Литтмегалина
Острые камни
Лайла жила в двухэтажном доме на четыре квартиры. Ярко-розовом. Три из четырех балконов на его фронтальной стороне через край пенились цветами.
– Догадайся, какой принадлежит нашей убийце, – фыркнула Лиза.
Они вошли в дом и по расположению нужной им квартиры поняли, что она угадала: пустой балкон относился к квартире Лайлы. Они позвонили в звонок слева от обитой зеленым дерматином двери и, обнаружив, что он не работает, постучали. Открывать им не спешили. Возможно, Илия бы предпочел, чтобы вся эта история с расследованием так возле запертой двери и закончилась. Было неловко вдруг идти на попятную, тем более проделав такой путь, но тягостное, холодящее чувство разворачивалось у него в груди. Предчувствие.
Лиза приложила ухо к двери, послушала, и постучала кулаком.
– Я слышала ваши шаги. Открывайте. Полиция! – наглости ей было не занимать.
– Я чувствую, как вы смотрите на нас в глазок, – негромко добавил Илия. – Это вы, Лайла?
Послышалось сдавленное неразборчивое восклицание, потом хриплый женский голос спросил:
– Почему вы не в форме?
Лиза достала свой рабочий пропуск в солидной красной корочке и важно продемонстрировала его глазку, прекрасно зная, что прочесть надписи на пропуске таким образом не удастся.
– А вам хочется, чтобы соседи обсуждали, почему к вам снова начали ходить из полиции? – приглушив голос еще на полтона, спросил Илия. – Лайла, не сопротивляйтесь, иначе нам придется навестить вас уже официально. Все, что нам от вас нужно, – немного помощи.
Дверь растворилась – сначала на ширину цепочки, – снова захлопнулась и уже раскрылась достаточно широко, чтобы впустить их. За ней стояла худенькая темноволосая женщина с настороженным взглядом. Даже спустя столько лет ее легко можно было опознать по подростковой фотографии из дела. Те же остро очерченные скулы и глаза с приподнятыми внешними уголками. В ее позе ощущалась усталая напряженность, как будто она так и простояла долгих тридцать семь лет, ожидая их.
– Я ответила на все вопросы, на какие была способна. Еще тогда. Так и думала, что вы от меня не отстанете.
– Почему вы так думали? – поинтересовался Илия.
Она не нашлась с ответом.
– Можно нам расположиться где-нибудь для беседы? – Лиза неодобрительно обвела взглядом темный коридор.
– Пройдемте в кухню, – неохотно предложила Лайла и повела их за собой.
Несмотря на жару, она куталась в шаль, свисающую с ее спины острым клином, как хвост.
В кухне Лайла кивнула на две табуретки, а сама принесла себе стул из комнаты. Пока она ходила, у них была возможность оценить обстановку. В крошечном помещении с плотно зашторенным окном царили порядок и аскетичный, депрессивный минимализм. Стол перед ними был пуст, как могильная плита, еще не нашедшая владельца. Древний холодильник явно перешел Лайле в наследство от матери, но, видимо, исправно работал.
– Почему вы сказали мне, что нужна помощь? – стягивая на груди шаль, Лайла села на стул. Она вся казалась одним темным пятном, кроме браслета из ярко-красных бусин у нее на запястье.
– Сегодня ночью на озере Ржавое обнаружили труп пятнадцатилетней девочки, – деловито объяснила Лиза. – Она стала жертвой утопления. В интересах следствия произошедшее держится в строжайшем секрете, именно поэтому мы предпочли нанести вам неофициальный визит. Картина преступления поразительно совпадает со случившимся с Эспера Морен 38-м году. Поэтому мы вынуждены еще раз проверить все детали.
– Что вы хотите проверить? Люди в принципе иногда тонут. Или, по-вашему, я утопила эту девочку? – вялый голос Лайлы вдруг резко приобрел истерический окрас. – Здесь не может быть никакой связи. Морен никто не топил.
– Лайла, у нас нет никаких подозрений касательно вас, – мягко вступил Илия. – Ваша невиновность была полностью доказана. Но сейчас прорабатывается вероятность причастия к обоим этим случаям некого неустановленного лица.
– Это бред, – Лайла провела пальцами по красным бусинам браслета. – Там не было никакого неустановленного лица. Только мы.
– Мы просто проверяем гипотезу.
– Она неверна. Я сказала вам, – казалось, Лайла сейчас закричит. Она опустила взгляд к бусинам. Ее совершенно бесцветные ресницы резко контрастировали с темными крашеными волосами.
В кухню заглянула светловолосая кудрявая голова.
– Тебе помочь?
– Спасибо, Аста. Я справлюсь.
– Смотри. Как только, я сразу, – голова исчезла.
– Тем не менее нам надо разобрать все детали еще раз, – Илия старался уравновешивать настойчивость мягкостью. – Возможно, там был кто-то еще. Может быть, вы сами об этом не знали.
Лайла все еще смотрела на браслет.
– Я уже не помню деталей.
– А я думаю, что помните. Не можете забыть, – сочувственно улыбнулся Илия.
Казалось, Лайла клюнула на их бредовые россказни. Но все еще пыталась сопротивляться.
– Уверена, у вас где-то сохранились мои показания. Перечитайте.
– Сохранились, – Илия водрузил на стол пухлую папку. – Но иногда при перепроверке всплывают новые детали. Даже спустя много лет.
– С чего я должна начать?
– Для начала расскажите нам о Морен.
Илия извлек из папки фотографию живой Морен. Лайла бросила на нее один короткий взгляд, вздрогнула и перевернула лицевой стороной вниз.
– До сих пор не могу спокойно смотреть.
– Вы были близки?
– Да, очень. Она переехала из Торикина и в начале восьмого класса начала ходить в мой класс. Мы быстро сдружились. Она была такая хорошая. Всегда готовая поделиться, помочь, – Лайла скребла браслет с очевидной навязчивостью, успокаивая саму себя однообразными движениями.
– Что-то еще о ней?
Лайла покачала головой. Она обхватила себя руками, затем с видимым усилием заставила себя разжать их и выпрямилась.
– Каким было утро того дня? Происходило что-то необычное? В каком вы были настроении?
– Обычное утро. Я была в нормальном настроении.
– Вы уверены? – уточнила Лиза со скептической усмешкой.
– Да.
– Точно?
– Хорошо, я была расстроена. Я была обижена на нее, – бесцветно согласилась Лайла. – Но это не имеет отношения к делу.
– Мы сами решим, что имеет отношение к делу, – если Лиза и умышленно изображала строгость, то справлялась она превосходно. – Из-за чего возникла обида?
– Я не помню.
– Уверена, вы помните, за что дулись на подружку в день ее смерти, – резко возразила Лиза.
– Какая-то мелочь. Из-за чего обычно подростки ссорятся. Кто-то сказал что-то не то, зависть, мальчики.
– Она плохо о вас отзывалась? – уточнила Лиза.
– Нет.
– У вас были мальчики?
– Нет, – Лайла принялась катать бусины браслета в пальцах.
– Остается только зависть, – указал Илия.
– Наверное, я ей завидовала, – неохотно призналась Лайла. – У ее матери была стиральная машинка. В те-то времена! А у моей – две пары обуви на год.
– Но поссорились вы не из-за этого, – предположил Илия.
– Я не помню, почему, – уперлась Лайла, стягивая края шали на груди. – У нас была личная причина. Она не имеет отношения к делу.
– Так вы не помните причину ссоры? Или она слишком личная?
– Слишком личная.
– Это имеет значение спустя столько лет?
– Да, имеет, – зажалась Лайла.
– Хорошо, оставим это, – отступил Илия. – Что дальше?
– Уроки закончились.
– Вы сидели в классе врозь?
– Да. Я сидела с другой девочкой. Морен сидела одна.
– Она общалась с кем-то в тот день?
– Нет. Она увидела, что я сержусь на нее, и расстроилась. После уроков она решилась подойти ко мне. Мы пошли гулять. Я купила пива. И она тоже себе купила.
– Сколько пива?
– По бутылке.
– Вы пили раньше?
– Нет.
– Почему тогда решили выпить?
– Потому что слышала, что пиво помогает успокоиться.
– Вы нервничали?
– Да.
– Почему?
– Я хотела помириться, но не знала, как, – Лайла погладила бусины и сжала их в руке. – Нет, на самом деле я хотела продолжать ссориться с ней, – вдруг выпалила она, и ее усталые потухшие глаза заблестели слезами.
– И вы ссорились?
– Да, мы ругались и шли по обычному маршруту. Мы учились в Северо-Восточной школе. Обычно после школы мы двигались не в сторону города, а в противоположную, к обводной дороге. Там была довольно необжитая местность в те времена. Пустыри, в основном. Мы любили там слоняться.
– Мог ли кто-то увязаться за вами?
– Нет, это невозможно. Люди там редко ходили – каждый привлекал внимание.
– Вы были только вдвоем?
Лайла потянула резинку браслета.
– Да, – ответила она после крошечной, в момент, запинки, которая тем не менее не прошла для Илии незамеченной. – Мы допили пиво, прежде чем добрались до озера. И вошли в воду.
– Зачем?
– В школе мы были обязаны носить форму. Она состояла из блузки, сарафана из плотной ткани и толстых ботинок с квадратными носами. Тот май выдался бурный, с грозами и ливнями, между которыми повисала ужасающая жара. У нас вошло в привычку мочить в озере наши ботинки. Так в них было менее жарко идти дальше.
– Вы продолжали ссориться?
– Да. Солнце над нами жарило как ненормальное. Я уже чувствовала себя нехорошо. Видимо, из-за сочетания жары и алкоголя.
– В чем это выражалось?
– Как будто в голове начало темнеть. Стало трудно думать.
– В каком состоянии была Морен?
– Не знаю. Я была так зла на нее. Слишком сосредоточена на себе, на своих переживаниях.
– А потом?
Лайла сгорбилась. Ее рука, сжимающая полотна шали, начала дрожать.
– Лайла, соберитесь, – потребовала Лиза. – Что случилось потом?
– А потом она умерла.
– То есть как – умерла? В один момент, что ли? – не понял Илия.
– Видимо, мое сознание отключилось на несколько минут. Когда я очнулась, я сидела на берегу, развернутая в сторону обводной дороги. Обернувшись, я увидела Морен, лежащую лицом вниз. В воде.
– Вы подбежали к ней? Проверили?
– Нет, – Лайла стянула браслет и судорожно сжала его в кулаке. – По ее позе было понятно, что она мертвая. Расслабленные ноги… Я очень испугалась и побежала домой. Там я ужасно плакала несколько часов. Потом поняла, что должна позвонить в полицию.
– Лайла, – осторожно начал Илия. – Вы понимаете, как это звучит? Две взрослые девочки, выпив по несчастной бутылке пива, обе отрубились в одно и то же время, причем одна утонула в луже. Насколько вообще такое возможно?
– Может, с пивом было что-то не так.
– Почему вы не допускаете, что, пока вы находились в бессознательном состоянии, до Морен добрался кто-то? Кто помог ей утонуть?
– Я бы знала, если бы там появился посторонний, – упрямо возразила Лайла.
– Каким образом? Если вы сами отключились. Лайла, там должен был быть кто-то еще.
– Откуда бы он вдруг взялся? Открытая местность. Даже по обводной дороге никто не ездил. Ее всю раскурочили из-за ремонта, но в тот день работы не велись. Стояла только пустая техника. Нет, там не было никого постороннего.
– Хорошо. Значит, там был кто-то знакомый. Который пришел с вами. Не в этом ли причина вашей убежденности, что со стороны прибежать никто не мог? Вам бы рассказали.
– Нет, – Лайла отодвинула свой стул от стола. – Я закончила. Уходите.
– Там было три бутылки, – сказал Илия. – На месте преступления. У озера. Вы сказали, что вы с Морен выпили по бутылке. Чья третья, Лайла?
В деле ничего не говорилось о бутылках. Он ткнул Лайлу наугад. И попал. Лайла скрючилась, прижимая к груди красный браслет.
– Нет, вы не можете втаскивать ее в это снова. Она достаточно намучилась. Вы сами отстранили ее от дела как неблагонадежного свидетеля.
– Кого отстранили, Лайла? Назовите имя.
– Никого.
– Я хочу вам что-то показать, – сухо бросила Лиза, раскрывая папку. Она доставала фотографии по одной и небрежно бросала на стол. – Это лицо Морен. Обратите внимание на ее нос. Он был сломан от удара о камни на дне. А вот ее шея. Следы, которые оставили пальцы, когда кто-то вдавливал Морен лицом в воду. Ее утопили в грязной луже, Лайла, как котенка. Сейчас мне сложно сказать, по какой причине вас ввели в заблуждение во время следствия, но Морен убили – и это факт. И сделал это либо неизвестный вам человек, либо тот, кого вы сейчас прикрываете.
Лайла вскочила с места, с грохотом опрокидывая стул.
– Она никогда не совершила бы такого. Этого не может быть! – закричала она и вихрем вылетела из кухни.
«Слишком резко ты с ней», – беззвучно шевеля губами, сказал Илия Лизе. Та дернула плечом.
В кухню решительно влетела высокая женщина с бурной гривой светлых химических кудряшек. Корни волос основательно отросли, черные и прямые. На женщине были русалочья зеленая обтягивающая юбка и корсет, украшенный переплетением веревочек, концы которых свободно свисали с ее талии, как абажурная бахрома.
– Вам пора выметаться.
– У нас еще остались вопросы, которые нужно задать.
– Спросите ваши задницы.
– Нет, мы пойдем к вашей подруге и продолжим допрос, – решительно заявила Лиза. – Аста, правильно? Послушайте, ваши попытки помешать нам приведут только к тому, что нам придется вызвать Лайлу в полицейский участок для дачи официальных показаний.
Аста задумалась на секунду, буркнула «ладно» и, подняв стул Лайлы, села на него, вызывающе сложив на груди руки.
– Отстаньте от Лайлы. То, что случилось, ее сильно травмировало. Не ковыряйте рану, – она уставилась на них своими сердитыми глазами, густо обведенными подводкой. Ее лицо покрывал такой слой штукатурки, что к вечеру она, наверное, могла снять макияж одним куском, как маску. Губы Асты были накрашены скромной перламутрово-розовой помадой, но по краю обведены бордовым карандашом.
– Тогда вы ответьте на наши вопросы.
– Только я буду одновременно красить ногти. Я собираюсь на работу.
Язык чесался спросить, где она работает.
– Красьте.
Аста отошла и вернулась с целой коробкой лаков и пилочек.
– Вы знали Морен?
– Нет. Они с Лайлой учились в Северо-Восточной школе. А я – в Юго-Западной. Да и когда все случилось с Морен, мне было всего шесть лет. Какой лучше: зеленый или фиолетовый?
– Бежевый, – ответила Лиза.
– Бежевый лак я не ношу, – Аста остановилась на фиолетовом.
– Как вы познакомились с Лайлой? – спросил Илия.
– А это имеет отношение к делу?
– Вы живете вместе? – не удержалась от вопроса Лиза.
– Скажем так, на период моих жизненных трудностей, – Аста послала Лизе широкую любезную улыбку, сквозь которую сквозило: «Ах ты, любопытная сучка». Лиза, аккуратно скопировав, послала ей идентичную улыбку в ответ. Странно, но на Асту это оказало расслабляющий эффект. Она откинулась на спинку стула и улыбнулась уже искренне, будто осознав, что имеет дело с женщиной одной с ней породы.
– Ладно, ребят, послушайте… Лайла любила Морен, – Аста наносила лак с удивительными аккуратностью и проворством, едва глядя на ногти при этом. – Она уничтожила почти все свои личные вещи за тот период, потому что они напоминали ей о пережитом. Ни одной фотки со школьных дней не уцелело. Но по-прежнему хранит все подарки Морен – даже ерунду вроде блокнотиков. И носит красный браслет, что Морен дала, каждый день.
Илия задумчиво разглядывал Асту, подмечая детали: чуть искривленная носовая перегородка, возможно, после травмы; несколько не очень правильно сросшихся пальцев и пара свежеобломанных ногтей на правой руке. Похоже, трудности встречались на жизненном пути Асты регулярно.
– Одна фотография все-таки уцелела, – поправил он. – Которую изъяли для приобщения к делу.
– Правда? – Аста впервые обратила внимание на перевернутый снимок на углу стола, – Я хочу посмотреть, какой была Лайла в юности.
Аккуратно, чтобы не испачкать лаком, она перевернула фото.
– Красивая.
– Это не она. Это Морен. Жертва.
Лиза протянула ей фотографию Лайлы, и Аста ее уже никак не комментировала. Посмотрела и все.
– Что-то не так?
– Все в порядке. Просто жалко девочку.
– Лайлу или Морен?
– Обеих.
– Лайла обсуждала с вами Морен?
– Лайла ни с кем не обсуждает Морен. Люди говорят о том, что причиняет им боль. Но если боль слишком велика, они молчат.
– Мы знаем, что с ними там присутствовал кто-то еще. Кто затем проходил по делу как свидетель, а впоследствии был исключен по неясной причине. И у нас есть основания подозревать, что этот человек может быть причастен к смерти Морен.
– Я без понятия, кто там был, – по невозмутимой физиономии Асты было трудно распознать, говорит ли она правду.
– Подумайте, – почти с отчаяньем попросил Илия. – Ваша информация может поспособствовать раскрытию недавнего преступления.
– Я слышала про убийство девушки. Подслушала под дверью. Это очень грустно. Но я действительно ничем не могу вам помочь. Лайла очень скрытная. Если она решила молчать о чем-то, она будет молчать. Можно я оставлю ее фото себе?
– Нет.
Аста с сожалением передала фотографию Илии и встала.
– Это озеро вообще несчастное, – сказала она напоследок. – Уже в третий раз.
– В третий? – Илия с Лизой так и вылупились на нее.
– Ну тот старый случай, потом – Морен, потом – новенькая девушка.
– Какой старый случай?
– Девушку убили.
Илия с Лизой обменялись взглядами. Две убитые девушки. На одном и том же месте. С интервалом в годы. Чудо, если здесь есть связь. Но прощупать стоило.
– Расскажите подробнее.
– Это было очень давно. Я еще даже не родилась. Толком и не знаю, что там стряслось, – Аста повращала рукой, проверяя аккуратность маникюра, и подула на ногти. – Хотя я могу свести вас с тем, кто знает. Но только если пообещаете оставить Лайлу в покое.
Будь они настоящей полицией, они бы продолжили попытки вытрясти информацию из Лайлы и ее подружки. Но в их ситуации они понимали, что дело безнадежно. Поэтому согласились:
– Хорошо. Рассказывайте.
– Точный адрес я не знаю. Но могу объяснить, как добраться. Его зовут Херлифус.
Они внимательно выслушали ее.
– Дверь найдете, – Аста удалилась, покачивая обтянутыми юбкой бедрами.
Когда они уходили, в квартире стояла такая тишина, будто все в ней вымерли.
– Какие они милые. Лайла скрывает еще одну участницу событий на озере: якобы та и так настрадалась. Аста опекает саму Лайлу. Все такие добренькие и несчастные, а Морен-то между тем кто-то все-таки убил, – буркнула Лиза в машине, прогревшейся до пригодной для пыток температуры за время, пока они разговаривали с подозреваемой. – Ты же не веришь в некое неустановленное лицо, взявшееся из ниоткуда?
– Я верю, что Лайла говорила искренне, пусть даже о многом умалчивая.
– Или хорошо притворялась.
– Нет, она действительно верила, что Морен утонула. Ты заметила, какой шок был у нее на лице, когда мы показали фотографии с травмами?
– Хочешь я покажу тебе выражение шока? Прям щас?
– Она побледнела. Физиологическую реакцию организма не подделаешь.
– Хорошо, ладно. Зачем тогда она замалчивает свидетеля? Боится его показаний?
– Да нечего ей бояться. Дело закрыто по сроку давности и возобновлению не подлежит. Скорее, она оберегает свидетеля от нас. Чтобы мы его не потревожили.
– Она сказала, что свидетель не может быть убийцей. Но сама так распсиховалась при этом, что я ей не верю.
– Я тоже. У нее возникли сомнения.
– Тогда почему она все-таки не сдала его нам? Если он убил Морен, которую она любила.
– Видимо, этого человека она любила тоже.
– Кто-то из ее ближайшего окружения.
– Скорее всего.
– Будем искать, – Лиза помахала рукой, как веером. – Поехали уже, пусть хоть машину продует во время движения. Как насчет еще по мороженому? Думаю, это то, что называется «правильным питанием» в такой день.
Ехали они через весь город. В дороге Лиза просмотрела дело еще раз с риском закапать его мороженым. Если свидетель когда-то и упоминался в документах, все записи о нем были тщательно подчищены.
Они проехали мимо Юго-Западной школы и резного деревянного молельного домика со статуэтками Крылатого Урлака во дворе.
– Старые верования все еще живут, – прокомментировала Лиза.
После молельни они свернули на аллею и на третьем повороте выехали к деревянному некрашеному домику с желтой черепичной крышей, как и объясняла Аста. Поднялись на рассыпающееся крыльцо, заставленное ведрами, садовыми инструментами и разным хламом, и постучались.
Занавеска за маленьким дверным окошечком сдвинулась, показались лысая макушка и увеличенные очками совиные глаза. Взгляд их был острым, как грифель только что заточенного карандаша.
– Херлифус? Мы из полиции и ведем расследование, – начал Илия все ту же песенку. – На озере Ржавое случилось ужасное происшествие…
Старик что-то закричал через дверь.
– Мы не разбираем ни слова.
Дверь приоткрылась на ширину мышиного шага.
– Я говорю, что не впущу вас, откуда бы вы ни были, если не знаю, кто вы.
Так, история с полицией им здесь не поможет.
– Моя прабабушка жила в этом городе, на Лесной улице, – прокричал Илия. – Ее звали Доракайя.
Дверь осторожно приоткрылась. Старичок высунул наружу круглую голову на тонкой шее. Он был невысокого роста. Чтобы достать до окошечка, ему, видимо, пришлось встать на цыпочки.
– Я помню Дору. Она все время болтала, что в этой стране кишмя кишат призраки.
– Многие начинают чудить на старости лет.
– Да нет, она была нормальная. Еще она говорила, что у ее внучки бесплодие, – сведя кустистые седые брови, старик смерил Илию недоверчивым взглядом.
– Тем не менее я как-то появился, – растерянно улыбнулся Илия.
Старичок внимательно рассмотрел его и Лизу, решил, что они не представляют опасности, и отворил дверь. Он был одет в синюю мятую рубашку и полосатые пижамные шорты. Без сомнения, ему было далеко за семьдесят. Или даже за восемьдесят.
– Чего вы там втирали про полицию, происшествие? Неужто нашелся идиот, который вам поверил? Риндарин тухлый городишко. Если бы на озере Ржавое кошка пернула, и то все бы уже обсуждали за неимением лучшего.
– Хорошо, мы не полицейские. И на озере ничего не случилось. Недавно. Но случилось уже давно. И мы ведем расследование в частном порядке. Меня зовут Даверуш Илиус, а это… – он осекся, вдруг осознав, что не знает полного имени Лизы. Лайле и Асте они имен не называли, а те и не спрашивали, – …сестра. Моя сестра.
– Сестра. Видел я из окна гостиной, как ты пялился на ее ляжки, извращенец! Звать-то как твою «сестру»?
Илия взглядом попросил у Лизы помощи.
– Тира Лализа, – мило улыбнулась та.
Старик цокнул языком.
– В наши времена молодые люди спят друг с другом, даже не потрудившись представиться.
– Мы не спим друг с другом, – возразил Илия.
– Всю свою жизнь я проработал в школе, преподавал математику паршивым похотливым подросткам. Расскажите мне, кто с кем не спит.
– Я действительно с ней не сплю, – уперся Илия.
– Ну, значит, собираешься.
– Вы работали в Северо-Восточной школе? – поинтересовалась Лиза.
– Нет, в Юго-Западной.
Не та школа. Жаль. Он мог бы знать Морен и Лайлу лично.
– Так и будем через порог трепаться? – осведомился старик и попятился, приглашая их в дом. – Заходите, самозванцы. Но учтите: у меня огромный пес. У него яйца, как яблоки. Стоит мне только крикнуть, он сразу прибежит и порвет вас на тряпки.
– Да кому вы нужны, – пробормотала Лиза.
– Нет у вас никакого пса, – фыркнул Илия.
Старик гордо проигнорировал их обоих. Они вошли в просторную комнату с продавленной мягкой мебелью, явно нуждающуюся во влажной уборке и проветривании.
– Хотя тряпки бы вам пригодились. Чтобы протереть здесь все, – заметила Лиза, осматриваясь. – Из пылищи с журнального столика можно слепить кота.
– Хозяйки у меня лет пять как нету, а сам я тут возиться не собираюсь, – с вызовом заявил старик. – Достаточно того, что приходится себе готовить.
– Иногда лучше отставить гордость и задуматься о гигиене.
– Это твоим родителям бы не помешало поразмыслить о половой распущенности их дочери.
– Я девственница, – застенчиво призналась Лиза, потупившись.
– А я самый желанный парень в городе, – буркнул Херлифус, подбоченившись и картинно отставив ногу. Его босые ступни были черные от грязи, на пальцах густо росли курчавые седые волосы. – Садитесь.
Илия и Лиза без явной охоты присели на разбитый диван и глубоко провалились в сиденье. Лиза поерзала.
– Тут пружина торчит, – прошептала она Илии.
– Привыкай. Тебе еще и не таким в задницу ткнут, – оборвал ее Херлифус, привычно скручиваясь в просевшем кресле.
– Вы вульгарны, – возмутилась Лиза.
– Кто бы говорил. Не женись на ней, – посоветовал Херлифус Илии. – Наставит рога. Рыжие – бесстыжие.
– Я тоже рыжий, – Илия и сам не понимал, почему этот старый человек провоцирует у него неудержимое желание спорить.
– А ты лопух. Сразу видно. Что угодно ей спустишь.
– Я никому не собираюсь спускать что угодно, – возмутился Илия.
– Все вы одинаковы, юная шпана. Только и знаете, что препираться со взрослыми. В вашем возрасте я был тише воды, ниже травы. Знал свое место.
– В моем возрасте вы тайком курили в кабинете математики и клеили училок в учительской, – отрезал Илия.
Херлифус зашелся в булькающем смехе.
– Ну, допустим. Кто вас навел-то на меня?
– Аста, – неохотно сознался Илия.
– Ах, эта? Вечно прогуливала уроки, стояла сигареты смолила за школой. Дура-дурой была в математике.
На всякий случай, просто чтобы удостовериться, Илия спросил:
– Что вы знаете по делу о смерти Эспера Морен?
– То же, что и другие жители города. Она утонула. Ее подружку подозревали в том, что «помогла», но в итоге оправдали. Все.
– Ясно, – никто и не ожидал, что будет легко. – На самом деле, мы хотели расспросить вас о другом убийстве. Оно случилось ранее на том же месте. И так же жертвой была девушка.
– Вы имеете в виду Лару Индрид?
– Да, видимо. Вы помните тот случай? Можете рассказать о нем?
Старик поднял голову и посмотрел в потолок. Когда они уже решили, что Херлифус заснул с открытыми глазами, он вкрадчиво произнес:
– Тихо. Ветер осел. Когда так тихо, можно услышать, как в моем саду копошатся скворцы.
Илия прислушался.
– Ничего не слышно.
– Они там. Нет спасенья от них. Сад весь зарос. Проклятые кусты смородины так вымахали, что из кухни света белого не видно. И они кишат скворцами. Омерзительные птицы. Склевали всю мою клубнику, я уж не говорю о смородине. Переносят тучу болезней. Не знаю, как я все еще жив. Если бы вы были так любезны, чтобы помочь старику – подстричь кусты, покосить траву, посыпать дорожки песком, я бы покопался в памяти насчет того случая с Индрид.
– Не слишком ли много любезностей за минуту мыслительных усилий? – осведомилась Лиза.
Отставной учитель смерил ее презрительным взглядом.
– Я могу и не напрягаться. Вы назовете меня старой сволочью и уйдете ни с чем. Потом вы внезапно узнаете, что весь город судачит о вас и никто не хочет с вами беседовать. И ваше расследование (уж не знаю, зачем оно вам) подойдет к концу. Инструменты в ящике, – добавил он, даже не дожидаясь их решения.
Илия встал и поманил Лизу за собой.
– Пошли посмотрим, что там можно сделать.
Выйдя в сад через заднюю дверь, они быстро поняли, что застряли тут надолго.
– Не могу поверить, что мы в это ввязались, – пробормотала Лиза, рассматривая разгром и запустение.
Весь сад усеивал строительный мусор, оставшийся, вероятно, еще с тех времен, когда на крыше меняли черепицу. Кустарник разросся так яростно, будто намеревался постепенно захватить всю планету. Дорожку, нуждающуюся в новом слое песка, не было видно за бурьяном. И ни одного скворца.
– Он либо сумасшедший, либо издевается над нами, – протянул Илия.
– Уверена, с головой у него полный порядок. Так круто нас развел.
– Начнем с мусора, – предложил Илия с присущей ему энергичностью.
– И не смейте лизаться под моими окнами! – раздался гневный окрик из дома.
– Только я решаю, что мне делать в кустах с моей сестрой! – крикнул Илия в ответ.
Лиза прыснула.
– Расценим это как акт благотворительности, – предложила она. – Помощь старым, больным и убогим.
– Я не убогий, – возразил старик из окна. – И вырвите всю крапиву.
– Зато однозначно больной. У нас нет перчаток! – крикнула Лиза.
– У вас есть толстокожесть молодости. Вас ничего не берет.
– А у вас бесчувственность старости. Вы крапиву и рвите.
Перекрикивания из окна в сад и обратно так и продолжились, становясь все более грубыми и поднимая настроение всем участвующим. Впрочем, Лизе так часто приходилось наклоняться, что у Илии приподнималось не только настроение, потому что край ее короткого подола оттягивался, открывая низ трусиков и округлые ягодицы. Завороженный зрелищем и почти впавший в транс, он держался позади нее до тех пор, пока не осознал, что его поведение уже откровенно неприлично.
Они проработали несколько часов в полном согласии и, как ни странно, самом благостном состоянии духа, нарочито громко обсуждая своих самых странных школьных учителей и проделки над ними. Поскольку в школе ни Лиза, ни Илия не отличались вздорным поведением, проделки пришлось придумывать на ходу. Они очень надеялись, что Херлифус уже закипает, но в какой-то момент, заглянув в окно, обнаружили, что он задремал на кухонном табурете, опершись спиной о стену. Таки старикан их сделал.
Когда они вернулись в дом, уже перевалило за шесть вечера.
– Принимайте работу.
Выйдя в сад, старик нашел его совершенно преображенным. Обнаружились даже несколько кустов крыжовника, о которых он до того не имел понятия.
– Далеко от идеала, – буркнул он, возвращаясь в дом. – Но от детишек вроде вас я и не ждал хорошего результата.
Он повернулся влево. Вправо. Оглянулся, как будто что-то выискивая.
– Что вы делаете? – настороженно осведомился Илия.
– А вы не слышали? Я недоволен вашей работой. Потрудитесь-ка еще или выметайтесь.
– Так нечестно, – возмутилась Лиза. – Мы пахали как целая бригада рабочих.
– Да что она, бригада рабочих. То перекур, то перекус.
– Хорошо, мы согласимся на дополнительную работу. Но если и вы сделаете для нас еще кое-что, – твердо заявил Илия.
– Корысть сжирает молодое поколение. Мы были другие. Чего тебе?
– Школы же, наверное, ведут личные дела учеников? И хранят их долгое время. Судя по всему, вы многих в городе знаете. К тому же учителя даже из разных школ обычно общаются друг с другом.
– И?
– Нам нужны имена и адреса одноклассников Эспера Морен. Вы можете по своим каналам пробить эту информацию?
– Это дорогого стоит. А мой дом весьма запущен. Как долго вы планируете оставаться в городе?
– Пара звонков знакомым, – психанула Лиза. – Минимум усилий. Неужели вы не можете просто помочь нам?
– А вы считаете, я напущу на невинных людей парочку странных самозванцев без какой-либо выгоды для себя?
– Нет, – поникла Лиза. – Конечно, нет.
– Кран в ванной течет. В моей спальне розетка не работает. У шкафов на кухне слетели все дверцы. Но, видимо, мне не на что рассчитывать, – сдвинув кустистые брови, Херлифус окинул Илию неодобрительным взглядом. – У всех красавчиков руки растут из задницы.
– У вас странное представление о красоте, – вздернул бровь Илия. – Я разберусь.
– Постирай мое белье, – развернулся старик к Лизе. – Там много накопилось. Надеюсь, тебе хватит мозгов разобраться с моей стиральной машинкой. Она у меня малость упрямится.
