Лия Янурова
Призраки не существуют
– Значит, полиции мы скажем, что мы поссорились, а он ушел и не вернулся, – снова проговаривает Эмма, вспоминая наш план, который мы обсудили ранее. – А из-за чего поссорились? Чтобы версии не расходились.
– Алекс бывает агрессивный и не следит за языком… больше, чем обычно, когда пьет, – говорю я. В животе скручивается узел.
Так все и было. Я тогда встряхнул Алекса за плечи, чтобы он перестал нести всякую чушь о том, что он «слишком молод и красив, чтобы умирать». А он возьми и ляпни, что вообще ехать сюда не хотел, и поехал только для того, чтобы споить Мишель и затащить ее в постель. Ярость, которая за секунду кипящим потоком обожгла мне мозг, видимо, отразилась у меня в глазах, потому что Алекс тут же начал оправдываться.
Когда он сказал, что в прошлый раз ей понравилось – в точной формулировке была сплошная грязь, – я протянул руки и сомкнул их на его шее.
– Давайте скажем, что он полез к девушкам, – предлагает Сэм, на что Эмма скривила лицо в отвращении. – А мы вступились.
– Вы вступились? – фыркает Амелия. – Мы бы и сами разобрались.
Тут даже не поспоришь: Амелия умеет справляться с непрошеным вниманием. Это могут подтвердить десятки мужиков, которые выходили из баров со сломанным носом или ущемленным самомнением, потому что не понимали слова «нет» – ее, подруг или незнакомок, уставших от приставаний.
– Суть одна: началась потасовка, и Алекс пошел на улицу проветрить голову вдрызг пьяный, – подвожу я.
– Мы тоже много пили и почти не соображали, – продолжает Амелия. – Разошлись по своим спальням, в пьяном угаре не хватившись Алекса.
– А наутро его нигде не оказалось, – подхватывает Эмма. – Телефон недоступен. Тогда мы быстренько собрались и поехали в полицию.
– А что делать с телефоном? – спрашивает Сэм, который взял его с заднего сиденья машины и теперь вертел в руках.
– Давайте раздолбаем его чем-нибудь, и никто не отследит, – предлагает Крис. – Только в пакеты завернем, чтобы осколки не разлетались. Я заберу его с собой и выкину где-нибудь в городе.
Под страхом оказаться в тюрьме ребята сплотились и, наконец, стали работать как единое целое. Я даже ими горжусь.
Эмма осматривается и берет в руки камень поувесистее.
– Подойдет?
– Хватит с меня камней. По-моему, я видел молоток, когда искал веревку в багажнике Алекса, – я ухожу к машине и возвращаюсь с молотком в руках.
Когда Крис ударяет инструментом по телефону под слоями пакетов, я вздрагиваю от громкого звука.
Треск бьющего устройства совсем не похож на хрипы Алекса, но я все равно вспоминаю его руки, вцепившиеся в мои, и вытаращенные глаза. В них читалась не злость, а недоумение. Я едва ли сильнее Алекса, но, в отличие от остальных, я весь вечер пил колу и только делал вид, что добавляю к ней виски.
Я разжал пальцы. Пока парень откашливался, еле стоя на ногах, я нашел в аптечке за зеркалом снотворное. Я не могу его задушить – сразу станет ясно, что он умер насильственной смертью. Пусть остальные и дальше верят, что в особняке обитают злые духи, а я скормлю Алексу всю пачку. Только уйти нужно поскорее: каждая секунда здесь ставит под угрозу мой план.
Алекс пытался сопротивляться. Пару раз заехал мне по ребрам, врезался в раковину, когда я оттолкнул его, смахнул что-то с нее рукой. К счастью, музыка из колонки еще гремела на весь дом – сделаю ее потише потом, как выйду из комнаты. Еще Алекс зачем-то полез к аптечке – наверное, искал ножницы или пинцет, чтобы оборониться, – и выронил пару баночек. Какой неуклюжий.
Когда Алекс перестал дышать, я аккуратно опустил его на пол. Осознание его смерти пришло ко мне постепенно. Я этого не хотел. Не планировал. Но это случилось, и все, что мне теперь оставалось – это заметать следы.
Меня трясет. Я смотрю в одну точку – место, где воды реки встречаются с берегом, – и не вижу ничего вокруг. Воспоминания становятся расплывчатыми, из-за чего я не могу за них ухватиться. В груди оседает тяжелое чувство, будто это к моей груди привязали пакет с камнями. Меня тянет к обрыву. Хочу посмотреть вниз, чтобы голова закружилась от высоты. Или я хочу прыгнуть?
Я заставляю себя коснуться своей куртки, отметить подушечками пальцев шероховатость материала, выпуклость кармана, ледяную молнию. Потом считаю предметы голубого цвета: джинсы Эммы, джемпер Криса, выглядывающий из-за куртки, глаза Мишель.
– А вдруг его тело найдут? – спрашивает Сэм. – Тогда что?
Об этом никто не хочет думать, но я уверен, что этот страх будет тенью следовать за нами всю нашу жизнь, отравлять своим присутствием даже самый светлый праздник и омрачать солнечный день.
– Не найдут, – говорит Амелия. – Течение сильное. Река быстрая. Поехали отсюда, пока какой-нибудь незадачливый лесник не вышел на нас.
Что сказала бы Амелия, если бы узнала, что ее брат – убийца?
Прежде чем уйти, мы все собираемся рядом и смотрим на реку, которая унесла с собой наш самый большой секрет. Эмма утыкается Крису в грудь, но не плачет. Сэм стоит один, засунув руки в карманы. Амелия берет меня за руку, Мишель тоже подходит и вдруг прижимается ко мне. Чтобы успокоить ее, я глажу ее по волосам, которые пахнут апельсиновым шампунем.
И не могу сдержать улыбки.
