Лора Таласса
Песнь экстаза
Эли был прав.
У этого ублюдка для меня припасено кое-что другое.
Но в тот миг, когда я уже думаю, что сейчас он меня поцелует, разворачиваются волшебные серебристые крылья. Еще мгновение – и парковка с магазином остаются далеко внизу, и мы летим навстречу тьме.
Через двадцать минут Торговец легко приземляется на заднем дворе моего дома, держа меня на руках. Его гигантские серебристые крылья складываются, когда мы касаемся травы, вспыхивают на секунду и исчезают.
Торговец молча несет меня к стеклянной двери спальни. Дверь сама собой скользит в сторону, и он переступает порог.
Дверь за нами закрывается, Торговец опускает меня на кровать и садится рядом на пол. Не отрывая взгляда от моего лица, он отодвигается к изножью кровати.
Я начинаю нервничать. Чего же еще сегодня он потребует от меня? Он никогда не видел меня без одежды. Кроме того, я знаю, что Торговец не заставит меня расплачиваться за свои долги в постели, если я сама не захочу этого.
А я не хочу, верно?
Дес снимает с меня один ботинок, затем другой. Бросает их в сторону и так же, по одному, снимает носки.
– Скажи мне, Калли, – спрашивает он, скользя взглядом по моему телу, – ты нервничаешь?
Он не требует расплаты прямо сейчас, и я вовсе не обязана ему отвечать. Но я неохотно киваю, сама не понимая, что делаю.
– Значит, ты не совсем забыла меня, – говорит Торговец. – Это хорошо.
Он берет мою ногу в ладони и нежно целует щиколотку.
– Правда или действие?
Я не сразу нахожу в себе силы ответить.
– Правда.
Его пальцы сильнее сжимают мою лодыжку.
– Как ты думаешь, почему я оставил тебя семь лет назад? – спрашивает он.
Да, он не теряет времени даром и сразу переходит к делу. Сердце трепещет где-то в горле, и мне приходится собрать в кулак остатки воли, чтобы скрыть чувства.
Я судорожно, хрипло вздыхаю. Нет, прошлое больше не может причинить мне боли. Ничто из прошлого, никто. Оно существует лишь в моей памяти.
– Дес, какое это имеет значение?
Я чувствую мимолетное жжение в горле, хотя это ощущение не настолько болезненное, как тогда, в магазине. Это просто напоминание о том, что я должна ответить на вопрос.
Торговец ждет, ему не нужно меня торопить: за него это делает магия.
Я судорожно шарю руками по одеялу, цепляюсь ногтем за какую-то нитку.
– Я вынудила тебя. – Поднимаю на него взгляд. – Я зашла слишком далеко, и тебе пришлось уйти. – Когда последнее слово срывается с языка, магическая удавка отпускает мое горло, и я снова могу свободно дышать.
Возможно, прошлое и не причиняет мне боли, но оно по-прежнему представляется мне живым существом, чем-то реальным, осязаемым. Как все-таки это странно и непонятно, размышляю я. Почему кто-то или что-то, вошедшее в мою жизнь почти десять лет назад и затем исчезнувшее, по-прежнему имеет надо мной власть?
Торговец пытливо смотрит на меня, и его серебристые глаза мерцают в полумраке. Я не могу разгадать выражения его лица, но сердце сжимается от недоброго предчувствия.
Он снова кивает и поднимается на ноги. Только когда он протягивает руку, чтобы открыть стеклянную дверь, я вдруг понимаю, что он сейчас исчезнет, покинет меня.
При этой мысли все тело пронзает острая боль. Нет, я уже по горло сыта глупыми выходками собственного сердца. Если бы я могла, я бы разорвала его в клочья просто за то, что оно смягчилось по отношению к Торговцу тогда, когда разум мой желает навсегда забыть о наших прежних отношениях.
– Вот как, Дес? – окликаю я. – Снова спасаешься бегством?
Он оборачивается, положив ладонь на стекло, и его глаза вспыхивают.
– Ты права, хотя сама не представляешь, до какой степени, херувимчик. Ты действительно вынудила меня оставить тебя. Семь лет – долгий срок для того, кто ждет, особенно для таких, как я. Но знай: больше я от тебя не уйду.
Глава 6
Ноябрь, восемь лет назад
Одно желание превращается в два, два – в четыре, четыре – в восемь… и в один прекрасный день я обнаруживаю, что на запястье красуется браслет из ониксовых бусин.
Я собиралась провести с Торговцем всего один вечер, но постепенно это желание превратилось в зависимость. Я снова и снова хватаюсь за черную визитную карточку. Еще вечер, третий, четвертый, и я уже не могу без него. Я ничего не знаю о жизни и прошлом Торговца. У него нет причин делать мне одолжения.
Но он приходит.
Я смотрю на бусины и вспоминаю наш разговор во время второй встречи.
«Ты отдашь мне то, чего я потребую – что угодно. Скажи мне, херувимчик, ты готова выполнить любое мое желание?…Ты готова отдать мне свое тело?» Наверное, мне следует опасаться такой расплаты. Но, напротив, когда я вспоминаю об этом, меня всякий раз охватывают беспокойство, нетерпение, волнующее предчувствие.
Наверное, у меня с головой что-то не в порядке.
– О чем ты думаешь, херувимчик? – спрашивает он.
Сегодня вечером Торговец удобно расположился на моей кровати, которая ему, кстати, мала – ноги свешиваются. Я смотрю на него, и мысли принимают совершенно определенное направление…
Я чувствую, что краснею.
– Точно, это нечто неприличное. – Торговец поправляет подушку, закидывает руки за голову.
Я думаю, что сейчас он начнет дразнить меня, но вместо этого он разглядывает мою комнату. Я слежу за его взглядом и вижу, словно со стороны, свой туалетный столик, подставку для дешевой бижутерии и маленькую косметичку. Вижу постеры на стенах – один с портретом «Битлз», второй с фотографией Эйфелевой башни, и еще тот нелепый постер с надписью «Сохраняй спокойствие и продолжай читать». Письменный стол завален учебниками, рядом – кружка и жестянка с чайными пакетиками.
По полу разбросаны потрепанные книги, одежда, обувь.
Я чувствую себя обычной школьницей. Совсем юной и неопытной. Я понятия не имею, скольких женщин навестил за свою жизнь Торговец, но могу побиться об заклад: их спальни выглядели гораздо уютнее этой жалкой клетушки с дешевым чайником и постерами, приколотыми кнопками к стенам.
– Соседки нет? – спрашивает он, рассматривая складной стул, который я поставила на место второй кровати.
– Больше нет.
Она переехала в комнату к своей подруге, которую поселили одну, и которой нужна была компания. Узнав об этом, я испытала одновременно разочарование и облегчение. Мне не очень хотелось оставаться одной, но, с другой стороны, мы не подходили друг другу. Она была веселой и болтливой, а я… меня терзали глубоко запрятанные тяжелые воспоминания.
Торговец бросает на меня сочувственный взгляд.
– Никак не получается завести друзей, херувимчик? – спрашивает он.
Я недовольно морщу нос.
– Перестань меня так называть, – прошу я, усаживаюсь в компьютерное кресло и закидываю ноги на стол.
«Херувимчик». Вызывает ассоциации с пухлыми маленькими ангелами. Это прозвище снова заставляет меня чувствовать себя девчонкой.
Торговец в ответ лишь расслабленно улыбается.
– А кстати, у тебя есть имя? – вспоминаю я.
– Не хочешь говорить о друзьях? – с иронией спрашивает он.
– Это называется «уходить от ответа», – сквозь зубы бросаю я, откидываясь на спинку кресла, – и ты этим тоже не брезгуешь.
Торговец по-прежнему улыбается, но избегает смотреть в глаза. Сомневаюсь, что он когда-нибудь признается в этом, но мне начинает казаться, что ему нравится общение со мной. Лично я могу себе признаться в том, что мне нравится его общество. Оно помогает мне держать на расстоянии своих демонов.
– Ты действительно считаешь, что я всем подряд называю свое имя, херувимчик? – С этими словами Торговец берет с тумбочки у кровати какую-то бумажку.
– Прекрати. Меня. Так. Называть.
– А кто такой Джордж? – спрашивает он, читая надпись.
И мне хочется провалиться сквозь землю. Я бросаюсь к нему, выхватываю у него злосчастную записку, комкаю ее в пальцах и швыряю в мусорную корзину.
– Ничего себе! Значит, Джордж. – Его тон заставляет меня покраснеть еще сильнее. – Выходит, это он фигурировал в твоих непристойных мыслях?
Если бы!
– А тебе какое до этого дело? – спрашиваю я.
– Если парень дает тебе свой номер телефона, это значит, что ты ему нравишься. А ты хранишь эту записку. На своем ночном столике. – Торговец произносит это таким тоном, словно выражение «ночной столик» само по себе является решающим доводом.
И что мне ему ответить? Что единственный мужчина, который меня интересует – это сам Торговец?
Нет, спасибо.
– Вряд ли мы с ним будем встречаться, – невнятно ворчу я. – Его сестра дружит с девчонкой, которая меня терпеть не может.
В дальнейших объяснениях нет необходимости. Торговец насмешливо приподнимает брови.
– Ах, вот как.
Я чувствую на себе его пристальный взгляд, чувствую, что не могу больше скрывать своих мыслей.
Что он видит? Смущение? Раздражение? Растерянность?
Он убирает ноги с кровати, и это неожиданное движение заставляет меня вздрогнуть. Протягивает руку, заставляя меня подняться с кресла.
– Бери куртку.
– Зачем?
– Мы идем прогуляться.
Наши дни
Утром, перед тем, как идти на работу, я заглядываю в ванную, чтобы осмотреть выломанную вчера дверь.
Дверь в полном порядке. Торговец починил ее, ничего не требуя взамен. Я чувствую, как при этой мысли сердце уже в который раз сбивается с ритма. Торговец – жулик, ловкач, хитрец; он ничего не делает бесплатно. Так почему он починил эту несчастную дверь?
Вспоминаю его прощальные слова. Крепко зажмуриваюсь. Какая-то фраза не дает мне покоя. «Семь лет – долгий срок для того, кто ждет, особенно для таких, как я».
Торговец никогда никого не ждет, тем более помешанную клиентку, которая когда-то была готова с лихвой расплатиться за все оказанные ей услуги. Но он сказал это совершенно серьезно, и мне кажется, что именно так и было – он ждал. Это полная бессмыслица.
Я перебираю бусины на браслете, считаю их, потом пересчитываю.
Осталось триста шестнадцать долгов. Выходит, Торговец забрал несколько штук уже после того, как я купила ему эту несчастную мебель. Несколько бусин в обмен на мой секрет.
Я в досаде потираю лоб.
В этот момент Торговец ненавистен мне больше, чем когда-либо. Я ненавижу его за то, что он возник в моей жизни именно тогда, когда мне уже казалось, что все налаживается. Ненавижу за то, что вынуждена была порвать с Эли по телефону, не зная, как и чем мне придется расплачиваться. Но прежде всего, я ненавижу его за то, что проще ненавидеть его, чем саму себя.
Я появляюсь в офисе «Детективного агентства Западного Побережья» с опозданием на двадцать минут, держа в руках розовую картонную коробку.
Мы с Темпер занимаемся этим бизнесом в течение последних шести лет. Да, время от времени нам приходится преступать закон. «Детективное агентство Западного Побережья» может выполнить практически любое задание: найти пропавшего без вести, выудить у нужного человека признание, раздобыть доказательства преступления.
– Эй, привет, – кричу я, войдя в приемную. – Я принесла нам завтрак. – Стук клавиатуры в кабинете Темпер смолкает.
– Пончики? – с надеждой спрашивает она.
– Еще чего! Фрукты. Я подумала, что сегодня подходящий день для того, чтобы начать работать над нашими пляжными фигурами, – отвечаю я, ставлю коробку с пончиками на стол, и вокруг поднимается небольшое облачко пыли.
Надо в ближайшее время сделать уборку.
– Пляжные фигуры! Как бы не так! – Раздается топот, и на пороге возникает Темпер, бросая на меня такой взгляд, словно я произнесла богохульство. – Думаешь, мне хочется выглядеть как костлявая белая…
Ее взгляд останавливается на коробке с пончиками.
– Я купила классические черничные и еще с начинкой из желе, – говорю я, протягивая ей стаканчик с кофе. – Если черника – не фрукт, то хотя бы ягода, правда?
Темпер фыркает.
– Подруга, мне нравится ход твоих мыслей.
– Взаимно, дорогуша. – Я иду в свой кабинет.
В этот офис мы переехали пять лет назад. В разгар выпускного вечера мы собрали вещи, практически тайком сбежали из Академии Пил, нашего пансиона, и отправились на поиски лучшей жизни. Наш офис по-прежнему вызывает у меня те же чувства – смесь возбуждения, надежды и отчаяния, которые мы испытывали, спасаясь бегством – я от своего прошлого, а Темпер от своей судьбы. Тогда мы были полны энергии и стремления начать все сначала, создать свою судьбу собственными руками.
Я улыбаюсь, заметив на рабочем столе чек за последний выполненный заказ. Бросаю вещи, усаживаюсь в кресло, беру чек и прячу его в сумку. Надеюсь, что Микки, дурной сын, отныне станет относиться к своей матери по-человечески. Люди, у которых есть мать – просто везунчики, считаю я.
Закинув ноги на стол, включаю компьютер. Пока он загружается, я прослушиваю голосовые сообщения на рабочем телефоне. Одно – от бывшего «объекта», сталкера по имени Шон, который преследовал одну из моих клиенток. Тогда Темпер пришлось подключиться к этому делу, и мы вдвоем, судя по цветистым выражениям недоумка, произвели на него неизгладимое впечатление. Я удаляю сообщение и перехожу к следующим.
Три сообщения – от потенциальных клиентов. Я пододвигаю к себе желтый блокнот, беру ручку и записываю имена и контактную информацию.
И вот, наконец, последнее сообщение.
Я замираю, слыша хриплый, глубокий голос.
«Детка, я не хочу расставаться с тобой. Это не повод. Когда я вернусь, мы снова все обсудим».
Выпрямляю спину.
Нет, нет, нет!
«А пока, – продолжает он, – я подключил кое-какие связи, и теперь Торговец в топе разыскиваемых личностей». То есть в первой десятке.
Вот дерьмо.
Именно этого я и боялась. Что Эли решит разобраться с моими проблемами за меня.
Компьютер загружается, я открываю сайт политии и открываю список разыскиваемых преступников.
В нем около сотни фигурантов, но тех, кто в первой десятке, я вижу сразу: их фото и имена – на самом верху страницы.
Под номером три – надпись: «Торговец (настоящее имя неизвестно)».
– Вот засранец, – бормочу я и со злостью пинаю шкафчик с документами, стоящий рядом с письменным столом.
Понятия не имею, почему я так рассвирепела. Торговец в состоянии сам о себе позаботиться, а я могу позаботиться о себе. Точнее, могла, пока не завела в качестве бойфренда проклятого альфа-самца из стаи оборотней, мать его.
Я смотрю на схематичный набросок лица Деса. У политии даже нет его фотографии, а этот портрет… этот разыскиваемый может быть кем угодно. Лишь две детали верны – серебристые глаза и белые волосы. И, откровенно говоря, этого достаточно.
Я перехожу по ссылке, размышляя о том, скольких женщин-полицейских вынужден был подмазать Эли для того, чтобы Торговец попал в первую десятку. Дес всегда был в полицейском списке, но я не помню, чтобы его поимке когда-нибудь придавали глобальное значение.
Открывается страница с подробным словесным описанием внешности Деса и его данными. В отличие от портрета, описание довольно точное, вплоть до татуировок на руке. Однако нет ни слова ни о заостренных ушах, ни о крыльях.
Они не знают, что он – эльф.
Тем не менее, того, что они знают, для поимки вполне достаточно.
Я выдвигаю нижний ящик письменного стола и извлекаю бутылку «Джонни Уокера».
Сегодня подходящий день.
Через пять минут появляется Темпер. Увидев меня с выпивкой, она тянется к бутылке. Я неохотно подталкиваю ее к ней по столу.
– Что происходит, подруга? – спрашивает она, делая глоток. Она знает: если на сцене появился «Джонни», значит, что-то пошло не так.
Я втягиваю воздух сквозь зубы и отрицательно качаю головой.
Она глотает виски, морщится и ждет ответа.
Смотрю на свой браслет.
– Прошлое все-таки добралось до меня.
Темпер пододвигает бутылку ко мне.
– Нужно кому-нибудь надавать по шее? – совершенно серьезно спрашивает она.
Мы с ней близкие подруги, насколько это возможно для меня, и дружим со старших классов школы. Наша дружба основана на негласном правиле: ничто не может принудить ее выбрать будущее, которого она не желает, и ничто не может принудить меня вернуться к прошлому, которое я так старалась забыть.
Ничто.
Мне ничего не остается, как расхохотаться.
– Эли тебя опередил.
– Эли? – повторяет она, приподняв бровь. – Дорогая, я оскорблена в лучших чувствах! У нас сначала шлюхи – потом братухи, забыла?
– Я его не просила вмешиваться. Я вообще с ним рассталась, но он влез…
– Что??? – Подруга хватается за край стола обеими руками. – Ты с ним рассталась? И когда ты собиралась мне об этом сказать?
– Сегодня. Я собиралась сказать тебе об этом сегодня.
Она укоризненно качает головой.
– Ну ты и сучка! Ты должна была мне позвонить.
– Представь себе, я была занята – разбиралась со своим бойфрендом.
Темпер откидывается на спинку кресла.
– Вот дерьмо, подруга! Теперь Эли не будет делать нам скидок.
– Значит, это тебя больше всего злит? – спрашиваю я и отпиваю еще глоток виски.
– Нет, – отвечает она. – Я довольна тем, что ты, наконец-то, поступила как настоящая баба с яйцами и порвала с ним. Он заслуживает лучшего.
– Сейчас ты получишь этой бутылкой по башке.
Темпер поднимает руки вверх.
– Да я же пошутила. Серьезно, ты в порядке?
Я бросаю взгляд на монитор, но в последний момент сдерживаюсь и не смотрю на строки с описанием внешности Деса. Испускаю тяжкий вздох.
– Серьезно? Понятия, мать твою, не имею.
Я как следует отпиваю вина из бокала, когда задняя дверь моего дома отъезжает в сторону, и входит Торговец.
– По-прежнему ищешь утешения на дне бутылки, херувимчик?
При виде Десмонда в облегающей черной рубашке и выцветших джинсах меня охватывает знакомое волнение. Я ставлю бокал на стол и закрываю книгу, которую читала.
– Опять ты за свое? – говорю я, приподнимая бровь. – Откуда тебе знать, как я справляюсь с проблемами?
– Слухами земля полнится, – бесстрастно отвечает он.
Я смотрю на Торговца, прищурившись.
– Ты что, следил за…
Я замолкаю – Торговец в несколько шагов преодолевает разделяющее нас пространство, берет мой бокал, идет в кухню и выливает его содержимое в раковину.
– Ты рехнулся! – возмущаюсь я. – Это было дорогое бургундское!
– Значит, на сей раз твои деньги были потрачены зря, – отвечает он. Никакого намека на раскаяние или сожаление о содеянном.
Я захожу в кухню следом за ним.
– Нелепо выливать дорогое вино ради того, чтобы настоять на своих принципах.
Торговец отворачивается от раковины, и я с ужасом смотрю, как недопитая бутылка поднимается над журнальным столиком, пролетает через гостиную и оказывается в кухне, в его руке.
Он переворачивает бутылку, и до меня доносится журчание – мое драгоценное вино льется в раковину.
– Что ты творишь? – Я настолько шокирована его наглостью, что ничего не предпринимаю, просто смотрю, приоткрыв рот, на вино, утекающее в канализацию.
– Так проблемы не решают, – отвечает Торговец, тряхнув пустой бутылкой.
Шок сменяется праведным гневом.
– Я собиралась выпить бокал вина, ты, псих чертов, а не всю бутылку!
Он разжимает пальцы, бутылка падает в раковину, и я вздрагиваю от звука бьющегося стекла.
– Ты отрицаешь существование проблем, – сердито бросает Торговец и грубо хватает меня за руку, все это время глядя мне прямо в глаза.
Он касается пальцем одной из бусин.
– Что ты делаешь? – Меня охватывает тревога, пульс учащается.
– Забочусь о тебе, – отвечает он, все так же пристально глядя на меня.
Я невольно опускаю взгляд, чувствуя, что краснею. И вижу, как исчезает бусина, которой он касался.
Я приподнимаю брови. Какой бы расплаты он ни потребовал теперь, я знаю, что мне это очень не понравится.
– Ты собираешься мне сказать, что я должна сделать в обмен на эту бусину?
– Скоро ты сама все поймешь.
Глава 7
Ноябрь, восемь лет назад
С того вечера на прошлой неделе, когда Торговец пригласил меня прогуляться – и не куда-нибудь, а выпить кофе с пирожными, представляете! – половину вечеров мы проводим в моей комнате, а половину – в кондитерской на другом конце острова Мэн.
Он ведет себя со мной очень тактично и исключительно по-дружески; старается сохранять наши отношения платоническими, несмотря на то, что именно он платит за кофе и миндальное печенье, которые я заказываю в кафе «Дуглас», лучшей кондитерской острова. И несмотря на то, что мы много времени проводим в моей комнате, наедине.
Ситуация в корне неправильная.
Но мне не хочется ничего менять.
– Ну, так ты скажешь мне свое настоящее имя? – пристаю я к нему уже, наверное, в сотый раз. Сегодня мы остались в моей комнате в общежитии. Я лежу на кровати, рядом со мной – ноутбук, по экрану ползут титры фильма, который мы только что посмотрели.
В глубине души я до ужаса боюсь оглянуться и увидеть лицо Торговца. Я уверена, что он чуть не умер со скуки, просидев полтора часа на неудобном складном стуле и пересматривая «Назад в будущее» на крошечном экране.
Но, обернувшись, я вижу на его лице вовсе не скуку, а странное растерянное выражение. На лбу морщины, губы сжаты в тонкую линию.
– Торговец?
– Почему ты убила своего отчима? – спрашивает он, глядя мне в глаза.
Я выпрямляюсь, тело моментально напрягается, кровь стучит в ушах. Прежний страх снова захлестывает меня, отвратительные воспоминания возвращаются. Словно это было вчера: я чувствую на своем лице дыхание этого человека, смесь запахов перегара и дорогого одеколона.
– Почему ты спрашиваешь? – Голос дрожит, и я проклинаю себя за то, что мне не удается скрыть эмоции.
Торговец откидывается на спинку стула, сцепив руки на затылке, закинув ногу на ногу. Выглядит так, словно он расположился здесь надолго.
– Мне кажется, я заслуживаю объяснений, – говорит он, – поскольку я, как-никак, соучастник преступления.
Пытаюсь сглотнуть ком в горле. Нет, не следовало мне звать его сюда, проводить время в его обществе.
Глупая, глупая девчонка.
– Придется тебе обойтись без объяснений, – отвечаю я. И дело вовсе не в том, что я ему не доверяю – наоборот, доверяю, даже слишком.
Просто сама мысль о том, чтобы поделиться этим с Торговцем… сама мысль о подобном разговоре вызывает у меня слабость и тошноту.
Он долго-долго смотрит на меня, потом губы его медленно изгибаются в улыбке.
– Значит, тебе понравилось играть в тайны, маленькая сирена? – В его взгляде мелькает нечто похожее на насмешку, но это выражение тут же исчезает, и Торговец снова становится серьезным.
Он выпрямляется и упирает в колени руки, покрытые страшноватыми татуировками.
– Что бы он ни сделал тебе, это…
– Прекрати. Замолчи. – Я резко поднимаюсь с кровати, задеваю шнур и только в последний момент успеваю подхватить падающий ноутбук.
Торговец знает. С другой стороны, не требуется исключительных умственных способностей для того, чтобы понять, по какой причине внешне безобидная несовершеннолетняя девчонка набросилась на своего отчима.
Я мысленно умоляю его не настаивать на объяснениях. Я прекрасно понимаю, что не умею скрывать своих чувств, что любой, глядя мне в глаза, может увидеть страдающую, истерзанную душу.
Силуэт Торговца расплывается. Должно быть, в какой-то момент, сама не осознавая этого, я заплакала, но замечаю слезы лишь сейчас, когда они застилают мне глаза.
Он чертыхается сквозь зубы, качает головой.
– Я должен идти.
Я моргаю, смахиваю слезы с ресниц.
Как, он уходит? Почему я чувствую себя такой несчастной при мысли о прощании, ведь минуту назад я горько сожалела о том, что попросила его о встрече?
Торговец поднимается со стула, следит взглядом за слезой, которая ползет по моей щеке, и я вижу на его лице сочувствие и печаль. От этого становится легче. Немного.
Я уже думаю, что сейчас он извинится за свою бестактность, но он не делает этого.
Он произносит два слова, которые мне гораздо нужнее любых извинений.
– Десмонд Флинн.
– Что? – не сразу понимаю я. Воздух в комнате дрожит, и фигура Торговца превращается в мираж.
– Это мое имя.
И только после того, как он исчезает, я понимаю, что он не добавил за эти сведения бусины на мой браслет.
Наши дни
Дес не говорит мне, куда мы направляемся, не рассказывает, какое у него для меня задание на сегодня. Когда мы взмываем над океаном, я знаю лишь, что он летит вдоль побережья, а не в глубь материка.
Я немного привыкла к полетам на руках Торговца и уже не жмурюсь, а разглядываю мерцающие звезды и волны, посеребренные светом луны. Несмотря на тьму, вид потрясающий. Я вдыхаю запах соленой воды, ветер развевает волосы. И все это будит в моей душе тоску по прошлому, о котором я давно забыла – а может быть, тоску по тому, что я когда-то потеряла.
Я поворачиваю голову, разглядываю снизу крепкую шею Деса, смотрю на сильную челюсть.
«Эльф уносит меня в ночь». Звучит как фраза из сказок, тех, что я во множестве перечитала в детстве.
Медленно поднимаю взгляд на знакомые, такие прекрасные черты. Он замечает, что я любуюсь его лицом. Глаза его коварно блестят, но то, что он видит в моих глазах – чем бы это ни было, – заставляет его смягчиться.
Сердце уже в который раз готово выпрыгнуть из груди от волнения. Я делаю над собой неимоверное усилие и отворачиваюсь, пока этот взгляд не околдовал меня.
Дес делает вираж, и мы направляемся в открытое море.
Что нам может там понадобиться, с удивлением размышляю я. Немного погодя я получаю ответ на свой вопрос: из тумана появляются очертания острова Санта-Каталина. Сюда, на этот островок, расположенный неподалеку от калифорнийского побережья, местные приезжают на выходные. Большая часть Санта-Каталины необитаема. Мы пролетаем над Авалоном, главным городом острова, и движемся вдоль берега.
Огибаем утесы, и внизу я вижу белый каменный дом; в окнах горит свет, дом сияет в ночи, словно волшебный фонарик. Судя по маневрам Торговца, это и есть наша цель.
Я внимательно рассматриваю особняк. Он стоит на краю высокой скалы, почти как мой собственный дом; позади, на нескольких уровнях, расположен сад, террасы спускаются к границе участка.
Величественное строение из белого камня и стекла стремительно приближается; когда мы описываем круг перед парадным входом, мне удается мельком разглядеть прекрасный ухоженный сад.
Торговец проносится над газоном у крыльца, и, наконец, мы приземляемся.
Я спрыгиваю на землю и оглядываюсь.
– Куда ты меня принес?
Так, или примерно так, выглядит жилище моей мечты, дворец на краю света.
– Добро пожаловать в мой дом, – отвечает Дес.
– Твой дом? – не веря своим ушам, повторяю я. – Ты здесь живешь?
– Время от времени.
Я никогда не думала о Торговце в таком ключе, не думала, что у него есть дом. Смешно, конечно – он довольно часто посещает наш мир.
Я во все глаза разглядываю цветущую бугенвиллею и журчащий фонтан. За фонтаном в полумраке виднеются очертания особняка.
– Невероятно, – восхищенно говорю я. Мое собственное скромное жилище кажется мне жалкой лачугой.
Торговец оглядывается по сторонам с таким видом, словно хочет увидеть дом моими глазами.
– Рад, что тебе нравится. Ты моя первая гостья.
Я не знаю, что на это ответить.
– Правда? – неловко лепечу я.
Сначала он демонстрирует мне крылья. Теперь приводит меня в свое тайное убежище. Невиданные откровения. Не могу разгадать его мотивов.
– Ты чувствуешь себя неловко? – спрашивает он, понижая голос. – Оттого, что я принес тебя к себе домой?
Мне определенно кажется, что он именно к этому и стремится – чтобы я чувствовала неловкость.
И надо признаться, что у него это неплохо получается.
– Мне любопытно, только и всего, – отвечаю я, бросая на него вызывающий взгляд. В конце концов, он бывал у меня в спальне сотни раз, когда я была совсем юной.
Десмонд улыбается уголком рта, и его глаза кажутся мне совсем темными – видимо, он что-то задумал. Он протягивает мне руку.
– Тогда идем, нам нужно многое обсудить.
Я неторопливо рассматриваю холл, отполированный до блеска деревянный пол, сверкающие подсвечники на стенах. Отмечаю, что они не бронзовые и не стальные, а сделаны из какого-то драгоценного металла.
Я непроизвольно хмурю лоб, заметив на стене две венецианские маски. У меня в общежитии в Академии Пил были точно такие же. По коже бегут мурашки.
«Это ничего не значит». Серия панорамных снимков украшает стену холла и гостиную; фото сделаны в самых разных уголках света. Яркие базары Марокко, суровые тибетские горы, красные черепичные крыши Куско. Я видела все это собственными глазами – благодаря Торговцу, который идет рядом со мной.
Я чувствую на себе взгляд Деса, чувствую, что он пристально следит за моей реакцией.
Я неуверенно захожу в гостиную. На лохматой звериной шкуре стоит потертый кожаный диван. В качестве кофейного столика хозяин, судя по всему, использует большой деревянный сундук с потускневшими от времени медными заклепками.
– Скажи, что ты об этом думаешь, Калли.
Я в полном восторге.
Мне хочется ступить босыми ногами на пушистый ковер, почувствовать, как мех щекочет ступни. Мне хочется растянуться на диване, беззаботно болтать с Торговцем обо всем подряд, как много лет назад.
– А я и не знала, что ты живешь почти рядом со мной, – говорю я вместо этого.
Он смотрит на меня, прищурившись – как будто знает, что я не хочу отвечать искренне.
Я вытягиваю шею, пытаясь увидеть, что скрывается в полутемном холле.
– Хочешь, устрою тебе экскурсию по дому? – спрашивает Десмонд. Он стоит, небрежно прислонившись к стене. В джинсах, сидящих низко на бедрах, с волосами, спутанными морским бризом, он выглядит, как… чистый секс, и надо сказать, что это сильно раздражает, когда пытаешься изгнать кого-то из своего сердца.
Не успев подумать как следует, я киваю.
Вот так изгнала из сердца.
Итак, Торговец показывает мне свой дом, начиная от безукоризненной кухни, полной разнообразных современных приспособлений и диковинной посуды, и заканчивая спальней для гостей, которую я на днях обставляла мебелью. Он не пускает меня лишь в две комнаты: в ту, где находится портал в Иной мир, царство фей, и в свою спальню, то есть в две самые интересные комнаты в доме.
В конце концов, мы возвращаемся в кухню, которая, несмотря на почти необжитой вид, кажется мне уютнее прочих помещений.
– Зачем ты привел меня сюда? – спрашиваю я, от нечего делать, открывая медный бидон, стоящий у стены. Сначала я думаю, что в бидоне мука, но когда на белый порошок падает свет, он мерцает.
Какое-то магическое вещество, пыльца фей?
Вместо ответа Дес отнимает у меня контейнер и берет мою руку. Проводит ладонью по браслету.
– Сегодня мне нужна от тебя правда, – говорит он, и в его глазах я вижу озорной блеск. – Расскажи мне, херувимчик, чем ты занималась все эти семь лет?
Когда он произносит эти слова, я чувствую магическое вмешательство, побуждающее меня говорить. Оно не такое настойчивое, как прошлой ночью, потому что торопиться Торговцу некуда, но сопротивляться этой магии невозможно.
– Я училась в Академии Пил еще год, – начинаю я, – именно тогда я познакомилась с Темпер, своей лучшей подругой.
Могу поклясться, что Десмонд вздрагивает, услышав последние слова. Когда-то он был моим лучшим другом, как бы странно это ни звучало сейчас.
