Лиз Карлайл
Ночь с дьяволом
Глава 5,
в которой леди Ранок разрабатывает весьма хитроумный план
Страт-Хаус, лондонская резиденция маркиза Раннока, был расположен не в самом городе, а в Ричмонде, его фешенебельном пригороде. Жизнь Раннока была великолепным подтверждением старинной мудрости: «Будь осторожнее, когда чего-нибудь желаешь», – потому что, погрязнув в несчастьях, сотворенных собственными руками, маркиз некогда выразил желание иметь большую счастливую семью, которая услаждала бы его дни, и очень красивую жену, которая услаждала бы его ночи.
Так что исключительно по его собственной вине под крышей огромного и по-отцовски гостеприимного дома маркиза жили теперь с ним вместе его драгоценная дочь Зоя, его горячо любимая жена Эви, двое их малышей, а также когда он переставал пользоваться благосклонностью очередной дамы, имеющий самую дурную репутацию дядюшка маркиза, сэр Хью. И это было население всего лишь второго этажа. Выше жили юный брат миледи, ныне граф Трент, ее сестра Николетта, находившаяся сейчас в Италии, и их кузина по отцовской линии Фредерика д'Авийе, осиротевшая во время наполеоновских войн.
Над ними проживали приятельница и бывшая гувернантка леди Раннок, веселая вдова Уэйден, а иногда также ее красивые, несколько беспутные сыновья Огастус и Теодор, которых тоже, хотя и несколько неверно, называли кузенами. Возглавлял все это хозяйство, состоящее из ближайших родственников, почти родственников и совсем не родственников, дворецкий милорда Маклауд, в чьем шотландском происхождении невозможно было усомниться. Его брови высокомерно поднимались при одном упоминании слова «пенсия», а о возрасте его никто, даже сам маркиз, не осмеливался осведомиться.
И вот в один прекрасный день в начале апреля, когда ничто не предвещало беды, леди Раннок решительно вошла в личную библиотеку своего мужа. Она крайне редко бывала в этой комнате, потому что, несмотря на несколько лет счастливой супружеской жизни, в помещении до сих пор сохранился холостяцкий дух. Тяжелые бархатные шторы на окнах пропахли дымом сигар, а под окнами стоял сервировочный столик красного дерева длиной не менее восьми футов, сверкающая поверхность которого была уставлена хрустальными графинами, наполненными всеми известными человечеству сортами виски, а шкафчики были заполнены ночными горшками, игральными картами, игральными костями из слоновой кости и тому подобными вещами. Маркиз, увы, не был святым.
Как и в остальных помещениях дома, здесь то там, то тут стояли бесценные предметы искусства – греческие скульптуры, драгоценный фарфор и вазы, относящиеся к временам полудюжины китайских династий. Раннок, который так и не сумел отделаться от резкого шотландского акцента, не трудился запоминать их названия, а именовал все это попросту «безделушками», которые тщательно собирались его бывшим камердинером, жеманным и очень разборчивым человеком, обладающим вкусами смотрителя музея, стремившимся облагородить мещанский вкус своего хозяина. Кембл давно уже стал скорее другом, чем слугой, но выбранные им «безделушки» остались, потому что они нравились леди Раннок, которая даже умела правильно произносить их названия.
Однако сегодня маркиза не видела ни прелести расцветающей природы, ни красоты предметов искусства, со вкусом подобранных мистером Кемблом. Она принесла печальную весть, а потому, собравшись с духом, выложила ее сразу.
Ее муж судорожно глотнул воздух, решив, что она, должно быть, сошла с ума.
– Фредди… что? – воскликнул Раннок так, что задрожали оконные стекла. – Боже всемогущий, Эви! Скажи, что я ослышался!
Но его жене не нужно было повторять сказанное. Слово «обесчещена» повисло в воздухе, словно красная тряпка перед несущимся вперед быком.
– Я очень сожалею, – прошептала она. – И Фредерика, конечно, ужасно расстроена.
Раннок поднялся из-за стола и тяжелой поступью подошел к окнам.
– Это я во всем виноват, – заявил он, стукнув кулаком по оконной раме. – Ее и Майкла следовало заставить поехать с нами в Шотландию.
Эви заметила, как у него задрожала челюсть. Она подошла к окну.
– Нет, это моя вина, – сказала она. – Но брат теперь граф и почти достиг совершеннолетия. А что касается Фредди… – Она немного помедлила. – Ей так хотелось увидеть Джонни. Когда он возвратится. Я не смогла отказать ей.
Ее руки скользнули вокруг талии мужа, и она зарылась лицом в его галстук. Раннок потрепал ее по плечу.
– Ну что ж, – голос его звучал печально, но спокойно, – как видно, она хорошо его встретила. А теперь ей придется расплачиваться.
– Ах, Эллиот, – прошептала Эви, уткнувшись в шелк его жилета, – ты не понимаешь.
– Любовь моя, все кончится благополучно. Эллоуз, конечно, еще молокосос, причем самонадеянный, но молодым людям это свойственно, не так ли? – Раннок снова потрепал ее по плечу. – И он выполнит свой долг перед Фредди, или я потребую назвать причину его отказа, – сурово произнес он.
– Все не так просто, – прошептала Эви. – Это не Эллоуз.
– Не Эллоуз? – Наконец-то он заметил ужас в голосе жены. У него кровь застыла в жилах и чуть не остановилось сердце. Кто-то – причем не тот парень, за которого она явно надеялась выйти замуж, – обесчестил его милую маленькую Фредди? Кто мог осмелиться? Тихую, изящную девочку, которой он отдавал предпочтение перед всеми остальными детьми, соблазнили? Или еще того хуже?
От первого предположения у него закружилась голова. От второго он пришел в бешенство. Им овладела единственная мысль: узнать имя предателя. Под крышей его дома затаился предатель! Он должен умереть!
– Кто? – рявкнул он. – Клянусь, ему не сносить головы! Но Эви плакала. А ему вдруг вспомнился эпизод из прошлого, когда Фредерика была еще маленькой девочкой.
Когда он впервые встретил и полюбил Эви и ее семейство, Фредерика вся состояла из ножек, как у жеребенка, да больших карих глаз. Она была удивительно нежной и разумной. Как самую маленькую из всего выводка, ее частенько поддразнивали, и он неожиданно стал ее защитником. Она нередко тоже оказывала ему помощь. Да, хотя это трудно объяснить, но Фредди была его другом. Другом, который был ему очень нужен. Разве удивительно, что он проникся нежностью к ребенку, не знавшему ни матери, ни отца?
А теперь кто-то – кто, видимо, в грош не ставил собственную жизнь – осмелился прикоснуться к ней. Он взял жену за плечи.
– Эви, – прошипел он, стараясь не причинить ей боль своими пальцами, – кто это сделал?
Эви закусила губу, и ее глаза снова наполнились слезами.
– Фредди говорит, что это Бснтли Ратледж, – с горечью произнесла она. – Почтенный мистер Рэндольф Бентли Ратледж. Значит, придется мне заказывать оповещения и радушно встречать его как нового члена семьи?
– Ратледж? – взревел Маркиз. – Ратледж? Да будь я проклят! – Кровь пульсировала у него в висках. Раннок дернул за сонетку, чуть не выдрав ее из стены. – Да я скорее приглашу его на собственные похороны!
– Думаю, все будет не так просто, Эллиот! – услышал он голос Эви, которая прижала пальцы к своему виску, как будто и у нее в голове болезненно пульсировала кровь.
Раннок сердито оглянулся:
– Хотел бы я знать, кто посмеет меня остановить? Но его жена лишь покачала головой.
– Это может сделать Фредерика, – вздохнула она. – Она говорит, что… Ох, Эллиот, по-видимому, можно с уверенностью сказать, что она беременна.
На какое-то время воцарилось гробовое молчание.
– Будь он проклят! – взревел он наконец так, что отзвуки его рева эхом загуляли по всему дому. Пальцы Эллиота, действуя словно помимо его воли, схватили за горло уникальный бюст работы Чаффера – если точнее, бюст Георга Второго – и, подняв его без малейших усилий, швырнули через окно на добрых двадцать футов в цветники. Во все стороны разлетелись осколки оконного стекла и обломки деревянной рамы. Кусочки бесценного фарфора дождем осыпали шторы и запрыгали по полу. Нос Георга, который никогда не был самой красивой чертой его физиономии, скатился по подоконнику на паркетный пол. За окном на какое-то время замолчали даже птицы.
Эви, глядя на этот разгром, лишь тихо охнула. А Эллиот с новой силой обрушил на голову Бентли поток проклятий.
– Будь он проклят! Пусть будет он обречен на вечные муки! Я из него кишки выпущу! Я перережу ему горло! – орал он, и от его голоса дребезжали графины на столе. – Я его обезглавлю и выставлю голову на Тауэрском мосту! Да я…
В этот момент открылась дверь. На пороге со своим обычным невозмутимым видом стоял Маклауд, дворецкий.
– Вы звонили, милорд?
Раннок повернулся как ужаленный.
– Я хочу моего коня, – сердито прорычал он. – Я хочу мой нож. Я хочу мой кнут. И я хочу это сию же минуту!
Маклауд едва заметно приподнял брови.
– Да, милорд. Ваш кнут, а не вашу плетку?
– Мой кнут, черт бы тебя побрал!
Маклауд, сохраняя невозмутимый вид, поклонился и закрыл за собой дверь.
Эви положила руку на плечо мужа. Он резко повернулся, обжигая ее взглядом.
– Эллиот, – спокойно произнесла она, – ты не можешь этого сделать. Ведь мы даже не знаем, где сейчас находится Ратледж. И о Фредди ты должен подумать… Сплетни. Ребенок…
– Ребенок?
Ребенок. Он прикоснулся дрожащими пальцами ко лбу. У Фредди будет ребенок? Боже милосердный! У него это в голове не укладывалось. Раннок глубоко вдохнул холодный воздух, проникающий теперь сквозь разбитое стекло, и усилием воли остановил бушевавшую в нем ярость. Мало-помалу шум в ушах прекратился, и комната перестала кружиться перед глазами.
– Тогда ладно, – решил он. – Пусть сначала женится на ней. А потом я его убью.
Эви ласково подвела его к креслу у потухшего камина и усадила в него. Он сел, напряженно застыв.
– Послушай меня, любовь моя, – нежно проговорила Эви, – мы не должны делать скоропостижных выводов. Фредди говорит…
– Говорит – что?
Эви скривила губы:
– Говорит, что это не его вина. Эллиот ушам своим не поверил.
– Невинную девушку изнасиловали, а она говорит, что это не его вина?! – потрясенно воскликнул он.
Эви решительно покачала головой.
– А что, если все было не так, Эллиот? – спросила она. – Что, если она… Дело в том, что Фредди сама говорит…
– Что? – прервал он ее. – Что она сама этого хотела? Его жена закрыла глаза и очень медленно произнесла:
– Фредерика утверждает, что виновата не меньше Ратледжа, и даже больше. И я не могу ей не верить.
– А я вот, черт возьми, не верю! – заупрямился Раннок. – И я намерен разорвать его на части. Я пущу его по миру! Я отравлю его колодцы и сожгу деревню…
– Он живет в Хэмпстеде, – сухо напомнила Эви.
– Плевать я хотел на это! – рявкнул Раннок. – Я заставлю его пожалеть о том дне, когда он перешагнул порог моего дома и опоганил…
Его жена решительно приложила пальчик к его губам.
– Следи за своей речью, – предупредила она. – К тому же, строго говоря, Чатем принадлежит Майклу, а Фредерика приходится мне кузиной.
– Значит, тебе придется разорвать его на куски, – смущенно проворчал Раннок. – И не смотри на меня своими синими глазками, притворяясь, будто ты не можешь этого сделать. Уж мне-то хорошо известен твой характер.
– Правильно, я могла бы это сделать, – с готовностью согласилась Эви, – если бы считала его виноватым.
– Ты думаешь, что она лжет? Ты думаешь, что ребенок от Эллоуза?
– Нет. – Эви покачала головой, как будто обдумывая его слова. – Нет, Фредди сильно изменилась за последний год. Полагаю, она думает, будто потерпела поражение во время своего первого сезона. Да, вполне возможно, что строгие поборники нравственности приложили к этому руку, хотя почти все были потрясены ее красотой. Однако за блестящей внешностью скрывается ребенок, который все еще чувствует себя сиротой. Ребенок одинокий и беззащитный, но очень страстный.
Эллиот прищурил глаза:
– Что ты пытаешься мне сказать, Эви? Ты совсем заморочила мне голову.
Она улыбнулась уголком губ.
– Зоя говорит, что с Джонни возникла какая-то неприятная проблема, – пояснила она. – Прошел слух, что он хочет жениться на своей кузине. Возможно, это расстроило Фредерику? Толкнуло се на какой-нибудь глупый поступок?
Раннок хрипло расхохотался:
– Я, кажется, догадываюсь. Ты думаешь, что она сама соблазнила Ратледжа? Так?
Эви пожала плечами.
– Однажды я тоже попыталась сделать нечто подобное, – призналась его жена. – И результат получился весьма неплохой, смею заметить.
Раннок попытался рассердиться, но у него ничего не вышло.
– Припоминаю, – протянул он, но в его голосе уже не слышалось гнева.
Словно почувствовав ужасную усталость, он уперся локтями в колени и подпер руками голову. Боже милосердный! Ратледж был ничтожеством, распутником, каких свет не видывал. Его вообще не следовало приглашать в дом, где живут молодые невинные девушки.
– Гас и Тео тоже виноваты в этом, Эви, – наконец сказал он, не отрывая взгляда от ковра. – Они знали, что за тип этот Ратледж, но не присмотрели за ним. А мне следовало запретить им приглашать в Чатем своих распущенных дружков. Мы были слишком снисходительны и всегда разрешали детям делать все, что они захотят. И теперь пожинаем плоды того, что посеяли.
– Изменение образа жизни не решит проблему, Эллиот, – отчеканила его жена. – Мы всегда так жили, и такой стиль жизни я выбрала умышленно. Я не желаю запереть нас с тобой в своего рода нравственную тюрьму, испугавшись строгой критики со стороны общества. И кому, как не тебе, знать, насколько это неправильно.
Именно в этот момент возвратился Маклауд, неся на серебряном подносе аккуратно свернутый кнут.
– Ваш конь ждет, милорд.
Эви положила руку на колено мужа, словно не позволяя ему встать.
– Мы очень сожалеем, Маклауд, – улыбнулась она, – но милорд тюка никуда не едет.
Раннок уголком глаза заметил, как дворецкий подмигнул его жене.
– Очень хорошо, миледи. Раннок вдруг выпрямился в кресле.
– Позови сюда мисс д'Авийс, Маклауд, – приказал он. – Ее кузина и я хотим поговорить с ней.
Дверь за Маклаудом беззвучно закрылась.
– Не будь с ней слишком суров, – попросила Эви юном, не терпящим возражений. В этот момент дверь снова открылась.
Раннок вскочил с кресла. Глаза Фредди опухли от слез, но она вполне владела собой. Грациозными и точными движениями она пересекла комнату. Ее тяжелые черные волосы были собраны в пучок и заколоты на затылке. Светло-голубой шелк платья красиво оттенял ее кожу медового оттенка. Она была прекрасна. Элегантна. И выглядела вполне взрослой женщиной. Черт возьми, почему ему было так трудно смириться с этим?
Он жестом предложил ей сесть рядом с ними в кресло перед камином. Эви сразу же склонилась к ней и провела тыльной стороной руки по бледной щечке Фредерики. Но Раннок, бесцеремонный и резкий, не отличающийся особой сдержанностью, как многие шотландцы, не видел необходимости предварять свою задачу длинной преамбулой и предпочитал, невзирая на приличия, называть вещи своими именами.
– Фредди, мне сказали, что ты беременна, – грубовато начал он, – и что виновником является Ратледж!
У Фредди задрожали губы, но она быстро овладела собой.
– Отцом, – поправила она его, чуть вздернув подбородок. – И я об этом сожалею, хотя понимаю, что сожалениями мне теперь не поможешь.
Раннок кивнул.
– Что правда, то правда, – согласился он. – Ты ему сказала?
– Ратледжу? – удивилась Фредерика. – Конечно, нет! Ощущая тяжесть свалившегося на него горя и ответственности, Раннок потер пальцем переносицу.
– Ничего себе проблема, скажу я вам, – помедлив, проворчал он. – Думаю, нам надо вызвать его сюда. А потом, как ни прискорбно мне об этом говорить, ты знаешь, что должно произойти.
– Нет! – У Фредерики задрожала нижняя губа. – Только не это! Он меня не хочет! Он на мне не женится!
Терпение Раннока иссякло.
– Вот как?! – сердито прорычал он. – Я не стал бы утверждать это с такой уверенностью, девочка моя.
Он чуть было не вскочил на ноги, но рука жены снова остановила его. Фредерика усилием воли сдержала слезы.
– Я хочу сказать, сэр, что не выйду за него замуж, – шмыгнув носом, произнесла она. – Ни за что! Извините, сэр, но я не могу усугублять одну печальную ошибку другой.
Несколько мгновений Раннок сидел, переваривая услышанное. Печальная ошибка – это определение вполне подходило для самого существования Ратледжа. Но тут Эви взяла инициативу в свои руки.
– Фредди, мы не позволим ему плохо обращаться с тобой, – пообещала она. – Клянусь тебе, мы этого недопустим.
Фредерика очень удивилась:
– О чем ты говоришь? Мне такое и в голову не приходило! Раннок фыркнул:
– Значит, ты об этом мерзавце лучшего мнения, чем я. Синие глаза Эви потемнели, словно предгрозовое небо.
– Многие молодые люди имеют отвратительную репутацию, любовь моя, – проговорила она довольно язвительно. – Иногда это заслуженная репутация, но чаще всего – нет.
«В былые времена, Эллиот, твоя репутация была чернее, чем у кого-либо другого».
Хотя его жена не произнесла этих слов, он их услышал.
Супруги были очень близки между собой, и он ее хорошо знал.
Она снова положила его на обе лопатки этой своей чертовой логикой. Упрямо сложив на груди руки, он сердито взглянул на нее. Но рта уже не раскрывал.
Эви снова повернулась к своей кузине:
– В таком случае почему ты не хочешь выходить за него замуж, Фредди? По правде говоря, мне кажется, у тебя нет выбора.
– Видишь ли, я не думаю, что он умышленно жесток, – медленно произнесла Фредди. – Я думаю, он может быть довольно добр. В нем масса обаяния, и он слишком красив. А я не смогу вынести, если мой муж будет флиртовать, играть в азартные игры, содержать проституток и водить компанию с подонками, как бы обаятельно он все это ни проделывал.
Эви окинула скептическим взглядом обоих своих собеседников.
– Ты очень просто и ясно все изложила, дорогая, – сухо сказала она.
Раннок снова присоединился к разговору.
– Фредерика, мы были бы безответственными опекунами, если бы не настояли на этом браке, – заявил он. – Эви сказала мне, что ты считаешь, будто в какой-то мере сама виновата в случившемся…
– Как минимум наполовину! – прервала его Фредерика, уставившись в потолок и шмыгнув носом.
Раннок покачал головой:
– Видит Бог, я не хотел бы вникать в детали. Но что сделано, то сделано, и теперь приходится расплачиваться. Ты и Уинни уедете в Эссекс сразу же после Зонного бала. Я буду ждать мистера Ратледжа в его доме. Специальное разрешение будет уже готово.
До Фредди наконец дошел смысл сказанного.
– Нет! – вскричала она, вцепившись в подлокотники кресла, словно боялась вскочить и убежать. – Нет! Он меня не хочет, Эллиот! Зачем ты заставляешь меня делать это? По правде говоря, ты даже не можешь меня заставить.
– Не могу?.. – переспросил Раннок убийственно спокойным тоном.
Пальчики Эви немедленно впились в его колено. Но Фредди было уже не остановить.
– У тебя есть ребенок, рожденный вне брака! – упрекнула его она. – Ты не был святым! Так почему ты осмеливаешься указывать мне, как я должна прожить свою жизнь?
Раннок почувствовал, что краснеет.
– Но я, черт возьми, мужчина, – проворчал он. – Общество позволяет мужчинам некоторые вольности. И хотя я всем сердцем люблю Зою, я совсем не горжусь обстоятельствами ее рождения и тем, что она вынуждена страдать из-за моего легкомыслия. Мой ребенок вынужден нести тяжелый, очень тяжелый крест. Ты несешь такой же, Фредерика.
Эви наклонилась вперед:
– Захочешь ли ты, чтобы твой ребенок пережил то, что пришлось пережить тебе, дорогая моя? В Англии очень большую роль играет общественное мнение, и тебе это известно не хуже, чем мне.
Из глаза Фредерики выкатилась слеза и, пробежав по щеке, капнула с подбородка.
– О да, я это знаю, – тихо промолвила она. – Поэтому отправьте меня куда-нибудь подальше. Позвольте мне уехать на родину. В Фигейру. Там гораздо лучше, чем здесь. Законность не имеет там такого большого значения, и там никто не обращает внимания на то, рожден ли ты в браке или вне брака.
Эви отпрянула, как будто ее ударили.
– Ах, Фредди, – удивилась она, – неужели ты считаешь, что мы были не правы, оставив тебя здесь? Мы сделали это исключительно в твоих интересах…
– Довольно! – остановил ее Раннок. – Фредди сама не знает, что говорит. О возвращении в Португалию не может быть и речи.
– Это почему же? – хрипло спросила Фредерика. Раннок вскочил с кресла.
– Если ты еще не слышала этого, то могу сказать, что на твоей родине снова идет война. – Он говорил резко, не скрывая ярости. – Кровавая гражданская война, которая едва ли скоро закончится. Как и во время твоего рождения, в Португалии сейчас отсутствует стабильность и безопасность. Именно поэтому офицеры, товарищи твоего отца, и вывезли тебя из этого ада. И именно поэтому ты останешься под моей защитой до своего замужества или до смерти. Ясно?
В этот момент открылась дверь и в комнату вошел Гас.
– Привет! – поклонился он, останавливаясь возле окна. – Я очень извиняюсь. Я лишь хотел взять… Силы небесные! Что случилось с Георгом?
– Он упал, – коротко объяснил Раннок.
– Что, через окно? – Гас хохотнул, что было весьма неразумно с его стороны. – Все это не менее странно, чем то, что делает Маклауд! Вы видели, что он носит по всему дому? Кнут! Аккуратно сложенный кнут, уложенный на серебряный поднос, словно утренняя почта!
Эллиот встал и с непринужденной фацией повернулся к нему.
– Если уж речь зашла о кнуте, то я пока еще не уверен, что не найду ему применения.
Гас удивленно заморгал.
– Извините, не понял, сэр?
– Подойди сюда! – рявкнул маркиз. – Фредди, выйди. Гас, садись.
Это была уже не просьба. И Фредерика обрадовалась, что получила возможность удалиться. Когда она поднялась, Гас с печальным сочувствием заметил се опухшие от слез глаза.
– Что, черт возьми, произошло с Фредди? – спросил он, как только за ней закрылась дверь.
Эллиот стоял, широко расставив обутые в сапоги ноги, и смотрел сверху вниз на молодого человека.
– Она ждет ребенка, – прошипел он сквозь стиснутые зубы.
– Боже милосердный! – изумился Гас. – Ты, должно быть, шутишь?
– Я совершенно серьезен, – оборвал его Раннок. – И я считаю, что это произошло по твоей вине.
Гас неуверенно приподнялся с кресла.
– Что вы такое говорите, сэр? – хрипло спросил он. – Я воспринимаю это как оскорбление! Как вам в голову могло такое прийти? О любом из нас? Это… это возмутительно.
– Ох, Гас, – устало вздохнула Эви, – он не это имел в виду. Раннок снова сел в кресло и пристально уставился на Гаса. В воздухе повисло тяжелое молчание.
– Я скажу тебе, что следует считать возмутительным. Это то, что невинная девочка не может быть защищена от подобного злодеяния под крышей ее собственного дома, – заявил маркиз. – По твоей вине мы все попали в эту историю, и теперь я подумываю о том, чтобы заставить тебя жениться на ней.
– Не слишком ли это сурово, сэр? – возмутился Гас. – Я не имел к этому никакого отношения, но я бы очень хотел пристрелить мерзавца, который это сделал!
Раннок сощурил глаза.
– В таком случае заручись Божьей помощью, когда будешь это делать, Гас, – мрачно пробурчал он. – Потому что он стреляет практически без промаха, и твоя могила будет не первой из тех, которые он выкопал.
Эви поднесла руку ко лбу, как будто у нее разболелась голова.
– Гас, – пояснила она, – отцом ребенка является Ратледж, Гас изумленно взглянул на нее.
– Ратледж? – переспросил он, как будто никогда раньше не слышал этого имени. – Ушам своим не верю… Наш старина Неукротимый? И… и Фредди?
Раннок вскочил с кресла.
– И Фредди, – подтвердил он, подходя к камину. – А теперь она говорит, что не хочет выходить за него замуж.
– Здесь, должно быть, какая-то ошибка, – слабым голосом произнес Гас. – Он никогда не сделал бы такого.
На лице Раннока застыло страдальческое выражение.
– Тем не менее он это сделал, и теперь, черт возьми, я намерен приволочь его сюда, приставив нож к горлу, – заявил он. – Я должен заставить его выполнить свою обязанность по отношению к этому ребенку. Я не могу выносить ее слез Она говорит, что из него получится плохой муж, и я не могу с ней не согласиться. Боже мой, Гас, ты хоть понимаешь, что мне не терпится убить этого мерзавца?
Эви поднялась на ноги.
– Сядь, дорогой, – отчеканила она, заставляя его снова опуститься в кресло. – Мы должны думать только о Фредди и о том, каким образом свести ущерб к минимуму.
– Хотел бы я знать, как это сделать, – пробормотал Раннок.
Эви принялась расхаживать по комнате.
– Фредерика попросила, чтобы ее отослали отсюда, – напомнила она. – Сама я не приняла бы такого решения, но многое говорит в его пользу. Пожалуй, мы смогли бы пойти на одну уловку. – Эви хитро улыбнулась. – Что, если мы отошлем Фредерику во Фландрию? Там по крайней мере безопасно. Дядюшка Питер позаботится о девочке, к тому же там у нас много преданных друзей. И дом моих родителей в данный момент никем не занят.
– В чем же заключается уловка? – спросил Раннок.
– А Лондоне мы распустим слух, будто она уезжает, чтобы выйти за кого-то замуж на континенте.
– За кого? – с сомнением спросил Раннок. Эви пожала плечами:
– Ну, скажем, за какого-то кузена. Или за старого друга семьи. Мы будем говорить уклончиво, давая понять, что познакомились они, когда мы были за границей.
Гас вздохнул с облегчением:
– Думаю, нам это бы удалось.
Эви повернулась и снова пересекла комнату.
– Уинни и Майкл могли бы на пару недель взять с собой Фредди в Брюгге якобы для того, чтобы окончательно утрясти детали бракосочетания, – предложила она. – А потом, как только закончится сезон Зои, к ним могли бы присоединиться и все остальные.
Раннок покачал головой:
– Эви, любовь моя, слухи появятся сразу же, как только она вернется с младенцем на руках, но без мужа.
Эви печально взглянула на него.
– Фредди не сможет вернуться, Эллиот, – объяснила она. – А если вернется, то не сразу. Я ее, конечно, не оставлю до тех пор, пока не родится ребенок. Потом я буду приезжать к ней, как только смогу. А через год-другой мы сможем убить ее мужа в какой-нибудь катастрофе.
Гасу эта затея, кажется, пришлась по душе.
– И тогда безутешная вдова сможет вернуться к своей семье, – подвел итог он. – Это не лишено здравого смысла.
Раннок кисло улыбнулся им обоим.
– Можно попробовать, – сказал он. – Но это лишит ее последней надежды сделать хорошую партию.
Лицо Эви опечалилось.
– Да уж. Одно дело сбить со следа сплетников, и совсем другое – обмануть потенциального супруга. Но что касается сплетен, то кто будет задавать лишние вопросы?
– Уж, конечно, не Ратледж, – горько рассмеялся Гас. Раннок презрительно фыркнул.
– Это, черт возьми, маловероятно, – согласился он. – Он будет вне себя от радости, поняв, что мы не потащим его, связанного по рукам и ногам, к алтарю. И я не сомневаюсь, что этот негодяй никогда больше не появится на пороге нашего дома.
