Любовь Бурнашева
Ведьмины сказки
До рассвета
Я пришла посидеть до рассвета,
Но не лезь ко мне, милый, в душу,
Плохо, пусто и сердцу тесно,
Ты мне виски налей, это лучше.
Я пришла, пусть уже за полночь,
Жжёт морозом меня зимний ветер,
Не звонила тебе, да, я сволочь,
Горечь спрячь, мне себя согреть бы.
Да не лезь ты, ей богу, в душу,
Ложь в глазах обжигает морозом.
Ты меня сегодня не слушай,
Мне сегодня не до расспросов.
Ты расслабься, грустить не стоит,
Приготовь нам двойное эспрессо,
Дай гитару твою настрою,
А ты спой свою новую песню.
Виски с кофе не греют душу,
Снег идёт и морозит сердце,
Спой ещё раз, готова я слушать,
Я пришла посидеть до рассвета.
Почему же ты смотришь мимо,
Номер мой без конца набирая,
Почему на мне белые крылья?
Вот и солнце. Прости, улетаю.
Камень-алатырь
Почернели, изношены чувства,
Завернулись в тряпьё власяницы,
Облиняли, но всё же послужат,
Кормом, пусть клюют чёрные птицы.
Память клочьями, сыпется градом,
Все в лохмотьях и старых обносках,
Заверни хоть в какие наряды,
Тлеют сразу, приходят в негодность.
Солнце скатиться над главою,
Скособочится небо дождями,
Звезды скалятся хищною рожей,
Опадают в полынь с ковылями.
Всё мерещится, третий час подряд
Бабки молятся, бают «Страшный суд,»
Тихой сапою подползла беда,
Вот смотри сама как тебя несут.
Кому быть дано, под ладонь Творца,
А кому и ад – камень-алатырь,
Пролетело всё, хлопну я до дна,
Мне куда идти, кто мой поводырь?
Трёхлунье
Берег дальний, свод туманный,
Три луны цвета пшеницы,
Ночью сон приснился странный -
Из загробья летят птицы.
Стук раздался в избы двери,
На крыльце тень гостем встала,
Дух ли бога, дух ли зверя,
Поманила и позвала.
Я подвластна её воле,
Ветер бьёт, толкает в спину,
Мы идём с ней в даль по полю,
Пахнет хмелем, розмарином.
Изо рта сверкнуло пламя,
В землю посох свой воткнула,
Повернулась, я узнала –
Это Смерть, её фигура.
Звёзды светят, ветер воет,
Чёрным мраком обернулась:
– «Ты иди вперёд, не бойся,»
И костями прикоснулась.
В гладь реки упали слёзы,
Три луны затмились разом,
Изо рта вдруг дух морозный,
Заклубился, пал туманом.
– «У всего свой срок на свете,
Даже я себе подвластна,
Ты теперь меня заменишь,
Вот мой посох. Ты согласна?»
Дышит ветром ночь мне в спину,
Заметает след на поле,
Смерть исчезла, разом сгинув,
Посох на руках. Тяжелый.
Губы мёрзнут вдох вбирая,
Снег и иней на ресницах,
Выдох, вьётся птичья стая,
Полетела с ними птицей.
Пыль стряхнула на крестах я,
Три луны кружатся в небе,
Льётся болью на уста мне.
Слово, сказанное в гневе.
Нет ответа на вопрос мой,
Кровь сменила на вино я,
Захмелела, закружилась
Голова в венке терновьем.
Шепчут мёртвые секреты,
Все слюнявы, бредни хором,
Говорят – «Тут нет запрета,
Можешь сразу иль измором.
И сжигай в огне из страсти,
Вихрь жизни в омут смерти,
Будь холодной, без пристрастья,»
Всё в тумане завертелось.
Трёх лун кровь на небосводе,
Слышу я посмертья крики,
Сон ли это, явь быть может,
Мне привиделось на стыке -
Солнце всходит горьким ликом,
Свет трёх лун во тьме затерян,
В зеркалах себя увидев -
Дух ли бога, дух ли зверя?
Дорога
Мне дорогу – острой галькой,
Кровь и боли стон.
А кому-то белым тальком,
Смех и песен звон.
Мне дорогу – грязь до тризны,
Волчий слышу вой,
А кому-то праздник жизни,
На паях с судьбой.
В зеркала смотрю всё глубже,
Не чиста вода,
Кто-то похвалялся дружбой
Сам кулак держал.
Нет людей, одни лишь судьи,
Разберут на хлам,
Всё до мелочей обсудят,
И идут во храм.
Но в лохмотьях индевелых,
Да под вой пурги,
Вновь иду дорогой смелых,
Ни видать ни зги.
Мороз
Снег сугробами в голой степи,
Табуны ветров под уздцы б,
Подгоняет убийца-мороз в пути,
Заставляя вперёд идти.
Он крепчает, он жив, он не спит,
Властелин тех земель, он концы
У дорог завязал в тугие узлы,
Заметая назад все пути.
Мёртвый шёпот над степью стоит,
Шелест дикой разрыв-травы,
Вырывает убийца-мороз из груди
Душу выдохом, тянет ввысь.
Снег сугробами в мёртвой степи.
Жив ли кто, или нет, отзовись,
Записал мороз имена в свой помин
И хрипел до утра – «Аминь.»
Холодна у пруда вода
До мурашек вода в пруду холодна,
И до судорог сводит ноги,
Но пройду я пешком до самого дна,
В омут с тиной ведут дороги.
Я смирилась, тебя уже нет со мной,
Не коснёшься меня нежным взглядом,
Пусть сомкнется вода пруда надо мной,
Уйти вниз с головою я рада.
Я уже по пояс в холодной воде,
Что-то скажет мне голос небесный?
Жду я зря. Только ясно вижу теперь,
Не отпустит вода, держат бесы.
Грудь сковали холодной воды тиски,
Бьётся сердце раненой птицей,
Лес во мраке и берег, уже не видны
И туман рядом тенью ложиться.
Я покорна судьбе, моя чаша полна,
Вот по плечи стою я без страха,
Зря пугает меня грязной рябью вода,
Что мне омут, что кара, что плаха.
Запах вод смешался с едкой травой,
И на плечи набросили тину,
Песню скорби поёт ангел мой надо мной,
Знает, скоро я землю покину.
Тишина огласилась криком совы,
Шорох с леса, по берегу бродит,
Бледным светом лучи заструились с луны
Ведут в даль и всё глубже заводят.
Шаг, на шее сомкнулись струи воды,
Как рукой зажимая холодной,
Я невестой не стала тебе, увы,
Повенчаюсь со смертью голодной.
Ты гуляешь в лугах с невестой другой,
И играя, за косы ловишь,
Но недолго осталось гулять, дорогой,
Скоро смерть и тебя, наотмашь.
Расскажи мне, луна, про мою судьбу,
Кончен путь или я воскресну?
Посмотри, вниз звезда, на неё я могу
Загадать. Хотя всё бесполезно.
Шаг один и сомкнулась кругами вода,
Разошлись круги, зеркалом встали,
Безразлично всё так же светит луна,
Холодна вода – цвета стали.
Покачнулась ночь, звёзды пали вниз,
И росою по травам скользким,
Смех русалочий, тихий всплеск воды,
На ундину одну стало больше.
Три ночи (по повести Н. В. Гоголя)
– «Посиди ты, сынку, возле дочки моей,
Почитай ей молитвы у гроба,
То просила она перед смертью своей,
Не пойму только, как ты знаком ей.
Я тебя отпущу после трёх ночей,
Награжу, моё слово крепко,
Ну, философ иди, приступай скорей,
Как же смерть молодых нелепа.»
Хутор, церковь затихли, во мраке стоят,
Он спокойно молитвы читает,
И слезой оплывая свечи ярко горят,
Но беду всё же он ожидает.
На покойницу мельком хотел посмотреть,
Но увидев её, он вздрогнул,
И узнал, это он ей помог умереть,
Этой ведьме своим святым словом.
Рассказать он не сможет эту тайну из тайн,
Пусть сомкнутся уста в безмолвье,
Он поможет душе перейти через край,
Станет чистой душа и спокойной.
Чу, взлетела с угла летучая мышь,
А за нею и чертей наплывы,
Он рисует вокруг себя мелом круги,
И читает, читает молитвы.
На рассвете запел песню солнца петух,
В миг исчезли все страхи и тени,
Только он поседел и состарился вдруг,
С церкви вышел, упал на колени.
Ночь вторая, рисует он мелом круги,
И читает молитвы усердней,
Только черти заполнили церкви углы,
И покойница встала с постели.
Вновь победную песню запел страж-петух,
Солнце первым лучом звёзды стёрла,
Бормоча от испуга молитвы все вслух,
Он упал на траву, распростёрся.
Ночь последняя, силою в церковь ввели,
Двери заперты, гроб под иконой,
Вновь рисует он возле себя круги,
И молитвы читает с поклоном.
Затрещала церквушка, пошла ходуном,
То покойница криком взывает,
Поналезли в церквушку черти битком,
Самый страшный их чёрт возглавляет.
– «Покажи мне его – Ведьма криком кричит, -
Вию веки скорей поднимите,»
Воздух в церкви вдруг стал смрадно-ядовит,
– «Вот он, – Голос загробный, – Смотрите.»
Солнце пишет лучами молитвы вязь -
По церквушке посланье божье,
Запечатала в ней всю нечистую грязь,
Сверху крест водрузив надёжный.
Затерялась церквушка в дебрях лесных,
Заросла бездорожьем дорога,
Но оттуда ночами часто слышится крик:
– «Помолись за меня, ради Бога.»
Эстрапад
Закрой глаза, иди ко мне в ночи,
Дрожа юнцом от сладости желаний,
А в церкви уж погасли все свечИ,
Вода святая как вино, я пью без содроганий.
Я слышу ночь, и ею полон мир,
Крест не спасёт тебя от губ, моих лобзаний,
Раз оступившись, мою веру примешь ты.
В глазах зелёных позабудешь все страданья.
Я шла к тебе за путеводною звездой,
Смотри, коростой до костИ покрыты ноги,
Из века прошлого, дорогою кривой,
Спираль раскручивая шла из бездн глубоких.
Из уст твоих молитвы горячи,
Но из моих – заклятья льются лавой,
Пусть в этой жизни ты душой как будто чист,
Но в прошлой ты играл мной как забавой.
Под рёв толпы на эстрапад поднял,
Ломая руки мне, раскачивал качели,
То поднимая вверх, то резко вниз ронял,
Удары палками, плевки толпы в меня летели.
Зря чистою была и верила в людей,
Коварство, зависть их не знает меры,
Решив, что красоту просила у чертей,
Колдуньей нарекли, рабы всех суеверий.
Порывы ветра разметали медь волос,
Пожаром окружили пряди тело,
То вверх, то вниз раскачивался трос,
А боль молитвой в теле, в голове звенела:
– Безумная толпа. Кому ты веришь Бог?
Окинь всевидящим и милосердным взором,
Должны у всех людей быть состраданье и любовь,
За что меня на дыбу – приговором?
Признай мою безвинность помыслов и слов,
Ничем себя не запятнала я вовеки,
Прошу тебя, мой Бог, благослови на сон,
Чего ты ждёшь, я недостойна разве смерти?
Изломанное тело полетело вниз,
Земли коснулось и взлетело в небо,
Туманя разум с болью мысли понеслись,
Проклятия всему и вера пеплом из души слетела.
Хоть тело терпит, но душа уже не молится, кричит:
– За избавленья я отдам любую цену!
Мой падший ангел миражом за мной висит,
Поставил на душе печать и бесы празднует победу.
Стоял декабрь, морозное дыхание мертво,
И воздух разъедал как парша кожу,
Ты вдруг взглянул в лицо, почувствовал родство,
И топь зелёных глаз накрыла как волною.
Огонь души до дна во мне ты разглядел,
Любовь накрыла, залила полынь-тоскою,
Но поздно, ты поверженный смотрел
Как жизнь уходит. Замер надо мною.
Я черной смерти вижу торжество,
Она бессмертие взвалила мне на плечи,
И изморозью отправляет тело в сон,
А душу, проданную, к Дьяволу на встречу,
Под твои ноги как мешок костей,
Истерзанное тело сбросили на землю,
Толпа, насытившись ушла, забыла обо мне,
А песню скорби надо мною вьюгой плакал ветер.
Но спрятав от людей тот вспыхнувший пожар,
Ты был лишь миг любим, а будто вечность,
И горе навалилось, огромное как шар,
Легла всей тяжестью земля тебе на плечи.
До хрупкости разъел мороз, до синевы,
Ты замерзал, прозрачней становился и бледнее,
До боли, колющей, кровь стынет изнутри,
Но пламя от любви ещё тебя как будто греет.
Ночь опустилась, город спал давно,
Ты клятву дал, в свидетели призвал ночное небо,
Что если вновь тебе родиться суждено,
Мы будем вместе навсегда и слово твоё крепко.
Рассвет морозный дотронулся лучом до крыш,
На площади народ собрался изумлённый,
Пощёчины от ветра и снежные плевки,
Они скорбя сносили молча и покорно.
Открой глаза, из тьмы пришла на зов души,
Верна она священной клятве и спасла из сети,
Нас вместе вознесут на эстрапад любви,
Познаем боль и страсть и наслажденье смерти.
Февраль
Февраль таится, прячась у обочин,
Шуршит помятым снегом у дорог,
Как будто рассказать он что-то хочет,
Секрет о чём-то для весны сберёг.
Не может усмирить он дух бунтарский,
Метёт коряво снег в углы в сугроб,
И прячет под него он лёд коварства,
Зло смотрит и опять чего-то ждёт.
А вдоль дорог деревья костенеют,
Открыла двери ночь впустив мороз,
Злой ветер обманул, что их согреет,
А сам позёмкою сугробы им нанёс.
Завьюжил бесшабашный стылый ветер,
Позёмку-вожжи в руки февралю,
И вскачь несутся, расправляя плечи,
Раскручивая землю к декабрю.
Их трубный глас взлетел под облаками,
Ночь всколыхнулась, подавляя стон,
Снега-знамёна нежными шелками
Укрыли землю, погружая в сон.
Но чуть рассвет коснулся горизонта,
Затих февраль и отступил за край,
Вверх подняла весна свои знамёна,
Февраль унёс с собою тайну тайн.
Он шёл по мёртвой земле
Земля догорая дымилась – сгорела дотла,
Горячим порывом ветер гонял от травы золу,
Он шёл по степи, а вокруг тлели чьи-то тела,
Напрасно пыталось солнце лучами рассеять мглу.
Боялся смотреть вперёд, опустил вниз свои глаза,
Ступая по выжженной, чёрной и мёртвой земле,
Покрытые пеплом кругом расстилались поля,
Он шёл не зная куда, оставляя свой след по золе.
В душе ни надежды, ни веры, теряя рассудок, моля,
Он шёл изможденный готовый проклясть судьбу,
К кровавому небу вскинул лицо и зверем скуля,
Взывал он о смерти, но бог не услышал мольбу.
Пытаясь всё вспомнить, он встал, оглянулся назад,
Обрывками память вернула его во вчерашний день,
Вспышкой мелькнуло – враги, атака, стрельба,
Со свистом летели пули врезаясь в тела – мишень.
А дальше был мощный взрыв, содрогнулась земля,
Вгрызаясь в почву огнём рос в небо гигантский гриб,
Звёзды посыпались вниз и сошла с орбиты луна,
Он друга собой прикрыл, а тот прохрипел: – Беги.
Он вспомнил крики людей, их мучительный вой,
И кто-то вспорол небеса и вылил на землю всю мглу,
Он шёл по мёртвой земле не зная, что он неживой,
А ветер горячим порывом гонял по степи золу.
Коварный вор
Чёрный снег как коварный вор,
Он крадёт тепло, мёртвый он,
Почему же я чувствую с ним родство,
И он всё, и он ничего.
Чёрный снег, от него мир горчит,
Я в ладонях замёрзших свечИ,
Пронесу огонь не чувствуя жар,
Не разжечь от него пожар.
Чёрный снег пожирает внутри,
Даже небо – до синевы,
Не увидишь от звёзд свеченье лучей,
Чёрный снег он мой – он ничей.
Бьётся ветер в моё крыло,
На висках ночь и всем назло,
Подставляя крылья под ветра плеть
Продолжаю вперёд лететь.
Перья в кровь, мой выбор жесток,
Хоть бы солнце взошло на восток,
И удержит лучами от жизни нить,
Даст причину чтоб дальше жить.
Змеи молний бойницей в цель,
Пламя жаркое от лучей,
В вышине завывают победно ветра,
Низвергая на землю меня.
Снег в агонии бьётся сам,
Я сродни ему и глаза,
Гаснут в них вместо свечей огни,
Растворяюсь я вместе с ним.
