Lily Alex
Трилогия «Вишнёвка». Сборник романов
Глава 15
Покинув пределы усадьбы, Мэри так и бежала по постепенно сужающейся дорожке, затем – по тропинке, которая тоже становилась всё менее протоптанной и наконец вообще затерялась в лесной траве.
Женщина замедлила шаги; брела, вся в мыслях, машинально отодвигая ветки, дотрагиваясь до стволов.
Она не замечала мужчину, следовавшего за ней от самой деревни.
Выйдя на край полянки, она села на бугорок, обхватила колени и так и сидела, пригорюнившись.
– Меня ждёшь?
Услышала она хриплый мужской голос. Он говорил по-русски.
Мэри подняла глаза. Ему могло быть и сорок и пятьдесят, в потасканном тренировочном костюме, явно поддатый, он потягивал папироску, обводя женщину оценивающим взглядом.
Горожанка, смотревшая на него с таким презрением, настолько контрастировала с местными, словно была канарейкой в стае воробьёв.
Вроде бы скромный, брючный костюм, вопреки своему назначению не скрывал аппетитных форм, а даже подчёркивал их.
В свое время именно это волнующее сочетание крупной груди и «осиной» талии поразило Артура Чёрнсына, когда он впервые увидел Мэри там, в спортзале монастыря, затянутую в гимнастический купальник изумрудного цвета…
Он кинулся на неё, но женщина откатилась в сторону так ловко, что его пальцы не коснулись даже её одежды.
– Ты из Вишнёвки или зэк сбежавший? – поинтересовалась она совершенно спокойным тоном.
– Играться хочешь? – Не оставляя попыток схватить её, он объяснял ей в своих словах и выражениях, что планы свои насчёт неё он менять не собирается.
А она уворачивалась от него запросто – результат более чем двадцати лет почти ежедневных тренировок.
Мэри попыталась задать ещё несколько вопросов, но видя, что он только звереет всё больше и больше, развернулась и нанесла свой знаменитый удар ногой, по силе сравнимый с пинком лошади.
Он лежал на спине, едва дыша; каждый вдох причинял такую боль, что сознание мутнело.
А Мэри, с невозмутимым выражением лица, провела над его грудью и животом рукою, проверяя Энергетикой серьёзность травм.
– Три ребра, – отметила она вслух. – А печёнка у тебя уже как губка из-за выпивок постоянных! Ты, братец, уж одной ногой в могиле, а всё х** контролировать не научился…
– Ах, ты, *** ***, – не сдавался он. – Да я твою девку в болоте утоплю…
– В этом? – она кивнула слегка влево и вперёд.
Уже трезвея, он не ответил, почувствовав намёк в её голосе.
Мэри выпрямилась, и он увидел; по бокам с ней – двое мужчин в камуфляже.
Подхватив его за подмышки, они спокойно поволокли его вперёд.
А он-то, как местный, знал – та полянка, на которую смотрела Мэри, была опаснейшей трясиной, в которой даже лоси и коровы, попав, тонули.
Совсем недавно одну пытались тащить аж трактором, но вскоре пришлось отцепить трос, который тоже исчез в глубине болота…
– Вы чё, мужики… – пробормотал он, потрясённо. Он дёрнулся. Но даже в своей самой лучшей форме он не смог бы вырваться, а уж сейчас, с проломленной грудной клеткой…
Слегка ВЗЛЕТЕВ, не касаясь поверхности трясины, они подобрались к топи и отпустили его, ногами вниз.
Он сразу увяз выше пояса, а те двое, так же по воздуху, вернулись к женщине на берегу и заняли своё место рядом с ней.
– Да вы что, совсем ох***! – не в силах поверить в реальность происходящего, он инстинктивно мотал руками, чувствуя – его неотвратимо затягивает.
– А не ты ли ох*** матери такое говорить? – поинтересовалась она ровным голосом.
– Да я же… Господи! Машенька, правильно? Ох, нет… – Жижа плескалась уже на уровне его груди. – Да я сдуру… Да я спьяну… Мария, простите, отчества вашего не помню! Ох, спасите… Мужики… Ну, скажите ж ей, что по пьянке не ляпнешь! – Oн уже рыдал, отплёвываясь от ряски, заплёскивающейся в рот.
«Всё равно захоти – не вытащат…» мелькнула у него в голове последняя мысль…
* * * * *
…Он увидел женское лицо, склонённое над ним.
Такое нежное, как облака и то во сне только бывают. Золотистые волосы обрамляли его, словно нимб.
Ничего не болело, наоборот, голова мыслила чётко и ясно, как никогда прежде.
– Я в Раю, да? – спросил он удивлённо.
– Пока не заслужил, – она ответила серьёзно. – У тебя ж самого двое деток, как же язык такое только повернулся сказать!
Он рывком сел. Тех двоих нигде не было видно, а женщина сидела рядом с ним, всё так же на берегу.
– Это чё было то? – Он дико глянул на неё.
– Как ты мог полезть ко мне? – настаивала женщина. – Глеб же одноклассник твой бывший!
– А ты… Вы откуда знаете? Чё, у него мои фотки есть?
– Всё у него есть. Так как, Сергей Константинович?
– Да просто Серёга… – Он провёл рукой по лицу и неверяще посмотрел на тину и водоросли на ладони. – Ну, бес попутал…
– Не ври! – Её голос хлестнул его, как плётка. – Ни одного демона не было рядом!
– Да ты знаешь, КТО твой Глебчик, дура? – Его трясло, он машинально пощупал по карманам, в поисках папирос.
Она снова подала знак, и он вздрогнул, видя одного из ТЕХ парней, протягивающего ему зажжённую сигарету.
Сергей взял предложенный подарок и жадно затянулся, уже с любопытством следя, как солдат шагнул обратно в кустарник.
– Спецназовцы? Круто. Значит, правда Глебка с мафией связался…
– Расскажешь в деревне?
– Ага, решат – до летающих слоников допился. Постой-ка… – Его аж пот прошиб. – Это какой спецназ по воздуху-то… Да и вытащили меня как?
– Скажу – «Словом Божьим» – смеяться будешь.
– Смеяться? – Он только головой покачал. – Да я в церковь завтра же поеду, свечек поставлю… Вот те крест – завяжу! Дествительно – двое у меня, третий на подходе… А от Глебки беги! Васька, братан мой, в Питер ездил тогда. Глеб-то, пользуясь «красотой своей неописуемой» у баб деньги выманивал. Одна, говорят, повесилась вовсе – он у неё фирму продать умудрился, а деньги в загранку перевёл. Да видать за ж*** взяли, раз он на дно залёг. Во объявился! А я слышал – у вас – тоже фирма, так что явно следующей и будете!
– Всё не так, – Мэри перевела дыхание. – Того Глеба считай уже и нет. Он образование получил. Патологоанатомом работает… Слышал такое слово?
– Я ВУЗ технический закончил, – хмыкнул Сергей. – В городе у меня заказов полно. Сегодня вот только расслабиться думал… Да уж, отдохнул наx**.
– Ну вот, и Глеб, считай тоже. Видел мужик с нами приехал? Так вот он – босс его.
– Да, я слышал. Вся Вишнёвка с мая только и болтает об этом.
– Ну вот, объясни семье, друзьям. Глеб – совсем другой человек теперь.
Она улыбнулась. Обмануть, не соврав.
Поднялась. – Пойдём?
– Да нет, идите одна. – Он покачал головой. – А то сплетни пойдут. Я покурю маленько. Очухаться надо.
– Ну, бывай тогда. – Мэри медленно пошла обратно, в сторону деревни, оставив его одного, сидящим на берегу.
* * * * *
Мэри уже подходила к деревне, когда изящный, рыжий зверёк неожиданно выскочил перед ней и сев, перегородил дорогу.
– Что это ты моим болотом пользуешься, как своим? – Лисица смотрела на Мэри.
Женщина замерла. Она всё больше втягивалась в спиритуальный мир, но стадии способности «разговаривать» со зверями она ещё не достигла.
– Простите, не знала. – Мэри очень не хотелось идти на конфликт с кем бы то ни было. – Я сама – владелица недвижимости. Чем я могу компенсировать вам моё «вторжение»?
– Абы где с детьми не купайся, ясно?
– Простите, а как я узнаю, где можно?
Лисица поднялась, вильнув хвостом, отбежала в сторонку.
А на дороге Мэри увидела белый рулон ткани и, подойдя, подняв его, поняла, что это рушник.
Она развернула его. Это была как карта, схема реки, того отрезка, что шёл вдоль деревни.
– Это где синими цветочками помечено? – уточнила Мэри.
– Правильно, – отозвалась Лисица, удаляясь. – Только свекрови не вздумай показывать – она нас, духов лесных, не любит!
– Не буду! – Мэри спрятала рушник запазуху. Её не удивило, что вышивка была выполнена не красными крестиками, а чёрными звёздочками.
– Ух, какая огромная! – услышала она.
Местная девушка, держа ладонь «козырьком» над глазами, смотрела в ту сторону, куда удалилась лисица.
Затем опустила руку и повернулась к Мэри, откровенно разглядывая её.
Та уже не удивлялась.
– Мать говорит, – объяснила девушка. – Эта лисица – не к добру появляется. А вы – Марья Марковна?
– Михайловна, – поправила Мэри, доброжелательно улыбаясь. – Можно Маша. Я же не намного старше тебя. А ты?
– Лиза Носова. Моя мамка в следующем классе за Глеб Олеговичем училась До сих пор сохнет. Говорит – не изменился почти, как уехал. Он, чё, законсервированый был?
– Ну, вроде того. – Мэри рассмеялась. – Ничего, сейчас стареть начнёт, заметите…
– А тот, чёрненький-то, и есть Начальство?
– Чёрный? – изумилась Мэри. Она-то употребляла это слово только для чернокожих.
– Ну, он, чё, кавказец?
– Конечно, – машинально ответила Мэри, так как привыкла, что всех европейцев относят к расе Caucasian.
– А так, в Питере обитает?
Мэри почувствовала поднимающуюся волну ревности.
«Эй, девочка,» напомнила она себе. «Следуй сценарию.»
– У него бюро похоронное, – уточнила она холодно.
– А Глеб Олегович на труповозке работает? – продолжала расспрашивать Лиза.
Раздражённая, Мэри направилась к дому, а девушка так и следовала за ней.
– У него много обязанностей, – сдержанно объяснила женщина. – Глеб – его правая рука… Ты же, вроде, шла куда-то?
– Мамка в магазин послала…
– Ну, вот и иди! – заскочив в калитку, Мэри закрыла её за собой, но девушка не ушла, а оперевшись сверху, продолжала следить за Мэри.
Мэри была рада, что здания усадьбы, расположенные полукругом, загородили её от «преследовательницы.»
На дворе у Орловых был устроен навес со скамейками, и там сейчас сидела Валентина Макаровна.
Мэри осторожно приблизилась к ней.
На столе стояла бутылка с чем-то и несколько тарелок со всякими домашними закусочками.
– Садись, Машенька, – ласково позвала Валентина Макаровна. – Пображничаем.
От выпивки не отказываться!
Обречённо вздохнув, Мэри смотрела, как свекровь наливает ей розоватую жидкость.
Она взяла стакан аккуратно, двумя руками, понюхала.
Чарующий аромат вишни перебивал все остальные запахи, и Мэри осторожно попробовала.
К её удивлению, это не было таким крепким напитком, как она ожидала, так что женщина глотнула уже смело и даже улыбнулась, наслаждаясь мягким теплом, расходящимся по телу.
Стояли самые жаркие часы дня, хотелось так и сидеть, просто глядя в пустоту, ни о чём не думая. Даже куры куда-то попрятались.
– А наши когда вернуться должны? – спросила Мэри, борясь с дрёмой.
– Дак к вечеру, небось, только.
– Простите меня, Валентина Макаровна, – выдавила Мэри. – За утреннее-то…
– Да ну её! – Бабка махнула рукой. – Спасибо за подарок-то. Знаешь, любопытно было. Ну, чё там свекрухе привозят – платок, посуду? А твой приборчик мне сердце растопил.
– Валентина Макаровна, – Мэри сама почувствовала слёзы в глазах. – Просто на уроках труда (подобрала Мэри российский аналог) я видела, как наша… учительница… мучается, вдевая нитку в иголку. Ну, я и подумала…
– Уж обновила утречком, – рассмеялась пожилая женщина. – Нет, так и надо Шурке, хорошо ты ей яйцами запустила! Тварь такая, вот ведь, змея, знает, чем поддеть!
Она снова налила себе, а Мэри сидела, зажав свой стакан в ладонях.
– Все детки Богом даются, а про Глебку – вообще история отдельная, – Валентина Макаровна говорила, не глядя на невестку.
– Девки мои почти подряд народились, а там, как отрезало! Ну, что уж есть, этих бы поднять да уследить. Старшая уже школу кончила, а Любке, младшенькой, двенадцать было. Мой Олежек с другом на пару в Город поехали, там дачу строили. Директорше фабрики. Вот друг-то вернулся, а Олег мой – нет.
Она замолчала.
У Мэри просто сердце остановилось.
– Дружок-то его через пару дней пришёл – бух на колени! «Лучше я уж скажу, чем кто-то», говорит. «Остался твой Олег там, с директоршей.»
Она опять выпила и продолжила со вздохом.
– Я зубы сжала, ходила да головы не опускала! Хоть в меня и пальцами тыкали, да такого наслушалась, что ночью уткнусь, бывало, в подушку и вою, благо у девок спаленка своя.
~ А месяц спустя – вот он здесь, здрасьте! Рыдает; «Валенька! Валенька!» Девки на нём повисли: «Папонька! Папонька!» А у меня-то сердце растоптано!
Она оттёрла слёзы уголком косынки.
– Не хотела принимать, видеть не могла! Да Бог подсказал – съездила к батюшке. Церковь-то у нас только в селе соседнем, – объяснила она. – А он и говорит: «Безгрешных нет, прощайте – и вам простится!» Долго я думала, вспоминала жизнь-то нашу. И решила – двадцать лет мы вместе лямку тянули, как лошадки в дружной паре, что ж сучка какая-то разлучит нас? Простила, пустила… И действительно, Богу, видно, угодно было смиренье моё – родила я Глебушку день-в-день – девять месяцев спустя!
~ Здоровенький, ласковый. Девки мои дрались его нянчить. Подрос – на лыжах бегал – никто угнаться не мог. С отцом на охоту ходил – не тока белке – мухе в глаз попасть мог!
«Пригодилось ему это позже,» поняла Мэри, холодея.
– А из армии, можно сказать, он толком и не вернулся. Так пару раз приезжал. В би-а-тлон он пошёл.
Валентина Макаровна произнесла это слово нараспев, и лицо её осветилось.
«Биатлон,» Мэри тихонько пила из своего стакана. «Она, наверняка, твердила это слово с гордостью, затыкая рот злопыхателям. Биатлон, повторяла она, как заклинание, как молитву, цепляясь, как за последнюю соломинку надежды…» думала она, слушая дальнейшую «исповедь» свекрови.
– И ни слуху- ни духу… Любашка – они с Глебкой ближе всего были, писала, что не заладилось у него чего-то. Козни, наверняка, завистники!
«Курил,» поняла Мэри. «Не знаю, выгоняют ли у них за такое, но на дыхалке это не могло не сказываться. А уж если у него такие запои бывали, как у теперешнего… Хорошо сейчас он может Энергетикой кровь фильтровать, а тот парень что делал?»
– А потОм слушок пошёл… Да ты знаешь уже. Я даже и не знала, хочу ли я узнать о нём… И вдруг – телеграмма! =Еду…= Я всё поверить не могла! Сколько раз только во сне такое и случалось… Но и дед мой, вроде как прочёл – ждали! Мне бы радоваться, а…
Она опять оттёрла слёзы. – Не мать я – камень бесчувственный! Ну, отвык от нас парень, изменился, конечно… Сколько лет не виделись! Мне бы радоваться, а я… Жизнь его здорово, видать, топтала. Уж и обнял меня вроде, и сказал, как обычно…
Мэри обмерла.
– А я холод такой почувствовала! Взгляд совсем другой стал. Словно смертушке в лицо заглянула… Как подменили мне сынка-то!
Она заплакала уже чуть ли не в голос.
– Мне дед говорит; не гневи, мать Бога! Приехал, наконец. А что такой стал – понятно – с мертвяками-то каждый день возиться! Я уж Глебку спрашивала, что ж ты, мол, работу таку страшную выбрал? А он: ``Г*** вывозить кому-то же нужно…``
Она перевела дыхание.
– Но, знаешь, доча, когда я в лицо его вглядываюсь… Ведь я каждую ресничечку, каждую бровиночку его помню! Как к титьке приложила… Ты небось, с Нюркой-то помнишь?
– Я… – Мэри замялась. – Я не кормила… Болела очень.
«На всю башку,» подумала она, злясь сама на себя.
Валентина Макаровна понимающе кивнула.
– Она – Артуркина дочка?
– Нет, слава Богу! – искренне выдохнула Мэри. – Не заладилось у нас с её отцом. Каюсь, по дурости завела её… А у Артура своих детей нет. Ну, вот, возится. В бассейн её таскает. Она плавать очень любит.
– Поэтому она его дядей-то зовёт?
– Да…
В данном случае английский язык помог им; слово «Daddy» особенно произнесённое ребёнком, легко воспринималось рускоговорящими как «дядя», а сама девочка была ещё слишком мала, чтобы удивиться, почему она должна звать Глеба «папа».
– Ну, Бог даст, у вас с Глебом тоже детки будут, а? – Валентина Макаровна чуть ли не заискивающе взглянула на невестку.
– Мы думали об этом. – Мэри опять не соврала. – Но, Глеб считает – рановато.
– Да, – Бабка вздохнула. – Ну, может, Бог даст, доживу…
– Валентина Макаровна! – У Мэри просто сердце разрывалось от сочувствия к той, которая была ей свекровью только на бумаге. – Мы… Хотите, мы на Рождеств… На Новый Год к вам приедем?
– На чём? – изумилась та. – На вездеходе?
– Вертолёт арендуем!
– Да! – Бабка просияла. – Тут года два назад одному плохо стало, так да, вертолёт из района прилетел, на лёд реки посадили!
– Ну, вот видите!
– Спасибо тебе, доченька!
Они обнялись, и, впервые за многие годы, Мэри смогла вслух произнести слово: «Мама».
* * * * *
Поздно вечером Мэри сидела на кровати, у стенки, разглядывая Глеба, снова устроившегося в спальном мешке.
После небольшой паузы он, не открывая глаз, поинтересовался;
– Вы так и будете сидеть, как сова, всю ночь? Усыпить вас?
– И что, удобно тебе там, на полу? – отозвалась она в ответ.
Абсолютно в той же позе, он мгновенно оказался на «своей» половине кровати, даже уже под одеялом. – Так, конечно, удобнее, – произнёс он невозмутимо.
Мэри тоже легла, отвернувшись к стене, буквально физически ощущая «барьер» между ними, словно положенный в постель обнажённый меч.
– Это твоя или моя Энергетика? – раздражённо спросила она, снова садясь.
– Нас обоих, – объяснил Глеб спокойно. – Вы – по-прежнему жена Артура, а я – начальник его охраны. – Он, наконец, открыл глаза и взглянул на неё, как собирающийся взлететь беркут. – Вы почему парням не позволили сразу вмешаться, там, на болоте?
– А вот именно, как жена Артура, я и не обязана отчитываться!
– Как раз обязаны! Для чего было изводить столько Энергетики? Зашвырнули бы они его в топь прямо с берега – вообще ни капли бы потратить не понадобилось!
– Я понять пыталась…
– Да тут каждый третий такой. – Орлов хмыкнул. – Золотые руки, да и душа неплохая, а как выпьет… Да вы сами, на моём примере, знаете! Никакой Энергетики не хватит всем печёнки лечить да от пьянки кодировать!
– Как в «Молчании ягнят», – возразила женщина. – Спасти хотя бы одного! А ты, Глеб, тоже забываешься! Сценарий принят – изволь следовать ему! Ты сюда приехал не как киллер, от закона скрывающийся, а как уважаемый врач! Обойди односельчан, начни с одноклассников! Вон девчонки, сами матери, а помнят, как ты их за косички дёргал да портфель из школы носил, а потом им же и лупил их!
Оба рассмеялись. Орлов сел тоже, и Мэри заметила, что он и смущён и растерян.
– Что не так? – насторожилась она.
– Хозяин прав в этом плане оказался, – объяснил он, покусывая губу. – Был бы я человеком – проблемы бы не было.
– Объясни же мне, наконец!
– По сценарию мы «медовый месяц» провести приехали, а до сих пор «кроватью не поскрипели». Могу поспорить, старички вторую ночь прислушиваются. Ну, что вы так смотрите? Деревня это. Бывает деток на лавке под окном заделывают, а старшенькие с печки подглядывают.
Мэри с трудом перевела дыхание.
– Значит, чтобы «в роль войти», тебе надо е*** меня?
– Этому слову вы утром научились?
– Я с тобой по-английски говорю, – холодно заметила ему женщина.
– Да, действительно. – Он помотал головой.
– Ну, и в чём проблема-то? – Она решительно отбросила лифчик, но, взявшись за трусики, замешкалась.
– Ты уверен… – замялась она. – Ну, что наговор сработает?
– Ой, Хозяюшка, да я когда-нибудь подводил вас?
– Ну, и ладно, – пробормотала она, избавляясь от последней части своей одежды. – С меня не убудет.
Не закрываясь одеялом, она легла поудобнее.
– Можешь даже пощупать, если нужно дополнительно «вдохновиться.»
– Не нужно. – Он рассмеялся тихонько. – Этому телу ваше всегда очень нравилось.
– Да? А ты меня, как Роджер Сатани, привлекал гораздо больше, – призналась Мэри со вздохом. – Несмотря на возраст… Такой солидный, а ты…
Хищно оскалившись, она рванулась к нему. – А ты – пацанчик!
Мэри повалила его на спину. – А с пацанчиками разговор короткий!
Она забралась на Глеба, как оса-наездница – на насекомое, подготавливающая его в пищу своим деткам. Он не сопротивлялся, с улыбкой следя за её действиями.
– Ну, как? – прошептала она, изгибаясь. – достаточно громко мы скрипим?
– Не-а, – он перевернул её властно, уверенно. Такой огромный, мощный, он подмял её как медведь, навалился, подобно одному из его тигров. Перебирая, ухватывал губами её уши и кожу на шее, тёрся лицом, подмурлыкивая.
– Машенька, мышенька моя мелкая, – шептал Глеб, смешивая русский и латинский. – Пчёлка, оса ты моя ядовитая!
Она вцепилась в металлические прутья изголовья кровати, своими сильными, тренированными ногами обхватила его мускулистое тело, отдаваясь, следуя его мощным движениям.
«Ну и пусть,» думала Мэри, концентрируясь только на физических ощущениях.
Она надеялась, что «основной инстинкт» возьмёт своё, так и случилось, но когда она проваливалась в столь вожделенную темноту – без стыда, без мыслей, без сожалений и сомнений, это чувство не было похожим на ощущение полёта сквозь звезды, как она часто испытывала с Артуром…
Просто – покорное принятие неизбежности происходящего, подобное тому чувству, что охватило Анну Каренину, когда она осознала – колеса не поезда, а самой судьбы сокрушают её…
* * * * *
– …Машенька… – нежный зов вернул её в реальность.
По-прежнему в ней и на ней, Глеб лежал, опираясь на локти, массируя, лаская её уши, перебирая волосы возле шеи.
Он улыбался, но, когда их глаза встретились, его улыбка погасла.
– Тебе… не понравилось?
Она погладила его щёки. – Ты не виноват… Никто не любит Смерть…
– Я не Смерть. – Его магические губы снова коснулись её уха. – Я муж твой. Который любит тебя.
У Мэри дыхание перехватило.
– Ты же… Ты же нe можешь лгать! Ты говорил, что ненавидишь меня!
– От любви до ненависти – один шаг, – отозвался он, целуя её в губы. – От ненависти до любви – одно дыхание… Я ненавидел тебя, потому что знал – полюблю…
Она снова обняла его, но теперь уже чувство близости с ним было совсем иным.