Lea Stubborn
Дерьмомечтатель, или Тайная система Бима
Глава 13. Время странных перемен
Декабрь – месяц головокружительных корпоративов, и говоря простым языком, официально одобренных начальством пьянок. Месяц для сбора долгожданного урожая и подведения итогов года. Услуги за сбор урожая вырастали с привычных пяти-семи процентов до новогодних тринадцати процентов за обналичку. Это всегда так, под конец года всем хотелось сорвать большой куш и получить всё и сразу. Кто-то мечтал увезти своё бренное тельце погреть на Мальдивы и там ни в чём себе не отказывать. Или, наоборот, хотел забраться в глушь Подмосковья, чтобы куролесить там неделю, чередуя банные забавы с истинно русским застольем. Вёдра шашлыков и льющаяся нескончаемым водопадом удовольствия водка. Пляски вокруг заснеженной ели, дружные хороводы и громкие новогодние песни. Пьяная куча мала, парочка мордобоев, праздничный секс и много прочих приятных забав.
Народ крутился, как мог, стремясь обеспечить себе праздник и следующие за ним каникулы не хуже, чем у других.
В офисе «Упряжки» все стояли на ушах. Белка не лукавила, говоря, что очень занята. Дел и правда хватало. Что стоило только полностью переделать документы за последний отчётный квартал, дабы исправить парочку незначительных неточностей в бухгалтерских документах. Требование заказчика – закон, даже если оно абсолютно тупое и необоснованное. А «Факел» – это словно отдельное государство в государстве со своими, отличными от общепринятых норм, бухгалтерскими законами и пожеланиями. Сегодня хочу белое, завтра – чёрное, причём правятся все обсуждения и по первому требованию. Компании-подрядчики вынуждены были принимать на работу специальных людей, расходный кадровый материал, выполняющий черновую работу по краткосрочным договорам. Пришли, перелопатили гору документов, ушли. Прошёл квартал, требования снова поменялись. Нужно заново переделывать – набрали массовку и решили вопрос. Большая часть такого рода бизнеса – бессмысленная бумажная работа, никому не нужная, но такая затратная и кропотливая. Белке тоже пришлось набрать подобный контингент, и, закатав рукава, коллектив дружно впрягся исполнять новые прихоти заказчика.
Партнёры всё так же создавали суету: бесконечные совещания, заверения друг друга в вечном братстве и поддержке, почти ежедневные совместные ужины в дорогих ресторанах заставляли задуматься об истинном положении вещей. В этих задорных шутках, сияющих улыбках и предновогодних поздравлениях сложно было что-либо разглядеть. В атмосфере витали флюиды чёртовой вечной дружбы.
Говорились громкие слова, в срочном порядке принимались стратегические решения. Все вдруг решили съехаться в один офис, объединить усилия в общем гениальном плане, готовом поднять компанию на невиданно высокий уровень. Решили набрать более толковых, квалифицированных людей на руководящие должности, автоматизировать документооборот, поднять уровень бизнеса, снизить издержки, что, в общем-то, полностью соответствовало самым современным тенденциям ведения бизнеса. Всё, как описывалось в модных учебниках. Основным источником идей был, конечно, вездесущий Пятачок. Он озвучивал, Белка записывала и раздавала распоряжения к дальнейшему исполнению, Лев Валентинович пламенно поддерживал или так же бурно возражал по каждому поднятому вопросу. Ну а Винни время длительных совещаний посвящал внимательному изучению своего телефона, поковыривая при этом пухлым пальчиком в бездонном носу и изредка вставляя замечания, чтобы участники совещания не забывали о его присутствии. Белка тщательно всё фиксировала, задавала спокойным голосом уточняющие вопросы, что существенно помогало сохранить рабочую атмосферу на совещании, не превращая всё действие в балаган.
В её рыжей голове зрел план, собственный план, по сути, идущий несколько вразрез со всеми ключевыми решениями компании, озвученными на совещаниях. И появление этого плана имело под собой весьма серьёзные основания.
По своей натуре она всегда была преданным человеком. Преданная дочь, верный и лояльный сотрудник, надёжный партнёр. Но ко всему этому Мари отличали крайняя целеустремлённость и склонность к амбициям. Маленькая и шустрая, она не вызывала опасений у окружающих, но, как показало дальнейшее развитие событий, её недооценивали. И очень сильно.
Шеф знал и, наверно, ценил её преданность, время от времени подкидывая ей подбадривающие слова, продолжая рисовать картины их светлого будущего, красочные перспективы ждущих их успехов. Правда, картины уже не выходили такими яркими, как прежде, да и красноречие Льва Валентиновича к этому моменту слегка поиссякло. Белка внимательно слушала, вылавливая крупицы оптимизма из его речей, и складывала их кирпичиками в голове, как фундамент будущего успеха «Упряжки». И бизнес вроде шёл неплохо, и контракты были, но что-то стало рваться в их тонкой паутине взаимоотношений, что-то незримое тащило их в разные стороны и каждому шептало свой секрет удачи. И как бы они ни пытались сложить общую мозаику, картинка не получалась, всегда не хватало какой-нибудь детали.
Каждый считал себя умнее и опытнее другого, и каждый хотел быть главным в этом тандеме и не хотел никому уступать.
Глава 14. Метаморфозы Бима
Декабрь не входил в число моих любимых месяцев года, для меня он был неким придуманным рубежом для подведения мнимых итогов прошедшего года и временем, когда все начинали ждать каких-то чудесных перемен и сюрпризов от жизни. Самые наивные загадывали желания в новом, предстоящем году и верили, что всё чудесным образом должно поменяться с наступлением января. Я же просто ждал новогодних каникул, долгожданное время отдыха от всей повседневной суеты, когда у меня наконец появлялась долгожданная возможность предаться любимому занятию: помечтать в полной тишине и абсолютном покое. Маменька с Папенькой ежегодно строили праздничные планы, неустанно отдавая дань застарелым и ненужным традициям. Одни и те же тошнотворные гости на бесконечных приёмах, ежегодные нудные поздравления и признания лживых заслуг перед обществом. Маменьку распирало от гордости за отца, очередной диплом или похвальная грамота крепились на стену почёта в их квартире. Очередной, заработанный непосильным трудом, миллион переводился на счёт нашего стахановца, чтобы потом попасть в цепкие Маменькины руки и уйти на благотворительные цели. Цели ставились светлые и возвышенные, намерения искренние, что довольно эффективно помогало решать все вопросы с налогами и совестью в нашей семье. Папенька, как муравей, в еженощных трудах, с потом и кровью, тащил в дом всё, что попадалось ему на праведном пути, а Маменька благополучно перерабатывала весь мусор в благородный материал. По выходным они обязательно ходили в храм, прикасались ко всем чудодейственным иконам, жертвовали батюшке и уходили всякий раз с благословлением на дальнейшие подвиги. Лица их просветлялись и были наполнены божественным светом, который мерк, как только они заворачивали за угол храма. Звали и меня с собой. Но я отказывался, потому что не мог понять, как божий промысел может повлиять на мои решения и мою жизнь. Не достоин, не дорос ещё, отвечал я на очередное приглашение.
Родители, как мне казалось, изменились и отдалились от меня за последний год, я не сетовал на них, понимая приведшие к этому причины. Семьёй я так и не обзавёлся, блестящей карьерой, на взгляд Папеньки, тоже не мог похвастаться, а ежегодные награды за доблестный труд обходили меня стороной. Да и счета мои пока не отображали цифры с шестизначными нулями. Работа, по большому счёту, меня забавляла, окружающие люди, пожалуй, тоже. Я не хотел никого осуждать, я давно всё понял про своё близкое и не очень окружение, да уже и сам не сильно отличался от своих хитрозадых коллег. Меня назначили на место, поставив определённые рамки, и я делал ровно то, что от меня ожидали. Требования были, как я уже говорил, минимальные. Сиди и не высовывайся, собирай «урожай» и сдавай его, куда скажут, не задавая лишних вопросов. Неуместные вопросы я умел держать при себе, да и смысл их озвучивать, если ответы на них открылись ещё в начале моего трудового пути. Чем я лучше или хуже, чем все остальные? Что я могу изменить и хочу ли этого? Каждый из нас мнит себя хозяином своей судьбы и хозяином своим решениям. Людям хочется жить хорошо и беззаботно, и кто из нас смеет винить кого-то за это желание? Мне просто повезло, я оказался, как говорится, в нужном месте и в нужное время, не прикладывая к моему карьерному росту никаких особых усилий и даже не особо усердно вылизывая достопочтенные места вышестоящего руководства.
Меня уважают или, по крайней мере, делают вид, что это так. Передо мной лебезят, знакомством со мной дорожат, но делает ли это меня счастливым? Нет. Самодостаточным? Пожалуй, да. Думаю ли я о своём будущем? На это есть Маменька с Папенькой, обычно они озабочены этим вопросом. Я жил одним днём.
Люблю ли я кого-нибудь? Этот вопрос я впервые задал себе в этом злосчастном декабре и не смог честно на него ответить. Я думал о Мари и по-прежнему не мог избавиться от навязчивых размышлений. Всё, включая мои дурацкие мысли, напрягало меня в этой истории. И девчонка, которая была совсем не в моём вкусе, и то, что сложившаяся ситуация выросла из рабочих отношений, и то, что всему происходящему между нами предшествовали деньги, деньги и ещё раз деньги. Мы периодически виделись, но назвать это свиданиями не поворачивался язык. Мари приносила деньги, я их раздавал, мы, цинично и не смущаясь, обсуждали с ней, сколько и когда мы сможем украсть у нашей Системы. Как и кого нам нужно отблагодарить, кого наказать на этот раз, а кого поощрить. Конец года был на редкость прибыльным, как-то Белка принесла ко мне домой чёрный полиэтиленовый пакет, мы долго пересчитывали хрустящие пахучие купюры, а потом вдруг, неожиданно для нас обоих, без переходов занялись сексом прямо на полу, небрежно запихнув пакет под кровать.
Я часто смотрел на её нежное лицо в россыпи шоколадных веснушек и пытливо искал в нём ответ. В наши близкие моменты её глаза были закрыты, она всегда их закрывала, когда была в моих объятиях, а губы слегка кривились, всегда готовые к насмешливой ухмылке. Её она кидала мне в лицо сразу после того, как я заканчивал. Я кусал её нос, губы, она ловко уворачивалась, а в ответ пребольно щипала меня за руки. Потом чмокала меня в нос и почти сразу начинала собираться домой. Ночевать не оставалась, да я и не настаивал. Звонила мне крайне редко, писала только по рабочим вопросам, приходила, когда считала нужным.
Деньги же носила исправно, как по расписанию, и не было повода её упрекнуть. Как же порой мне хотелось её ударить, чтобы это насмешливое личико скривилось от боли, искусать до яркой синевы, увидеть хотя бы одну чёртову слезинку на этом безмятежном лице, наполнить её глаза чем-то другим, кроме спокойной и откровенной уверенности.
Как я ни сопротивлялся, ко мне постепенно приходило осознание, что всё происходящее со мной медленно, но неизбежно стирает тонкую грань между личными и рабочими процессами в моей и без того нелепой жизни. Я терял контроль над ситуацией, и меня это жутко бесило. Раздражали люди, которые постоянно проникали в мой кабинет, под любыми предлогами назначая встречи, целью которых было увлечь меня очередным проектом, затянуть в денежную лотерею, где меня, безусловно, ждал гарантированный приз. К призам и наградам я с детства относился безразлично, равно как и деньгам. Может, потому что не испытывал в них недостатка? На этот вопрос я не мог ответить объективно даже самому себе. Меня больше интересовали процесс и, конечно, люди, которые участвуют в этом процессе. Их последующая трансформация, расширение, а потом и исчезновение нравственных границ их сознания, постепенно охватывающее человека ощущение безнаказанности. Самым ярким проявлением человеческой трансформации, на мой взгляд, была жадность, необъятная в своих размерах и растущая день ото дня. В их головах, одурманенных финансовыми успехами, со временем закреплялось искреннее убеждение, что как бы они ни поступали, что бы ни делали, это их неотъемлемое человеческое право, обусловленное только лишь достойным стремлением удержать бизнес на плаву и увеличить текущие доходы. «Бизнес есть бизнес» – эта бессмысленная фраза, кочующая от одного бизнес-деятеля к другому, почему-то даёт основание закрывать глаза на всё: непорядочность в партнёрстве, предательство друзей и близких, грабёж компаний, в которых и с которыми ты работаешь. В моем мире я был неприлично близок к вершине пирамиды и мог видеть многое. Я, в общем-то, ничем не лучше всего сброда, который меня окружал, пожалуй, я ещё хуже, потому что спокойно позволял им всем проявлять свои самые гнусные качества, не боясь быть наказанными или поруганными за это. Я был одним из них, настоящий вонючий клоп, присосавшийся к Системе. Мало того, я стал вполне полноценной и значимой частью этой Системы.
Через несколько дней после последнего визита Мари я напился. Это был первый полноценный загул, после того как я завязал и потерял интерес к выпивке в моей ранней бурной молодости. Пил я нещадно несколько дней, взяв на работе больничный. Заперся в квартире, включил мою любимую «Агату Кристи» на полную громкость и вливал в себя виски, пока оно воспринималось моим организмом. Лежание на диване я чередовал с объятиями унитаза, всё это происходило с завидной регулярностью, поскольку закусывать в своём загуле я не собирался. Я стремился наполнить своё бренное тело алкоголем так, чтобы просто плыть в потоке бессознательного и ни о чём не думать. Хотел избавиться от проснувшейся ненависти к себе и прочим убогим созданиям, которые наполняли мою жизнь, отравляя её своим присутствием. Думал про Белку, как она вдруг перевернула всю мою жалкую жизнь и пробудила неведомые мне ранее чувства. С последней бутылкой виски я осознал, наконец, свою удивительную никчёмность и бесполезность. А после того, как проснулся наутро с тяжелейшим похмельем, ко мне пришло озарение, как быть со всеми этим чувствами дальше.