Лиз Карлайл
Ночь с дьяволом
Куинни ушла. Фредерика глубоко вздохнула. Женщина говорила правду. Что бы ни затевал Бентли, но соблазнять ее он вовсе не собирался. Правда, ее это почему-то мало утешало. Она лишь надеялась, что остальная часть дня пройдет так же быстро, как исчезла Куинни, но надежде этой, как она подозревала, не суждено было сбыться. И она оказалась права.
* * *
Где-то ближе к концу дня Бентли снова стоял на холме над деревней, глядя на видневшийся вдали Чалкот и церковь Святого Михаила и чувствуя себя в капкане между своим прошлым и своим настоящим.
Погода стояла великолепная. Даже сейчас предвечернее солнце все еще грело плечи, хотя на горизонте собирались тучи. Над головой медленно, лениво кружил ястреб, выделяясь черным силуэтом на фоне неба. Однако Бентли это не радовало.
Утром, проехав полпути к Челтнему, он сообразил, что это еще одна безнадежная затея. Кэм ошибался. Фредерику не успокоишь подобными поступками, пусть даже они будут предприняты из самых благородных побуждений. Ювелирное украшение лишь рассердит ее еще больше, и она даже, чего доброго, может швырнуть его ему в лицо. Сознавала она это или нет, но ей было нужно что-нибудь менее формальное. В том, что он сказал утром насчет вскрытия вены, была доля правды. Ему начинало казаться, что от него ждут чего-то в таком роде.
Каким же дураком он был, когда думал, что сможет сделать свой брак успешным, если вложил в его успех так мало! Конечно, кроме секса. Его отточенные приемы обращения с женщиной между простынями были настоящим божьим даром. Разве мало женщин говорили ему об этом? И все же он слегка стыдился своего необузданного влечения к Фредерике. Иногда он даже не мог лежать рядом с ней из-за непривычно острого желания. С таким неутолимым пылом стыдно было бы использовать даже высокооплачиваемую проститутку, не то что жену. Он не припомнит, когда в последний раз был верен женщине, но, Бог свидетель, теперь, даже если бы он захотел куда-нибудь пойти, то не смог бы, потому что был как выжатый лимон. И он не ходил. Не ходил, пропади все пропадом!
Да уж, он попал в серьезную беду. И виной тому был в первую очередь его брак. Он медленно побрел по гребню холма, ведя за собой лошадь. Что, черт возьми, он будет делать, если Фредди через шесть месяцев уйдет от него? Или даже через шесть лет? У него кровь стыла в жилах при этой мысли. Ему отчаянно хотелось, чтобы она осталась с ним. Но не может же человек заставлять свою жену жить с ним? Только если он возьмет в заложники детей. Закон это допускает. Но это жестоко.
А кроме того, будучи влюбленным дураком, он уже дал слово, что не будет принуждать ее. И вот теперь попался. Он был одержим этой невинной малышкой, своей женой. Все это началось не в ту ночь в саду. Он почуял опасность задолго до этого. И окончательно убедился в этом в День рождественских подарков, когда его губы коснулись ее губ. Казалось бы, это был простой, ничего не значащий поцелуй, но он всколыхнул в нем глубокое чувственное влечение.
Прогнав эту мысль, Бентли поднял глаза и взглянул в сторону Бельвью, стены которого, сложенные из белого камня, поблескивали в лучах заходящего солнца. Он довольно много времени провел сегодня на постоялом дворе возле Уитингтона за кружкой эля и игрой в кости, так что сейчас, должно быть, около трех часов. В Бельвью, наверное, Джоан уже укладывает детишек вздремнуть после обеда, а Бэзил закрылся в своем кабинете. Взяв в руки поводья, Бентли вскочил в седло и направил лошадь к югу. Долгий разговор с Джоан, о котором она упоминала, его не очень интересовал, но продолжительная прогулка, возможно, пойдет ему на пользу. А главное, отсрочит его возвращение домой, пока он не придумает, что делать.
Когда он прибыл, Джоан была дома и обрадовалась ему. Он отправил свою лошадь на конюшню, а она сходила за своим плащом, и они медленно побрели мимо цветников, окружавших дом, к декоративному пруду. В молчании они дошли по его берегу до миниатюрной греческой башни, отражавшейся в воде. На его непросвещенный взгляд, многое в Бельвью казалось ему чрезмерно изысканным, однако он не мог отрицать, что это было красиво. А цветники здесь, особенно розарий, были просто великолепны. Раньше он не раз фантазировал на тему, что бы он сделал, если бы эти цветники принадлежали ему? Сегодня, однако, эти мечты не доставляли ему удовольствия.
– Что с тобой, Бентли? – спросила Джоан. – Что-то произошло, я это чувствую.
Только тут он заметил, что остановился посередине тропинки и стоит, уставившись на пруд невидящим взглядом. Ну что ж, видимо, он все-таки приехал сюда, чтобы поговорить.
– Черт возьми, Джоан, я, кажется, испортил всю свою проклятую жизнь. С чего начать?
– Начни сначала, – посоветовала она, подталкивая его к мостику через пруд, ведущему к башне.
– Сначала! – с горечью откликнулся он. – Начало ты уже знаешь, Джоан. Ты знаешь, когда у меня все пошло кувырком, причем ты, пожалуй, единственный человек, который это знает. Хотя мне всегда казалось, что Кэм об этом догадывается.
Джоан притронулась к его руке.
– Не говори глупостей, – прошептала она. – Ничего он не знает, а если бы и знал, то теперь это не имеет значения.
Бентли горько рассмеялся.
– Если ты так думаешь, моя дорогая, то ты не понимаешь человеческой природы.
Однако Джоан стояла на своем.
– Я не согласна, – возразила она. – Но лучше расскажи мне, что у тебя сейчас идет не так, как следует.
И он рассказал ей все, то есть почти все, за исключением подробностей, которые могли бы смутить его жену. Он удивился сам себе, рассказав ей, каким образом он и Фредерика были вынуждены пожениться и о дьявольском условии, которое он обязался выполнить, чтобы заставить ее пойти с ним к алтарю. Он даже рассказал ей о необъяснимо глупой своей проделке сегодня утром и о реакции на нее Фредерики.
Джоан сердито взглянула на него.
– Тебе повезет, если она сразу же не уедет домой, к своей семье, Бентли, – мрачно проворчала она. – На ее месте я бы, наверное, так и поступила.
Опершись руками на каменную балюстраду, он наклонился над водой, в которой словно в зеркале отражалось синее небо с белыми облачками.
– Нет, ты бы так не сделала, – уверенно заявил Бентли. В ее темно-зеленых глазах вспыхнули веселые искорки.
– Уж не из-за этого ли ты однажды вбил себе в голову, что намерен жениться на мне? – лукаво спросила она. – Потому что считал меня робкой девчонкой? Которая будет мириться со всеми твоими скверными выходками? Бентли пожал плечами.
– Я хотел жениться на тебе, Джоан, потому что мне не приходило в голову жениться на другой, – честно признался он. – Ты была моим другом с самого детства.
– Однако с тех пор, как ты уехал в школу, я почти не видела тебя, – поддела его она. – Ты никогда не писал и очень редко приезжал. Ты никогда не ухаживал за мной и даже не скрывал своих донжуанских похождений.
Он горько рассмеялся.
– Это мне тоже никогда не приходило в голову, – ответил он. – Ты всегда была под рукой, Джоан. И я мало-помалу привык думать, что так оно будет всегда. А когда я приехал домой и узнал, что все может измениться – что ты можешь выйти замуж за Кэма, – мне показалось, что меня лишили единственной надежной опоры в жизни. Как будто он или сам Господь Бог меня таким образом наказывает. Потому что если бы ты стала его женой, то для меня не смогла бы больше быть… никем.
– Мне это никогда не приходило в голову.
– Но ты посмеялась последней над нами обоими, Джоан, – жалобно произнес Бентли. – И меня, и Кэма поставила на место, не так ли? И кто же оказался нашим счастливым соперником? Старина Бэзил. Кто бы мог подумать? А Кэм женился на Хелен, которую, я убежден, он всегда любил.
Джоан улыбнулась:
– Думаю, ты прав.
– Ну а ты-то как, Джоан? Ты счастлива с Бэзилом? Судя по твоему виду, счастлива.
– Он идеально подходит мне, Бентли, – согласилась она. – А выйдя замуж за тебя, я была бы несчастна…
– Это я не раз слышал, – сухо перебил ее Бентли.
– И если бы я вышла замуж за Кэма – тоже. Кэм всегда казался мне слишком высоконравственным, а ты чересчур безнравственным, – сказала она, и Бентли от души расхохотался впервые за весь день. – А теперь, дорогой кузен, позволь открыть тебе одну тайну.
Он легонько обнял ее за плечи, и они отправились по дорожке, проложенной вокруг башни.
– Догадываюсь, – сказал он, рассеянно оглядываясь вокруг. Он заметил, как наверху ионической колоны птицы пытались соорудить гнездо. – Ты, наверное, опять ждешь ребенка? Я слишком хорошо тебя знаю, Джоан, и от меня не может укрыться эта появившаяся в твоем лице особая мягкость.
Она покраснела.
– Да, – призналась она. – Ребенок должен родиться в октябре, за несколько недель до появления твоего ребенка, Бентли.
– Вот будет здорово, Джоан, – обрадовался он. – Возможно, если Фредди не оставит меня, наши дети смогут быть и родственниками, и друзьями, как мы с тобой.
Услышав это, Джоан опечалилась.
– Это будет трудно осуществить, – вздохнула она. – Мы уезжаем. Бентли. Уезжаем в Австралию. Бэзилу предложили там место в семинарии. Он давно об этом мечтал. Он собирается оставить приход Святого Михаила. Мы не будем предавать эту новость гласности, пока Кэм не найдет другого приходского священника, но я не думаю, Бентли, что мы сюда вернемся.
Бентли круто повернулся и заглянул ей в глаза.
– Ах, Джоан, но это ведь так далеко! Ты уверена, что… Вижу по твоим глазам, что ты уже все решила окончательно. Жаль. Чалкот моих мальчишеских лет уже никогда не будет прежним.
Джоан с пониманием взглянула на него.
– Чалкот твоих мальчишеских лет давным-давно исчез, – объяснила она. – Не знаю, хорошо это или плохо, но ничто не осталось таким, как было когда-то. Мне кажется, ты понимаешь, что я имею в виду.
– Возможно, – кивнул он. – Но я хотел бы поговорить еще кое о чем.
– В таком случае поезжай домой, – посоветовала Джоан. – И попробуй поговорить – по-настоящему поговорить, по душам – со своей женой.
Он наклонился и легонько поцеловал ее в лоб.
– Попробую, – улыбнулся он. – Это нельзя больше откладывать. Я не уверен даже, что застану ее там.
– Думаю, что застанешь, – сказала Джоан. – Но тебе придется приложить немалые усилия, чтобы искупить свою вину. И еще я думаю, что тебе потребуется друг. Ты знаешь, что я всегда рада быть твоим другом. Как в прежние времена.
– Я это знаю, – согласился он, однако в его голосе слышалось сомнение.
Она сжала его руку.
– Это не пустые слова, Бентли, – заговорила она. – Я сейчас каждое утро бываю в ризнице. Если захочешь поговорить, заглядывай.
Бентли криво усмехнулся:
– А ты не боишься, что каждый раз, когда я вхожу в церковь Святого Михаила, потолок может рухнуть на наши головы?
Джоан удивленно взглянула на него. Потом, не сговариваясь, они взялись за руки и отправились в сторону Бельвью.
Однако как только из конюшни привели его лошадь, решимости ехать домой у Бентли поубавилось. Он медленно поехал через деревню. Остановившись у подножия холма, он прислушался к тому, как со скрипом раскачивалась на металлических кольцах вывеска над входом в «Розу и корону». Похолодало, с севера подул пронизывающий ветер. Наверное, к утру разразится буря, подумал он. Наверняка никто не пустится в экипаже в дальнюю дорогу в такую погоду.
Но это, возможно, зависело от того, насколько не терпелось кому-то уехать. Фредди, судя по всему, большая мастерица совершать необдуманные поступки. Он представил себе, как гонится за ней до самого Страт-Хауса – а именно так бы он и поступил. Но она, возможно, уже несколько часов находится в дороге. Поэтому, боясь застать дома пустую постель, Бентли спешился и направился к входу в пивную. Если сегодня из Чалкота выезжала большая дорожная карета, то кто-нибудь из посетителей пивной непременно упомянет об этом. И кто-нибудь, возможно, захочет с ним выпить, а это ему, черт возьми, будет совсем нелишне.
В пивной было дымно, слышались громкие голоса, кто-то настраивал скрипку. Возле камина стояла группа людей, трое из которых были с музыкальными инструментами, и все они отбивали такт ногами. На высоком табурете между ними сидел владелец в форме Королевского стрелкового полка, который пел не вполне пристойную балладу чистым, хорошо поставленным баритоном. Бентли протиснулся за один из столиков возле кухни, закурил первую за долгое время манильскую сигару и огляделся вокруг в поисках кого-нибудь, с кем можно было бы сыграть в карты. Или в кости.
Или, на худой конец, подраться – да что угодно, лишь бы избавиться от одолевавших его мыслей.
Но прогнать мысли было не так-то просто. Похоже, он разучился это делать. Поэтому он просто сидел там – несчастный и печальный.
Шло время, народу еще прибавилось, а дым сгустился настолько, что сквозь него уже не просматривались почерневшие от времени балки на низком деревянном потолке. Рассеянно здороваясь с теми, кто проходил мимо столика, Бентли сидел, потеряв счет времени. Выпивка тоже перестала доставлять ему удовольствие. И никто из окружающих не проявлял никакого интереса к картам или игре в кости, потому что все заслушались пением валлийца.
Время от времени он видел, как сквозь толпу протискивается Джейни, разнося на столы тарелки с едой и кружки эля. Он сожалел, что рассердил ее, потому что она ему нравилась. Но сейчас у него были более важные проблемы, чем уязвленное самолюбие Джейни, поэтому Бентли просто отвернулся.
Однако Джейни не желала мириться с невниманием к собственной персоне. Когда стемнело, она прошла мимо его Столика, держа высоко в руках поднос с грязной посудой. Бросив на него последний презрительный взгляд, она каким-то образом задела локтем за спинку его стула, и полупустой стакан бренди опрокинулся ему на голову, а потом упал на стол и разбился. Осколки стекла разлетелись в разные стороны, а на его сапоги опрокинулось блюдо с тушеной капустой. Скрипка замолкла. Где-то возле камина раздались аплодисменты.
Заставив себя улыбнуться своей обычной добродушной улыбкой, он поднялся на ноги и принялся стряхивать бренди, которое успело промочить лацканы сюртука, изо всех сил стараясь сдержать охватившую его ярость. Джейни с милой улыбкой достала из кармана фартука маленькое полотенце и, бросив на его стол, удалилась. Бентли осмотрел сюртук. Загублен, решил он, промокая шерстяную ткань полотенцем Джейни. Ну, теперь Кембл наверняка убьет его, потому что за этим великолепным зеленым сюртуком он посылал на Сейвил-роу. Но хуже всего было то, что теперь от него за версту несло спиртным.
Ох, пропади оно все пропадом! Пора уходить. Возможно, следующее, что полетит в его голову, будет блюдо тушеной зайчатины под пикантным соусом. Возможно, таким образом Господь хочет сказать ему, что пора отправляться домой, пасть на колени перед женой и просить у нее прощения за то, что он вел себя как безмозглая скотина. Если, конечно, он сможет ее найти.
Но, фигурально выражаясь, найти Фредерику помог ему Кэм. Отведя лошадь в конюшню, задав ей дополнительную меру овса, Бентли вошел в дом через кухню. Жадно выпив на кухне стакан молока, он покопался в ящиках буфета, смазал маслом скрипучие дверные петли в кладовке, потом, исчерпав все возможные предлоги задержаться, отправился наконец по коридору к лестнице. Не успел он пройти и половину коридора, как прогремел голос брата. Бентли, вздрогнув, остановился. Дверь кабинета была широко распахнута. Образец добродетели восседал за своим письменным столом, засучив рукава рубашки. В подсвечнике горело несколько свечей, возле локтя лежало полдюжины гроссбухов. Кэм являл собой картину самоотверженного трудолюбия.
– Ты звал меня? – спросил Бентли, остановившись на пороге.
Кэм поднялся на ноги и обошел вокруг стола. Последствия словесной взбучки, полученной им от Хелен в то" утро, успели, очевидно, испариться, но суровый, благочестивый настрой остался.
– Где, черт возьми, ты пропадал весь день? Небрежно улыбнувшись, Бентли окинул его взглядом с ног до головы.
– в разных местах. А что? Разве нужно спрашивать разрешения?
– У твоей жены, возможно, неплохо было бы и спросить! – огрызнулся брат. – Мне показалось, что ты намерен загладить свою вину! А ты вместо этого где-то шлялся целый день, даже не вспоминая о ней.
Бентли опустил глаза, рассеянно отметив при этом, что одна из манжет рубашки Кэма сильно испачкана чернилами.
– Это, конечно, не твое дело, – пожал плечами Бентли, – но я только о ней и думал.
– Следовало бы делать это у себя в комнате.
– Почему так получается, Кэм, – спросил в ответ Бентли, – что ты всегда суешься с советами, когда они не нужны, а когда твоя помощь действительно нужна, от тебя ее не дождешься?
Он заставил себя взглянуть на брата, но Кэм, судя по всему, даже не слышал его. Лицо у него помрачнело, ноздри раздулись, как будто он учуял какой-то отвратительный запах.
– Иногда, Бентли, я поражаюсь твоей глупости, – заявил он, снова втянув воздух. – Похоже, что ты только и делал, что пил сегодня весь день?
Бентли криво усмехнулся:
– Не совсем так.
– Не совсем так? – с горечью спросил Кэм. – Да от тебя несет так, как будто алкоголь уже выделяется из твоего тела сквозь поры! Там, наверху, твоя молодая жена будет, несомненно, в восторге!
Значит, она все еще здесь! Он на мгновение закрыл глаза, а открыв их снова, увидел, что физиономия Кэма с раздувшимися ноздрями приблизилась к нему.
– Черт возьми, Бентли! – прошипел он. – Ты напился как свинья, а должен был бы улаживать отношения со своей женой! Что с тобой происходит? Можешь ты объяснить мне это, а?
Что с ним происходит? Ничего. И все, вместе взятое. В его жизни что-то пошло наперекосяк, и он не знает, как исправить положение.
– Отстань от меня, Кэм! – наконец проворчал он и двинулся к двери. – Если хочешь знать, я почти не пил.
Просто Джейни слегка разозлилась на меня и…
– Джейни! – взревел Кэм. – Ты, наверное, шутишь, Бентли? Не может быть, чтобы ты, не расхлебав кашу, которую заварил здесь, снова прыгнул в постель к этой девке?
Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения Бентли. Мало того, что нервы у него были на взводе, что его красивый зеленый сюртук был испорчен, так его еще обвинили в том, что он обманщик и пьяница! Он не выдержал. Уперевшись кончиками пальцев в грудь Кэма, он его толкнул.
– Я сказал тебе – отстань! Не твое собачье дело, если я даже перетрахаю все женское население отсюда до Ньюкасла! И не твое дело, если даже я мертвецки пьян и намерен завтра развестись со своей женой! Короче, Кэм, ты просто-напросто самодовольный святоша и надоел мне хуже горькой редьки, так что лучше заткнись!
Удар кулака Кэма пришелся Бентли под подбородок, так что он резко откинул назад голову. Бентли света божьего невзвидел от ярости. Это, черт возьми, было то, что надо! Ему стало еще лучше, когда он нанес Кэму ответный удар.
Это был увесистый удар в левую скулу, от которого Кэм отлетел в сторону. Он удержался на ногах, ухватившись за письменный стол, и теперь их кулаки замелькали в воздухе. Они обменялись еще несколькими ударами, но вскоре кулачный бой перешел в вольную борьбу. Кэму удалось уложить Бентли на лопатки, и он прочно поставил обутую в сапог ногу на его грудь. Бентли ухватился за его ногу под коленом и сильно дернул. Кэм упал, ударившись при этом о край стола. Грубо выругавшись, он растянулся на Бентли и попытался встать на ноги.
Бентли ухватил его за талию и повалил снова, вцепившись в волосы. Поскрести лицо Кэма о ковер было его излюбленным приемом. Видит Бог, давненько у него не было такой возможности. Но Кэм, изловчившись, перевернулся и потащил за собой Бентли. Они принялись кататься по ковру. Потом на мгновение замерли, глядя друг другу в лицо, пыхтя и отдуваясь, словно король Георг, пытающийся натянуть на себя брюки.
Кэм прищурил глаза.
– Это воняет твой сюртук! – взревел он. – Ах ты, мерзкий обманщик! Спиртным пахнет не от тебя, а от сюртука!
– Да, и что из того? – проворчал Бентли и, воспользовавшись моментом, быстро перекатился на бок, потянув с собой Кэма.
Кэм попытался оттолкнуть его.
– Ты трезв как стеклышко! Почему ты сразу не сказал об этом?
– А зачем? – Бентли перекатился еще раз. Каким-то образом они оказались уже не на ковре, а на полу, и Кэм сильно ударился головой о дубовые доски пола.
– Ах вот ты как? – Кэм сверкнул глазами. – Пропади ты пропадом, Бентли, я заставлю тебя пожалеть о том дне, когда ты родился! – Ухватившись за узел галстука Бентли, он с силой затянул его.
– Я уже жалею, – сдавленным голосом пробормотал Бентли. Ему все-таки удалось ослабить хватку Кэма. Снова пошли в ход кулаки и локти. Бентли рассек Кэму губу. Кэм в ярости замахнулся было на Бентли, но тут неожиданно раздался пронзительный визг.
– Прекратите! – На пол рядом с ними бросилась Фредерика, оттаскивая Бентли за руку. – Прекратите сию же минуту, вы меня слышите?
Бентли не изъявил желания подчиниться. Но Кэм, этот проклятый маменькин сынок, сразу же разжал кулаки. У Бентли не осталось выбора, кроме как позволить Фредди оттащить его, ткнув при этом Кэма последний раз коленом под ребра.
Фредди заметила это и больно шлепнула его по бедру.
– Я сказала: прекратить! – рявкнула она. – Боже милосердный, может, вы оба сошли с ума?
Она была в ночной сорочке, заметил Бентли, волосы были распущены по плечам, а на красивых высоких скулах выступил румянец. Бентли судорожно глотнул. Господи, как чертовски красива эта малышка! Если, конечно, не считать гнева в ее глазах.
Кэм с трудом поднялся на ноги.
– Прости, Фредерика, – сказал он, вытирая тыльной стороной ладони рассеченную губу. – Мы не знали, что нас увидит леди.
– Вы считаете, что это вас оправдывает? – выпалила она в ответ. Одна ее рука безжалостной хваткой держала Бентли за запястье, другую она упрямо уперла в бок. – Я шокирована, милорд! Шокирована поведением вас обоих. Взрослые мужчины катаются по полу, словно два десятилетних драчуна!
Бентли покачал головой:
– Фредди, ты не понимаешь…
Круто повернувшись, она взглянула на него.
– Я, естественно, не понимаю! – согласилась она, сверкая темными глазами. – И не смей пытаться найти этому объяснение! Я не знаю, почему вы двое не ладите друг с другом. Но если у тебя есть принципиальные основания для ссоры с твоим братом, Бентли, ты должен вызвать его и урегулировать спор, как положено джентльменам.
– Вызвать его на дуэль? – в ужасе переспросил Бентли. Кэм глуповато взглянул на брата.
– Прошу прощения, Фредерика, между нами возникло маленькое недоразумение. Бентли и я… По правде говоря, мы совсем не хотим убивать друг друга. Не думаю, чтобы дело дошло до этого, не так ли, старина?
Бентли с большим вниманием, чем требовалось, тщательно приводил в порядок свою одежду.
– Нет никакой необходимости стреляться, – согласился он. – Мы просто неправильно поняли друг друга, Фредди. Ну, вспылили. Ну, погорячились. Это ведь ничего не значит.
Фредди вытаращила глаза.
– Ничего не значит?
Кэм подошел к письменному столу и стал собирать гроссбухи.
– Пойду-ка я, пожалуй, спать, – пробормотал он. – Погаси свечи, когда будешь уходить, Бентли.
