Лора Таласса
Песнь экстаза
Laura Thalassa
Rhapsodic
Copyright © 2016 by Laura Thalassa
Cover © design.yonderworldly.com
© О. Ратникова, перевод на русский язык
© ООО «Издательство АСТ», 2021
* * *
Посвящается моей семье – потому что невозможно стать личностью и прожить жизнь в одиночку.
Пролог
Май, восемь лет назад
Кровь у меня на руках, на одежде, на подошвах, даже волосы забрызганы кровью. На груди алеет огромное пятно, и, проведя языком по губам, я, к собственному ужасу, чувствую металлический привкус.
По сверкающему кухонному полу медленно расползается багровая лужа. И я, наконец, понимаю: выжить после такой потери крови не может никто, даже чудовище, застывшее у моих ног.
Меня трясет, я все еще под действием адреналина. Бутылка с отбитым дном выскальзывает из моих ослабевших пальцев, падает на каменный пол, разбивается вдребезги, и я оседаю на пол.
Кровь пропитывает джинсы.
Стоя на коленях, пристально смотрю на своего мучителя. Его остекленевшие глаза расфокусированы, кожа приобрела неестественный голубоватый оттенок. Если бы я была смелее, я бы приложила ухо к его груди, чтобы убедиться, что его холодное черное сердце навсегда перестало биться. Но я не в силах заставить себя прикоснуться к нему, даже сейчас. Даже сейчас, когда он больше не сможет сделать мне ничего дурного.
«Он сдох. Наконец-то он сдох».
Я слышу собственные сдавленные рыдания. Впервые за много лет я могу вздохнуть свободно. Снова судорожно всхлипываю. Боже, как хорошо! И вот, наконец-то, слезы – слезы застилают мне глаза, текут по лицу.
Я знаю, что не должна чувствовать облегчения. Знаю, что утрату следует оплакивать. Но я не могу. Не могу горевать о нем. Может быть, я злобное, бездушное создание. Но я знаю одно: сегодня ночью я, наконец, встретилась со своим кошмаром лицом к лицу и выжила.
Он мертв. Он больше ничего мне не сделает, никогда больше не причинит мне боли. Он мертв.
Проходит еще несколько секунд, и приходит осознание.
О боже. Он мертв.
Руки дрожат. Передо мной труп в луже крови, точнее, даже в море крови. Одежда пропитана кровью. Крошечные багровые точки покрывают мои книги и тетради, а одна крупная капля застилает лицо Линкольна на странице раскрытого учебника истории.
Я содрогаюсь всем телом, словно от холода.
Рассматриваю руки, чувствуя себя леди Макбет. «Прочь, проклятое пятно!» Вскакиваю на ноги и бросаюсь к кухонной раковине, оставляя за собой алые следы.
Начинаю яростно тереть ладони губкой. Его кровь въелась в кутикулу, в кожу под ногтями. Я в ужасе понимаю, что не могу ее оттереть, но тут же забываю об этом, заметив, что руки буквально по локоть в крови. Старательно смываю страшные багровые пятна и брызги. Но как избавиться от крови, пропитавшей футболку, от бурых сгустков, склеивших волосы?
Всхлипываю. Нет, все бесполезно. Ничего не выйдет.
Твою мать.
Тяжело опершись о гранитную столешницу, я рассматриваю розовые лужицы, которые образовала смешанная с кровью вода, стекающая с моих рук. Они везде – на столе, на полу, в раковине.
Мне от этого не скрыться, не избавиться.
Невольно бросаю взгляд на тело. На мгновение меня охватывает иррациональный страх: вот сейчас отчим поднимется и набросится на меня. Но труп, естественно, так и лежит неподвижно; я прихожу в себя и начинаю обдумывать создавшееся положение.
Что же мне теперь делать? Позвонить в полицию? Закон защищает права несовершеннолетних. Меня не посадят в тюрьму, просто отвезут в участок на допрос.
А вдруг они решат сделать из меня козла отпущения? Ведь я убила не просто какого-то там рядового гражданина. Я убила очень, очень богатого и влиятельного человека, из тех, кто в состоянии купить и полицию, и судей. И неважно, что это была самозащита. Даже после смерти такие, как он, выходят сухими из воды.
А кроме того, мне придется рассказать все – все, от начала до конца.
Голова кружится, подступает тошнота.
Выбора нет, придется сдаться. И тут приходит спасительная мысль.
Гад, истекающий кровью на полу нашей кухни, знал одного человека, который, в свою очередь, знал еще кое-кого. Типа, который помогает клиентам выбираться из безвыходных ситуаций. Для того чтобы уладить дело, требуется лишь продать частицу собственной души.
И никаких копов, никаких щекотливых вопросов, ни приемной семьи, ни тюрьмы.
И знаете что? Я понимаю, что готова отдать этому неизвестному всю свою душу, целиком – все, что от нее осталось. Мне ничего не нужно, только бы уйти из этого дома свободной и забыть о прошлом.
Я бросаюсь к ящику кухонного стола, где хранятся всякие мелочи, и руки так сильно дрожат, что мне не сразу удается его выдвинуть. Но я буквально за несколько секунд нахожу нужную визитную карточку и читаю то, что там написано вместо имени, телефона и адреса. На карточке напечатана одна-единственная фраза, и я должна прочесть ее вслух.
Сердце сжимается от страха. После того, как я это сделаю, возврата не будет.
Взгляд мечется по залитой кровью кухне. «Для тебя возврата назад уже нет».
Я сжимаю кусочек картона во влажной ладони. Глубоко вдохнув, я произношу магические слова.
– «Торговец, я хочу заключить сделку».
Глава 1
Наши дни
Папка шлепается на стол прямо передо мной.
– Тебе почта, подруга.
Я делаю глоток горячего кофе из кружки и поднимаю взгляд от ноутбука.
Темперанс Дарлинг[1], сокращенно «Темпер» – Богом клянусь, ее действительно так зовут – мой деловой партнер и лучшая подруга, стоит посреди офиса и хитро улыбается.
Я убираю ноги с письменного стола и пододвигаю папку к себе.
Она небрежно машет рукой.
– На сей раз легкие деньги, дорогуша.
У нас каждый раз легкие деньги, и ей это прекрасно известно.
Темпер с видом собственного превосходства оглядывает мой кабинет, помещение размером с чулан. У нее точно такой же.
– Сколько предлагает клиент? – спрашиваю я, снова закидывая ноги на стол.
– Клиентка. Двадцать кусков за одну встречу с объектом – причем ей уже известно, когда и где можно его перехватить.
Я издаю восхищенный свист. Действительно, плевое дело, а не работа.
– И когда же произойдет это свидание? – спрашиваю я.
– Сегодня в восемь вечера, «Фламенко». К твоему сведению, это шикарный ресторан, так что… – взгляд Темпер останавливается на моих видавших виды ботинках –…ты не можешь идти туда в этом.
Я закатываю глаза.
– О, и еще: он будет там с друзьями.
Ну вот, а я уже размечталась вернуться домой пораньше.
– Ты хоть примерно знаешь, что нужно этой женщине? – недовольно бурчу я.
– Клиентка считает, что ее дядя, наш объект, злоупотребляет своим положением опекуна матери, то есть бабки нашей клиентки. Она подала на этого человека в суд, но хочет немного сэкономить на адвокатах и получить признание, так сказать, из первых рук.
Меня охватывает знакомое возбуждение, становится жарко, сердце бьется чаще. У меня появился шанс помочь пожилой даме и одновременно наказать человека, совершающего самое мерзкое из всех преступлений – того, кто пользуется беспомощностью члена своей семьи.
Темпер замечает румянец на моих щеках, и некоторое время пристально смотрит мне в лицо. Протягивает руку, но вспоминает, где и с кем находится. Бывают мгновения, когда даже она не находит в себе сил сопротивляться моим чарам.
Она резко отшатывается.
– Детка, ты настоящая извращенка, черт бы тебя побрал.
И это совершеннейшая правда.
– Рыбак рыбака видит издалека.
Темпер насмешливо фыркает.
– Можешь называть меня «Нечестивой Ведьмой Запада».
Но Темпер – вовсе не ведьма. Она существо гораздо более могущественное.
Подруга вынимает из кармана телефон и смотрит на экран.
– Вот черт, – недовольно бросает она. – Я бы охотно осталась с тобой поболтать, но мой следующий объект будет в кулинарии «У Луки» меньше чем через час. А сейчас как раз обеденный перерыв, и в городе такие пробки… Мне правда не хотелось бы при помощи колдовства расчищать себе дорогу на четыреста пятом шоссе, как Моисею, ведущему свой народ через Красное море. Со стороны подобные штучки выглядят подозрительно. – Она поднимается, запихивает телефон обратно в карман. – Когда Эли возвращается?
Эли – наемник, «охотник за головами»; иногда он работает на нас, иногда – на политию, правоохранительные органы мира сверхъестественных существ. Помимо всего прочего, Эли – мой бойфренд.
– Мне очень жаль, Темпер, но его не будет еще неделю. – Я сообщаю эту печальную новость довольно-таки легкомысленным тоном.
Но это же плохо и неправильно, скажете вы. Дурно радоваться тому, что твой бойфренд уехал, ты осталась одна и можешь свободно распоряжаться своим временем.
Наверное, точно так же неправильно говорить, что его любовь подавляет и душит меня. Я даже боюсь думать о том, что с нами будет дальше, и в глубине души считаю, что нам вообще не следовало начинать эти отношения.
Первое правило нашего сообщества: не встречаться с коллегами. Но однажды вечером, полгода назад, когда наша компания после работы отправилась в бар, я послала все к чертовой матери и нарушила это правило. А потом еще раз, и еще, и еще… пока в один прекрасный день не обнаружила, что у меня появился бойфренд. А я в тот момент вовсе не нуждалась в бойфренде.
– Тьфу ты, – расстроенно восклицает Темпер, откидывая голову назад и поднимая взгляд к потолку. Ее афроприческа при этом слегка колышется. – Всякий раз, когда Эли нет в городе, плохие парни принимаются за старое. – Она разворачивается к двери, бросает на меня прощальный взгляд и уходит.
Я некоторое время сижу, бессмысленно глядя на досье, потом открываю папку и начинаю читать.
В заказе нет ничего из ряда вон выходящего. Мне не придется ни особенно напрягаться, ни быть жестокой. Ничего такого, что заставило бы меня взяться за бутылку «Джонни Уокера», которую я держу на всякий случай в ящике рабочего стола. Но через какое-то время меня охватывает непреодолимое желание открыть ящик и все-таки налить себе виски.
В этом мире слишком много плохих людей.
Я непроизвольно начинаю постукивать по столу кончиками пальцев, и взгляд останавливается на браслете из ониксовых бусин в несколько рядов, поблескивающем на левой руке. Мне кажется, что каменные шарики не преломляют свет, а поглощают его.
Слишком много плохих людей, и слишком много такого, о чем следовало бы поскорее забыть.
Ровно в восемь вечера я вхожу в модный ресторан; в зале царит полумрак, на столиках, предназначенных для двоих, мерцают свечи. Судя по всему, «Фламенко» – то самое место, куда богатые люди приводят своих возлюбленных.
Я следую за официантом в отдельный кабинет, и мои каблуки негромко постукивают по деревянному полу.
Двадцать кусков. Чертова куча денег. Но я делаю это не ради вознаграждения. Нет, правда в том, что я знаток разного рода зависимостей, и эта – моя любимая.
Официант открывает передо мной дверь, и я вхожу внутрь.
За большим столом оживленно переговаривается группа людей. Дверь за мной закрывается с негромким щелчком, голоса затихают, и все смотрят на меня. Я стою на месте, не делая попыток приблизиться к столу. Взгляд останавливается на Микки Фьюге, лысеющем мужичке лет пятидесяти. Это мой объект.
Моя кожа начинает светиться, когда я позволяю живущей во мне сирене «всплыть на поверхность».
– Все вон.
Мой голос звучит мелодично, словно пение чудесного потустороннего создания. Он зачаровывает.
Гости стремительно поднимаются из-за стола; взгляды у всех остекленевшие, как у зомби.
В этом мое могущество, прекрасное и ужасное, могущество сирены. Способность заставлять людей по доброй воле – а также против воли – делать то, что я пожелаю, и верить в то, во что я приказываю верить.
Чары. Вообще-то, применение чар незаконно. Но мне, как вы понимаете, глубоко наплевать.
– Вечер прошел чудесно, – обращаюсь я к людям, которые проходят мимо меня. – Вы все хотели бы еще как-нибудь встретиться в этом ресторане. О, и еще одно: меня здесь не было.
Когда Микки проходит мимо, я беру его за локоть.
– А вы остаетесь.
Остальные уходят, а он останавливается, повинуясь моему голосу, словно муха, запутавшаяся в паутине. В его глазах на мгновение мелькает осмысленное выражение, и я вижу смятение и страх – это разум человека сопротивляется магии сирены. Но потом он полностью подчиняется.
– Давайте присядем. – Я веду его обратно к стулу, устраиваюсь рядом. – Когда мы закончим, вы сможете уйти.
Я чувствую, что от меня по-прежнему исходит магическое сияние, и моя сила нарастает с каждой секундой. Пальцы слегка подрагивают, но я усилием воли подавляю свои страсти – сексуальное желание и склонность к насилию. Можете представить меня кем-то вроде современных Джекила и Хайда. Большую часть времени я просто частный детектив Калли. Но когда возникает необходимость воспользоваться тайным могуществом, просыпается мое второе «я». Сирена – это монстр, который живет внутри меня; она хочет брать, и брать, и брать. Сеять хаос, разрушать, наслаждаться страхом и похотью жертвы. Я бы ни за что не призналась в этом публично, но контролировать сирену весьма непросто.
Я беру из корзинки, стоящей в центре стола, кусок хлеба, пододвигаю к себе чистую тарелку, оставленную кем-то из гостей. Наливаю в тарелку немного оливкового масла и бальзамического уксуса, макаю в желтую лужицу хлеб, откусываю кусочек.
Разглядываю человека, который сидит рядом со мной. Костюм, сшитый на заказ, искусно скрывает довольно внушительный живот. На запястье сияет «Ролекс». В досье было сказано, что мой «объект» – бухгалтер. Я знаю, что они неплохо зарабатывают, особенно здесь, в Лос-Анджелесе, но чтобы настолько неплохо…
– Почему бы нам не перейти прямо к делу, – предлагаю я. Извлекаю из сумки телефон и включаю камеру. Для надежности достаю портативный диктофон, включаю и его.
– Я собираюсь записать наш разговор. Прошу вас, скажите «да» громко и четко в знак того, что вы согласны мне отвечать.
Брови Микки сходятся на переносице, он из последних сил пытается побороть чары. Но его жалкие попытки бессмысленны.
– Да, – наконец, шипит он сквозь стиснутые зубы. Этот тип вовсе не глуп; возможно, он не понимает, чтó именно с ним происходит, но догадывается, что его сейчас обдурят, обведут вокруг пальца. Нет, не так: он знает, что это уже случилось.
Как только он соглашается, я начинаю.
– Вы присваиваете деньги, принадлежащие вашей матери?
Его неизлечимо больной матери, страдающей к тому же старческим слабоумием. Нет, не следовало мне читать это досье. Предполагается, что на работе я должна отключать эмоции, но все же в случаях, когда дело касается детей и пожилых людей, я почему-то всегда поддаюсь неконтролируемому гневу.
И сегодняшний день – не исключение. Наблюдая за жертвой, я откусываю еще один кусочек хлеба.
Он открывает рот…
– С этого момента и до конца беседы вы будете говорить только правду, – приказываю я поспешно, не успев прожевать.
Микки закрывает рот; я так и не узнаю, что он собирался сейчас сказать. Я жду продолжения, но он молчит. Теперь он не в состоянии лгать, и мне осталось просто подождать, пока магия вынудит его признаться.
Микки снова сопротивляется моим чарам, однако я полностью уверена в себе. Преимущество на моей стороне. Несмотря на то что он старается сохранить невозмутимое выражение лица, на лбу у него блестят бисеринки пота.
Я продолжаю жевать хлеб, как ни в чем не бывало.
Мужик краснеет, и у меня мелькает мысль, что его сейчас хватит удар. Наконец, он полузадушенно бормочет:
– Да… но как тебе, мать твою, это…
– Тихо.
Он сразу замолкает.
Мерзкая тварь. Обворовывает умирающую мать. Безобидную старушку, чьей единственной ошибкой было решение произвести на свет этого ублюдка.
– Как долго вы этим занимаетесь?
В глазах Микки вспыхивает гнев.
– Два года, – хрипло произносит он не своим голосом и смотрит на меня так, словно хочет взглядом прожечь во мне дыру.
Я не торопясь доедаю хлеб.
– Почему вы это делали?
– Ей эти деньги все равно ни к чему, а я в них очень нуждался. Я собираюсь их вернуть, – добавляет он.
– Ах, вот как. – Я приподнимаю брови. – И какую же сумму вы у нее… одолжили? – спрашиваю я.
Молчание длится несколько секунд. Красное лицо Микки багровеет. В конце концов, он выдавливает:
– Не знаю.
Я наклоняюсь к нему.
– Скажите хотя бы приблизительно.
– Около двухсот двадцати тысяч.
Когда я слышу эту цифру, волна ярости захлестывает меня.
– И когда вы собираетесь вернуть матери ее деньги? – спрашиваю я.
– З-завтра, – заикаясь, лепечет он.
Ага, а я царица Савская.
– Сколько у вас сейчас денег на счетах? – продолжаю я.
Прежде чем ответить, он протягивает руку к стакану с водой и отпивает большой глоток.
– Я… я предпочитаю инвестиции.
– Сколько?
– Чуть больше двенадцати тысяч.
Двенадцать тысяч долларов. Он обокрал собственную мать, живет как набоб, ни в чем себе не отказывает. Но этот позолоченный фасад скрывает полное ничтожество, человечка, у которого за душой всего двенадцать тысяч. И я могу поклясться, что эти деньги тоже будут скоро растрачены впустую, как и все остальное. Есть такой сорт безмозглых людей – деньги утекают у них сквозь пальцы, словно песок.
Я окидываю Микки взглядом, выражающим глубокое разочарование.
– Ответ неверный. Попробуем еще раз, – говорю я, мысленно приказывая сирене, жаждущей насилия, заткнуться и сидеть тихо. – Где деньги?
Верхняя губа жертвы, покрытая потом, подрагивает, и я слышу ответ:
– Я их истратил.
Я выключаю видеокамеру на телефоне и диктофон. Клиентка получила признание, которое ей требовалось. Тем хуже для Микки, потому что я с ним еще не закончила.
– Опять неверно, – говорю я. Те немногие люди, которые хорошо меня знают, сразу услышали бы в моем голосе новые нотки.
Микки снова хмурится – он ничего не понимает. Я прикасаюсь кончиками пальцев к лацкану его пиджака.
– Отличный костюм – видно, что очень дорогой. И ваши часы, «Ролекс», штука недешевая, насколько я понимаю?
Чары заставляют его кивнуть.
– Все это дорого стоит, – соглашаюсь я. – Видите ли, я знаю, что у таких, как вы, деньги просто так не исчезают в никуда. Они превращаются в… как вы только что выразились? – Я делаю вид, что вспоминаю слово, потом щелкаю пальцами. – В инвестиции. То есть немного трансформируются, вот и все. – Я наклоняюсь к жертве. – А сейчас мы заставим их совершить еще кое-какие передвижения.
Его глаза становятся круглыми, и я вижу настоящего Микки – не марионетку, которую я контролировала при помощи магии, но того, кем он был до моего появления в ресторане. Человека слабого, трусливого, но весьма изворотливого и проницательного. Теперь он прекрасно понимает, что происходит.
– К-кто ты такая? – О, этот ужас в его глазах. Сирена не в силах устоять перед ним. Я протягиваю руку и похлопываю жертву по щеке.
– Я… я сейчас… – начинает он, запинаясь.
– Ты сейчас будешь сидеть смирно и слушать меня, Микки, – перебиваю я, – и больше ничего. Потому что в данный момент ты полностью в моей власти.
Глава 2
Май, восемь лет назад
Воздух в кухне дрожит, мерцает словно в пустыне над раскаленным песком, и внезапно передо мной появляется он. Мне кажется, что его фигура занимает все пространство.
Торговец.
Черт возьми, сработало.
Я вижу шестифутового мужчину с густыми длинными светлыми волосами, стянутыми в хвост кожаным шнурком. Торговец стоит ко мне спиной.
Тишину нарушает негромкий свист.
– Итак, один труп, – говорит он, глядя на дело рук моих. Приближается к телу, и тяжелые ботинки выбивают гулкую дробь.
Он одет во все черное, тесная футболка облегает мускулистые руки и спину. Мой взгляд останавливается на левом предплечье незнакомца, покрытом татуировками.
Калли, во что ты ввязалась?
Торговец слегка поддевает тело носком ботинка.
– Хм, прошу прощения, немного ошибся. Почти труп.
Эти слова заставляют меня очнуться.
– Что? – Я не в состоянии в это поверить. Давний страх бьется внутри, словно зверь в клетке.
– Это обойдется тебе довольно дорого; не думаю, что ты готова мне столько предложить. Тем не менее, я еще могу вернуть его к жизни.
Вернуть к жизни? Интересно, что курит этот парень?
– Я не хочу возвращать его к жизни!
Торговец оборачивается, и я впервые вижу его лицо.
Смотрю и не могу отвести взгляда. Я представляла себе отморозка и сейчас понимаю, что глубоко ошибалась. Конечно, человек, стоящий передо мной, отнюдь не святой, но он вовсе не отморозок.
Ничего похожего.
Торговец – потрясающий мужчина редкой красоты. Несмотря на волевую челюсть и опасный блеск в глазах, его красоту нельзя назвать грубой. У него высокие, четко очерченные скулы и красивый, но жестокий рот. В его лице с правильными чертами есть нечто загадочное, соблазнительное, что обычно встречаешь во внешности женщин, но не мужчин. Не то чтобы он выглядел женственно, вовсе нет. Этого никак нельзя сказать, глядя на его крепкое мускулистое тело в одежде городского хулигана.
Просто красавчик.
Потрясающий красавчик.
Торговец окидывает меня оценивающим взглядом.
– Нет.
Я растерянно смотрю на него.
– Что – «нет»?
– Я не заключаю сделок с несовершеннолетними.
Воздух снова дрожит, мерцает, и – о боже мой! – он уходит!
– Подожди… подожди! – Я хватаю его за локоть. Замечаю, что мерцает не только воздух, но и моя кожа. В последнее время такое со мной часто происходит – мое тело испускает слабое свечение. Торговец застывает на месте, пристально смотрит на мою руку. Я замечаю в его холодных глазах новое выражение: недоумение и гнев уступают место некоему непонятному мне чувству. Мне чудится, что в кухне стало темнее, чем прежде, и я могу поклясться, что в полумраке за спиной Торговца появляется огромная зловещая тень.
Но мгновение спустя видение исчезает.
Он щурится, глядя на меня.
– Кто ты такая?
Я разжимаю пальцы, отпускаю его.
– Пожалуйста, – умоляюще лепечу я. – Мне очень, очень нужно заключить с тобой сделку.
Торговец вздыхает, я угадываю его смятение.
– Послушай, я уже сказал, что не работаю с несовершеннолетними. Иди в полицию. – Несмотря на суровый тон, он по-прежнему не сводит с моей руки странного, тревожного взгляда.
– Я не могу. – Если бы он только знал… – Прошу тебя, помоги мне.
Он переводит взгляд с моей руки на лицо.
Скрипнув зубами, морщится, словно почуяв мерзкий запах. Оглядывает мою окровавленную одежду, забрызганные кровью волосы. Снова сжимает челюсти.
Он внимательно осматривает кухню, задерживается взглядом на теле отчима. Что он видит? Понимает ли он, что это был несчастный случай?
Зубы стучат, словно от холода, и я обхватываю себя руками. Торговец снова смотрит на меня, и выражение его лица немного смягчается – но в следующий миг я вижу перед собой прежнего безжалостного бандита.
– Кто он такой?
Я чувствую, что в горле пересохло, язык не слушается.
– Кто? Он? Такой? – раздельно повторяет Торговец.
– Мой отчим, – слышу я собственный хриплый голос.
Торговец еще некоторое время не сводит с меня немигающего взгляда.
– И он это заслужил?
Из горла вырывается судорожный вздох, и, несмотря на все попытки сохранить самообладание, я снова начинаю плакать. Молча киваю.
Торговец довольно долго разглядывает меня, слезу на моей щеке. Потом отворачивается с недовольной гримасой. Проводит ладонью по лицу, делает пару шагов назад, снова смотрит на меня.
– Ладно, – мрачно соглашается он. – Я помогу тебе… – Он замолкает и, стиснув зубы, смотрит в упор на мое заплаканное лицо… – Бесплатно. – Судя по всему, Торговцу стоит огромных усилий выговорить это слово. – Но только сегодня, только один раз. Можешь считать это благотворительной акцией столетия.
Открываю рот, чтобы поблагодарить его, но он поднимает руку, останавливая меня, и крепко зажмуривается.
– Не надо.
Открывает глаза, обводит кухню каким-то новым взглядом. Я чувствую, что его глаза излучают магию. Разумеется, мне известно о существовании параллельного мира, невидимого и недоступного простым людям – мира сверхъестественных существ. Мой отчим построил целую империю благодаря своим магическим способностям.
Но, тем не менее, я никогда не видела такой магии – магии, с помощью которой происходят совершенно необъяснимые вещи. Я изумленно выдыхаю, глядя, как кровь исчезает с пола, с гранитной столешницы, с моей одежды, волос, рук.
Разбитая бутылка растворяется в воздухе. Только что она валялась на полу, и вот ее уже нет. Я не знаю, что это за магия, но чувствую странное покалывание на лице, на руках.
Покончив с местом преступления, Торговец подходит к телу.
Останавливается и с любопытством разглядывает мертвеца. Внезапно застывает, и я догадываюсь о его изумлении.
– Это тот, о ком я думаю?
Наверное, сейчас не самый лучший момент для того, чтобы рассказывать Торговцу правду. Да, я уничтожила именно Хью Андерса, самого известного и успешного в стране биржевого аналитика. Этот человек – конечно, за соответствующее вознаграждение – мог рассказать вам все, что вы желали знать о будущем. Когда совершится интересующая вас сделка по продаже наркотиков, реальна ли угроза вашей жизни, схватят ли вас за убийство врага. Если он и не был лучшим в мире провидцем, то, по крайней мере, являлся самым богатым. Однако в итоге ни деньги, ни способность предсказывать будущее не спасли его от смерти.
Какая ирония.
Торговец произносит несколько замысловатых ругательств.
– Ох уж эти чертовы сирены, – бормочет он. – Ваше невезение заразно.
Я вздрагиваю. Да, мне хорошо известна предрасположенность сирен к несчастьям, я в курсе насчет преследующего их злого рока. Моя мать была сиреной, с ней произошло то, что должно было произойти: нежеланная беременность и ранняя смерть.
– У тебя есть родственники? – спрашивает он.
Я кусаю нижнюю губу и, крепче обнимая себя, отрицательно качаю головой. Я совершенно одна в этом огромном мире.
Он снова чертыхается.
– Так сколько тебе на самом деле?
– Через две недели будет шестнадцать.
Я ждала этого дня много лет. По законам сверхъестественного мира тот, кто достиг шестнадцатилетия, считается взрослым и может начинать самостоятельную жизнь. Но я понимаю, что теперь этот закон обратится против меня. Как только наступит тот самый долгожданный день, меня можно будет судить за убийство. Как взрослую.
До свободы мне оставалось всего две недели. Две недели. А потом случилось это.
– Ну, наконец-то, – вздыхает он, – я слышу хоть одну хорошую новость. Собирай вещи. Завтра ты отправляешься на остров Мэн.
Я моргаю, не сразу понимая, о чем речь.
– Что? Погоди, как… завтра? Мне придется переехать? Так быстро? – У меня буквально голова идет кругом.
– Летний триместр в Академии Пил начинается через пару недель, – отвечает Торговец.
Академия Пил располагается на острове Мэн, крошечном кусочке суши, затерянном в море между Ирландией и Великобританией. Это самая престижная закрытая школа в сверхъестественном мире. Я едва ли не всю жизнь мечтала туда попасть. И вот мое желание сбывается, самым странным образом.
– Ты будешь учиться как ни в чем не бывало и ни одной живой душе не обмолвишься о том, что убила Хью, мать его, Андерса.
Услышав имя, я снова вздрагиваю.
– Если, конечно, – добавляет он, – ты не предпочтешь выпроводить меня и разгребать это все самостоятельно.
О господи!
– Нет… пожалуйста, останься!
Очередной страдальческий вздох.
– Я разберусь с трупом и властями. Если кто-нибудь спросит, у него случился сердечный приступ.
Торговец несколько секунд с любопытством рассматривает меня, затем, видимо, вспоминает, что я его раздражаю. Щелкает пальцами, труп отрывается от пола и медленно поднимается в воздух. Мне не сразу удается осознать, что посереди кухни в моем доме парит мертвое тело.
Но Торговца эта картина, видимо, нисколько не смущает.
– Ты должна иметь в виду одну вещь.
– А? Что? – Я все еще не могу отвести взгляда от парящего в воздухе трупа. Выглядит жутковато.
– Смотри на меня, – резко приказывает Торговец.
И я заставляю себя переключить внимание на него.
– Возможно, со временем моя магия утратит силу. Я, конечно, чрезвычайно силен, но это милое проклятие, которое преследует всех вас, сирен, вполне может оказаться сильнее. – Каким-то образом ему удается сохранять высокомерие даже тогда, когда он признается в собственных слабостях.
– И что тогда будет? – спрашиваю я.
Торговец ухмыляется. Самодовольный засранец, каких свет не видывал. Я уже разгадала его, с ним все ясно.
– Тогда тебе придется использовать свои маленькие женские хитрости, херувимчик, – отвечает он, и в его глазах вспыхивают лукавые искорки. – Они тебе очень пригодятся.
И с этими словами Торговец исчезает, и вместе с ним исчезает и тело человека, которого я убила.
Наши дни
Могущество.
Вот в чем заключается моя зависимость. В свое время она едва не сокрушила меня, едва не поглотила мою душу и разум.
Но это было давно. А сейчас я обладаю чудовищной силой, я управляю ею, контролирую ее.
Отдельный кабинет ресторана освещен мягким светом свечей, горящих в подсвечниках. Я придвигаюсь ближе к Микки.
– Итак, сейчас я расскажу тебе, что будет дальше. Ты вернешь матери украденные у нее деньги.
Блуждающий взгляд толстяка упирается в меня, и на его лице появляется свирепое выражение. Если бы взглядом можно было убить, я была бы уже мертва.
– Пошла… к чертовой… матери.
Я улыбаюсь, зная, что улыбка похожа на хищный оскал.
– Слушай меня внимательно, потому что повторять я не собираюсь. Ты понятия не имеешь о том, кто я такая. Но могу тебя заверить, что мне ничего не стоит разрушить твою жизнь, и я не настолько добросердечна, чтобы отказываться от такого удовольствия. Так что, если не хочешь лишиться всего, что тебе дорого, не хами больше.
Обычным людям известно о мире магии, но мы стараемся как можно меньше сталкиваться с теми, кто не наделен способностями. По одной простой причине: когда смертным начинает казаться, что мы, сверхъестественные, их подавляем, начинаются всякие неприятные штуки вроде охоты на ведьм.
Я беру свою сумку.
– А теперь, поскольку ты сам не в состоянии вести себя как любящий сын, я немного помогу тебе, – беззаботно говорю я. Достаю из сумки ручку и папку с документами, которые передала мне клиентка.
Отодвигаю в сторону тарелку Микки и раскладываю перед ним бумаги.
Одна бумага – это письменное признание вины, вторая – долговая расписка; обе составлены адвокатом моей клиентки.
– Ты вернешь матери все, до последнего цента. Плюс десять процентов.
Микки издает негромкий жалобный писк.
– Что? По-моему, я услышала что-то насчет пятнадцати процентов?
Он яростно трясет головой.
– Нет? Ладно, значит показалось. Даю тебе десять минут на то, чтобы просмотреть документы, а потом ты их подпишешь.
На протяжении этих десяти минут я развлекаю себя тем, что пробую вино и закуски, оставленные гостями Микки. Туфли я снимаю – ненавижу шпильки.
Когда время истекает, забираю у Микки документы. Пролистывая бумаги, бросаю взгляд на человека, сидящего напротив. Его лицо приобрело нездоровый цвет и покрылось потом; я уверена, что под смокингом на рубашке проступили огромные темные пятна.
