Любовь Бурнашева
Райские ягоды
Алёнка
Алёнка полдня уже бродила по книжным магазинам в поисках учебников. Осталось купить ещё три, но найти их она никак не могла. Наконец в одном магазине продавец сказал, что привоз нужных ей книг будет на днях и взяв у неё номер телефона обещал отложить эти учебники и позвонить ей. Конец августа, а на улице стоит ужасная жара. Асфальт плавился под ногами. У Алёны кружилась голова от солнечных горячих лучей, от большого количества народа на улице, которые воспользовавшись похожим выходным днём гуляли по центру города. Крики детей вперемежку с музыкой сливались в один гудящий шум. Она, ловко лавируя между людьми добралась до остановки и влезла в маршрутку. Несмотря на открытые окна в салоне было душно и пахло чем-то приторно сладким. Народу в маршрутке было мало, пассажиры постепенно выходили на остановках и к концу маршрута в салоне осталась одна Алёна. Водитель закурил, дым от его сигареты сквозняком от открытого водительского окна занесло в салон. От запаха у Алёны в глазах потемнело, ноги и руки свела судорога и дрожь волной пробежала по всему телу, сковав его. В это время водитель посмотрел в зеркало заднего вида и увидев сползающую с сиденья бьющуюся в конвульсиях девушку, от удивления он открыл рот и тут же его лицо перекосила гримаса бешенства и брезгливости, он сматерился. Резко прижался к обочине, остановился и выскочил из кабины. Оббежав машину, он распахнул дверь:
– Эй, ты чего? – он наклонился над Алёной, – Наркоманка что ли? Или плохо тебе?
Алёна пыталась прошептать, что ей плохо, но запах от водителя, от его дымящейся сигареты, торчавшей в углу рта, ударил в нос и новая волна судорог прошла по телу. Алёна закатила глаза.
– Вот чёрт, не хватало чтоб она здесь ещё сдохла, – он посмотрел по сторонам, в этом районе в выходные было мало прохожих и машин, и он, вытащив девушку из салона, положил её на грязную в дорожной пыли траву обочины, кинул рядом с ней рюкзак и телефон. Ещё раз воровато оглянулся, сел в машину и скрылся за поворотом. Алёна пришла в себя от свежего воздуха, но слабость в ногах, головокружение и тёмные пятна летающее перед глазами приковали её к земле. Мимо шли две женщины, посмотрели на неё и пробурчав, что нет житья от алкашей, прошли дальше. Алёна пыталась махнуть им рукой, позвать, но сил не было. Возле неё остановились несколько молодых парней и девушек, громко смеясь они сфотографировали её, обозвали наркоманкой и весело разговаривая ушли. Жаркое солнце било в глаза и новый приступ судорог опять свёл её тело. Она теряла сознание, приходила в себя и снова падала в темноту.
Мягко прошуршали шины возле её уха. Остановилась машина. Алёна слышала, как хлопнула дверь. Над ней наклонилась женщина:
– Девочка, что с тобой? – она приложила пальцы к шее, прослушала пульс.
– Плохо, – одними губами, пересохшими от боли и страха, прошептала Алёна.
Женщина ощупала её сведённые судорогой тело. Затем открыла заднюю дверь машины и ловко подхватив, затолкала девушку на заднее сиденье. Первым делом она позвонила в скорую, объясним им ситуацию и объяснила где они находятся. Потом взяла телефон Алёны, нашла в нём номер её матери и позвонила со своего телефона:
– Здравствуйте, я подполковник полиции. Я нашла вашу дочь на улице, но вы не волнуйтесь, скорая уже едет. Скажите у неё эпилепсия? – она слушала взволнованный голос матери и внимательно смотрела на Алёну, – Позвоните мне позднее, я скажу в какую больницу её повезут, – она отключила телефон и достала бутылку с водой. Приподняв девушке подбородок рукой, она стала потихоньку вливать воду в рот Алёне. Глаза девушки наполнились слезами и благодарностью. Она стала приходить в себя.
– Как ты тут оказалась?
– Меня из маршрутки водитель высадил, от него коноплёй пахло, а у меня на неё аллергия, – чуть слышно прошептала Алёна.
– Разберёмся с ним, не волнуйся, – она выпрямилась и прислушалась, – Ну вот и скорая едет, всё будет хорошо.
Алёна попыталась ей улыбнуться, женщина это заметила, погладила девушку по голове:
– Это беда и порок нашего времени – равнодушие людей. Как с этим бороться даже не представляю, но знаю, что надо бороться.
Трудотерапия
– Мам, Танька! Идите сюда, – звонкий мальчишечий голос пролетел над чащей и эхом отозвался вдали.
Танюшка бросила палку, которой ковырялась в опавшей листве и побежав на зов брата, скрылась за ельником. Алла двинулась следом.
– Мам, тут груздей уйма, я уже ведро набрал, а вон там, – Павлик махнул рукой в сторону сосен, – Там рыжики.
Алла устало опустилась на траву, рядом поставила корзину, наполненную наполовину грибами и прислонившись спиной к берёзе прикрыла глаза. Ночь она почти не спала. Уложив детей, она ждала, когда придёт муж. Она легла, но сна не было. Потом услышала, как залаяли собаки, скрипнула калитка и в дом с грохотом ввалился Василий. Не раздеваясь он рухнул на чистую постель и захрапел. Алла поднялась, стащила с него ботинки, бросила их на пол, взяла одеяло и ушла в соседнюю комнату. Одно радовало, не скандалил.
– Мам, смотри, что я нашла, – Танюшка держала в руках рыжик, – Такой большой, а не червивый, – она положила его в корзину, – Мама, я кушать хочу, давай поедим.
Из корзины достали бутылку с молоком, яйца, хлеб и помидоры. Подошёл Павлик с полным ведром желтоватых груздей с прилипшими к ним хвоинками. Быстро позавтракав, они собрали остатки еды и направились к трассе, блестевшей внизу под горой новым асфальтом. Павлик поставил вёдра и корзину на обочину и присел рядом. Он смотрел по сторонам на проезжающие машины и жевал сухую травинку. Алла с дочкой сели под деревьями на разложенную куртку Аллы. Она тут же закрыла глаза и задремала. У неё уже вошло в привычку использовать каждую свободную минутку для сна. Вставала она рано, торопилась на ферму на первую дойку, потом домой, а дома и огород и дети и всё хозяйство на ней. Муж раньше пил мало, но три года назад он пьяным сел за руль трактора и утопил его в реке. Его уволили и с тех пор он пьёт почти каждый день.
Остановилась машина, из неё вышел интеллигентного вида мужчина. Поправив на носу очки, он наклонился над ведром и стал рассматривать грузди. Алла поднялась и подошла к ним. Поздоровавшись с ней, мужчина открыл багажник, расстелил целлофан и высыпал туда из ведер и корзины грибы. Достал бумажник и не торгуясь рассчитался. Павлик взял в руки вёдра, посмотрел, как мать пересчитывает деньги и прячет их карман, сказал:
– Мам, давай себе пособираем. Я ещё полянку нашёл.
– Мама, давай, я хочу пирожки с грибами, – запрыгала вокруг Танюшка.
Только они вошли во двор и поставили вёдра с грибами возле крыльца, как из дома вышел Василий, его серое лицо было перекошено, глаза лихорадочно горели, он неуклюже спустился с крыльца:
– Где шляетесь? – хрипло прокричал, – Я жрать хочу, похмелиться нечем, а они, – тут он увидел грибы и сматерившись пнул по ведру, ведро подлетело, грибы рассыпались по траве, а оно со звоном укатилось к забору, – Почему не продали?
У Павлика перехватило дыхание, он проводил взглядом ведро и повернулся к отцу. Руки невольно сжались в кулаки, он опустил голову и сверкнул глазами. Алла сложила руки на груди и невозмутимо смотрела на ставшее красным от гнева лицо мужа. Танюшка спряталась за неё и надув губы приготовилась плакать. Тут скрипнула калитка и во двор шагнул участковый.
Он был чужим в их селе. Приехав в гости к другу он так и остался тут, женился на сестре друга. В первое время над ним посмеивались, над его молчаливостью, над огромным ростом. Но случай заставил жителей изменить к нему отношение. Помог в этом бык Мирон. Злопамятный, злой бык ненавидел детей. Те его дразнили. Залезут на забор и кричат, машут руками. Сегодня Мирон улизнул от пастуха и шёл назад на ферму, когда увидел детей. Те играли посередине широкой улице. Его глаза моментально налились кровью и он, раскачивая свою огромную тушу пошёл, а раскачавшись перешёл на бег. Из головы низко наклоненной к земле раздавалось утробное мычание напоминавшее рёв медведя. Рога воинственно нацелились на обидчиков. Дети с криками бросились врассыпную, кто залез на заборы, кто спрятался за столбы или забежал во двор. На дороге остались три малыша не способных убежать. Они сидели и громко плакали. Бык приближался. Но тут ему дорогу загородил человек. Он широко расставил ноги, руки, согнутые в локтях, сжались в кулаки, голову человек наклонил вперёд и смотрел исподлобья спокойным взглядом. Во всей его позе чувствовалась сила и мощь. Подняв клубы пыли копытами, Мирон резко остановился и фыркая стал бить копытом по земле. Человек стоял, не двигаясь и смотрел. Кровь из глаз быка отхлынула, они стали карими, кроткими, а у человека наоборот, карие глаза налились от напряжения кровью. Бык сделал шаг в сторону и с невинным видом пошёл щипать траву. Подоспевший пастух, прогарцевав на коне, изумлённо посмотрел на человека, хлестнул быка и погнал его к стаду. И с тех пор к участковому стали обращаться по имени отчеству, Андрей Палыч и признали своим.
Он зашёл во двор, поздоровался с Аллой и опустив свою руку на плечо Василия чуть сжал его:
– На пятнадцать суток тебя закрою.
Василий попытался протестовать, но рука сжала плечо сильнее и тихо ойкнув Василий замолчал. Участковый посмотрел на Аллу ожидая, что она вступиться за мужа, но она стояла всё в той же позе и безразлично глядела на происходившее.
Когда за ними зарылась калитка, дети бросились собирать грибы, а Алла подняла корзину и вошла в дом. На полу кухни в луже рассола валялись огурцы и разбитая банка. Алла поставила на стол грибы и стала собирать в ведро осколки. Она делала домашние дела, стараясь не думать о муже, выгоняя все мысли из головы. Весь день стирала бельё, собирала оставшийся урожай в огороде, подправила сломанный коровами забор в конце огорода и посолила грибы. Павлик старался ей помогать. В свои двенадцать лет он был серьёзным, жалел мать и сестру. Вечером они поужинали и рано легли спать.
– Мам, папка идёт домой, – Павлик крикнул в открытое окно, – Но он не один, с ним дядя Андрей и эти, дружки его, – Павлик скорчил лицо.
Алла вышла на крыльцо. Муж и два его собутыльника жались друг к другу и иногда поднимая голову сверкали от злости глазами. Участковый подошёл к Алле:
– Я смотрю дрова не расколоты. Штакетник вывалился. Я тут подумал, что вместо общественных работ, я им поручу работы в их же домах. Вот у тебя всё переделают, потом к тем пойдут, – он кивнул на двух мужиков, – Трудотерапия, так сказать. Ну, показывай, хозяйка, что надо сделать.
Алла посмотрела на мужа, тот как-то съёжился, втянул голову в плечи и спрятал сжатые кулаки в карманы.
– Дрова расколоть, а то лежат чурки посреди двора, мешают. Крышу на курятнике подправить, течёт где-то. Забор в конце огорода третий раз коровы ломают и на доме шиферину подправить, ветром чуть не снесло.
Василий удивлённо взглянул на крышу дома, только сейчас он заметил съехавший кусок шифера.
