Lea Stubborn
Дерьмомечтатель, или Тайная система Бима
Глава 22. Дерьмомечтатель
Зима, которая только притворялась зимой, устало собиралась на покой, оставляя после себя грязные дорожки, щедро сдобренные песком и солью. Солнце вдруг урывками появлялось в затянутом серым одеялом небе, но не давало насладиться своими лучами в полной мере. Я лениво наблюдал за погодными перипетиями через большое панорамное окно уютного бара на Остоженке. Окна выходили на оживлённый проспект, и моему взору открывался целый кусок московской жизни. Пешеходы сновали туда-сюда с озабоченными лицами, словно соревнуясь друг с другом по скорости в экстремальных условиях московского движения. Девушки семенили на высоких каблучках, пытаясь сохранить походку от бедра, по щербатой асфальтной дорожке. Мужчины ничего не пытались сохранить, кроме равновесия, на скользких от мокрого снега поворотах. Бармен Гришка без лишних напоминаний подносил мне очередной мохито, где от настоящего коктейля был только жухлый листик мяты и пару жалких кубиков льда, остальное содержимое составлял ром. Это был специальный рецепт от Бима, по двойной цене, но зато с двойным удовольствием. Мой чудесный коктейль помогал коротать дни в бесконечных попытках найти что-то важное, возможно, себя. Конечной цели пока не достиг, но зато нашёл нового приятеля, Гришку-бармена, и на этом поиск как-то незаметно затух. Мне полюбилось проводить время в этом баре, рассуждать с самим собой о смысле жизни, о неотвратимости наказания за содеянные поступки, бывало, после третьего коктейля я начинал посыпать свою голову пеплом, но уже после пятого стряхивал его с головы. Надо сказать, что особых сдвигов в своём мировоззрении я не почувствовал, равно как и угрызения совести прошли далеко стороной. В моей душе поселились удивительное спокойствие и понимание того, что я сделал. Я знал, что если бы мне довелось заново прожить эти злополучные полгода, я бы поступил только так и не иначе. Единственное, о чём я жалел, так это о том, что связался с Мари, рыжая бестия чуть было не превратила меня в неуверенного слабака, внеся в мою жизнь чувства, которых я старательно избегал всю мою сознательную жизнь.
Я смог честно признаться себе, что произошедшее меня не изменило. Я отнюдь не Робин Гуд, восставший против Системы. Я просто устал от всего. Устал делать только то, что от меня ждут, постоянно соответствовать правилам, жить согласно устоям Системы, в написании правил которой я тоже внёс лепту. Я не собирался её ломать, бессмысленное это занятие, на моё место встанут Белки, на замену Белкам встанет ещё кто-нибудь. Свято место пусто не бывает, и не мне судить себя и остальных участников этой гонки. Моя совесть упорно молчала, словно говорила о том, что я сделал всё так, как оно должно быть, а она меня прикрыла, просто по-дружески. Я хотел свободы, я её получил, даже если для этого пришлось сделать что-то не очень хорошее. Результат стоил того. Теперь я могу тратить свою жизнь так, как считаю нужным. Встречаться с теми людьми, кого действительно хочу видеть, а не с тем, кого мне навязала Система, улыбаться только тем, кому я правда хочу улыбаться, а не по грёбаному протоколу.
За тот последний месяц, когда меня крутило и мотало и алкоголя во мне было больше, чем крови, я осознал, что моя Тайная система Бима претерпела изменения. Пришлось туда добавить ещё один типаж – тот, что своими критериями отвечает требованиям нашего современного общества. Я ясно понял, что его характеристики довольно точно отражают все метаморфозы, происходившие со мной в последние дни. Человек, попадающий в данную категорию, не мог повлиять на ситуацию вокруг себя, он мог изменить своё отношение или, по крайней мере, попытаться сделать это. Он мог быть честным с самим собой и осуждать только себя, брать ответственность только за свои собственные решения, невзирая на мнение окружающих, включая друзей и близких, – и именно эти качества могли его сделать отличным от других. Я не желал больше работать на тех людей, кто указывал мне на моё место в этой жизни, кто, стряхивая с обеденного стола в мой карман крошки, хотел остаться чистым и незапятнанным. Я не хотел больше быть одним из атлантов, на чьих надёжных плечах зиждилась и держалась вся Система. Я не собирался судить бывших партнёров за их проступки. Я всегда знал, что рано или поздно жадность и безнаказанность захлестнут их по полной, разрушив их жизни. Они без обиняков переступили ту черту, которую и я перешёл, зайдя однажды в мой Клоповник. Я давал им то, что они жаждали: ощущение значимости, власти, пусть не всеобъемлющей, но тем не менее такой желанной и сладкой. Они всё небрежнее относились к поступкам и словам в отношении друг друга, хотели стать «своими» во что бы то ни стало. Каждый при этом двигался своим путём, старательно изображая деловое благородство и полную самоотдачу общему делу. Они уговаривали себя, что совершённые поступки оправданы жестокими законами бизнеса и необходимы для собственного выживания, заботой о детях и близких. Они были достойны друг друга, и даже Белка, милая и забавная Белка, как ни странно, гармонично дополнила эту тёплую компанию, придавая ей даже некое очарование, свойственное маленькой незадачливой банде.
Для меня тогда был лишь вопрос времени, когда, наконец, дружные члены команды в непреходящей суете рабочих будней и погоней за контрактами обратят внимание на забавные факты их профессиональной деятельности. Большого труда выяснить это не составило. Проехать пару раз за Винни и посмотреть, куда это он так настойчиво спешит в конце каждого рабочего дня, невзирая на плотный рабочий график. Багажник казявинского джипа, по странному течению обстоятельств, был почти всегда забит строительными материалами. Экономил на доставке, бедняга. Направить на встречу с Пятачком своего однокурсника, представившегося директором одной региональной транспортной компании и предложившего солидный куш при заключении договора подряда. Вывезти Иваныча, любившего свежий воздух и весёлую компанию, в один из субботних морозных вечеров на шашлыки, а потом в русской баньке так отходить веником его пятую точку, что вечер завершился на редкость откровенным разговором под хорошее виски. Жаркие ночи с Белкой оставили после себя не только мятые несвежие простыни, но и массу ярких деталей из жизни этого уникального коллектива.
Мне пришлось только проследить за подписанием и закрытием всех контрактов к концу года. Поднадавив как следует на Сергея Ивановича, я смог ускорить платежи и, мотивируя наступлением новогодних праздников, а в особенности желанием старших товарищей провести их как можно достойнее в кругу семьи, устроил досрочную передачу всех бонусов в мои надёжные руки. Исторически сложилось, что именно я являлся распределителем системных бонусов. Белка, как я и предвидел, не подвела меня в этом безусловно рискованном манёвре. После этого мне оставалось аккумулировать добытую информацию, подтвердить её документально, а после подтолкнуть участников событий к нужным мне действиям. Большая часть документов и информации как бы случайно попала к Мари, пока я страдал и ронял на её плечо пьяные сопли. Она же, в свою очередь, с пользой распорядилась первым отпуском, проведя его в незабываемо романтичной поездке с Иванычем. Про него я догадался в тот злополучный вечер, когда разыграл душещипательную сцену с выяснением наших с ней отношений. Мари так нервничала и пыталась перевести разговор в безопасное русло, что выдала себя, обронив несколько реплик, закрепивших мои догадки. Всполошив всех товарищей своим нестабильным поведением, я добился настойчивого приглашения в баню. Там партнёры, желая вернуть моё любезное расположение, постарались максимально закрыть денежный вопрос, встретив меня на входе с внушительной спортивной сумкой. Понятное дело, не с ёлочными украшениями, а с пачками новогодних бонусов для меня и старших товарищей. Рассчитав потенциальный эффект от моих откровений, я понимал, что моя блестящая карьера тут же накроется медным тазом. Но в этом-то и крылся смысл моего плана: вызвать настолько гневную реакцию, чтобы меня попросили уйти, причём незамедлительно. Так и случилось, причём никто детально не вникал в текущие обстоятельства, стремясь как можно быстрее избавиться от столь ненадёжного элемента, как сбрендивший Бим. Мне оставалось лишь подчиниться безапелляционному требованию, оставив незадачливых дельцов разбираться меж собой, кто и кому что передавал и передавал ли вообще. В том запутанном клубке, что закрутился с моей подачи в сауне, так феерично раскрученном Иванычем, который, кстати, даже не подозревал о своей истинной роли во всём этом безобразии, найти концы не представлялось возможным.
Вот тут мне и открылся новый, но так близкий мне во всех отношениях типаж – Дерьмомечтатель.
Тот, кто прошёл все грязнейшие уроки жизни, ну или, по крайней мере, большую их часть, много что переосмыслил, но не раскаялся. Не стряхнул накопленное годами дерьмо с толстых подошв, сохранив его как самый главный опыт в своей жизни. А потом, с этим багажом, смог воспарить над окружающими, оставив за бортом душевные терзания и мнимые муки совести.
Система позволила мне выйти из неё, но дала мне возможность стать пожизненным почётным членом, обеспечив мне безбедное существование. Я мог сутками сидеть в этом или любом другом баре, пялясь на людей и не задумываясь о завтрашнем дне. Я хотел что-нибудь творить, может, писать стихи или стать литературным критиком, снимать кино или сочинять музыку. Раскрыть все таланты, которые завалялись во мне. Сделать то, о чём мечтал маленький Бим, закрывшись в своей детской комнате, бессонными ночами. Своих амбиций я не чурался и почти уговорил себя, что нужно только немного времени и усилий, и всё будет у моих ног. Как всегда было в моей жизни, как я привык, как в детстве мне внушили Маменька с Папенькой.
А пока я упражнялся в моем любимом баре и сочинял коктейли. Гришка меня хвалил. Мой первый шаг на пути к непременному успеху.
* * *
В оформлении обложки использовано изображение Арсения Попова с https://pixabay.com/.