Лора Таласса
Околдованная
Глава 10
Ветер стонет в кронах деревьев, шелестит вечнозелеными лапами. Прохладно. Откуда-то тянет дымом. Южная Америка кажется совсем другим, далеким-далеким миром.
У меня нет метлы, хотя платье, полагаю, достаточно коротко, чтобы удовлетворить Сибил. Я буквально в шаге от того, чтобы все вокруг могли полюбоваться моей киской.
Нерон ступает рядом, и я очень горжусь этим. Такое чувство, что его место всегда было возле меня, и возможность показать пантеру во всей его мускулистой дикой красе кладет конец моим магическим комплексам.
Люди не станут жалеть ведьму, в фамильярах у которой пантера. Такая связь не может не внушать уважение – и даже, пожалуй, капельку страха. Против чего я, если начистоту, совсем бы не возражала.
Мы вдвоем проходим мимо лекционных залов и громадной трехэтажной оранжереи, направляясь в Вечный лес, окружающий Ковен. Иду на звуки далекого смеха и музыки и на миг притворяюсь, что я тут не чужая, что уже знаю этот кампус так, как мне отчаянно хотелось бы его узнать.
Телефон вибрирует в декольте, которое сегодня мне заменяет сумочку.
Вытаскиваю трубку, читаю сообщение от Сибил.
Ты уже здесь? Тебя встретить? Мы сразу за оранжереей.
Торопливо отвечаю:
Я в порядке. Уже в кампусе. Скоро буду.
Вздрагиваю под сильным порывом ветра.
Потираю голые руки, смотрю на Нерона:
– Тебе не холодно, парень?
Нерон смотрит на меня ровно столько, сколько нужно, чтобы я почувствовала, что задала идиотский вопрос.
– Ладно, ладно, забудь.
Под каблуками хрустит сосновая хвоя, запах дыма становится сильнее. Этот запах будоражит что-то в глубинах души ведьмы. Это все магия, из которой мы сотворены, – полуночные костры, окутанные туманом леса…
Деревья расступаются, открывая поляну, на которой болтают, танцуют, пьют, хохочут, обступив снопы сухих кукурузных стеблей, десятки суперов. Большинство женщин знакомы мне по Ковену, но есть и несколько незнакомых ведьм, а также несколько ликантропов. Смотрю на магов – это такой мужской эквивалент ведьмы – и прочих оборотней. Магия витает над ними, мерцая в свете костра и волшебных фонариков, парящих в небе.
Как же мне не хватало всего этого.
Весь прошлый год я моталась в обычном мире, наполненном не-магами с их не-магическими жизнями. И совсем забыла, как кипит кровь в кругу суперов.
Слышу визг – и на меня налетает Сибил, едва не выплескивая то, что у нее в стаканчике. Ее сипуха, Мерлин, отрывается от ее плеча.
– Вот и ты! – орет она, встряхивая головой, так что длинные темные волосы колышутся волной за ее спиной. – Я так боялась, что ты не появишься… – Сибил резко умолкает и таращится на Нерона. – Тигриный король, а это что за чертовщина?
Ее фамильяр тоже пялится на пантеру; выглядит Мерлин при этом настолько растерянным, насколько только может выглядеть сова.
Я что, не говорила ей?
– Это мой фамильяр, Нерон.
Кладу руку на голову пантеры, ерошу густую шерсть, возможно, чуть более агрессивно, чем следовало бы.
В ответ мой фамильяр рычит, вероятно, понимая, что веду я себя погано.
Такие вот у нас отношения. Неоднозначные. Любовь и ненависть, все такое.
– Это твой фамильяр? – Сибил чуточку пятится. – Мне кажется, ты говорила, что это кот.
Нерон одаривает меня пристальным взглядом, показывая, что я разочаровала его. Но знаете что? Он тот, кто лижет собственный зад, так что у него нет оснований для осуждения.
– Он кот, – заявляю я. – Просто очень, очень большой.
– Думаешь?
Сипуха Сибил возбужденно хлопает крыльями. Ему явно некомфортно находиться так близко к пантере. Моя подруга выглядит точно так же – она как будто борется с собственными инстинктами, которые велят ей бежать наутек от такого огромного хищника. Не то чтобы ей действительно нужно было беспокоиться по этому поводу. Находиться рядом с фамильярами вполне безопасно. Звериное продолжение меня самой, Нерон нападет на другого человека, только если я прикажу – или же защищая мою жизнь. В остальном он будет действовать, руководствуясь моими ценностями, в число которых не входит нанесение увечий лучшим подругам.
Еще секунда, и Сибил оживляется:
– Эй, так теперь Ковен Белены просто не сможет отказать тебе – ну, когда у тебя такой фамильяр.
Среди ведьм принято считать, что чем могущественнее ведьма, тем больше и сильнее ее фамильяр. И я польщена и горда, я чувствую себя отомщенной за все муки, которые вынесла. Но, бросая взгляд на Нерона, я прикусываю уголок губы. Этот разговор вызывает у меня совершенно новое беспокойство – что я получила фамильяра, с которым мне не справиться.
Кажется, Нерон тоже так считает.
Сибил, окончательно оправившись, берет меня под руку.
– Идем. Добудем выпивку.
Она тащит меня через поляну, мимо искрящего костра и скрипача, наигрывающего что-то жизнерадостное. Рядом с ним арфистка, но в данный момент она полулежит на бревне с бокалом в руке и болтает с магом, носящим герб Кущи Ламинарий – местной ассоциации магов.
Увидев Нерона, скрипач прерывается, тараща глаза на мою пантеру. А стоящая неподалеку группа – видимо, оборотней – принюхивается, когда мы проходим мимо. Соотнеся запах с его источником, оборотни застывают в неестественных позах. Глаза их горят: это их волки выглядывают наружу.
Мало-помалу шумная вечеринка затихает. Никогда еще мне не доставалось столько внимания разом. Хотя, технически, смотрят собравшиеся тут вовсе не на меня. Все взгляды прикованы к моей пантере.
Наконец кто-то кричит:
– Во имя семи кругов ада, это что такое?
Голос разносится по всей поляне.
Желудок скручивает, как будто я сделала что-то не то. Не знаю, почему я так себя чувствую. Я ведь так долго хотела, чтобы все вокруг признали мою ценность как ведьмы; но, очевидно, я понятия не имею, что делать теперь, когда они таки вынуждены это признать.
Останавливаюсь, кладу руку на голову Нерона, обвожу взглядом толпу в поисках того, кто кричал.
– Это мой фамильяр.
Тишина отчего-то становится еще более напряженной. Только потрескивает огонь да шипит еще чей-то фамильяр.
Потом кто-то другой произносит:
– Чуваки, да это чертовски круто.
Стоящая рядом ведьма смеется, и напряженность спадает, сдувается, как воздушный шарик.
Сибил снова хватает меня за руку и тащит дальше, а остальная компания возобновляет болтовню.
– Так что, слышно что-нибудь из приемной комиссии? – спрашивает Сибил, пока мы пробираемся к огромному котлу, из которого валит пар. Вокруг котла растут полевые цветы.
Качаю головой:
– Нет.
Пытаюсь не думать о перспективе провести еще год в мечтах стать частью Ковена.
Котел до краев полон кипящей лилово-черной жидкостью. На поверхности плавают сухие цветы и травы.
Ага, ведьмин пунш. Именно то, что мне нужно, чтобы успокоить расшатанные нервы.
– Еще, уже? – обращается к Сибил ближайшая ведьма, притворяясь шокированной. – Ну ты и пьянчуга!
Они обе хихикают. Сибил наливает себе выпивку и прихватывает еще одну, для меня.
Ведьма глядит на меня, и в глазах ее вспыхивает искра узнавания:
– Эй, – говорит она, – ты та самая девчонка из разбившегося самолета, верно?
Я беру у Сибил стакан.
– Эммм… да.
Перед моим мысленным взором мелькает индиговая магия.
Мы не должны были разлучаться…
– Это так странно. Я слышала, говорили, что самолет смог приземлиться только чудом, – продолжает ведьма.
Это для меня новость.
– Ты помогла посадить его? – спрашивает она.
Взгляд ведьмы заставляет меня нервничать. Ненавижу, когда меня не замечают, но после Нерона и вот этого вот убеждаюсь, что быть в центре внимания я ненавижу еще больше.
– Не припоминаю, – говорю я, потому что это правда.
Мои воспоминания о крушении стерты.
Тем не менее ее слова цепляют меня.
Самолет смог приземлиться только чудом.
Взгляд ведьмы перепрыгивает на Нерона, и я уже практически слышу ее следующий вопрос.
И своего фамильяра ты нашла там?
Но задать его женщина не успевает, потому что Сибил стискивает мое запястье и тащит меня дальше.
– Мы скоро вернемся за пуншем! – кричит моя подруга.
Беспомощно машу рукой и следую за ней.
– Ты вообще собираешься прекратить водить меня за ручку или нет? – спрашиваю.
– Ой, только не говори, что тебе хотелось задержаться, чтобы ответить на вопросы Тары, – фыркает Сибил.
И правда.
Вместо ответа подношу к губам выпивку. Этот ведьмин пунш пахнет дымком, а на вкус отдает лакрицей. Но он такой не всегда; иногда он цветочный, иногда цитрусовый, иногда – медовый. Единственное, что остается неизменным, это слегка горьковатая нотка эспиритуса, ингредиента, взаимодействующего с нашей магией.
Сибил притягивает меня ближе:
– Увы, мне жаль огорчать тебя, но Кейна здесь нет.
Едва не давлюсь пуншем:
– О Богиня, Сибил! Пожалуйста, перестань о нем говорить! Он мне нравился давным-давно.
Она хмыкает:
– Ну, если месяц – это давно…
Гляжу на нее, прищурившись, гадая, то ли она помнит что-то, чего не помню я, то ли просто меня разыгрывает.
Императрица моя…
Волоски на моих руках встают дыбом.
Святая Матерь.
Взгляд метнулся к окружающим поляну деревьям в поисках обладателя голоса.
Скучаешь по мне, маленькая ведьма?
У меня перехватывает дыхание.
Не может этого быть. Он остался в Южной Америке. Он был голый, он не говорил по-английски, он не понимал, где он и когда.
Он никак не мог добраться сюда.
– Селена? – окликает меня Сибил.
Я иду за тобой.
Лихорадочно озираюсь. В последний раз, когда я слышала его голос, его магия была повсюду, заполняя синевой склеп. Сейчас, однако, воздух насыщен самой разнообразной магией. Если там есть и магия Мемнона, она просто смешалась с остальными.
И когда я найду тебя, любимая, я заставлю тебя заплатить.
– Детка, ты в порядке? – прерывает мои мысли Сибил. – Выглядишь так, будто призрака увидала.
Облизываю пересохшие губы, сосредотачиваю взгляд на подруге. Меня трясет. Нерон приваливается ко мне, поддерживая. Кладу руку на его голову, запускаю пальцы в шерсть.
Надолго припадаю к стакану. А потом, понизив голос, признаюсь:
– Когда я была в Южной Америке, после того, как наш самолет разбился, я… – Оглядываюсь, убеждаясь, что никто нас не слышит. Сглатываю. – Я, кажется, кое-что пробудила.
– Что? – Сибил недоумевает. – В каком смысле – «пробудила»?
Вспоминаю глаза Мемнона: темные, дымчатые снаружи, медовые внутри. Вспоминаю, как эти глаза смотрели на меня – так, словно я была всем, что Мемнон любил, и всем, что он ненавидел.
– Я… После крушения, там был голос – и магия, – которые звали меня.
– Звали тебя? – повторяет она, недоверчиво поднимая брови.
Киваю.
– Мои воспоминания об этом немного… расплывчаты. Но эта магия… она привела меня в гробницу.
– В гробницу?
Сибил смотрит на меня как на сумасшедшую.
– Гребаная Богиня, – шепчу я яростно. – Я не выдумываю. В своем магическом квесте я нашла непотревоженную гробницу и, черт возьми, потревожила ее. – Останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. – Слушай, я знаю, в это трудно поверить. Я не Индиана Джонс. И все же я шла по следу магии, которая привела меня к гробнице, в которую я вошла.
– Зачем ты это сделала? – шипит она в ответ.
Кажется, подруга наконец мне поверила.
– Я не знаю.
Как мне объяснить, что учинила со мной эта магия? Даже сейчас я помню, как она шептала мне в ухо, как гладила кожу, как тянула меня к склепу. Я… не могла плюнуть на нее. И не хотела.
– Ладно, – Сибил отмахивается от моих объяснений. – Значит, ты вошла в гробницу…
Она ждет продолжения.
Набираю в грудь побольше воздуха.
– Там все было покрыто чарами, настоящими сокровенными чарами. Древними, очень древними, но они были нетронуты.
Сибил кивает.
– Такое иногда бывает со старыми заклятьями. Время укрепляет хорошо наложенные чары.
Эта девочка любит историю магии.
Я продолжаю:
– А за всеми этими чарами там был саркофаг – ну и я, это… открыла его.
Сибил щиплет переносицу, потом делает большой глоток пунша. И качает головой.
– Никогда нельзя открывать подобное дерьмо. В гробницах – особенно старых – полно проклятий.
Кстати, о проклятьях…
– В саркофаге лежал мужчина, Сибил. Он выглядел как живой, как ты или я, только спал, – теперь я шепчу едва слышно. – Так вот, это он каким-то образом звал меня. Не знаю, как он ухитрился воспользоваться своей магией, если не мог проснуться, но у него получилось. И, судя по всему, в гробу он провел немало веков.
Сибил хмурится.
– Селена, при всей моей любви к тебе, но… ты уверена, что все это тебе не почудилось? Может, во время аварии ты заработала сотрясение мозга…
Яростно зыркаю на подругу:
– Может, моя память и не идеальна, но я знаю, что я видела.
Теперь Сибил пугается еще больше.
– И что, по-твоему, случилось с этим мужчиной? – спрашивает она.
– Он был проклят, – Моя царица, что ты наделала? – кем-то, кто был ему близок, полагаю.
– И его похоронили заживо? Много веков назад?
Ужасающая перспектива.
– Я не знаю, Сибил. Очевидно, все гораздо сложнее. Мне показалось… что, возможно, он мог сделать что-то, чтобы заслужить это.
Долгие секунды она глядит на меня, и выражение лица у нее… странное.
– Ты сказала, что кое-что пробудила, – медленно начинает она. – Только не говори, что это «кое-что» – он.
Сглатываю еще раз.
– Ну, не могла же я просто оставить его там.
– Селена, – укоряет она меня так, будто я забыла о приглашении на чашку кофе, а не, ну, освободила древнего злого чувака.
Открываю рот, чтобы защититься, но что я могу сказать? Это была в высшей степени плохая идея. Которую я блаженно приветствовала, пока Мемнон Проклятый не решил, что именно я та дрянь, которая разрушила его жизнь.
Провожу большим пальцем по ободку своего стакана, прикусываю нижнюю губу.
– Есть еще кое-что.
Глаза Сибил лезут на лоб:
– Еще?
Выдавливаю смешок, хотя мой желудок и пытается завязаться узлом.
– Я думаю, Мемнон…
– Мемнон? У него есть имя?
Киваю. Глубоко вдыхаю, встречаюсь с Сибил взглядом.
– Думаю, он последовал за мной.
Сибил ошеломлена.
– Последовал за тобой? Зачем это ему?
Моя Императрица.
Моя царица.
Я почти слышу его слова, почти вижу его глаза, когда он произносит их.
– Кажется, Мемнон думает, что именно я заточила его в гробнице, и теперь он охотится за мной.
Я иду за тобой.
Черт. Я действительно не должна этого забывать.
Глава 11
Простыня подо мной мягкая, комната полна необычных, но странно успокаивающих запахов – кедра и ладана, дыма и морской соли.
Дюжина терракотовых ламп озаряет комнату неярким рассеянным светом, а за открытыми окнами стрекочут в ночи цикады.
Окидываю взглядом кровать, на которой лежу, резную раму из ливанского кедра – не могу сказать, откуда я это знаю. Не могу сказать и того, откуда я знаю, что платье мое удерживают две золотые фибулы, застежки на плечах. Я даже не прикасалась к ним, но уверена – пара легких щелчков, и платье само упадет к моим ногам.
Движение на дальней стороне комнаты привлекает мой взгляд.
В открытую дверь входит мужчина, и я вздрагиваю при виде его лица.
Мемнон.
Страха, который я ожидала почувствовать, нет. Вместо страха меня охватывает желание. Я и забыла, как он хорош, хотя, честно говоря, «хорош» – слишком банальное слово для его резкой, пугающей красоты. На нем лишь пара широких шаровар с низкой посадкой, и обнаженный татуированный торс выставлен на всеобщее – ну то есть мое – обозрение.
Он приближается ко мне. Блестящие карие глаза полны желания. Он подходит прямо к кровати, ладони его ложатся на мое лицо, а я обнимаю мужчину, чувствую твердые мышцы спины.
– Рокси.
Имя он произносит низким, рокочущим голосом, и веки его медленно опускаются.
Мигом позже он целует меня, целует так, словно он – утопающий, а я – воздух. Целую его в ответ. Не могу иначе. Я не забыла, как прекрасно он целуется, целуется так, будто – я его собственность. Хотя с чего бы?
А я не против. Знаю, что должна бы. Но все, о чем я могу сейчас думать, это о том, что мужчина этот, наверное, трахается не хуже, чем целуется, и что я бы не возражала выяснить это наверняка.
Смотрю на него, и сердце мое неистово колотится. Кажется, я не могу дышать, и в груди возникает боль, которая кажется мне счастьем, хотя я никогда не знала, что счастье причиняет боль.
Он ищет мои глаза.
– Моя Императрица. Моя жена.
А потом, будто не владея собой, наклоняется и целует меня снова. Губы его грубые и жадные. Эти губы уносят меня в открытое море. Я тону в поцелуе, наслаждаясь его вкусом, вкусом вина.
Он накрывает меня своим телом, прижимает к кровати, и я ахаю, хотя рот мой закрыт его ртом; каждое его движение возбуждает меня.
Прерываю поцелуй. Кажется, губы уже припухли. Ищу глаза Мемнона.
– Я… скучала по тебе, – выдыхаю.
Но нет, я не это хотела сказать. Да?
Он улыбается, показывая острые клыки.
Наклоняется снова, словно собираясь поцеловать меня еще раз.
И когда его губы застывают в волоске от моих, он говорит:
– Я не верю тебе.
Он наваливается на меня, вызывая всевозможные непристойные желания. У меня перехватывает дыхание, но я в замешательстве.
Что-то тут не так, но что?
Я знаю, что сказала что-то не то, и он дал неправильный ответ, но он все равно на мне, и мои руки все еще ласкают его спину, а его бедра плотно прижимаются к моим, слегка елозя.
Он снова сдвигается, губы его скользят по моей щеке, касаются уха.
– Но я скучал по тебе. Я так чертовски скучал, маленькая ведьма.
Он отрывается от моего уха, целует подбородок. Глаза его вновь коварно сверкают, а губы кривятся в улыбке. Вид у него зловещий – но отчего-то в то же время и сексуальный.
Рука его ползет к моей талии.
– Позволь же мне показать, как я скучал, – говорит он, комкая ткань моего платья.
Он задирает мою юбку все выше и выше, обнажая ноги. И все это время смотрит на меня, словно подначивая остановить его.
Я не останавливаю.
Я полна любопытства и желания.
Охаю я лишь тогда, когда юбка оказывается выше талии, а рука Мемнона ложится на внутреннюю поверхность моего бедра.
– Неужели время, проведенное в разлуке, сделало тебя застенчивой, моя царица?
Вторая его рука падает на второе бедро, и он бесстыдно раздвигает мне ноги. Только теперь взгляд его отрывается от моего лица. Он будто пожирает глазами мою обнаженную плоть.
Жар приливает к моим щекам.
– Мемнон.
Я унижена. Я возбуждена. Я не знаю, что делать, но чертовски уверена, что слишком заинтригована, чтобы прекратить это.
Мемнон одаривает меня очередной волчьей ухмылкой.
– Повтори мое имя еще разок точно так же, маленькая ведьма. – Он вновь сверлит меня взглядом. – Мне нравится слышать, как дрожит твой голос.
Сглатываю, и он, должно быть, замечает это, потом что теперь переключает внимание на мое горло.
– Мемнон, – повторяю я, и звучит это как мольба.
Только вот не знаю о чем.
Его руки на моих бедрах напрягаются.
– Хорошо, любимая, – хвалит он меня. – Очень хорошо.
Мужчина вновь наклоняется, точно собираясь меня поцеловать. Но на этот раз рот его тянется совсем к другим губам.
Я даже не успеваю встревожиться.
– Мемн…
Задыхаюсь, когда его горячие губы впиваются в мое лоно, почти обжигая чувствительную плоть.
Мои руки находят его голову, мои пальцы путаются в его жестких черных волосах. Пытаюсь оттолкнуть его, но издаю стон.
Наверное, это незаконно, но как же это здорово. Не понимаю, что именно происходит, и думаю, что должна это остановить, но не хочу останавливать.
В голове полный бардак.
Пытаюсь оттолкнуть его снова, и Мемнон прекращает целовать меня – но только для того, чтобы негромко рассмеяться, опаляя жарким дыханием мою кожу.
– Отвергаешь мои поцелуи, жена? – говорит он. – Как это на тебя не похоже.
Грудь моя поднимается и опадает – я смотрю на него поверх собственного тела.
– Я не…
Я собиралась сказать: «Я не твоя жена». Но все тело мое ломит и ноет, разум в замешательстве – так, может, все-таки?.. Хотя это ведь не может быть правдой, верно? Или?..
Поэтому я лишь спрашиваю:
– Зачем ты это делаешь?
– Потому что скучал по тебе и хочу заново познакомиться. А ты правда хочешь, чтобы я остановился?
После его слов воцаряется тишина. Я смотрю на него. В мерцающем свете ламп шрам на его лице особенно заметен.
Не сдержавшись, слабо качаю головой.
– Хорошо, Рокси, – вновь хвалит он.
Я напрягаюсь. Из-за произнесенного им имени. Оно не мое. Не мое?
Но, вновь ощущая на себе его сочные губы, перестаю думать о чужих именах и мотивах Мемнона и вообще обо всем, что волновало меня недавно, обо всем, кроме того, как же чертовски приятно то, что он делает.
Руки Мемнона соскальзывают с моих бедер и переползают под мои ягодицы.
Вновь запускаю пальцы в его волосы, постанывая от ощущений, которые он пробуждает во мне.
Поцелуи Мемнона делаются грубее, рот его скользит вокруг моей щелки. И вдруг язык его проникает в меня.
Я вскрикиваю, извиваюсь под ним.
Мемнон глухо рычит и стискивает меня крепче.
– Ох, какая же ты вкусная, маленькая ведьма. Не хочется уходить. Никогда.
– Тебе никогда не придется, – безрассудно, почти бессмысленно выдыхаю я.
Он набрасывается на меня с необузданной яростью, бицепсы на его руках бугрятся, татуировки ходят ходуном, он стискивает мою задницу, я безудержно трусь о его лицо, и он издает одобрительное фырканье, как будто ему и впрямь чертовски нравится, как скверно я себя веду.
Дыхание мое становится прерывистым, я взлетаю все выше, выше, я приближаюсь и…
– Моя царица вот-вот кончит? – голос Мемнона раздается у самой моей киски. – Потому что, – он присасывается к клитору, и я снова вскрикиваю, – если так, – еще разок, – тогда мне придется…
Он тянется к чему-то, и…
ЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗ-ЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗ…
Резко открываю глаза.
Я вся в поту, грудь бурно вздымается.
Великая Богиня, так что это, просто эротический сон? С Мемноном Проклятым в главной роли?
Ощущаю волнение и странное смущение. И похмелье. Тьфу. Корчу гримасу. На языке привкус вчерашнего алкоголя и скверных решений.
ЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗ-ЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗ…
Жужжание телефона отвлекает меня от раздумий. Наверное, именно оно и разбудило меня.
Протираю глаза одной рукой, другой нашариваю на своей тумбочке – нет, погодите, на тумбочке Сибил – телефон.
Замираю.
Великая Богиня, мне снился эротический сон в комнате Сибил? В ее постели? Пока она спала рядом?
Убейте меня немедленно, положите конец моим унижениям.
ЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗ-ЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗ…
Задеваю телефон, смахиваю его на пол.
– Черт, – ругнувшись, свешиваюсь с кровати подруги. Желудок переворачивается, и, подхватывая телефон, я едва сдерживаю тошноту.
За моей спиной потягивается Сибил.
– Да выключи ты его к черту, – стонет она.
Злобно смотрю на телефон.
Клянусь, если это спам, я…
Мысль обрывается, едва я читаю имя вызывающего абонента: Ковен Белены.
Принимаю вызов так поспешно, что чуть не роняю телефон снова.
– Да? – выдыхаю почти беззвучно.
– Селена Бауэрс? – интересуется женщина на другом конце линии.
Откашливаюсь.
– Да, это я.
Стараюсь, чтобы голос не выдавал возбуждения и похмелья. А сердце уже мчится галопом. Зачем кому-то из школы звонить мне?
Не обольщайся. Не обольщайся…
– Здравствуйте, это Магнолия Низим, из приемной комиссии Ковена Белены.
Рядом резко садится Сибил, взлохмаченная и настороженная.
Кто это? – артикулирует она.
Прикрываю микрофон и беззвучно шевелю губами: Ковен Белены!
– Я и остальные члены приемной комиссии ознакомились с вашим отчетом о вашем магическом квесте, и… мда.
Она делает паузу.
Я мелко часто дышу, унимаю тошноту. И жду.
Что означает это ее «мда»?
О Богиня, что, если я опять облажалась с заявкой? Что мне теперь делать? Не думаю, что смогу протянуть еще год, околачиваясь…
– Мы все очень, очень впечатлены.
Впечатлены?
Охаю, и Сибил хватает меня за руку. Глаза ее расширены, она взволнована.
– Мы получили сообщение от ПСС, – продолжает она.
– ПСС?
Брови мои сползаются к переносице. ПСС – это Полиция сверхъестественных сил. При чем тут они?
– Они провели расследование катастрофы и пришли к заключению, что самолет сажали с помощью магии. Вы, насколько известно, были единственным супером на борту.
Я не отвечаю, и женщина продолжает:
– Вы осознаете, насколько невероятно потрясающе то, что вы сделали? Вы спасли сотни жизней, посадив самолет. Средства массовой информации, возможно, никогда об этом не услышат, но вы герой, Селена.
Облизываю пересохшие губы, чувствуя замешательство и – да, все еще тошноту.
Герой?
Мысли перескакивают к распечатанной гробнице и опустевшему саркофагу.
Я… не думаю, что слово «герой» тут подходит.
– Селена Бауэрс, – говорит женщина, – от имени всего Ковена Белены хочу официально пригласить вас вступить в наш Ковен.
* * *
Два дня спустя я стою на дорожке, ведущей к студенческому общежитию Белены. Нерон застыл рядом.
Я не вполне верю, что все это происходит на самом деле, пока не открываю блокнот и не вижу вложенные в ежедневник распечатки с инструкциями по заселению, на которых указано мое имя. Номер комнаты – 306 – я обвела кружком. Несколько раз.
Шагаю по тропинке к передней двери.
На этот раз, приблизившись к ламассу, останавливаюсь, чтобы дотронуться до одной из них. Не знаю, отчего мне так нравятся эти наполовину женщины, наполовину львицы, но вся буквально трепещу, осознавая, что они будут теперь охранять меня каждый день.
Погладив статую, двигаюсь дальше. Темная, в разводах сырости дверь снабжена изящным бронзовым молоточком, зажатым в острых зубах Медузы. Как и ламассу, Медуза – еще один страж порога.
Едва пальцы мои сжимают дверную ручку, бронзовая Медуза шевелится, змеи ее волос извиваются, бронзовые губы приоткрываются.
– Добро пожаловать домой, Селена Бауэрс, – вылетает из бронзового рта.
На миг меня обдает ароматами розмарина, лаванды, мяты – запахами, ассоциирующимися с защищенностью. Женские голоса шепчут мне в ухо, один из них смеется, потом тихонько хихикает.
А потом ведьмовской ритуал, в чем бы он ни заключался, заканчивается. Фантомные запахи и звуки исчезают, и голова Медузы вновь застывает, как каменная. То есть как бронзовая.
Толкаю дверь и вхожу в здание. Нерон следует за мной.
Женские голоса заполняют пространство. Не могу сдержать расползающуюся на лице улыбку.
Слева от меня – гостиная и колдовская кухня. За ними – обычная кухня, где готовят еду, а напротив – столовая.
С другой стороны – библиотека, атриум и коридор, который, как я знаю, ведет в учебные помещения и Ритуальный зал. А прямо передо мной – главная лестница.
Как и на празднике урожая, в здании постепенно воцаряется тишина: это ведьмы замечают нас с Нероном.
И как раз в тот момент, когда молчание уже становится неловким, из кухни высовывается Шарлотта, ведьма, которую я знаю по Академии Пил, высовывается и кричит:
– Добро пожаловать в семью, Бауэрс!
Еще несколько женщин присоединяются к ней, приветствуя меня. Напряженные плечи слегка расслабляются. Что бы ни вызвало недавнюю тишину, ведьмы уже оставили это в прошлом, чтобы я чувствовала себя комфортно.
– Спасибо! – кричу я Шарлотте и остальным.
Пересекаю фойе, поднимаюсь по лестнице вместе со своим фамильяром. Деревянные ступеньки скрипят под нашими ногами.
На третьем этаже сворачиваю направо, скольжу взглядом по медным табличкам с номерами на дверях, пока не нахожу свою.
Комната 306.
Дверь приоткрыта. Внутри – одинокая односпальная кровать, рядом с ней – синее бархатное кресло. У стены – пустой книжный шкаф-стеллаж. Огромное окно выходит на старый корявый дуб.
Напротив кровати – древний на вид письменный стол с такой же древней лампой на нем. В центре стола лежит массивный железный ключ.
Подхожу, беру ключ.
Это ведь шутка, да? В смысле, как мне повесить его на цепочку для ключей – и не выглядеть при этом каким-то замшелым тюремным надзирателем?
Оглядываюсь на дверь – дверь с узорчатой бронзовой ручкой и большущей замочной скважиной над ней.
Ладно, значит, не шутка. Просто, похоже, Ковен не обновлял замки на дверях больше века.
Очень надеюсь, что ламассу достойно справляются с защитой этого места, потому что замок мой – откровенное дерьмо.
Но ключ я все равно сую в карман.
– Что думаешь? – спрашиваю у Нерона.
Пантера обводит взглядом комнату, потом трется мордой о мою ногу.
Я тоже озираюсь.
– Рада, что ты одобрил. Мне тоже нравится.
