Лия Янурова
Призраки не существуют
– Э-э, кажется, они реагируют на движение. Наверное, чтобы записывать только самое важное, а не пустой коридор, где никого нет. Или владельцы решили сэкономить на оборудовании. А что? – Майкл щурится – пытается рассмотреть небольшую камеру в самом углу.
– Вот и я это заметил. Тогда на что смотрит камера на кухне?
Кто-то резко втягивает воздух носом, а я наконец понимаю выражение «волосы на руках встали дыбом»: кожу покалывает, внутри все холодеет и замирает, от страха не могу шевельнуть даже пальцем. Руки кажутся ватными, чужими. Рядом со мной Крис вытирает вспотевшие ладони о джинсы.
На заднем плане из колонки голосит что-то попсовое. Какое-то время мы так и сидим, наблюдая за красным огоньком камеры, которая смотрит на кухонный островок. Со стороны мы, наверное, выглядим забавно – всей толпой уставились в одну точку и не можем отвести взгляд, но нам не до смеха. Боковым зрением я замечаю, как Мишель прячет лицо в ладони.
Когда я еле слышно перевожу дыхание, камера начинает двигаться и фокусируется на чем-то у самой двери кухни. Алекс издает сдавленный звук и отбегает к дивану, поближе к нам. Амелия вздрагивает от неожиданности, Майкл хватает ее за руку, Сэмми бормочет что-то неразборчивое – может, молитвы, хотя верующим он не был. Я всматриваюсь в пустое пространство на кухне, пытаясь разглядеть хоть малейшее колебание воздуха, тень, крысу – что угодно, что объяснит происходящее. От напряжения у меня слезятся глаза. Мишель, которая даже не видела, что произошло, вжимает голову в плечи и обхватывает ее руками.
– Может, дело в камере? – слабым голосом говорит Крис. Если и он не нашел здесь повода пошутить, значит, все плохо. – Любая техника может дать сбой.
– Сегодня это уже становится традицией, – говорю я и часто моргаю, чтобы расслабить глаза. – Каковы шансы, что свет, колонка и камера на кухне в сговоре?
– И тень на втором этаже, – подает голос Сэм.
– Не было там никакой… – начинает Алекс, и в ту же минуту все остальные звуки перекрывает ужасающий, громкий треск: что-то между тем, как игла винилового проигрывателя с силой царапает пластинку и скрипит огромных размеров дверь на несмазанных петлях.
Я зажимаю уши, закрываю глаза и, кажется, кричу. Что-то дергает меня в сторону, я пытаюсь вырвать локоть и понимаю, что мне не хватает сил.
Я открываю глаза. Это Крис, а не какая-нибудь сверхъестественная сущность. Я смотрю на его губы, пытаясь понять, что он говорит, и наконец догадываюсь убрать руки от ушей. Странное ощущение: мне кажется, что все вокруг меня замедлилось и ускорилось одновременно. Я замечаю хлебные крошки в волосах Криса (как они туда попали?) и отряхиваю их. На весь дом грохочет классическая музыка, гулом отзывается у меня в груди, проходит вибрацией по стопам. Я не понимаю, что делать. Из ступора меня выводит парень.
– Бежим! – то ли прочитав это по губам Криса, то ли кое-как его расслышав, я вскакиваю и несусь за парнем. Сэм уже налегает на ручку двери, Амелия поторапливает его.
– Что происходит? Где Майкл, Мишель, Алекс? – кричу я. От притока адреналина сердце колотится, кровь бурлит, но мне все равно холодно, будто температура в гостиной упала градусов на десять.
Грохот на втором этаже сопровождается воплями, музыка становится тише, что-то на кухне пищит – похоже на таймер, может, от духовки? Я оборачиваюсь и краем глаза замечаю тень на пороге кухни, расплывчатый силуэт. Тут же прикрываю глаза ладонями, делая из них козырек, и не даю себе время задуматься, потому что тогда струхну и останусь на месте. Я смотрю в пол, на мебель, что ближе всего, бегу вперед и ни в коем случае не поднимаю взгляд: мне кажется, что если я не вижу его, то и оно не видит меня. Музыка набирает громкость и снова бьет по ушам, когда-то изящные звуки скрипки режут уши тонкими, острыми лезвиями, которые знают все слабые места.
Когда я возвращаюсь, дела обстоят не лучше.
– Этого не может быть, не может быть, – лепечет Сэм, дергая ручку.
Крис отодвигает его, приказывает «на раз-два!», и они вместе бросаются на дверь, пытаясь выбить ее плечом. Сэм умудряется промахнуться, въезжает в стену и хватается за руку, хныча как ребенок, который порезал пальчик. Амелия отталкивает парня, попутно ругаясь на его бесполезность, и встает рядом с Крисом.
Пока они бросаются на дверь, я пытаюсь открыть окно – безуспешно – вручаю Сэму добытые со стола солонку и ложку, отбегаю за стулом и возвращаюсь. С этого угла мне мерещится, что изумрудные ветви, образующие узор на окнах, переломаны, как если бы по лесу прошла буря.
Как оказалось, в жизни все не так просто, как в фильмах. Окно не поддается, только кусочек зеленого стеклянного листика откололся. Дверь тоже остается закрытой. Обессилев, я роняю стул и встречаюсь взглядом с Крисом.
– Надо найти остальных, потом разберемся! – говорит он, перекрикивая музыку. – На второй этаж!
С горящими от стыда щеками я понимаю, что о друзьях я даже не подумала и просто хотела как можно скорее сбежать отсюда.
– Это что? – кричит Амелия, указывая на солонку и ложку в руках Сэма.
– Соль и, хочу надеяться, серебряная ложка. А что? – отвечаю я удивленным взглядам. – Все средства хороши! Или вы у нас эксперты по борьбе с призраками? Я смотрела сериалы!
Удивительно, как быстро адаптируется человеческий мозг. Час назад ты высмеивала существование злобных духов, а сейчас с визгами несешься на второй этаж в полной уверенности, что свет на первом этаже мигает как раз-таки из-за потусторонних сил.
На втором этаже по-прежнему темнота, кто-то врезается в меня сзади, Амелия ойкает, я отдавливаю Крису ногу. Глаза привыкают медленно, до сих пор вовсю гремит музыка, и сердце в ответ стучит также громко. Надо признаться, колонка у них отменного качества – орет на весь дом. Мы пытались ее выключить, но она зависла намертво, кнопки не реагировали на нажатия, поэтому мы оставили ее и побежали наверх. Тень, которую я видела до этого, пропала.
Я держу перед собой ложку, как самое опасное в мире оружие, у остальных в ладонях по щепотке соли. Никто не верит в то, что это нас спасет, но опять же – до этого часа мы считали, что призраков не существует. Может, из-за скепсиса и вложенных в голову установок мы утратили способность видеть то, что лежит на самой поверхности?
Какие-то двери дальше по коридору распахнуты, мы сбились в кучу и заглядываем в каждую из комнат, надеясь увидеть дрожащую в углу Мишель, побледневшего Майкла или Алекса.
– Первый, кто скажет, что нам надо разделиться – летит вот из этого окна, – сообщает Крис, указывая пальцем на распахнутое окно в одной из комнат. – Что? Я тоже фильмы и сериалы смотрю.
У меня вырывается нервный смешок.
– Алекс, Мишель, Майкл! – в который раз зову я, хотя за музыкой вряд ли что услышу.
Мы подходим к ванной, стены которой выложены черной плиткой. Напротив нас – небольшое окно. В небе ярко светит полная луна, которую я замечаю только сейчас; серебристое сияние чертит полосу, которая выделяет белоснежную ванну. А у белоснежной ванны…
Ложка со звоном выпадает из моих пальцев. Я зажимаю рот рукой и отворачиваюсь, тут же врезаясь в Сэма. Глаза за секунду застилает пеленой слез. Когда я пытаюсь сделать вдох, мне кажется, что из легких выкачали весь кислород.
– Эм? Ты чего? – Сэм кладет руку мне на предплечье. Я хватаюсь за дверной косяк: собственное тело кажется мне далеким и отстраненным, поэтому и чужое прикосновение ощущается как папье-маше, и обработанное дерево на ощупь как картон, размякший в воде. Перед глазами сплошные темные пятна, я скоблю ногтями по поверхности, пытаясь вернуть себе хоть какое-то осязание реальности.
– Он…? – ахает Амелия позади меня. Кто-то – скорее всего, Крис, – проходит дальше в комнату. Музыка стала тише, поэтому я слышу, как он со свистом втягивает воздух.
– Да. Но крови нет.
Я заставляю себя повернуться. Не могу уйти, не попрощавшись с ним. Я много что о нем говорила, но я никогда не желала ему смерти. Тошнота отходит от горла и комком падает в желудок. Переставляя ноги одну за другой – мне кажется, что они превратились в желе, и я вот-вот упаду, – я подхожу к телу Алекса. Мне хочется верить, что сейчас он вскочит на ноги и рассмеется над нашими глупыми лицами, но в его широко распахнутых глазах погас свет.
Я закрываю ему веки. Он не лежит на полу, а сидит, раскинув ноги в разные стороны и спиной опираясь о ванну. Из крана льется вода, которая поднялась так высоко, что вот-вот польется через край. Я вытаскиваю пробку и закрываю кран.
Рядом с Алексом лежит невзрачное белое мыло и несколько баночек с таблетками – несколько видов обезболивающего, которое, наверное, хозяева оставили тут на всякий случай. Сзади тихо плачет Амелия. Сэм подходит и падает на колени перед другом. Его губы дрожат, он беззвучно произносит какие-то слова, не отрывая взгляда от умиротворенного лица Алекса. Крис тоже рассматривает предметы на полу, после чего перехватывает мой взгляд, приобнимает меня и целует в висок. По его щекам скудными дорожками катятся слезы, а я не могу проронить и капли. Чья-то огромная невидимая ладонь сжимает мои внутренности.
Я чувствую… вину? Мы стоим здесь, полные жизни, у нас все впереди. А для Алекса все кончено. Так не должно быть.
– Звонить в полицию? – глотая слезы, предлагает Амелия. – Просить о помощи? Сообщить о…
Она кивает в сторону Алекса, но не смотрит на него.
– Сначала найти остальных и выбраться отсюда, – говорит Крис надтреснутым голосом, зажмуривается и сжимает пальцами переносицу. – И поскорее. Мы не знаем, как долго будет ехать полиция и что еще успеет произойти.
Никому не хочется знать, что может прятаться за этим «еще», поэтому мы по одному выходим из комнаты. Амелия еле волочит ноги, Крис придерживает меня, а Сэм так и не сдвинулся с места.
– Что это было? – выдавливаю я. Происходящее кажется мне злой шуткой. – От чего он умер?
Амелия достает телефон, я проверяю карманы и не нахожу свой – или выпал, или я оставила его там, где сидела.
– Майкл трубку не берет, – говорит она и набирает следующий номер. – Мишель? Мишель, где вы?! Мой брат с тобой?
Я поворачиваюсь к ванной, залитой лунным светом. Крис склонился над Сэмом, о чем-то упрашивает его – наверное, объясняет, что нужно уходить. Сэм вытирает глаза рукавом, а Крис поворачивается ко мне и беспомощно разводит руками.
– Мы уже идем, оставайтесь на месте, – тараторит Амелия и бросает трубку. Она оглядывается на Сэма. – Нет времени ждать, пока он придет в себя. Майкл и Мишель в порядке, они дальше по коридору. Идем!
– Но Сэм, – протестую я. – Ты предлагаешь оставить его тут? А если с ним что-то случится?
– Нас не будет пару минут, – раздраженно отвечает Амелия. – Мы заберем его на обратном пути. Что ему будет?
С этими словами она уходит вперед.
– Остаться с ним? Или лучше быстренько добежим до ребят? – спрашивает Крис. Физическими данными он не блещет, а если Сэм начнет отбиваться или упрется, то мы застрянем тут втроем, поэтому нести его как мешок картошки я не предлагаю.
– Одна нога здесь, другая там, – отвечаю я. – Мы быстро.
Если выбор стоит между тем, чтобы пострадал Сэм или и Сэм, и Крис, я выберу первое. Я не говорю этого вслух, но этим руководствуюсь, когда тяну Криса за собой.
