Lily Alex
Трилогия «Вишнёвка». Сборник романов
Глава 13
Этот рабочий день Мэри ничем не отличался от сотен других, но, когда она, вернувшись домой, входила в центральный подъезд здания, её встречали и Артур и Глеб, и женщина замерла от нехорошего предчувствия.
– Ты только не волнуйся… – начал её муж.
Фраза, которая значит – случилось что-то ужасное.
Глеб был наготове и удержал Мэри от потери сознания и падения на пол, не только Энергетикой, но и чисто физически.
– У Даниеля жар опять, – уточнил он. – Скорее всего – реакция на прививку.
– Но это же было вчера! – Мэри глянула на мужа, ища поддержку. – Он бы уже среагировал…
– Я отправил этого проклятого педиатра в Ад! – выкрикнул Артур. – Капелька моя медовая, ну, что ещё сделать?
– А Энергетика?
– Невозможно пропитать булыжник водою, – прошептал он, отводя глаза. – Хоть утопи – не сработает…
– Верни врача, – Мэри произнесла, как робот, направляясь в детскую часть. – Он все анализы сделал. Он всё проверил… Даниель…
* * * * *
Мэри вошла в комнату.
Даниель лежал на той кроватке, куда его всегда клали, когда у него поднималась температура.
Высокая, с бортиками, как в больнице.
– Почему он не под капельницей? – Мэри взглянула на возвращённого врача. Тот, с ужасом поглядывая на Артура, стоящего рядом с мрачным видом, пустился в объяснения. он задыхался от страха, оправдывался, сыпал терминами, ссылками на различные теории и статьи, но женщина поняла только одно. И земная медицина не поможет.
Она рассматривала сына.
Из-за его болезни невозможно было понять, насколько ему плохо. Он и здоровый-то никогда не смотрел на неё.
Но сейчас, когда она осторожно дотронулась до него, он даже не попытался избежать контакта.
Если бы не жар, которым буквально исходил малыш, можно было бы подумать, что он уже умер.
Она провела рукой по его лицу, закрыв глаза, как покойнику.
Это приходилось делать иногда даже когда он и не температурил.
Мэри полностью раскутала его, сняла даже памперс.
Она протёрла его худенькое, горячее тело водой, выдавила несколько капель на полуоткрытые губки.
Он не глотал.
Переведя дыхание, она полу-посадила его и набрав воду на пальцы, протёрла ему ротик.
Даниель вдруг, со слабым стоном, обхватил, как обезьянка, её предплечье и снова замер, в самой неудобнейшей для неё позе, какая была только возможно.
У неё сразу заболело плечо, рука спазматически дрожала, но когда она попыталась хоть немного подвинуться, малыш так страшно захрипел, что женщина замерла.
– Туфли, туфли! – прошептала она, тратя Энергетику на снятие своей боли, раз уж она не могла сделать ничего другого.
Мэри почувствовала, как с неё сняли рабочие туфли на каблуках, подсунули тапочки.
«Пусть он умрёт хотя бы в покое,» думала она, смирившись с Судьбой. «А не утыканный иголками… А ведь всего-лишь неделю назад отмечали их день рождения… Он даже не взглянул на тортик…»
Мэри вспомнила, как Энн старательно дула на свечку, поощряемая всеми окружающими, а потом просто стукнула ладонью, впечатав единичку в крем. Артур захлопал от восхищения, а девочка, довольная такой реакцией, колошматила и колошматила по торту, пока не превратила изящное произведение кулинарного искусства в месиво, годное в корм разве что поросятам…
«А Даниель даже не взглянул…»
Хватаясь за соломинку, она приказала: – Принесите Плюша!
Но котик-подросток, посаженный на кроватку, просто умыл мордочку и спрыгнул прочь…
* * * * *
…Мэри не знала, сколько времени она провела, вот так, склонившись, сама как надгробная статуя.
Она смачивала его безответный ротик, закрывала время от времени открывающиеся глазки. Она видела, как подходил то Артур, то врач.
Она не смотрела на них. Один-единственный раз Мэри заметила выражение лица педиатра, и это убило её последнюю надежду.
Ей массировали и ноги и плечо, а женщина с помощью Энергетики перешла на режим «спячки», как медведица, чтобы самой не есть, не пить, и не отвлекаться для похода в туалет.
Но плата за это была наваливающаяся дрёма. Нет ничего на свете более мучительного, чем бороться со сном…
Несколько раз она замечала маячевшего неподалёку Глеба.
Каждый раз он подходил всё ближе и ближе.
И вот наклонился к Даниелю.
– Пожалуйста, не дай мне заснуть! – шепнула Мэри. Он просто забрал малыша прямо из её рук, а женщина соскользнула в сиренево-туманную пустоту.
«Ну, вот и всё.» была её последняя мысль.
* * * * *
– У него прошёл жар. – Мэри очнулась от этой фразы.
«Конечно,» мелькнуло у неё в голове. «Он же умер.»
Мэри увидела странное существо, протягивающего ей ребёнка.
Глеб Орлов высился позади, загораживая свет, и на фоне его огромного силуэта, худощавая женщина с Даниелем на руках, казалась призраком.
«У неё, что, лицо бинтами замотано?» так же равнодушно подумала Мэри, возвращаясь к реальности, словно из-под наркоза.«Да нет, это просто марлевая повязка…»
Её глаза всё ещё закрывались. Она, почти не осознавая происходящее, взяла малыша, не удивляясь его холодному тельцу.
И вдруг он вздрогнул. Мэри проснулась мгновенно.
«У него нормальная температура!» поняла она, неверяще глядя на Даниеля, извивающегося на её руках, как всегда с недовольным видом.
Она машинально спустила его вниз, и он уставился на пол, как обычно, разглядывая что-то, интересное только ему.
– У него нормальная температура! – Мэри взглянула на врача, стоящего рядом с её креслом.
– Kонечно, я же говорил! – Педиатр опустился на колени. – Спасибо, что вернули меня!
Мэри рассмеялась от счастья. Она пустилась в разговор с врачом и нянечками, и даже забыла думать о том странном существе, что отдало ей сына живым и здоровым.
* * * * *
Альберто вошёл в салон Люси, волнуясь, как никогда в жизни.
Она сидела в кресле, словно веером, загородив лицо зеркалом на ручке.
– Ты выпил? – произнесла она сиплым хрипом.
Он почувствовал мурашки.
– Да, – с трудом выдавил он. – Милая, ну, что ж ты меня так пугаешь? Не может быть уж так-то жутко. У нас уродов не держут…
Она испустила смех, звучавший, как разрываемая на части лягушка.
– Я буду стараться думать, что у тебя – ларингит! – Он пытался шутить, его трясло.
Люси опустила зеркало, и он отпрянул, прижав ладонь ко рту.
– Ну как? – проскрипело то, что сидело в кресле.
Альберто медленно приблизился, разглядывая жену.
– Да нет… – Он перевёл дыхание. – Просто уж больно непривычно. Клёво, правда неплохо!
– Я – монстр?
– Скорее, мопс! – Альберто рассмеялся. – Ты стала похожа на японскую мультяшку! Тебе что, глаза циркулем рисовали?
– Нижнее веко никак другую форму не держало, – пожаловалась Люси, снова разглядывая себя в зеркало.
– Мне твой подбородок очень нравится! – продолжил её муж. – Какая прелестная ямочка!
– Да, хоть какое-то утешение, – произнесла она, скрипя, как несмазанная дверь.
– Вообще-то, прости, ты стала на боксёра… Я имею в виду породу собак. Похожа… Ой, что я говорю! Но что же они такие уж большие глазки тебе сделали?
– «Чтобы лучше тебя видеть, дитя моё!» – процитировала женщина, думая; «Да, милый, я – боксёр! И я буду драться за моего ребёнка!»
– Да уж, мама родная не узнает! – прозвучал позади Альберто глубокий голос Глеба Орлова. Молодой охранник, отсалютовав, шагнул в сторону.
Глеб смерил его взглядом и, приблизившись к Люси, слегка склонил голову на бок, разглядывая женщину, словно настоящий беркут со скалы.
Снова повернувшись к своему солдату, он заговорил, сдержанно и холодно.
– Итак, две недели до отъезда. Не сомневался, что ты опять будешь лучшим…
Он сделал паузу.
– Рон гордится тобой. Х** с тобой, возвращаю вам ваш бонус, им подаренный! В экспедицию ты можешь взять Ареса. Пёс там пригодится. И тебе веселее в кустах два месяца сидеть, и позаботитесь друг о дружке – дежурить по очереди сможете. Поезжай сегодня же за ним… – Глеб ухмыльнулся. – А я тут пока с твоей женушкой пообщаюсь. Свободен!
Альберто не шевельнулся.
– Мне что, на русский перейти? – Орлов не отводил взгляд. – Или просто из отряда тебя отчислить?
– Сэр, да, сэр, – переведя дыхание, Альберто козырнул и быстро вышел.
Глеб спокойно закурил.
– Можешь не блокироваться, – бросил он Люси. – Итак догадываюсь, что ты сейчас обо мне думаешь. Но когда я вижу Рона ТАМ, я муженька твоего хочу в прямом смысле живьём в порошок растереть. А мне приходится о вас, двух идиотах малолетних, заботится!
Он нервно затянулся. – Что, не хочешь общаться?
– Вы дважды приходили ко мне, когда вам было тяжело, – спокойно отозвалась женщина. – Я надеюсь, не разочаровала вас, и постараюсь поддерживать вас и в дальнейшем.
– Прощаете мне моё обращение с вашим любимым? Понравилось прощать? – Глеб хмыкнул. – Я вообще-то именно поэтому поводу и пришёл. Тебя действительно, мама родная не узнает. Хочешь её повидать?
Люси затрясло.
– С чего это вдруг?
– Ну, на похоронах твоего отца довольно много народу намечается быть. Да, да, детка, он сегодня умер.
– И… его душа у вас? В Аду?
– А вот это, как ни странно, будет зависеть от тебя! – Глеб присел на ручку другого кресла. – Удивительно, но этот злосчастный эпизод с тобой, оказался его единственным серьёзным проступком. Если ты простишь его, его душа НЕ попадёт в Ад, а будет как бы законсервирована до Страшного Суда, когда уж со всеми нами разберутся. Но ты должна простить его искренне.
Воспоминания нахлынули на неё, задавив как лавина, перекрыв дыхание и буквально заморозив.
– Он всегда был на моей стороне, – произнесла она с трудом. – Всегда поддерживал. Баловал… Вы сами говорите, что это было его, фактически, единственное прегрешение. Заскоки у всех бывают. Я прощаю его.
– Мда? – Глеб не спускал с неё своих пристальных оценивающих глаз. – А если бы ты узнала, что именно он – отец твоего ребёнка, а?
Люси уронила зеркало и спазматически впилась в ручки кресла.
Она думала о таком варианте с первого же дня, как узнала о своей беременности.
Эта мысль была настолько чудовищна, что женщина даже не гнала её прочь, просто притворялась сама перед собой, что такое даже и не приходит ей в голову.
Характерный носик, а потом постоянные болезни её сына только усиливали её подозрения. Теперь фраза Орлова просто добила её.
– Не важно, – пробормотала она, призывая все силы, чтобы не упасть в обморок. – Даже лучше. Раз я не могу быть матерью Даниелю, так хоть сестрой ему буду.
– Какой бред ты несёшь! – Глеб покачал головой.
– Я прощаю моего отца! – выкрикнула она, словно ворона закаркала. – Он дал мне жизнь! А уж дальше я сама на себя эти беды навлекала!
– Да, всепрощение – это круто. – Он спокойно затушил сигарету о свою ладонь. – Жалко, что ситуация не так сложилась, это было бы даже забавно.
– Не понимаю… – Люси совершенно потерялась.
– Я сказал: «если бы ты узнала, что именно он – отец твоего ребёнка», но это не так.
– Боже Всемогущий, благодарю Тебя! – Люси перекрестилась. Она словно заново родилась. – И кто, кто же его отец?
– Прости, детка, – ухмыльнулся Ангел Смерти. – Пока он не умер – не имею права сказать!
Он исчез, а Люси хотела потереть лицо руками, но швы ещё болели.
– Не важно, – повторила она, улыбаясь.
Глава 14
И вот наступил Этот день.
Уже по ту сторону телепортационного портала Глеб тщательно осмотрел тёмный внедорожник, проверил сумки и детские сиденья и кивнул Чёрнсынам.
Артур сел впереди, Мэри – сзади, к детям, а Глеб – за руль.
Кусты закрепленные на подставочках на замаскированных рельсах, отъехали в сторону открывая дорогу до трассы.
* * * * *
…Сидя на стуле, Мэри глядела на спящих детей.
День, которого она так боялась, прошёл не так уж и плохо. Она не стала уточнять, как удалось родителям Глеба обойтись без гулянки «на всё село», но встретили их только они, двое.
Правда стол, накрытый в доме, конечно, ломился, а Валентина Макаровна подарила ей роскошную тёплую шаль.
Да и дети вели себя совсем не так, как в городе.
Дочка, которую тут же обозвали «Нюра», стеснялась и пряталась за Мэри, а Даниель-Данила, наоборот, пошёл на руки к Олегу Петровичу не капризничая.
Они специально приехали так поздно, вроде как далеко было ехать.
Мэри ухмыльнулась, вспомнив их прибытие.
Хотя там был гараж, но пока что машину припарковали во дворе.
Артур галантно помог Мэри выбраться с Даниелем на руках; Энн выскочила почти сама.
Женщина направилась ко входу в дом, Чёрнсын машинально последовал за ней, но Мэри услышала, как Глеб прошипел: «Сумки!»
«Ах да!» отозвался Артур, возвращаясь к машине…
* * * * *
«Привык, что за него всё делают,» думала Мэри. «А я?»
Она невольно вздрогнула: вошёл Глеб, закрыв за собой дверь спаленки и подперев спинкой стула ручку двери таким образом, чтобы её невозможно было открыть снаружи.
Он окинул своим, по-орлиному внимательным, взором комнату. Дети были в приготовленных для них кроватках, причём на кроватке Ани, в ногах, горделиво красовался розовый горшочек, прикреплённый изнутри к бортику.
Над изголовьем же Даниеля установили ночник с крутящимися цветными огоньками, вроде новогодней гирлянды, свёрнутой спиралькой в виде розочки.
Глеб спокойно выключил настольную лампу, стоящую на подоконнике, и комната заиграла романтичными тонами, в свете разноцветных бликов, медленно скользящих по стенам и потолку.
У Мэри рот пересох, и сердце заколотилось неровно. Она схватила бутылку с водой, выпила залпом чуть ли не половину.
– А ночью на двор не побоитесь идти? – Глеб хмыкнул, раздеваясь.
Ей было стыдно самой признать свои чувства, но сейчас, глядя на него в полумраке, такого загадочного – Смерть пугает, но и зачаровывает – она ощущала волны возбуждения, дурманящие, щекочущие и кожу и самые глубинные части тела.
– А мне раздеваться? – сумела выдавить она, сама не узнавая своего голоса.
– Конечно, – отозвался он спокойно. – Кто ж ложится в чистую постель в одежде.
– Так мне ложиться? Уже?
– Можете сплясать сначала. – рассмеялся он тихо.
– А мы детей не разбудим? – протянула она жалобно и похолодела от его ответа;
– Если орать не будете.
Обречённо, как идущий на казнь, она сняла халатик, повесила на гвоздик в стене а сама в «спальных"трусиках и лифчике, торопливо забралась под одеяло.
Она сжалась, свернулась в комочек, словно первый раз в жизни готовясь принять мужчину к себе в постель.
Но пауза затягивалась, и наконец, сев в постели она взглянула.
Глеб устроился на полу в походном спальном мешке.
– Удивительныe вы существа, дочери Земли, – произнёс он на латыни, и сев, повторил уже по-русски. – Ну, что вы, бабы, за народ! Досадно, что не «полез»?
Мэри вспыхнула до корней волос. Она снова легла, отвернувшись к стенке, и обмерла, почувствовав его за спиной.
– Уже соскучилась? – вкрадчиво шепнул-выдохнул он, оглаживая её.
Словно водоворот подхватил Мэри, но, тренированная, она удержалась на ногах.
Женщина оглянулась, и её душа наполнилась светлым счастьем.
Она оказалась в летней кухоньке, предоставленной Артуру в качестве «номера в первоклассном отеле».
Тут было почти совершенно темно, только красноватый огонёк витал в черноте, как волшебное насекомое – Чёрнсын лежал в постели и курил.
– Мэри? – изумился он, торопливо гася сигарету.
Для него, Сына Князя Тьмы, темнота не была помехой.
Он «включил» Энергококон, невидимый снаружи, но помещение слегка осветилось, достаточно, чтобы и Мэри могла видеть.
Она торопливо глянула на окошки – оба были плотно завешаны красивыми, с вышивкой, занавесочками, дверь закрыта на щеколду, и, засмеявшись, Мэри забралась к Артуру в кровать, как и предсказывал это Глеб Орлов ещё там, в Городе.
* * * * *
Когда какой-то странный звук выдернул её из темноты сна, и Мэри рывком села в кровати, она не сразу поняла, где находится.
«А… это петух…» сообразила женщина, оглядываясь. Она обнаружила себя в той же постели в своей «семейной» комнатке.
Она вздрогнула, вспомнив вечер.
«Он ведает снами,» подумала она об Орлове. «Вдруг он просто навеял мне мечты об Артуре, а сам… Нет, нет, Глеб слишком его уважает…»
Она была наедине с детьми. Энн сидела на горшочке, играя снятым памперсом. Увидев, что мать смотрит на неё, девочка хитро улыбаясь, надела памперс нa голову, уже зная, какая последует реакция.
Да, Мэри кинулась «наводить порядок», а Энн только это и ждала. Она «включила сигнализацию», но, когда в комнату вошла Валентина Макаровна, девочка тут же замолчала, испуганно глядя на приблизившуюся бабушку.
– Что орёшь? – сурово спросила бабка. – Давай тряпки! – она обратилась к Мэри.
Покопавшись с критическим видом в куче одежды, бабушка выбрала плотненькое платице, секундой переодела девочку, надела носочки и резиновые сапожки.
– А памперс? – пискнула Мэри робко. – Она иногда заигрывается…
Не отвечая, Валентина Макаровна поставила девочку на пол.
– Без трусиков? – настаивала молодая женщина. – Насекомые же заползут…
– Тебе б в башку залезли, – спокойно отозвалась бабка. – Чтоб там хоть что-нибудь шевелилось.
Она подошла к кроватке Даниеля и, поджав губы, долго смотрела на него.
Он, как всегда лежал, разглядывая ручки. Бабка покачала головой.
Она достала огромное полотенце, скорее скатерть. Сняв с малыша всю одежду, бабка завернула его, как куклу, и понесла прочь.
– Стойте! – Потрясённая, Мэри подхватила дочку и кинулась за ней следом.
– Куда вы несёте его? Куда? – чуть ли не по плечо своей рослой свекрови, Мэри чувствовала себя настоящей курицей, у которой уносят цыплёнка.
Огромная дочка выскальзывала из её рук, женщина едва удерживала её.
«Это бред…» У Мэри голова шла кругом. «Что она делает?»
Она чуть не свалилась со ступенек. Артур сидел на крыльце и курил. Сунув ему Энн, Мэри снова заголосила: – Валентина Макаровна!
– Машка!
Она не среагировала.
– Мэри! – голос Глеба прогремел, как раскат грома.
Она дико глянула на Орлова, он шёл по двору с полными вёдрами воды. Мэри слышала, как за её спиной засмеялся Чёрнсын.
– Глеб! – Она уже чуть не плакала. – Твоя мама…
– Мария! – он отозвался сурово. – Она Хозяйка здесь!
Поскуливая, словно собачонка, Мэри потрусила за свекровью.
Валентина Макаровна вышла за пределы усадьбы, на луг.
Развернув Даниеля, она, что-то приговаривая, покатала его по траве, мокрой от росы, словно полено, как чурку какую-то!
Мэри стояла, окаменев, она даже вдохнуть не могла.
А Валентина Макаровна, сильно растерев малыша, закутала его и передала матери.
– Пойди, одень.
Мэри потрогала сына. «Он даже не холодный…» изумилась она.
Но тут мальчик по-настоящему поразил её.
Повернувшись к Валентине Макаровне, он ВЗГЛЯНУЛ на неё и чётко, даже сердито произнёс: «Баб!»
– Вишь! – умилилась та. – Он меня «баба» назвал!
Мэри не ответила. ЭТО было гораздо бОльшее.
Они даже не подумали учить его русскому. То, что сказал Даниэль, не было словом «бабушка». Это было слово «bad». «Плохая». Ну, или хотя бы «плохо».
Прижимая к себе сына, Мэри молча вернулась к дому.
– Доброе утро, мадам Орлова! – обратился к ней Артур, ухмыляясь. – Ах, Валентина Макаровна! Что же вы так гостей пугаете?
– Это ты меня, Артурка, напугал сегодня! – отозвалась та и, повернувшись к Мэри пожаловалась; – Выхожу утром – а он мне навстречу с ведром – Зорьку подоил! Как далась только…
– А я ей на дудочке сыграл! – Чёрнсын достал флейту и начал что-то наигрывать.
– Стыдоба какая! – Валентина Макаровна не могла успокоиться.
– Где я родился, коров мужчины доят! – Артур подмигнул Мэри, а та слегка нахмурилась.
Обмануть, не соврав.
– А ты, что, мать, не помнишь, что ли? – Подошедший Олег Петрович вступил в разговор. – Мамка моя тоже в Литве родилась, – объяснил он Мэри. – Тогда везли их сюда эшелонами полными. А она красавица была, Царство ей Небесное, замуж выскочила, да тут и осталась. Мне рассказывала, как там именно мужики доят.
– Бусурмане они и есть бусурмане, – проворчала бабка, отходя по своим делам.
Мэри замешкалась на секунду возле Артура.
«Ну, и как я спрошу его?» думала она. «Посещала я тебя этой ночью?»
Так ничего и не придумав, женщина прошла к себе в комнату.
* * * * *
Это был их первый завтрак в деревне.
Мэри кормила Даниеля кашей, а мальчик задумчиво крутил в руках красивую резную деревянную ложку.
Валентина Макаровна посадила Энн рядом с собой, и девочка уплетала оладушки, даже не пытаясь играть едой как там, в городе. Только однажды, когда схватив тарелку, Энн хотела её облизать, бабка спокойно забрала тарелку и, поставив обратно, строго произнесла: – Не бAалуй!
– Нь бAу, – послушно согласилась девочка, протягивая ручки ещё за оладушками.
– Она и так толстая! – Не выдержала Мэри.
Ей никто не ответил, и она снова занялась сыном.
Мэри никогда в жизни не чувствовала себя такой никчёмной.
Вся её помощь в подготовке завтрака ограничилась нарезкой хлеба и весьма условным накрыванием на стол.
К печи её и близко не подпускали, а с погребом вообще получилось такое…
Мэри сама уже не помнила, что именно Валентина Макаровна велела принести, но, оказавшись в холодном, полутёмном помещении, молодая женщина совершенно потерялась.
Она не понимала названий, аккуратно написанных на банках и мешочках, спотыкалась о бочки и бочонки, пока наконец свекровь не устроила ей «экскурсию» буквально тыча носом и объясняя где и что…
– Вы сколько времени молоко кипятили? – поинтересовалась Мэри, видя как Валентина Макаровна наливает Энн уже вторую кружку.
Свекровь не ответила, Олег Петрович ухмыльнулся сквозь усы, и у Мэри просто руки опустились от ужаса.
– Я Зорьке вымя обмыл, Мария Михайловна, не волнуйтесь, – Чёрнсын лукаво покосился на неё.
Глеб так же демонстрировал свою характерную улыбку, и в очередной раз Мэри подумала: «Это просто кошмарный сон… Это его штучки-дрючки.»
* * * * *
После завтрака решено было, что Глеб займётся хозяйством, отпустив Чёрнсына с дедом и детьми в лес.
– Обещал медведя – покажу медведя, – объяснил Олег Петрович. – шкура у него сейчас никудышная, но животная вредная. Вон забрался тут к соседям; овечку задрал, собаку задавил. А место для засидки приглядеть надобно заранее.
Конь Огонёк, тёмно-гнедой, ласковый и спокойный, привлёк внимание мальчика.
– Плюс… – заявил он, трогая бархатный нос огромного животного.
Для Энн же, казалось, всё равно было куда залезать – на дерево, лестницу, или, в данном случае, на коня.
К неимоверному облегчению Мэри, ей позволили переодеть дочку в спортивный костюмчик и даже надеть памперс.
Она сама не могла понять свои чувства. Там, в городе, она виделась с детьми всего несколько часов, а то и меньше, строго по расписанию, и ничего!
А сейчас, глядя на них, удаляющихся от неё прочь, женщина еле сдерживала себя, чтобы не закричать и не рвануться следом.
Растерянная, она стояла у ворот, пока громкое: «Здрасти!» не вывело её из «столбняка», вернув в реальность.
Вздрогнув, Мэри взглянула на рядом стоящую женщину, где-то ровесницу Валентины Макаровны. Явно – соседка ли, односельчанка, но она с любопытством осматривала Мэри с головы до ног.
– Валя-то дома?
– Да… Ой, извините! Здравствуйте, – Мэри торопливо впустила соседку.
Она тут же увидела свекровь с ведром полным чего-то вонючего. Потому, как нахмурилась Валентина Макаровна, Мэри поняла, что та совсем не рада эдакому вторжению.
– Я яичек попромить заскочила, – ухмыльнулась Соседка, показывая лукошко.
– А твои нестись перестали?
– Те чё, жалко?
– Не собирали ещё.
– Ну, невестка, чай, поможет?
Опасливо косясь на свекровь, Мэри осторожно взяла лукошко, замешкалась.
– Там, – показала Валентина Макаровна.
– Даже курятник не знает где? – подколола Соседка.
– Они вчерась только, на ночь глядя приехали!
Не слушая их перепалку, Мэри почти бегом направилась к курятнику.
Её передёрнуло от запаха.
Куры уже ходили по двору, и женщина стояла в растерянности; «И где же яйца?»
Она оглянулась; вдоль стен, как полочки, стояли ящички с торчащей оттуда соломой.
Перья были везде, даже и сейчас кружили в воздухе, и у Мэри першило в носу.
Она осторожно засунула руку в домик, перекосившись от отвращения, покопалась в пуху и травинках.
– Ой, мерзость какая, – простонала она.
Выдернув руку, Мэри брезгливо вытерла ладонь о брючину тренировочных штанов.
Следующее гнездо тоже было пустым.
«А там ли я ищу?» засомневалась она. Женщина предпочла бы умереть, чем показаться перед Соседкой с пустым лукошком.
К счастью, в следующем ящике, её пальцы наконец коснулись скорлупы.
Мэри достала яйцо, и её чуть не вырвало от вида и ощущения следов помёта.
Борясь с тошнотой, она проверяла гнездо за гнездом, увлеклась, и осматривала ящики уже с азартом.
Набрав чуть ли не полное лукошко и гордясь собой, Мэри двинулась к выходу.
Она уже видела двух пожилых женщин, поджидающих её снаружи.
Вдруг, какая-то заполошная курица с громким кудахтаньем вылетела ей чуть ли не в лицо.
Взвизгнув от неожиданности, Мэри инстинктивно взмахнула руками, подкинув лукошко так неловко, вернее так ловко, что оно полетело прямо к ногам Соседки, а яйца, как метеорный след, шлёпались следом, эффектно, с брызгами, разбиваясь о порог и камни, тщательно уложенные перед входом…
– Циркачка малахольная! – завизжала та, отскакивая. – Ну, невестушка у тебя, дура безрукая! Как она с мужними-то яйцами разбирается, раз уж с курьими не может! Привезли корову! Смотри, всю обляпала!
Мэри стояла, закрыв глаза.
Такого сильного желания умереть она не испытывала даже там, в здании Корпорации, когда выронила батарейку мобильника.
– За своими последи! – вдруг услышала она голос свекрови. – Она директорша фирмы, а не птичница! Тут мозги нужны. Это тебе не хвосты коровам крутить да в навозе возиться, как сыночек-то твой!
– У меня-то парень хоть и дояр, – огрызнулась Соседка, поднимая лукошко. – Да не убивец!
– Глеб – хирург! – выкрикнула Мэри, становясь рядом со свекровью, как в бою – плечом-к-плечу.
– Да, на букву «х», – бабка обращалась больше к Валентине Макаровне. – Чё энто ты, Валенька, за директорш городских заступаться стала? Теперь уже Олежке cвоему на дом пригласила?
Свекровь выплеснула помои ей прямо в лицо.
Та перевела дыхание явно, чтобы ответить соответственно, но вдруг глаза её округлились от ужаса и, глядя им за спины, она заголосила, как резаная:
– Ой, батюшки, убивають!
Женщины оглянулись и увидели Глеба с топором в руке.
Мэри взвизгнула, прижала ладони ко рту.
Уронив ведро (оно с грохотом покатилось) свекровь её кинулась, растопырив руки, как птица – крылья, загораживая Соседку. – Нет, Глебка, нет! Уйди от греха подальше!
– Да я просто дрова колол! – крикнул он, осознав, КАК они восприняли его появление. Он плюнул и быстро ушёл.
Валентина Макаровна развернулась к Соседке.
– Иди-иди! – сурово бросила она. – А то я Барсика с цепи спущу!
Перемежая речь такими оборотами и выражениями, какие Глеб явно не вложил в сознание Мэри, постоянно оглядываясь и плюясь, соседка направилась к воротам.
– Да я вашего Барса отравлю как-нибудь! – было единственно вразумительно-нематернo. – Опять нашего Бармалея порвал!
– A нечa к нам во двор забегать! Дед мой думал – волк, с берданкой выскочил, скажи спасибо, что не застрелил! Вон Глебка ему ружьё новое привёз…
– То, из како людей невинных ложил? – Соседка напоследок заглянула в ворота.
Свекровь направилась к конуре, а Мэри выбежала через калитку заднего дворика, выходящего в лес.