Любовь Бурнашева
Ведьмины сказки
Багряного солнца наряд.
К соснам туман подобрался,
Запахло полынью,
В небе шаман круглолицый,
Примерил шкуры из туч,
Резко он в бубен ударил,
Размашистым ливнем,
Градом монеты бросая,
Лес осыпая вокруг.
Падают капли с бурьяна,
В воде расходясь кругами,
Дождь потревожил капелью,
Зеркальную гладь,
Громом по небу раздался,
Хохот грозы-шамана,
Молнией в бубен ударил,
Теперь его не унять.
Ветром гонимы,
Плывут облака как яхты,
В зелень соснового леса,
Вплетается светом луна,
А на траве изумрудной, росы,
Бриллиантами капли,
Гром затихает вдали,
Над озером вновь тишина.
Не разделить торжества,
Журавлиного клёкота,
Ветер не смеет тревожить.
Туманный рассвет,
В травы вплетают вьюнки,
Шёлк от стеблей-локонов,
Утро хрустальной зари,
Прячет над тучами свет.
Береги себя
Рука исколота,
Дорожки золотом,
Да горстка бисера,
Ты береги себя.
Ходи пологими,
Вдоль рек дорогами,
Побольше логики,
Без суеты.
В своих движениях,
Да за мишенями,
Всё перемешано,
Не жди беды.
С лиц перекошенных,
Меняйся кожами,
От тени прошлого,
Взгляд отведи.
Отсечь не важное,
Сочиться сажею,
И трусость с робостью.
Ты отложи.
Все точки прошлого.
Пусть и хорошие,
Бросаться в пропасти,
Ты не спеши.
Совсем по краешку,
Ещё сыграешь ты,
И вспомнишь важное,
Что совершил.
Пути-дороженьки,
Расшиты золотом,
Да горсткой бисера,
Ты береги себя.
Ключ от потери
Утренний свет прожигает звёзды.
Сердце колотит ударом в бубен.
Слово срывается с губ – «Поздно,»
Вторит душа ему – «Будь что будет.»
Тянется лучит от света к тени,
Застывшей слезою дрожат ресницы,
Упавшие руки лежат на коленях,
Мёртвые, как упавшие с неба птицы.
Стрелки часов часовыми ходят,
Время летит и ему кто-то верит,
Я отыскала ключи от потерей,
Теперь я к ключам ищу чьи-то двери.
Дом ли любимого, храм ли небесный?
Сколько искать я их буду по свету,
Руки темнеют как дым сигаретный,
Чёрные пальцы как воронА перья.
Сколько идти до лазурного неба?
Или ползти под сжигающим солнцем?
Вверх как вьюнком, как змеиным побегом,
Тесно прижавшись к камням соборным.
Ключ подошёл, но открытые двери,
Нет ни души в переполненном храме,
Господи, как мне вернуть все потери,
Если ключ этот смертью подарен?
Чёрный шаман
Закат неизбежен и ночь заскользила тенью,
Я вновь обошла километры чужих дорог,
За млечным путем пробираюсь я провиденьем,
И месяц ущербный светит у моих ног,
Свет-пыль с фонарей собирала, серпом срезая,
Готовила зелье от чар твоих, чёрный шаман,
Меня приручал, на кострах ритуальных гадая,
Ударами в бубен дым до небес поднимал.
Я вольною птицей была, а ты диким зверем,
Та встреча в степи стала для нас роковой,
Смеясь распахнула шальная любовь свои двери,
Ловушкой захлопнув, навеки украла покой.
Как взгляд отвести от черных твоих бездонных?
Ты так же попал в омут зеленых глаз,
Счастьем стала б любовь, но поступок был подлым,
Силу мою отбирал, свою умножал в сотни раз.
Как воду из родника душу мою выпивал ты,
Костер до небес разжигал, камлая чёрный обряд,
А я уползала в степь, выла волчицей от боли,
Но дым от костра как цепью тянул назад.
Я строила стены туманом, сама же их разрушая,
Секатором новой луны срезала у солнца лучи,
Мостила слезами пути за грани твои пробираясь,
Из серого пепла сложила осколки разбитой лжи.
Оковы любви паутину рвала я столетье в клочья,
Над миром вновь засияла ярко моя звезда,
Укрыла себя покрывалом из бархата черной ночи,
Костер ритуальный, шаман, разжёг ты сегодня зря.
Ночь – бузина, как полынный отвар с крапивой,
Звезды по небу пишут вязью старинных букв,
Ветер, несущий страх летит ураганом с равнины,
Вместе со мною заклятье он прочитает вслух.
В прорезь на длинном ключе тихо подует ветер,
Слушают духи его завыванье – благую весть,
Юртой зеркальной накроют шамана сверху,
Со злобой смотри в отраженье – один ты здесь.
Звезды сгорают и падают пеплом как саван,
Небо вдыхает в себя остатки шаманских костров,
А в глубине моих глаз любовь навсегда угасает,
Вернулась в разорванный след я тропою из снов.
Когда я уйду под землю, то прорасту цветами,
Полынью, крапивой, дурманом, степною травой,
Когда ты уйдешь, на костре ритуальном сгорая,
То пепел – остатки твои развеются над землей.
Ветер, несущий страх вновь прилетит с равнины,
Посеребрит он пеплом сплетенья цветов и травы,
Вместе мы будем навеки, мой шаман милый,
Только теперь свою силу – всю отдаёшь мне ты.
Осенью стылой
В тёмной чаще дремучего леса,
Заблудилась речная ундина,
На запястьях цветы-браслеты.
Осень-волосы, а глаза – тина.
Заколдованный осенью стылой,
Вяз томился в объятьях ветра,
Покоренный красой ундины.
Он ожил, будто жарким летом,
Ей шептал он любви признанье.
Песнь лесов пел ей наважденьем,
И к нему, в его ветви, в объятья,
В миг упала влюбленная дева.
Пронзил холод лес, ветер осенний.
Взор ундины потух, сердце стыло,
Вяз опутал, укрыл своей сенью,
До весны грея, прятал любимую.
Укрывая шептал тихо сказки,
А зима снегом с неба сходила,
Прорастали друг в друга в ласке,
Одним целым стал вяз с ундиной.
Мёртвые цветы
Он этого не знал и не желал, так получилось,
Но что-то бешеною тьмой по стенам билось,
Кирпичных арок спины выгнулись горбато,
Манил к себе огнями, но себя в руины прятал.
Бредёт шагами время-зверь по стенам улиц,
На мостовой куски асфальта дыбом вздулись.
От взгляда у домов сорвались с петель двери,
От взмаха рук летели вверх туманом перья.
Стекал свет фонарей как воск свечей и капал,
По подворотням ветер выл, ребёнком плакал,
Как гулкие шаги по мостовой стучали годы,
Запущенное колесо лишило в миг свободы.
Река вздувалась, на паром швыряла волны,
Глядя тревожно за весло держал паромщик,
Он Души молча посчитал, монеты взял устало,
Вскричал: – «Где, чёрт возьми, тебя таскало?
Я вечность жду и что твориться в этом мире,
Бушуют ураганы, что мне не усмирить их,
Решил за раз собрать все Души в этом свете?
Зачем устроил на земле ты катастрофы эти?»
Паромщик заглянул под капюшон тревожно:
–«Ты на себя, мой друг, сегодня не похожий.»
-«Вот здесь, – Рука на грудь, – Там что-то бьётся,
Мир изменился, вижу яркий свет и солнце,
И музыка звучит, орган церковный слышу,
И пенье птиц, и запах трав степных и небо вижу.
Там на горе, – Махнул рукой, – Там дом стоит,
И девушка. Её движения воздушны и легки,
Таинственно и чувственно ступает мягко,
Танцует нежно, подпевая себе песней жаркой.
В глазах её бездонных – небо, океаны, море,
Пленительно-таинственная даль простора,
В руках цветы. Увидела меня, не испугалась,
И протянув цветок, приветливо мне улыбалась.
Я сделал шаг, из мрака вышел к ней навстречу,
А тут, – Рука на грудь, – Горит и жжет как свечи,
Увидел мир вдруг в ярком многогранном свете,
Паромщик что это, ты можешь мне ответить?»
Смех громовой взлетел над водами Забвенья,
Трясло паром и берега реки землетрясеньем:
–«Такого не было ещё как мир наш сотворился,
Смотрите Души. Посмотрите, Смерть влюбился!
Но этот дар вручил Господь лишь смертным,
В тебе, бессмертном, как могло забиться сердце?
Чудны дела твои, но если было хорошо, то мне ответь,
Зачем устроил на земле ты ураганов круговерть?»
Взгляд – молнии удар, зубами скрежет злобно,
Взглянул вдруг на ладони рук он недовольно,
За спину спрятал, улыбнулся криво: – «Было.
Поверив ветру травы шелестели, говорили.
И мне поверила она. Смущенно рассказала,
Во мраке проходящим не раз меня встречала,
Во снах своих. И верила, есть Я на этом свете,
При свете дня, живой, хотела меня встретить.
И я увидел, как очнулся дремавший в веках лес,
И краски брызнули на разомлевший лист небес,
Пьянящий воздух целовался с травами с лугов,
Стелился понизу туман, уснул на крыльях снов.
И тишина. Мы слушали лесное птичье пенье,
Почувствовал внутри себя я странное волненье.
Кругом цвели цветы, мы ими любовались,
Сорвал я для неё. Они в руках завяли, сжались.
Поникли усеянные чернотой истлевших кружев,
Впервые за своё безвременье я так неосторожен,
Она из рук моих цветы взяла, к себе прижала,
И улыбаясь, своей рукою нечаянно мне руку сжала.
Покрылась тленом в миг она и почернела трупом,
Не испугалась, сделав шаг, сказала – «Не волнуйся,
Не больно, всё уже прошло, и чернота исчезла,»
Мне показалась, что она об этом сожалела.
И для меня померк весь мир, оделся бурой тиной,
Я удержал безумный крик, ушёл тропой звериной,
Она звала меня назад, кричала с ветром споря,
Но я вернулся снова в мрак. Всё было так, паромщик.
Кружил я в холоде ветров, швырял на небо пепел,
Внутри меня тряслась душа, как будто человечья,
У края пропасти стоял, и крылья рвал в лохмотья,
В оковы мраком заковал, но боль в груди огромна.
Я принял всё, я вновь в пути, иду без сожаленья,
И пусть огонь горит в груди, за что-то искупленье,
Я не прошу Творца покой, как было не вернётся,
Так суждено и этот крест со мною остаётся.»
Паромщик трубку закурил, задумался на миг:
– «Наверно это по судьбе. Но слушай, меня, друг,
Не просто так послал Господь ту кару для неё,
Влюбиться человеку в Смерть не каждому дано.
И вы же встретитесь ещё, когда часы пробьют,
Ты приведешь её ко мне, отправить в дальний путь,
Тут для тебя всего лишь миг, там для неё – года,
Прощай, – Сказал ему старик, – Уже нам в путь пора.»
Паром отчалил и поплыл, качаясь на волнах,
Паромщик что-то говорил, кивали Души в такт,
Река Забвения неслась в тот свет где нет рассвета,
О, как хотелось и ему уплыть и кануть в Лету.
В подлунный час колдует ночь в небесной тишине,
Тропою из потухших лун бредёт в кромешной тьме,
Взирает сверху в людской мир, им назначая жребий,
Колдует ночь, и искры звезд костром горят на небе.
В котле чернильной темноты варились звезды судеб,
Читал строкой о Душах Смерть истории о людях.
«Я человеком быть хочу» – Подумал он печально,
И вдруг звезда упала вниз, блеснув лучом прощально.
Полночный ветер прилетел, шепнул: – «Пора идти,»
Рвалась из тела прочь Душа, держась за нить судьбы,
В миг крылья мрака принесли к страдающей Душе,
Страдал солдат от рваных ран, лежал на блиндаже.
Но прежде чем обрезать нить, он заглянул в глаза:
«А хочешь Вечность получить, за просто так как дар?»
Солдат без страха закивал, сказал: – «Согласен, да,»
Впервые снял с себя он плащ, отдал Бессмертья дар.
Смерть добровольно предал мир, он знал на что идёт,
Накинул чёрный плащ солдат, глаза под капюшон,
Исчез во мраке, он ушёл, продолжил Смерти путь,
Заря сломала ночи твердь, и жизнь сломала смерть.
Слагая знаки на камнях струилось тихо время,
По травам блесками роса, луна скатилась с неба,
В тот мир от Завтра до Вчера ведёт дорога жизни,
Её покров из трав, цветов руками словно вышит.
Дом на горе, наряд цветов колышет нежно ветер,
Стук сердца бьется как набат, горит желая встречи,
И вдруг из мрака вышел Смерть, и с ним её Душа,
– «Она тебя ждала,» – сказал. Под капюшон глаза: -
«Мечтала встретить ещё раз, клинок вонзила в грудь,
Прости, я не успел спасти. Прощай, пора нам в путь.»
Прошёл туман слепой слезой меж сном и явью света,
Коснулась вдруг его рука, блеснув в глаза рассветом,
Доверчиво пожав ладонь, прозрачной тенью стала,
Ушла за Смертью в мрак она, цветок в руке оставив.
Плывут вальяжно облака над памятью событий.
Лежали мёртвые цветы в крови из мёртвой руки выпав,
Горят на небе две звезды, влюблённым дарят счастье,
Сломала смерти твердь любовь, она ей не подвластна.
Сколько раз
Пробираясь сквозь толщу лет,
Умирая и снова рождаясь,
Сколько раз появляюсь на свет,
Столько раз я в тебя влюблюсь.
По аккордам дорог и слёз,
Ноги стёрты пройдя километры,
На обломках разбившихся грёз,
Меня греют объятия ветра.
В каждой новой жизни земной,
За тобой я скитаюсь тенью,
Не найти мне при жизни покой,
Но и смерть не даёт забвенья.
Раскачал на деревьях сны,
Ветер тихо, ночь опуская,
На коленях прошу у судьбы -
Дай исчезнуть совсем, растаять.
Выбираю из всех снов один,
Колкий вечер навис прохладой,
Не позволят туда мне уйти,
Держит грех за своей оградой.
Только тешит навязчивость грёз,
Что когда-то мы будем вместе,
Льются капли растерянных слёз,
На цветы, но они – пустоцветы.
Молоко из туманной росы,
Расплескалось по чаше долины,
Тень волнами с иллюзий души,
Паутину плетёт незримо.
У всего есть отмеренный срок,
Звёзды сменят маршруты судеб,
Россыпь новых звёзд даст намёк,
Что когда-то мы вместе будем.
Быть влюбленной невинный грех,
За какие грехи я страдаю?
Сколько раз появляюсь на свет,
Столько раз я в тебя влюбляюсь.
Мой ветер
Мой голос – пустынный ветер,
Ему отдаю дыхание,
Что прах, что зола, что пепел,
С земли поднимая – вдыхаю.
Мой ветер подобен стону,
Не знает ни милость, ни жалость,
Бессонной прохладой ночною,
Я им от беды надышалась.
Мой ветер как остров мёртвых,
Плохая у смерти память,
Вползая гидрой болотной,
Мне в душу морфий втыкает.
Монетой платила стёртой,
Из Леты пила – забвенье,
Создай меня снова мёртвой,
В этом моё спасенье.
Живое в безмолвный камень,
Ведь счастья уже не будет,
К чёрту память и разум,
Стереть бы все сны и будни.
Из пыли к пыли, к праху прахом,
Храни от случайной скверны,
Не дай войти в чуждые храмы,
Не дай вновь родится первой.
Мой голос – пустынный ветер,
Дыханье лишило речи,
В нём пыли прах, праха пепел,
Наверно так будет легче.
Город обмана и миражей
Тёмный город обманов и миражей,
Солнце вечно блуждает за облаками,
На бесстрастные камни и стоки траншей,
Льётся дождь. И город его выпивает.
Мне всё видится в людях прохожих лицо,
Не догнать мне его и к себе не приблизить,
Лишь потоки машин, завернув на кольцо,
Светом фар мне мираж позволяют увидеть.
Время осени залпом город выпил до дна,
Молча смотрит беззлобно и безразлично,
И торгуясь со мной до последнего дня,
Моей памятью хочет владеть безгранично.
Сыпет просом холодным на серый фасад,
Дождь за ветер цепляясь кружится петлёю,
