bannerbannerbanner
Ночь с дьяволом

Лиз Карлайл
Ночь с дьяволом

Полная версия

Глава 12,
в которой нашего героя застали на месте преступления

Следующие две недели прошли для Фредерики словно в тумане. Наступил май. Все вокруг зазеленело, пели птицы. Семья Бентли по-прежнему была к ней добра, и никто не задавал лишних вопросов. В церкви она встретила их кузину Джоан, которая была замужем за приходским священником мистером Роудзом. Фредерику удивило, что в церковь ходит так много народу. Хелен рассмеялась и сказала, что вся деревня явилась, чтобы взглянуть на женщину, которая укротила Бентли. Однако сама Фредерика совсем не была уверена, что ей это удалось. Кажется, он совсем не изменился и был все таким же веселым и беззаботным.

К облегчению Фредерики, странные случаи вроде того, что произошел в пустой спальне, больше не повторялись. И все же не все между ними шло так гладко, как хотелось бы Не считая интимных моментов, в их отношениях не было той близости, какую она ожидала получить в браке. Возможно, она ждала слишком многого от союза, заключенного столь поспешно и не в самых благоприятных обстоятельствах.

Правда, Бентли был явно в восторге от нее, и в этом отношении Фредерика совсем не была разочарована.

Ни одной ночи не проходило без того, чтобы они не занимались любовью хотя бы один раз. Более того, он был не прочь остаться с ней наедине даже в середине дня. В таком случае он просто запирал дверь спальни, задирал ее юбки и доставлял ей удовольствие – быстро и страстно. Это было великолепно. Однако после этого Бентли иногда извинялся, как будто позволил себе не положенные ему вольности. Это ставило ее в тупик, потому что сама она не скрывала, что наслаждается этим.

Были также и другие моменты, которые подтверждали ее подозрение, что Бентли что-то от нее скрывает. Почти каждую ночь после того, как они занимались любовью, Бентли, едва дождавшись, пока она заснет, вставал с постели. Иногда она просыпалась и видела его у окна. Он стоял в халате со стаканчиком бренди в руке, прижав другую руку к оконному стеклу, как будто чувствовал себя в заточении. Однажды она отправилась разыскивать его и нашла в Желтой гостиной. Он сидел в одиночестве за украшенным инкрустацией столом, на котором валялись фишки для игры в триктрак, а в пустом стакане она заметила не менее трех окурков манильских сигар. Он сидел, положив ноги на край стола, и дремал.

Бывали ночи, когда он вообще исчезал. Наследующий день он мог небрежно упомянуть о том, что побывал в «Розе и короне», чтобы выпить пинту эля, однако чаще всего не говорил ничего. И конечно, под утро он всегда возвращался в супружескую постель.

Они снова занимались любовью, а потом засыпали в объятиях друг друга. Но утром Фредерика была вынуждена вставать и стрелой мчаться в умывальню, потому что начинался очередной приступ рвоты. Бентли всегда это ужасно пугало. Он настойчиво твердил, что она слишком худенькая и слишком мало ест. А вскоре начал поговаривать о том, чтобы пригласить лекаря.

В первые дни пребывания в Чалкоте Фредерика поведала Хелен о своем состоянии в надежде, что та сумеет рассеять страхи Бентли. Это было ошибкой. У Хелен однажды случился выкидыш, и она знала его симптомы, поэтому в результате в доме появились две сиделки, а вопросов стало вдвое больше. Каждое утро, пока Фредерика справлялась с приступом рвоты, Бентли мерил шагами их спальню, а потом бежал к Хелен с полным отчетом.

После окончания утренней рвоты Фредерика почти не видела своего мужа. Как будто стремясь как можно меньше находиться дома, Бентли начинал скитаться по окрестностям с ружьем в руке и сворой охотничьих собак. Однако дичи он почти никогда не приносил.

Беспокойство вызывал также и тот факт, что Бентли, если только она не вынуждала его, никогда не упоминал об их совместном будущем. Казалось, он об этом просто не думал, хотя Фредерика из их разговора на пикнике знала, что это совсем не так. Разумеется, он много думал о ребенке. Это было видно по тому, как он прикасался к ее животу то с озабоченным, то с довольным выражением лица. Но они больше не обсуждали вопросов о том, где будут жить или какое имя выбрать для ребенка.

Возможно, для молчания у Бентли была причина? Ведь он заявил, что они должны оставаться вместе в течение шести месяцев. Он пообещал ей хранить верность, пока они живут под одной крышей. Может быть, он ждет, что она его покинет? Или, возможно, он сам предпочтет жить один? Видит Бог, она надеялась, что этого не случится. Несмотря на его странную сдержанность, он по-прежнему удивлял ее своей заботой и нежностью. К тому же Фредерика начала понимать, что почти влюбилась в своего мужа.

Чтобы не оставаться наедине со своими вопросами, она стала проводить дни в компании Кэма и Хелен. С Кэмом у нее было много общих интересов, и ей доставляли удовольствие беседы с ним. За ужином они с увлечением говорили о политике и истории, пока Хелен не начинала зевать, а Бентли – бросать на них сердитые взгляды.

Хелен тоже тепло относилась к ней. В Чалкоте имелось несколько арендаторов, и молодая жена мистера Ратледжа, как объяснила Хелен, должна была посетить каждого из них. А кроме того, надо было присутствовать на занятиях детей. Для Джарвиса недавно была нанята гувернантка, но с обучением леди Арианы Хелен справлялась сама. Дважды в неделю Хелен преподавала латынь ученикам постарше, и вскоре Фредерика тоже включилась в эту работу. А через несколько дней после приезда ее пригласила на чашку чая Джоан Роудз, чье величественное поместье Бельвью соседствовало с Чалкотом.

Сначала все шло очень хорошо. Бельвью оказался еще красивее внутри, чем снаружи, а дети Роудзов были отлично воспитаны. Около часа Фредерика и жена приходского священника болтали о садоводстве, рукоделии и воспитании детей. Но вскоре Фредерика заметила, что Джоан что-то хочет сказать, но не решается. Но вот пришло время прощаться. Поставив на стол чашку, она рассыпалась в благодарностях хозяйке.

– Знаете, ведь мы с вами почти ровесницы, – заговорила наконец Джоан, когда Фредерика уже собиралась уходить.

– Простите, не поняла? – вопросительно взглянула на нес Фредерика.

Джоан покраснела.

– Извините, – произнесла она, поднимаясь со стула, чтобы проводить Фредерику до двери. – Я имела в виду Бентли и себя. Между нами разница в возрасте составляет всего несколько недель.

– А-а, понятно, – только и сказала в ответ Фредерика. Но Джоан вдруг страшно смутилась.

– В детстве мы были практически неразлучны, – продолжала она. – Мы часто тайком убегали друг к другу, потому что больше детишек нашего возраста вокруг не было.

Фредерика попыталась улыбнуться.

– Я рада, что у него были вы.

Уже взявшись за дверную ручку, Джоан добавила:

– Неудивительно, что, когда мы стали старше, люди думали… люди предполагали, что мы с ним станем близки.

Фредерика приподняла брови.

– А вы разве не близки с ним? – удивилась она. Она видела их вместе, и ей показалось, что у них очень хорошие отношения.

Но Джоан покачала головой:

– О нет, нет. Мы с ним просто друзья. И родственники.

Вот и все.

Фредерика улыбнулась и накинула на плечи шаль.

– Что может быть дороже преданной дружбы между членами семьи? Я очень надеюсь, что вы с Бентли будете близки до конца своих дней, Джоан.

При этих словах Джоан обняла Фредди и поцеловала ее.

– Теперь я поняла, почему Бентли так сильно любит вас, Фредерика.

– Разве он любит меня? – удивилась Фредерика. Лицо Джоан озарилось улыбкой.

– Я всегда знала, что чувствует Бентли, – проговорила она. – Обычно так бывало задолго до того, как он сам это осознавал. Скажите, можно я вас буду называть кузиной? Я хотела бы, чтобы мы с вами стали друзьями. И если у вас возникнут вопросы – о чем угодно, – обещайте, что вы придете с ними ко мне.

Ей, наверное, следовало бы воспользоваться случаем и расспросить Джоан о прошлом Бентли. Но крайне смущенная Фредерика лишь поцеловала Джоан и попрощалась. Слова Джоан были чем-то вроде проблеска надежды, но глубоко задумываться над этим Фредерике не хотелось.

После посещения Бельвью она с еще большим рвением стала находить себе занятия в Чалкоте. Послеобеденные часы она часто проводила в детской или гуляла в саду с детьми. Маленький Джарвис и Мэдлин были так милы, что в их компании она гораздо меньше скучала по дому. У Джарвиса были серьезные, как у отца, глаза, но манеру смеяться он, несомненно, унаследовал от Бентли. Мэдлин, несмотря на потрясение, испытанное ею, когда она обнаружила Фредерику в постели своего дядюшки, быстро привязалась к новой тетушке. Крошка Эмми, которой еще не исполнилось трех месяцев, и та чуть кокетливо улыбалась своему дяде. К слову сказать, все дети обожали Бентли и старались при малейшей возможности заманить его в детскую, где Мэдлин каталась на нем верхом, дергая за уши, как за поводья, или обыскивая его карманы, а Джарвис демонстрировал своих оловянных солдатиков или расставлял фигуры на шахматной доске.

Казалось, Бентли особенно дружил с леди Арианой, с которой обращался скорее как с другом или ровесницей. Ариана была и впрямь не по годам взрослой. Фредерика не могла не заметить, что младшие дети были ни капельки не похожи на старшую сестру. Только по прошествии некоторого времени она узнала, что Ариана не дочь Хелен, а ребенок лорда Трейхорна от первой жены, молодой женщины, которая трагически погибла и о которой никто, даже Ариана, никогда не упоминал. Судя по сплетням, которые Джсйни принесла из людской, Хелен была нанята в качестве гувернантки для Арианы после смерти ее матери. Говорили, что Хелен обучалась в специальной школе в Швейцарии, а потом ездила в Вену, где изучала психиатрию. Все это выглядело весьма загадочным. Может быть, Ариана страдала каким-нибудь заболеванием? Но ни Хелен, ни Ариана никогда об этом не говорили. Поэтому Фредерика не стала задавать вопросов.

Жизнь ее текла со спокойной монотонностью, пока однажды утром она, проснувшись, не обнаружила, что Бентли вообще не ночевал дома. Почувствовав странное беспокойство, она накинула на себя халат. Циферблат каминных часов было невозможно разглядеть во тьме. Подойдя к окну, она одним пальчиком приоткрыла штору. Светало. Где же, черт возьми, ее муж? Может быть, он снова заснул в Желтой гостиной?

 

Встревожившись вдруг не на шутку, Фредерика надела домашние туфельки и крадучись спустилась по лестнице. Было слышно, как в кухне принялись за работу служанки, как они разводили огонь и снимали с полок кухонную утварь. Но остальная часть дома была все еще погружена в тишину. Дойдя до гостиной, она с удивлением заметила, что дверь ее открыта. Она распахнула ее шире и вошла в слабо освещенное помещение.

И тут у нее потемнело в глазах. Она увидела, что ее муж обнимает стоящую у камина служанку. Она услышала его негромкий смех и увидела, как его рука самым вульгарным образом лапает женщину. Служанка вырывалась в притворном возмущении. Бентли же вдруг наклонился и смачно поцеловал ее в губы.

Должно быть, Фредерика вскрикнула. Женщина подняла голову и, взглянув через плечо Бентли, встретилась с ней взглядом. На ее лице было написано сожаление.

Почувствовав приближающийся приступ рвоты, Фредерика зажала рукой рот. Что было после этого, она мало помнит. Должно быть, она выбежала из комнаты, потому что каким-то образом оказалась уже на последней лестничной площадке, а за спиной громыхали тяжелые сапоги Бентли. Расстояние между ними быстро сокращалось. Вот он окликнул ее. В его голосе слышалась мольба. Но Фредерика всего лишь скрипнула зубами.

«Пропади ты пропадом, – думала она. – Будь ты проклят».

Он лишил ее даже той маленькой опоры в жизни, которую она имела. Жгучие слезы застилали глаза. Какой же она была дурочкой! Ведь это было неизбежно. Бентли Ратледж был патологически не способен хранить верность. Разве она не знала этого с самого начала?

Служанку она тоже знала. Это была шумная, непривлекательная особа – если, конечно, не считать привлекательными копну белокурых кудряшек да сверх меры развитые формы. Это она все время ворковала над Бентли и называла его «утеночком». Фредерика вспомнила, что ее звали Куинни. «Разбитная девица», – сказала о ней Джейни. Видимо, она ее недооценивала.

Его шаги приближались.

– Фредди! – Слово прозвучало резко и угрожающе. Фредерика не обратила на это внимания. Она распахнула дверь, когда Бентли уже взбежал по лестнице. Не оглядываясь, она захлопнула дверь и повернула ключ в замочной скважине. Он в ярости затряс дверную ручку. Ручка не поддалась, и он принялся бить в дверь кулаком.

– Открой эту проклятую дверь, Фредерика! – взревел он. – Сию же минуту!

Фредерика бросилась ничком на кровать.

– Убирайся ко всем чертям, Ратледж! – крикнула она достаточно громко, чтобы ее было слышно через массивную дубовую дверь.

На этот раз он с такой силой пнул дверь, что она уже готова была поддаться.

– Открывай, Фредерика! – орал он. – Клянусь, что, если не откроешь, я устрою такой скандал, что сюда сбегутся Кэм, Хелен и еще половина населения дома!

Это ее напугало. Характер характером, но англичане не одобряли вульгарной демонстрации эмоций. Это она хорошо знала.

– Фредди! – Он продолжал трясти дверь так, что дребезжали дверные петли. – Черт тебя возьми, Фредди, не вынуждай меня ломать дверь!

Фредди утерла слезы и заставила себя встать и подойти к двери. Он влетел в комнату, как только ключ повернулся в замочной скважине, и так широко распахнул дверь, что она с грохотом ударилась о стену. Он захлопнул ее и уставился на Фредерику.

– Черт возьми, женщина, никогда больше не делай этого! – прорычал он. – Не смей запирать от меня дверь моей собственной спальни! Тебе понятно?

Она видела, как он своей скользящей походкой хищника пересек комнату, и, не желая, чтобы он ее запугал, она повернулась к нему спиной.

Он прикоснулся к ее плечу – осторожно, но решительно. Она быстро повернулась и дала ему пощечину.

– Не смей ко мне прикасаться! – прошипела она.

Она увидела, как вспыхнули гневом его глаза. Он вцепился пальцами в ее плечо.

– Ах вот ты как, черноглазая португальская колдунья! – прохрипел он. – Не желаешь даже выслушать меня!

За это ей захотелось ударить его еще раз. Но на сей раз Бентли перехватил ее руку. Фредерика едва подавила желание плюнуть ему в лицо.

– Если ты хочешь этим сказать, что я не бесцветная английская мисс, то ты прав! – процедила она. – А если ты надеешься, что я буду стоять в стороне, пока мой муж лапает служанок и выставляет меня на посмешище, то ты ошибаешься!

– Черт возьми, Фредди, все было совсем не так! – сердито оправдывался Бентли.

– Черта с два! – крикнула она в ответ. – Именно так все и было. Ты, видимо, меня принимаешь за дурочку?

Бентли замотал головой, и ей на мгновение показалось, что в глазах его появился страх.

– Не принимаю, – тихо произнес он. – И если бы ты, Фредци, позволила мне хотя бы объяснить…

Она вскинула голову.

– Никаких объяснений я не желаю слушать! – прошипела она. – А теперь, если в тебе осталось хоть что-нибудь от джентльмена, Бентли Ратледж, уходи отсюда. Уйди и оставь меня в покое. Я плохо себя чувствую. Ты мне не нужен,, я не хочу, чтобы ты находился здесь. Я говорила это с самого начала.

Она почувствовала, как он ослабил хватку и убрал руку с ее плеча.

– Да, ты это говорила, – грустно сказал он.

Потом она услышала, как за ним тихо закрылась дверь. Ею овладела полная безнадежность. Она бросилась на кровать и разрыдалась так, словно у нее разрывалось сердце. Да и как ему не разорваться? Ведь она по глупости отдала его Бентли Ратледжу, а он его растоптал.

Глава 13,
в которой лорду Трейхорну испортили его утренний отдых

Граф Трейхорн имел глубоко укоренившиеся привычки, и у него давным-давно вошло в обычай каждое утро ровно в шесть часов завтракать в столовой в полном одиночестве. И каждое утро его завтрак состоял из чашечки черного кофе и двух ломтиков хлеба, слегка смазанных маслом. Он не поощрял и не любил никаких изменений в заведенном порядке. Поэтому он был весьма озадачен, когда пять минут спустя в столовой появился его младший брат с самым мрачным выражением лица и в одежде, не менявшейся со вчерашнего дня.

Появление в мятой одежде было лорду не в новинку, поскольку у Бентли дни и ночи имели обыкновение путаться самым непостижимым образом. Однако сегодня, судя по всему, Бентли не страдал от последствий вчерашней гулянки, как это можно было бы предположить. Скорее было похоже, что он боится того, что его ждет впереди. По правде говоря, брат выглядел таким несчастным, что у графа не хватило духу прогнать его.

– Будешь кофе?

Кивнув, Бентли подошел к сервировочному столику. Рывком поставив чашку на блюдце, он схватил кофейник смертельной хваткой, словно врага за горло. Налив кофе, он поставил чашку на стол, выдвинул стул и упал на него.

– Объясни мне одну вещь, Кэм, – попросил он, мрачно уставившись в кофейную чашку, – какого черта женщине надо?

Трейхорн поцокал языком.

– Это тайна, – произнес он, намазывая маслом второй ломтик хлеба. – Причем она постоянно меняется.

Бентли оторвал взгляд от чашки и поднял глаза на брата. Взгляд младшего брата был так печален, что Трейхорн даже удивился.

– Может, они хотят, чтобы парень вскрыл вену и истек ради них кровью? – спросил Бентли. – Или у них совсем нет ни широты взглядов, ни терпимости? Ни желания дать человеку объяснить свои поступки? Или из чистого милосердия хоть чуточку ослабить узду?

– О Господи! – Трейхорн с трудом удержался от смеха. – Что ты натворил на сей раз?

Бентли немного помедлил.

– Ничего.

– Ничего? – Трейхорн приподнял одну бровь. – Ты хочешь моего совета или нет?

Бентли немедленно ощетинился.

– Я, черт возьми, ничего от тебя не хочу!

Граф поднял кофейную чашку и пристально взглянул на брата поверх ее края.

– Ну что ж, извини, Бентли, но мне послышалось, будто ты хотел узнать мое мнение.

У Бентли растерянно бегали глаза.

– Иногда, Кэм, когда речь идет о моей жене, мне кажется, что ты выступаешь не на моей стороне, – тихо произнес он. – Иногда мне кажется, что ты был бы рад, если бы я потерпел неудачу.

– Только этого не хватало! – обиженно воскликнул лорд Трейхорн. – Как ты можешь говорить такое?

– Я и сам не знаю, – покачал головой Бентли.

– Бентли, – подобревшим тоном продолжал Трейхорн, – почему бы тебе не рассказать мне, что случилось?

Его брат был достаточно тактичен, чтобы опустить глаза.

– Просто я хорошенько ущипнул Куинни за задницу, и все, – признался он. – А потом… попытался ее поцеловать. Ну, вроде того.

Граф с грохотом поставил на стол чашку.

– Боже милосердный, Бентли! – Он с отвращением отодвинул от себя тарелку. – Неужели ты снова завел шашни со служанками? Тем более с Куинни? Ведь это была твоя идея взять ее к нам, чтобы она смогла избежать именно этого!

– Полно тебе, Кэм, все было совсем не так! – хрипло проговорил Бентли. – Я ее всего лишь чмокнул. И немного пощупал. Это поднимает старушке настроение.

Трейхорн несколько смягчился.

– А как насчет настроения твоей молодой жены? – проворчал он. – Она поймала тебя на месте преступления?

– В общем, да, – признался Бентли и, положив локти на стол, подпер руками голову. – И теперь я не знаю, как мне объясниться. Потому что она не пускает меня в мою собственную спальню.

Известие о том, что брат попал в столь затруднительное положение, Трейхорн воспринял с явным удовлетворением. Похоже, что Фредерике удастся сделать то, в чем сам он потерпел поражение. Бентли избавится хотя бы от одной из своих дурных привычек.

– Ну что ж, старина, – печально проговорил он. – Боюсь, что единственный выход – это отправиться тебе в Челтнем и купить жене ювелирное украшение.

– Ювелирное украшение? – жалобно переспросил Бентли. – Я обычно приберегаю это для того случая, когда они плачут.

– Будь уверен, она плачет, – заявил Трейхорн. – Лежит ничком на кровати и рыдает так, что сердце разрывается.

Бентли осторожно потер скулу.

– Что-то не похоже было, что она рыдает, когда она залепила мне пощечину, – проворчал он. – Она шипела, как дикая кошка. И при этом ругалась. Этот ее иберийский темперамент доведет меня до могилы. Иногда мне кажется, Кэм, что весь этот брак – сплошное мучение.

– Такое случается, – согласился лорд Трейхорн, откладывая в сторону нож для масла. – Наверняка случается. – Трейхорн, кажется, еще никогда так не наслаждался мучениями другого мужчины.

От двери вдруг послышалось тихое покашливание.

Трейхорн взглянул в ту сторону и увидел свою жену, которая стояла в дверях, скрестив на груди руки и опираясь о притолоку. Она выглядела потрясающе в его любимом домашнем платье аметистового цвета, с роскошными волосами, небрежно собранными в простой пучок. Но ее левая бровь была приподнята, а это означало, что она слышала их разговор. Ах, черт возьми, как неловко получилось.

Но он не сказал этого вслух. Вместо этого он улыбнулся и немедленно поднялся на ноги.

– Доброе утро, дорогая, – улыбнулся он. – Не выпьешь ли кофе?

Бентли тем временем обогнул стол и выдвинул для нее стул.

– Спасибо, с удовольствием, – сказала Хелен, взглянув через плечо на Бентли.

Бентли вернулся на место и снова принял мрачный вид. Кэм поставил перед ней чашку и легонько поцеловал в макушку.

– Ты сегодня рано поднялась, любовь моя.

– Разве можно было спать, когда наверху учинили такой скандал? – пожала она плечами в ответ, хмуро взглянув на своего деверя. – Что произошло, Бентли?

Бентли коротко объяснил ей ситуацию. К его чести, следует сказать, что он не стал ничего приукрашивать.

– Все вышло очень глупо, – признался он, закончив свою историю. – Это была всего лишь случайность.

Хелен как-то странно посмотрела на него.

– Подобные вещи, Бентли, никогда не происходят случайно, – заявила она. – Ты это сделал, и сделал умышленно.

Тебе следует лишь спросить самого себя: почему ты это сделал?

– Почему? Что ты, черт возьми, хочешь этим сказать? – задиристо спросил Бентли. – Я сделал это не для того, чтобы досадить своей жене, если ты это имеешь в виду.

– В самом деле? – спросила Хелен. – Ты в этом уверен? А на мой взгляд, это был умышленный диверсионный акт. Ни один мужчина в здравом уме не станет целовать и лапать служанку, если он не уверен, что в конце концов его жена об этом узнает.

Бентли фыркнул.

– Диверсионный акт, говоришь? Признаться, Хелен, я начинаю думать, что Кэм прав. Ты читаешь слишком много книг по этой самой… психо-как-ее-там… Словом, этих твоих толстых черных книг.

Глаза Хелен грозно сверкнули.

– Возможно, Бентли, ты скорее достиг бы цели, если бы спросил себя, почему ты чувствуешь себя недостойным преданности своей жены. – Трейхорн еще никогда не слышал, чтобы Хелен говорила с его братом таким резким тоном. – Я в течение нескольких дней наблюдаю, с каким обожанием смотрит на тебя Фредерика, однако ты практически совсем не уделяешь ей внимания.

 

Тут Бентли расхохотался.

– Я своей женой не пренебрегаю. Уж в этом будь уверена, Хелен.

Хелен немного отодвинулась от стола.

– Позволь мне кое-что сказать тебе, Бентли, – заявила она. – В браке требуется нечто большее, чем задирать женщине юбки и ублажать ее на скорую руку два или три раза в день.

– Ублажать на скорую руку? – возмутился Бентли. —Дорогая Хелен, не могу ничего сказать о своем брате, но я, будь уверена, умею кое-что получше, чем ублажать на скорую руку…

Граф вскочил со своего места.

– Довольно, черт возьми! – вскричал он, с отвращением бросая на стол салфетку. – Ты, Бентли, уже давно перестал шокировать меня своими высказываниями, но ты, Хелен… Я потрясен. Мы не будем продолжать обсуждение этого вопроса в такой компании.

– Отлично, – сердито оборвала его жена, отодвигая стул. – В таком случае я уйду, а ты можешь сам объяснить ему это, Кэм. Это скорее твоя обязанность, чем моя, хотя я и не понимаю, почему ты ждал почти три десятка лет, чтобы выполнить ее. И позволь мне пожелать, чтобы твой совет содержал что-нибудь более основательное, чем покупка ей каких-нибудь ювелирных украшений. – С этими словами Хелен круто повернулась, шурша аметистовым шелком, и покинула комнату, оставив двоих мужчин тупо смотреть на ее нетронутую чашку кофе.

В комнате повисла зловещая тишина. Бентли нарушил ее, хлопнув в ладоши.

– Ну, братец, что такое ты должен мне объяснить? Что-нибудь на тему «Как сохранить гармонию в браке?».

Граф откинулся на спинку стула.

– Будь я проклят, если знаю, – признался он. – Могу лишь с уверенностью сказать, что моя жена в ярости, завтрак мне испортили и весь день наверняка пойдет кувырком.

Бентли кивнул.

– В таком случае нам, может быть, лучше взять пароконную двуколку и отправиться в Челтнем? – предложил он. – Откровенно говоря, Кэм, мне кажется, что Хелен будет выглядеть потрясающе в новых сапфировых серьгах – поверь, тебе они потребуются. Особенно если ты склонен ублажать ее на скорую руку.

Сидя в подушках и все еще пытаясь сдержать слезы и ярость, Фредерика вдруг услышала скрип приоткрывающейся двери. Глупое сердце екнуло в надежде, что это возвратился Бентли, чтобы упасть на колени и молить о прощении. Но это был не он. Дело обстояло значительно хуже. Это была та женщина, которую звали Куинни. В руках у нее был поднос с сухим печеньем на тарелочке и чашка горячего чая. Фредерика была настолько ошеломлена, что лишилась дара речи.

Куинни тоже выглядела несколько смущенной.

– Послушайте меня, миссис Ратледж, – начала она, ставя поднос. – Незачем вам распускать нюни.

Фредерика настороженно выпрямилась:

– Распускать нюни?

Куинни кивнула:

– Ну да. Вы беременны, это видно каждому, у кого есть глаза, – заявила она, доставая из кармана фартука маленький пакетики высыпая его содержимое в чай. – А в таком положении девушка становится слезливой и раздражительной. Поэтому я решила приготовить вам бодрящее средство – я кое-чему научилась в свои веселые денечки. Именно это я готовлю обычно специально для миледи. Во время беременности она, бедняжечка, страх как страдает от газов в кишечнике.

Фредерика скомкала в кулаке носовой платок, не желая плакать в присутствии этой женщины.

– Извините, я вас не понимаю, – холодно произнесла она. Служанка избегала смотреть ей в глаза. Взяв чайную ложку, она принялась размешивать чай.

– Я понимаю, что не имею права говорить об этом, мэм, но то, что вы видели сегодня утром в гостиной, – это совсем не то, о чем вы подумали. Мистер Би всего лишь пытался польстить самолюбию старой женщины. – Она пожала плечами и положила на место чайную ложку. – Он, конечно, поступил легкомысленно, но так уж получилось. Такой он человек, мистер Би. Нет, чтобы выбрать место, а потом прыгать, так он прыгает сразу очертя голову.

Сама не зная почему, Фредерика приняла из ее рук чашку с чаем. Правда, в голове промелькнула неотчетливая мысль о том, что служанка, может быть, хочет ее отравить. Жидкость выглядела мутноватой и слегка пузырилась.

– Выпейте! – настаивала Куинни. – Все до дна и залпом. Как ни странно, Фредерика так и сделала. На вкус жидкость была противной, но вполне терпимой.

Куинни взяла у нее пустую чашку.

– Нет, мэм, мистер Би меня не хочет, – с некоторым сожалением проговорила она. – Мы просто играем в такую игру. Уже многие годы. Но он теперь женатый мужчина, и таким глупостям надо положить конец, не так ли? Он это тоже поймет и будет поступать как положено. Во всяком случае, когда он сам хорошенько над этим подумает.

– Да уж, лучше ему как следует подумать, – сурово процедила Фредерика.

Неожиданно физиономия женщины озарилась удивительно милой улыбкой.

– Дайте ему время привыкнуть к тому, что он женат, мэм, – посоветовала Куинни. – Он хороший человек, ваш муж. Лучше, чем хочет казаться. И я подозреваю, что он лучше, чем его считает лорд Трейхорн. А уж вся прислуга его просто обожает.

– Это я, кажется, начинаю понимать, – пробормотала Фредерика. – Но я, правда, не поняла того, что вы сказали насчет его попытки польстить вашему самолюбию.

– Видите ли, было время, когда я зарабатывала себе на жизнь, лежа на спине, – небрежно пояснила она. – До того как мистер Би и милорд взяли меня в Чалкот. Это случилось сразу же после того, как тот злой человек сбежал с маленькой Арианой и миледи.

– Лежа на спине? – переспросила Фредерика, не успевая за потоком информации. – И о каком злом человеке вы говорите?

– Уф-ф! – Куинни явно сконфузилась. – Ну, скажем просто, что когда-то у меня было множество обожателей, и на этом поставим точку, хорошо? А что касается того страшного случая, так лучше расспросите об этом своего мужа. Я могу наговорить больше, чем нужно. Одно должна сказать прямо: тот человек напрашивался, чтобы его убили, и мистер Би сделал то, что следовало. Никто его за это не винит.

– Напрашивался, чтобы его убили? – переспросила Фредди, которой начало казаться, что эта женщина не в своем уме.

Куинни выпятила нижнюю губу и протянула ей тарелку.

– А теперь скушайте парочку этих сухих печеньиц, мэм, и немного полежите. Через пяток минут почувствуете, что сможете сплясать джигу. – Служанка бросила на нее внимательный взгляд. – А потом, я думаю, вы захотите одеться и спуститься в столовую. Потому что из-за этого случая между мистером Би и его светлостью дело, похоже, скоро дойдет до драки.

– До драки? – удивилась Фредерика. – Да, наверное, вы правы. Они всегда кружат один возле другого, словно готовясь к потасовке.

Куинни подошла к камину и стала выгребать золу.

– Просто такие уж они люди, мэм, – говорила она, и ее объемистый зад так и мелькал туда-сюда перед глазами Фредерики. – Задиристые, словно петухи. Все стараются доказать, кто кого лучше. Но ведь так и положено всякому уважающему себя мужчине, да? Правда, говорят, что отношения между ними стали еще хуже, когда его светлость увел мисс Белмонт из-под носа у мистера Би. Осмелюсь заметить, что мистеру Би эта хорошенькая малышка очень нравилась, но у той свое было на уме. Так говорит миссис Наффлз, а уж кому, как не ей, знать об этом?

Мисс Белмонт? Кто такая мисс Белмонт? Фредерика терялась в догадках, но согласно кивала головой, чтобы служанка продолжала говорить.

Куинни минуту-другую громыхала ящиком для угля. Потом продолжила:

– И именно ей удалось посмеяться последней [15] – ведь правда?

– Чего не знаю, того не знаю, – призналась Фредерика, но Куинни была так поглощена выполнением своих утренних обязанностей, что даже не заметила этого.

– Сбежала проказница в Гретна-Грин – вот что она сделала! – фыркнула Куинни. – Не хотела она ни одного, ни другого Ратледжа, несмотря на их красоту и обходительность. А захотела мисс Белмонт бедного кюре, хотя у него не то что денег, а и ночного горшка, чтобы пописать, не было. – Зад Куинни вдруг опустился, и она так резко вскинула голову, что чепец съехал набок. – Господи помилуй! – в ужасе прошептала она. – Наффлз опять будет ругать меня за то, что я разношу сплетни. – Отодвинув ящик с углем, она торопливо присела в реверансе. – Я пришлю Ларкина, чтобы развести огонь, мэм.

15Хорошо смеется тот, кто смеется последним (поел.).
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22 
Рейтинг@Mail.ru