их сюда. Я хочу посмотреть, как ты упечешь родного отца в психушку.

Коммерсант подумал.

– Как неловко, папаша. Если у меня папаша окажется в психушке… ээ, в санатории! – что же мне думать о себе? Неужели и я в твоем возрасте…

– Конечно! Ну, конечно! – с торжеством вскричал гробовщик. – В моем возрасте ты будешь полное г****.

– Почему это я буду г****?

– А ты и сейчас г****. Автомобилями он торгует. Га-га-га-га! – отец захохотал, показывая на него пальцем. – Приятно, да? Неприятно? Сопляк! Если ты чем-то торгуешь, ты должен быть железным, как скала! Как новая шляпа. Кстати, что у тебя за шляпа? Я никогда не видел, чтобы машинами торговали в таких шляпах. Это не шляпа, а г****! И сам ты г***!

– Сам ты г***, – не выдержал Джейк. – И гробы твои г****.

– Да!

– Что – да? Я сказал, что твои гробы г****!

– Сам знаю, что г****, – огрызнулся отец.

– И община твоя г****!

– И это я знаю не хуже тебя, – ответил гробовщик, – я в ней вырос. Славьте Господа!

И он приложил руку к сердцу.

Саммерс готов был молиться на коленях, чтобы кто-нибудь помог ему закрыть рот и уйти, но это было невозможно.

– Ты в ней не вырос, – обличил он, вернувшись, хотя совершенно этого не хотел. – Ты вошел в нее, потому твой папаша спустил все деньги, которые добыл на приисках, и ты всегда говорил, что он был невероятно легкомыслен. Ты же сто раз говорил мне, что поклялся себе, что никогда не будешь жить, как твой папаша!

Гробовщик поразился до глубины души.

– Кто тебе рассказал эту хреновину?

– Дедушка!

– Что, мой папаша?

– Твой папаша.

Глава 12, в которой Джейк Саммерс узнает кое-что новое о своей семье

Похоронный церемониймейстер не находил слов от возмущения. Можно было подумать, что его оскорбили.

– Мой папаша никогда не добывал золото на приисках! Он возил туда водку! И он вовсе не потратил все эти деньги, а привез их домой.

– Куда? – ляпнул опешивший Джейк.

– Сюда! – гробовщик ткнул в пол скрюченным пальцем.

– А за что же ты тогда всю жизнь его терпеть не мог? И говорил, что он старый пьяница, и…

– Это только слова.

– Да ты терпеть не мог своего отца!

– Я? – отец даже прижал к сердцу руки. – Нет. Что ты! У нас было полное сердечное согласие.

– Видел я это согласие.

– Ерунда, – отмахнулся отец. – Ты просто не… ненаблюдателен. Папаша со времен торговли водкой на Юконе привык собачиться. Ему это было необходимо. Мы с ним жили душа в душу! Он привозил много золотого песка. Вот тогда-то я и узнал впервые, как гнать золото через Англию.

Бывший коммерсант почувствовал желание выяснить, где у отца стоит спирт и немедленно употребить его в возможно большем количестве.

– Зачем же ты всю жизнь поносил и клеймил его? Ты же все время орал, что он пропил все деньги?

Отец долго молчал. Потом скорчил рожу.

– Неужели я похож на идиота, который рассказывает такие вещи?

И он добавил:

– Ты ничего не слышал. Мало ли, что может ляпнуть твой старый папаша.

Бывший коммерсант опять вздрогнул.

– Чертова семейка, – пробормотал он.

– Достойный плод, – парировал отец.

– Достойный плод хотел бы покинуть этот достойный склеп. Сестру я заберу.

– Если ты думаешь, что сделаешь ей лучше, забирай, – отмахнулся отец. – Скажи ей, что она всегда сможет вернуться в отчий дом. Ты собираешься выдать ее замуж?

– Ну, если она встретит человека по душе, – Саммерс пожал плечами, – почему я должен препятствовать?

– Представляю.

Тут надо было смолчать, но бывшего коммерсанта как сглазили.

– Что? – взвился он. – Что ты представляешь? Что ты вообще можешь представить, когда речь о живых?

– Этого парня, которого она выберет по душе и другое всякое, что ты там нагородил, бессмысленный урод.

Гробовщик стащил с головы платок и громко туда высморкался.

– На себя посмотри, – огрызнулся Джейк.

– Я это делаю часто – смотрю в зеркало, – засовывая платок в карман сюртука, послушно произнес похоронный церемониймейстер. – Я даже бреюсь сам.

– Я тоже бреюсь сам. Делать мне больше нечего, по парикмахерским лясы точить.

– Мне все-таки уже порядочно лет. Не тебе чета.

Бывший коммерсант собрал в кулак всю силу воли.

– Надеюсь, ты не отрежешь себе голову во время бритья, – произнес он. – Прощай. Ты меня больше не увидишь.

– А что, если дела с автомобилями пойдут плохо? – крикнул вслед гробовщик. – Куда ты денешь сестру?

– Разберемся! – ответил Джейк, не оборачиваясь. – У меня есть еще рекламное бюро.

Он схватил за руку сестру, которая ждала его в холле, и они пошли к дверям.

– Я разобрался уже с твоим бюро! – кричал отец. – Скажи ей: пусть она возвращается, когда захочет!

– Если она когда-нибудь захочет.

Эти слова Саммерс произнес уже с крыльца.

– Хе-хе-хе! – высунулся из дверей гробовщик (на нем опять был платок с узелками). – Она захочет!

– Ну, если она захочет, почему бы нет, – ответил Джейк. – Пусть возвращается.

Гробовщик с кряхтеньем спустился на несколько ступенек.

– Помни, сынок, – сказал он, – твой папаша уже старенький, выживший из ума, и уже ни черта не соображает. Он ведь разыскивал тебя на всем побережье Атлантической китобойной флотилии… или тресковой? Забыл. Где я тебя только не разыскивал.

– А что, – Эмми тащила за рукав, но Джейк уперся, – что мой папаша собирался делать со мной после того, как разыщет?

– Ничего, – заверил отец, – он просто волновался, что с тобой.

– Он не волновался, – обличил Джейк. – Он хотел заставить меня строгать опять гробы, возиться с покойниками и сопровождать похоронные процессии. Папаша, как тебе не стыдно врать, когда в этом нет никакого смысла!

– Отчего же я вру-то? – обиделся похоронный церемониймейстер. – Ай-яй-яй, ай-яй-яй-яй. Ладно. Живите, как хотите. Останусь, как Иов.

– Оставайся, как Иов.

– А когда явится мне Спаситель, я ему скажу: вот ты сделал крокодила, и левиафана, и вот это все разное, – гробовщик обвел вокруг себя руками, обозначая бескрайний мир. – Сколько же ты понаделал всякой дряни! Ты сотворил неблагодарных сыновей и дочерей человеческих! Ты отвратил их от отчего дома своими дурацкими выдумками! Ты вселил в них мечту – и заставил страдать! – он покивал собственным словам. – Угу, да.

Джейк тоже покивал.

– Знаешь, что Он тебе скажет? «Левиафан и прочее – это все глупые выдумки моего старого папаши. А ты ябеда».

– Кому же мне еще поплакаться? – пробормотал похоронный церемониймейстер.

– Да с твоим характером больше и некому. Кроме Господа, которому ты тоже надоел.

– Ты прав, – голос отца сделался кротким. – Более достойных собеседников у меня нет. Кроме Него.

Саммерс уже спустился с крыльца, но вновь вернулся.

– Слушай, папаша, а где мать? – спросил он. – Я, конечно, тот еще подарок, но… она могла хотя бы выйти.

– Мать? – поразился гробовщик.

– Мать, – повторил Джейк.

– По-моему, она умерла, – отец поскреб брюхо под жилетом. – Я плохо помню. Пес знает. Это важно?

Повисло молчание.

– Я очень удивлен, что ты не знаешь этого, – продолжал похоронный церемониймейстер. – Для тебя она была мать, а для меня всего лишь жена. Мне-то что? По крайней мере, ты мог бы писать мне, разузнавать об этом. Ты мог бы писать матери письма. Она скучала по тебе!

– Скучала? – не поверил Джейк. – Да она была счастлива, когда я уехал!

Он выждал немного.

– Может, и так, – отец устало махнул рукой. – Я не помню. Славьте Господа.

Глава 13, в которой творится уже полный апокалипсис

– Мама умерла давно, – Эмми вела зонтом по забору дома Лароз (с той стороны взбеленилась собака). – Это было через год – наверное? – ну, или немного больше, после того, как ты уехал. От родов.

– От родов? – поразился Саммерс.

Он посчитал: восемнадцать лет – София, семнадцать – Дороти, пятнадцать – он сам, и три – маленькая Эмми. Сколько же матери было тогда лет? Он никогда не знал этого. По его воспоминаниям, когда он уезжал из родительского дома, ей было лет тридцать пять-тридцать шесть. Не старше, значит, чем миссис Маллоу… ее близнецам сравнялось девятнадцать в этом году.

По ветру летел пух – где-то ощипывали курицу.

– А ребенок? – помолчав, спросил бывший коммерсант.

– Ребенок прожил до утра.

– Почему он не сказал мне?

– Для отца это было слишком давно. Для него существует только его дело. Дело его жизни – и больше ничего.

– Я бы его понял, но… – Джейк задохнулся, – не помнить матери своих детей?!

– Да все он прекрасно помнит, – отмахнулась Эмми. – Он просто издевался. Ты ведь его знаешь.

Саммерс почувствовал, что у нет больше никаких сил терзать свой мозг отцовскими фокусами.

– Эй, что у тебя там? – поинтересовался он, имея в виду облезлый чемодан, в котором нес пожитки сестры. – Последний номер журнала для девочек и кружевной воротничок? Что-то я не чувствую, что ты взяла с собой вещи.

– Журналы для мальчиков, – поправила Эмми. – Никогда не любила читать про кисочек и феечек. Ну, и еще кое-что. Хочешь на кладбище?

Кладбище в Вермонте

На кладбище они долго смотрели на внушительный надгробный камень, на котором сверху было пусто, а снизу написано: «Его жена, урожденная Матильда Льюис, 1867–1906».

Саммерс сидел на корточках. Эмми смотрела на него сверху, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

– Знаешь, я поняла: она не была злой. Просто она… не умела говорить с нами. Так же, как не могла понять, почему мы делаем то или это. Она только знала, что мы должны расти послушными. Как Дороти и София. Она любила бы нас, если бы не была такой…

– Да, слишком серьезной, – Саммерс все еще рассматривал надгробие.

– А вот отец нет.

– Пожалуй, нет, – согласился Джейк. – Он у нас бестия.

Он положил на могилу букет, встал, отряхнул брюки и они двинулись к выходу. В молчании дошли до ворот. Здесь Джейк махнул было рукой, подзывая такси, но Эмми предложила прогуляться.

– Я до шестнадцати лет ждала, что ты приедешь и увезешь меня, – поделилась она, шагая рядом с братом по Черч-стрит. – Даже составила список, что возьму с собой. А потом разуверилась.

Он не знал, что ответить.

– Думала, куда ты мог поехать, что могло с тобой произойти, – продолжала Эмми. – Старалась говорить, как ты. Поступать, как мог бы поступить ты. Пела сама себе песни, которые пел ты. Одно время даже думала уехать тебя искать. Потом, когда я уже почти поверила, что ты умер, София проболталась, что ты заходил, когда я приехала от тети. Я не знала, что думать. Ждала и не ждала. Представляла, как ты можешь выглядеть. Смотрела в газетах, нет ли тебя в списках прибывших на пароходах. Искала тебя в толпе на улице. Сто раз решила выбросить эти дурацкие мечты из головы. Кажется, выбросила. И вдруг ты приехал!

Джейк молчал до тех пор, пока не почувствовал, что ему необходимо полюбоваться витринами на той стороне улицы. Потом зашарил в карманах.

– Нет-нет, что ты! – испугалась Эмми, хватая его за рукав, и отобрала платок. – Какой теперь в этом смысл? Все случилось так, как случилось.

– Просто я никогда не думал, что столько для тебя значу. Ты была такой маленькой, когда я уехал. Я был уверен, что… в общем, я правда мало о тебе вспоминал. Мне стыдно, Кролик.

– Значит, все-таки вспоминал? – Эмми прищурила серые глаза.

– Да, ты знаешь. Я не написал тебе ни одного письма – никто бы в самом деле не передал тебе их. А мы с Маллоу много лет никак не могли придумать, как бы и домой написать, и не рассказывать, чем мы занимаемся.

Брат и сестра рассмеялись.

– Рассказывай! – потребовала Эмми.

Саммерс подумал.

– Ну, если в двух словах…

* * *

– Мне это не нравится, – сказал М.Р. Маллоу.

– Ума не приложу, – миссис Маллоу держалась за виски. – Хетти! Хетти, где вы? Сделайте нам лимонад.

И встала, не дожидаясь Хетти с лимонадом. Направилась в прихожую. Взяла зонтик.

– Томас, пожалуйста, не сопровождай меня.

– Нет, – остановил жену изобретатель. – Не надо никуда ходить. Давайте подождем еще немного.

* * *

«В двух словах» заняло около трех часов прогулки по улицам. Пришлось сказать о том, как все было. О «Форд Мотор». О том, как они с Маллоу познакомились с доктором Бэнкс и поселились в «Мигли».

О событиях последних двух лет Саммерс предпочел умолчать.

– Собственно, я могу прямо сейчас дать телеграмму мисс Дэрроу.

Он хотел войти в здание почты, но сестра удержала его за локоть.

– А что, с тобой нельзя? Ты говорил, что пробудешь здесь несколько дней перед отъездом в Европу. Ты прямо сегодня хочешь отправить меня в Мичиган?

– Посмотрим.

– А сейчас мы куда? Прямо сейчас.

– Прямо сейчас – обедать к Маллоу.

– А потом?

Саммерс развел руками.

– Начнем с обеда.

– И потом что?

– Кролик, – он непринужденным жестом предложил ей локоть, – ты же понимаешь, что мы с тобой – немного скандал.

– Думаешь, отец бегает по улице и вопит о том, что случилось?

– С него станется, – пробормотал Джейк. – Нет, нет, дело не в этом… Понимаешь, я бы не хотел оставлять тебя у них в доме. Берлингтон – маленький город, все друг друга знают. Вот если бы это был, скажем, Детройт, тогда, конечно…

Эмми пришла в ярость. Она кричала, нимало не заботясь о том, что их слышит вся Мейн-стрит. Более того, она нарочно громко заявляла, что современная женщина сама решает, где, с кем и как ей жить. Что она не понимает, с какого перепугу обязана жить с отцом, и во всех других случаях кроме замужества считаться гулящей девкой. И что это каменный век. И ничье собачье дело. И что официант в кафе, управляющий в банке и прочие жители провинции могут идти со своим мнением в…

В выражениях мисс Саммерс не стеснялась. Прохожие оглядывались. Даже, если среди них не было знакомых, сомнений не было: к вечеру весь город станет показывать на нее пальцем.

– И наплевать! – рявкнула сестра в завершение своего прочувствованного монолога.

– Пойдем, современная женщина, – сказал Саммерс. – Я есть хочу.

* * *

Когда они вошли, из столовой выглянул Дюк.

– Ну, ты даешь! Мы уже в полицию звонить хотели. Думали, не случилось ли чего!

– Случилось, – кивнул Джейк, отдавая Хетти шляпу и трость. – Одно экстренное обстоятельство.

Эмми вышла из-за спины брата.

– Угадай, кто это, – предложил Саммерс компаньону.

Тот пожал плечами.

– Тут и гадать нечего. То самое «экстренное обстоятельство». Рад познакомиться, мисс Саммерс. Вы очень похожи на своего брата.

– А вы – Дюк Маллоу, правда? – подавая руку, спросила Эмми.

– Правда, – улыбаясь, подтвердил Дюк. – Но, может, продолжим за обедом?

Миссис Маллоу в этот момент как раз направлялась в столовую. Она шла из кухни. Заметив, что Саммерс вернулся не один, она заранее вопросительно приподняла брови и дружески улыбнулась, но, надев очки и разглядев гостью, всплеснула руками.

– Боже! Вы ведь та самая маленькая девочка, Эмми! Я прекрасно вас помню!

– Не такая уж я маленькая девочка, – покраснела мисс Саммерс и на всякий случай ссутулила плечи..

– Идемте, идемте же обедать! – и миссис Маллоу увела ее к столу.

– Судя по всему, история повторяется, – сказала она, когда все уселись. – Джейк, я хочу, чтобы вы знали. Ваша сестра может гостить у нас столько, сколько ей понравится. Почему бы ей не дождаться вас из Европы у нас? Вы можете забрать ее и возвращаться в Мичиган вместе!

– Ох, миссис Маллоу, – пробормотал Д.Э. Саммерс.

– Не «ох», а вы сделали то, что должны были сделать. Я не дам девочку в обиду. Слава богу, всякого наслушалась за свою жизнь.

Компаньоны обменялись взглядами, а миссис Маллоу продолжала:

– Эмми, никого не слушайте. В конце концов вы не сделали ничего предосудительного. Хотя бы мое присутствие должно оградить вас от слухов!

Тут миссис Маллоу решительно рассыпала сахар, который накладывала себе в чашку – у нее дрожали руки.

– Моя жизнь тоже, знаете ли… – она прокашлялась, встретила успокаивающий взгляд мужа и уже другим, веселым тоном, произнесла: – Судя по всему, ваш отец остался верен себе?

Все посмотрели на Д.Э., но тот молчал. Взгляды устремились на мисс Саммерс.

– Два художника своего дела, – сообщила та. – Битва на палитрах. Вы много потеряли. Захватывающее зрелище.

– М-да, – сказал ее брат.

– О Господи, – пробормотала миссис Маллоу. – Бедные дети. Томас, не смотри на меня так. Они должны знать.

Изобретатель развел руками, давая понять то ли, что он тут ни при чем, то ли, что полностью разделяет ее точку зрения.

– Так вот, – миссис Маллоу дождалась, пока вошедшая Хетти закончит накладывать треску. – Может быть, это и не очень тактично – говорить такое о вашем отце, но я скажу. Джейк, милый, да ведь весь город знает, что этот человек – ку-ку. Единственное, что он умеет по-настоящему – произносить речи. Тут, конечно, ему нет равных. Но в остальном…

Она съела несколько ложек супа.

– Господи помилуй, он ведь потому и драпирует свои гробы – в городе так и говорят, «плиссированные гробы Саммерса», – чтобы не было заметно, как безобразно они сделаны! Этот юноша, которого он нанял в подмастерья – он, по-моему, нездоров. У него такое странное лицо… Да, Томас?

– Он и есть дурачок, – пробормотала Эмми. – Он даже не говорит, а мычит. Никто другой просто не согласился бы работать с утра до ночи за гроши. Да еще эти проповеди…

– Ваш отец стал городской знаменитостью со своими проповедями, – кивнула миссис Маллоу. – Он произносит их везде, где появляется. Лишился всякого чувства меры. Гремит и извергается на каждом углу. Его совершенно невозможно остановить. Словом, если он мучил вас разговорами о том, что дело его жизни должно быть продолжено…

– Дело его жизни… – почти прошептал Саммерс, вскидывая на нее взгляд.

– Да-да, – подтвердила миссис Маллоу. – Ничего другого он не видит, знать не хочет и, кажется, сходит с ума. Никто даже даром не возьмет его дела. Наследства он, конечно, вас лишил?

Она потрепала Д.Э. Саммерса по руке.

– Милый, ничего не бойтесь. Он просто больной старик. Единственное, что вы ему должны – чуточку заботы. Он ведь все-таки ваш отец.

Д.Э. измученно кивнул.

– Мисс Саммерс, – произнес вдруг Дюк, – а чем, собственно, вы занимаетесь? Вы не учительница?

– Ничем, – покраснела Эмми. – Ничем особенным. Ничего сверхъестественного.

Она собралась с духом и сказала, обращаясь к доктору:

– Миссис…

– Мисс, – поправила та несколько слишком вежливо.

– Мисс Бэнкс, могу я попросить вас об одном одолжении?

– Конечно.

Эмми покосилась на брата.

– Мне… необходимо пройтись по магазинам. А я… в общем… ну…

– Вы просите меня составить вам компанию? – подсказала доктор.

– Да! – с облегчением выдохнула Эмми.

– Хорошо, – просто сказала доктор Бэнкс.

– Сразу после обеда, если не возражаете.

Эмми закрыла глаза от собственной наглости. Миссис Маллоу сделала вид, что ее ничего не касается.

– Знаете, я впервые в Берлингтоне, – мягко проговорила доктор. – А вам ведь нужны платья. Может быть, попросим миссис Маллоу показать нам подходящее ателье?

– Долго ждать, – махнула рукой Эмми. – К тому же, теперь продают платья универсальных размеров: большой, маленький и средний. Как в модном доме Шанель. Так что мы купим готовые без всех этих церемоний.

Саммерс в ужасе подумал, что будет, если девчонка увлечется и начнет выбирать платья, как в Доме Шанель. Маллоу думал о том же самом. Доктор взглядом дала им понять, что не допустит ничего подобного.

– Ну, мисс Бэнкс, я смотрю, девушка выбрала своей наперсницей вас, – бодро сказала миссис Маллоу.

Эмми опять покраснела и уставилась прямо перед собой, но слов своих назад не взяла и ничего не прибавила. Миссис Маллоу и доктор Бэнкс посмотрели друг на друга, и последняя сделала едва заметно лицом: «Ну, что же тут поделаешь?». Доктор Бэнкс ответила тоже молча: «И в самом деле!»

– Не волнуйтесь, мистер Саммерс, все будет просто прекрасно! – заявила она вслух.

– Э… – попробовал остановить тот.

Но доктор с Эмми уже стояли в холле

– Не забивайте себе голову дамскими тряпками, – продолжала доктор Бэнкс, непринужденно улыбаясь. – Я помню, что вы не любите магазины. Вы ведь, если не ошибаюсь, хотели смотреть работы мистера Маллоу? Идите спокойно. Я займусь вашей сестрой. Мне и самой хотелось совершить такую прогулку.

Бывший коммерсант нерешительно топтался на месте.

– Да? Но ведь…

– Так что занимайтесь вашими делами и не тревожьтесь, – с этими словами доктор Бэнкс подхватила под руку Эмми и дамы были таковы.

Саммерс все еще смотрел на закрывшуюся дверь.

– Все-таки что-то здесь не так.

– Девочкам захотелось прогуляться по магазинам, только и всего, – миссис Маллоу примирительно погладила его по рукаву. – Платья, шляпки, прически… Дорогой, это совсем не то дело, в которое стоит посвящать мужчин!

Таким образом, все обошлось и разговор за столом продолжился.

* * *

Миссис Маллоу как в воду глядела, говоря, что «платья, шляпки и прически – совсем не то дело, в которое стоит посвящать мужчин». Когда ушел носильщик, а Эмми Саммерс появилась в гостиной, Дюк так и ахнул. Маллоу-старший хмыкнул, переворачивая страницу газеты. Профессор Найтли машинально погладил бороду. Эмми остановилась в дверях, робко оглядываясь на доктора.

«Очень милое платье, – заметила себе миссис Маллоу. – Из хорошего крепдешина. И такого славного голубого цвета. Правда, конечно, оно могло быть длиннее… и у него могли быть рукава… и этот пояс прямо на бедрах… и потом, этот вырез буквой V… он, конечно, мог быть… менее глубоким».

Но главным было не это. Волосы молодой женщины, еще несколько часов назад светлые – светлее, чем у брата, теперь пламенели, как лава. Завитые волнами и прихваченные на лбу бархатной лентой, они колыхались почти у колен.

Крашеная. Распущенная. Рыжая.

Куда бы ни направилась теперь мисс Саммерс, это был скандал.

– Вам очень подходит, – негромко заметил изобретатель, и Эмми благодарно ему улыбнулась.

– Слушай, компаньон, у тебя до неприличия хорошенькая сестра! – воскликнул Дюк.

Но Д. Э. молчал. Прошло много секунд тягостного молчания.

Все увидели, что у Эмми покраснел нос. Девушка стояла, не зная, куда девать руки.

– Извините меня, – произнесла она, наконец. – Кажется, я… – она запнулась и с трудом продолжила: —… плохо себя чувствую.

Она повернулась, явно намереваясь бежать. Саммерс поднялся, но его уже опередила миссис Маллоу.

– Конечно-конечно, дитя мое, – она подхватила Эмми под руку, – идемте, я провожу вас в вашу комнату.

Они вышли и из прихожей послышался голос миссис Маллоу. Она звала Хетти, чтобы та отнесла в комнату кофр с покупками.

Саммерс тоже вышел. За ним направилась доктор Бэнкс. «Мистер Саммерс, – услышали в гостиной, – я думаю, будет лучше, если вы отнесете вещи. Женщинам не стоит поднимать такую тяжесть».

И, между прочим, прическа доктора тоже изменилась. Ее волосы были теперь коротко пострижены.

– Папа, – Дюк почесал нос, – предлагаю твой кабинет в качестве безопасного места.

* * *

Спустя некоторое время Маллоу оставил отца обсуждать новости науки с профессором Найтли и пробрался в их с компаньоном комнату – бывшую гостевую спальню.

– Черт-те что, – входя и опускаясь на свою кровать, пробормотал Д.Э. Саммерс.

М.Р. изобразил, что читает.

– Сижу в столовой, – продолжал Д.Э., – и тут она меня настигла. Тиран, шипит, деспот, типично мужская тупость. Пойдите, мол, и извинитесь перед сестрой.

– Кто? – мирно поинтересовался Дюк и перевернул страницу. – Кто там тебя настигла?

– Доктор, конечно! – рявкнул Д.Э. – Что ты молчишь! Я говорю, обложила меня, как…

Он хватал ртом воздух.

– А что ты, собственно говоря, заткнулся? – поинтересовался М.Р. Маллоу. – Валяй, продолжай.

Саммерс похлопал по карманам – от возмущения он забыл, куда положил сигареты.

– Совсем сдурела, – пробормотал он. – Я думал, она приличная женщина!

– А она кто? – полюбопытствовал М.Р.

– Я говорю, как вы могли позволить моей сестре выставить себя шлюхой! – «Это абсолютно приличное платье-коктейль. Ей так или иначе нужно иметь в гардеробе что-то нарядное. Она только хотела сразу его надеть. Ничего страшного».

– Ну, в общем…

– Суфражистка несчастная! – не слушая компаньона, разорялся Д.Э. Саммерс. – «Дайте девушке ощутить свободу. Ей двадцать два года и у нее никогда ничего не было. Ни платьев, ни причесок, и никакой возможности соизмерить фантазии с образом жизни. Уверяю вас, она быстро все поймет. А если вы думаете, что вам поможет унижать ее, да еще прилюдно, то чем вы лучше своего отца?»

Он даже поперхнулся от злости.

– Я говорю, а вы понимаете, что это глупость? Этой прическе цена – шесть пар приличных чулок! Хорошее платье! Пара туфель! А она: ничего, я верну вам эти деньги. И еще маслица плеснула: надеюсь, вы позволите заплатить вам частями?

– Сэр, – попробовал опять М.Р. Маллоу.

– Я говорю, – закуривая, продолжал Джейк, – почему вы позволили ей краситься? Какого дьявола не остановили! А она мне: с какой стати я должна была это делать!

– А с какой стати она должна была это делать?

– Сама, говорит, едва не поддалась искушению.

– А чего не поддалась?

– Представляю! – фыркнул Д.Э. – Рыжая доктор Бэнкс – не угодно ли!

Дюк закрыл книгу.

– Так а не поддалась-то чего? – спросил он, не дождавшись продолжения.

– А? – очнулся задумавшийся компаньон. – Ну, ты что. У нее профессиональная репутация. Нет, но каково, а!

С этим словами Д.Э. Саммерс раздавил сигарету в хрустальной пепельнице и вышел, от души хлопнув дверью.

* * *

«Э. Беркли. Загадка Лейтон-корта» – значилось на обложке книги, которую в бешенстве оставил бывший коммерсант.

Некоторое время доктор Бэнкс бессмысленно смотрела в книгу, потом незаметно для себя увлеклась, затем закрыла и с книгой в руках направилась в комнату, которую, по случаю неожиданного прибавления гостей, они делили с Эмми. Доктор более или менее справилась с раздражением, а девушку стоило утешить. Но перед дверью она остановилась.

– Да-да, ты просто вылитый наш папаша! – со смехом сказал с той стороны голос Эмми.

– А вот это шантаж, – заметил голос бывшего коммерсанта.

И оба захохотали.

Сочтя свое вмешательство излишним, доктор Бэнкс повернулась, чтобы уйти. Но тут дверь открылась, и Эмми Саммерс с извиняющейся улыбкой убежала, дробно стуча по ступенькам каблуками новых туфель.

* * *

Часам к семи доктор Бэнкс, которая читала в их общей комнате, отметила, что девушка долго не показывается. Она и сама предпочитала уединение, но к половине восьмого это уединение стало подозрительным. В половине восьмого Эмми все еще не было. Доктор отложила журнал и спустилась в столовую. Затем заглянула в гостиную, послушала под дверью комнаты двоих джентльменов, и наконец вежливо постучала в дверь гардеробной.

– Миссис Маллоу, – поинтересовалась она, – вы не видели Эмми?

– Нет, дорогая, – отозвалась та, стоя на маленькой стремянке и перекладывая на полке бумажные свертки, – но, думаю, она где-нибудь здесь. Возьмите, если вам не трудно.

Она протянула доктору стопку постельного белья и спустилась на пол.

– Эти мужчины! – заявила она, забирая белье. – Зла иногда не хватает!

– Он извинился, – сообщила доктор Бэнкс.

– Уже? – обрадовалась миссис Маллоу.

– Правда, – добавила доктор, – теперь Эмми нигде нет.

– Вероятно, девочка убежала в расстроенных чувствах и бродит где-нибудь в сквере. Надо ее найти. Ах, как ужасно! С минуты на минуту должны прибыть мальчики. У меня, – прибавила она, – есть еще младшие, Сирил и Рой.

Женщины прошли по коридору и миссис Маллоу распахнула одну из дверей. Комната оказалась убрана – в ней явно давно не жили. Но гадать о ее обитателях было не нужно: тут и там висели фотографические изображения воздушных шаров, дирижаблей и аэропланов. На гипсовом бюсте, стоявшем у книжного шкафа, был намотан белый шелковый шарф. Большую часть стены над одной из кроватей занимала карта. С потолка свисала фанерная модель аэроплана братьев Райт. Над второй кроватью висело несколько газетных вырезок, помещенных в картонные паспарту.