Lea Stubborn
Дерьмомечтатель, или Тайная система Бима
Глава 17. Благодетели
Разговор с Белкой выбил меня из колеи. Колеи, по которой не всегда размеренно, но довольно предсказуемо двигались наши отношения. Откровенно говоря, я давно из неё выбился, но наша последняя встреча с Мари окончательно убедила меня, что наши взгляды на сложившуюся ситуацию, увы, не совпадают. Как мне показалось, её не испугал, но в то же время и не обрадовал тот факт, что я впервые открыто заговорил о своих чувствах к ней. Меня задело, что из всего нашего разговора её зацепило и напрягло только моё решение резко поменять финансовую схему, грубо говоря, мой отказ иметь дело с откатами. Обычно в моём окружении старались не использовать подобную терминологию, словно она могла запачкать нас чем-то пошлым и неприличным. Таким образом, сохранялась некая иллюзия, что наша деятельность может считаться вполне достойным и честным занятием. В разговорах чаще мелькали, невинные на первый взгляд, формулировки типа «топовый бонус», «премиальные», «домашнее задание» или «посылка другу». Как угодно, только не грубые «откат» и ещё хуже – «взятка». Это вообще считалось моветоном. Открою небольшой секрет, все взяточники в душе искренние меценаты. Они ни в коем случае не воруют, эти добрейшие люди всего лишь помогают другим решать их вопросы, правда, не безвозмездно, а за небольшое вознаграждение. Ну а как иначе, ведь нынче выжить на одну зарплату невозможно, а взяточнику, простите, доброму человеку надо как-то содержать семью, учить детей, родителям помогать. Да, и не забывать регулярно жертвовать церкви и различным благотворительным фондам. Ну, чтобы точно стать абсолютно безгрешным. Вот моя Маменька знала толк в этой помощи и весьма умело её использовала, прослыв при этом женщиной невероятной доброты и щедрости. Благородные цели оправдывали всё, как она полагала, даже воровство. Даже воровство в безумных масштабах. После первого миллиона никто уже не корил себя и не задумывался о моральной стороне вопроса. Эти деятели настолько быстро привыкали получать свою мзду, что такую практику можно было приравнять к ежемесячной зарплате, настолько быстро возникала привычка к стабильному доходу. Кто-то даже подсаживался на так называемое абонентское обслуживание, получая в конце каждого месяца долгожданный конверт с оговорённой суммой. А кто-то не хотел довольствоваться малым и строил прогрессивную шкалу расчётов, забирая процент с каждой сделки, при этом отдельно учитывая в своём бюджете дополнительные расходы на перелёты, обналичивание денег или встречи в дорогих ресторанах. Всё распределялось по строго заведённому порядку, так гласили законы Пирамиды. Подчинённый делился с руководителями и коллегами, и наоборот. Размер зависел от договорённостей. Одно подразделение делилось с другим, и чтобы не ошибиться и никого не обидеть, надо было учитывать все структуры, так и иначе задействованные в подписании и реализации контрактов. Активную деятельность вели коммерческие отделы, закупщики и продавцы, инженерные и финансовые подразделения, за исключением разве что бухгалтерии, хотя и те умудрялись зверствовать и наглеть, выпрашивая свой кусок пирога на праздничном столе.
Я был первым в этой цепочке, сначала получал от доверенного лица всю сумму, положенную часть забирал себе, остальное передавал далее по рангу в «Факел». Винни благородно взял на себя обязательства по решению вопросов в «свечке». Лев Валентинович был накоротке со всеми «старшими» товарищами и периодически организовывал для них культурно-массовые мероприятия, ублажая разнообразные запросы особенно интеллигентных представителей. Совместные выходы с жёнами в театры, посещения исторических музеев и арт-выставок, поездки на концерты, в основном, конечно, вечера классической музыки. На мой взгляд, его всегда манило, если можно так назвать, элитное общество, после многолетнего общения с его членами он тихо и незаметно приписал туда себя. Роли всех участников данного процесса были чётко распределены, схема работала как часы, эффективно и без сбоев.
Пока я всё не испортил.
Глава 18. Предвкушение
С моей дрянной душонки как камень сняли, точнее, я сам от него освободился, чему был безмерно рад. К выпивке меня больше не тянуло, голова была ясная как никогда, но в душе просто распирало от терзавших меня эмоций. Я держал свои порывы в узде, надеясь и предвкушая свой, как я ожидал, звёздный час.
На работу я пока не вышел, благо начальство довольно лояльно относилось к моим больничным. Но время зря не тратил, посвятив освободившуюся неделю на подготовку к встрече с моими закадычными партнёрами. На днях, вполне ожидаемо, звонил Винни и любезным голосом напомнил мне о наших договорённостях: погудеть с мужиками в хорошей сауне. Сауны отнюдь не возглавляли топ-лист моих любимых мест для отдыха, но погудеть в такой приятной компании я, конечно, хотел, особенно учитывая мои грандиозные планы на вечеринку. Винни уточнил время и день встречи и тем же ласковым голосом, ну просто душка, предложил подвезти меня до сауны. Поскольку выпивка не входила в мои планы на вечеринку, от его любезного предложения я отказался, равно как и от последующего – предоставить мне во временное пользование казявинского водителя.
Не знаю почему, но утро перед долгожданным событием не задалось. Меня мутило и потряхивало, и дело было даже не в волнении, которое навалилось с утра, а в бессонной ночи, подарившей мне ворох ненужных депрессивных мыслей. Поганые мысли крутились в моей голове звенящим роем, расшатывая мою неустойчивую нервную систему. А волнение разбило в пух и прах такую незыблемую ранее решимость. Мои задумки казались бессмысленными, а запланированная приветственная речь казалась набором тупых стереотипов. Я попытался родить что-то более достойное, записав свои мысли на бумаге, но жалкие попытки привести мысли в порядок успехом не увенчались. Речь не выходила, моё сознание упорно цеплялось за примитивный текст с использованием избитых штампов, те, что я слышал где-то раньше. Слово «плагиат» было мне смутно знакомо, и всеми фибрами своей души я чувствовал, что сейчас оно достоверно отражает содержание моих нелепых записок. По всей гостиной были разбросаны бумажные обрывки моих мыслей, в квартире стояла неприятная тишина, и мне так отчаянно захотелось выпить, что рука почти потянулась к заветному шкафчику на кухне. Гигантским усилием воли я поднял своё бренное тельце с дивана и потащил его в ванную комнату, дабы привести мой разум в чувство, а телу подарить свежий запах.
Выйдя из ванны новым человеком, я в очередной раз позвонил Мари. С момента последней встречи нам так и не удалось пообщаться. Долго слушал нахальные гудки её телефона, каждый из которых снижал её шансы что-то изменить в нынешней ситуации. И дело было не в моих чувствах. После десятого гудка стало предельно ясно, что до этого шанса ей было такое же дело, как и до моих чувств. Хотя не знаю, а были ли они на самом деле, эти чувства? Ответить на этот вопрос уверенно я не мог, да уже и не хотел. Незачем сопливыми сантиментами сводить к нулю значение сегодняшнего дня. А с Мари я разберусь позже, времени у нас предостаточно. По крайней мере, мне так казалось, что служило хоть и слабым, но всё же утешением.
День в ожидании тянулся бесконечно долго, я таскался из угла в угол, смотрел бездумно в телевизор, даже пытался вздремнуть, чтобы скоротать время, но время не ускорялось. От нахлынувшей злости вновь позвонил Белке, но очередные безответные гудки вызвали одно лишь разочарование. Времени оставалось всё так же полно. Решил побриться, затем лениво покопался в Интернете. Подошёл к замёрзшему окну и зачем-то снова набрал её, уже не надеясь, что Мари возьмёт трубку. Так и случилось. Наконец стрелки на моих больших настенных часах показали, что пора выдвигаться.
В сотый раз причесался, оделся, как положено в таких случаях, критически оценил свой образ, глянув в большое зеркало, и неожиданно почувствовал себя юнцом перед первым свиданием. Реальные воспоминания заставили хихикнуть. Да, этот вечер казался мне особенно знаковым. Дабы лишний раз не искушать себя алкоголем, который наверняка будет литься рекой, я устоял перед соблазном взять такси и поехал на своей машине.
Глава 19. Банный переполох
Сауна порадовала отсутствием вульгарного оформления и неуместных для подобного заведения предметов роскоши, которыми грешили посещаемые мной ранее заведения. Но наличие специальных атрибутов в предбаннике явно указывало на необходимость исполнения традиционных банных обрядов. Это значило, что мне придётся намотать на себя белую простынь, а ко всему этому великолепию напялить на голову жароустойчивую банную шапочку. Головной убор, превращающий даже самого серьёзного человека в уволенного с работы за дурной вкус клоуна. В большом помещении, оформленном в популярном деревенском стиле, мог разместиться целый полк солдат. Тут были и небольшая кухня, обеденная зона с шикарным баром, и даже комната отдыха с телевизором во всю стену. Вся честная компания была не только в сборе, но и в полной боевой готовности. Они завернулись в белоснежные простыни и изображали на слегка опьяневших лицах искреннюю радость от встречи со мной. Шеф с широкой улыбкой приветственно похлопал меня по спине, Винни пытался облобызать мои щёки с истинно русским гостеприимством, но я вовремя увернулся, подставив ему плечо. Надо отметить, что его это ни капельки не смутило, что подтверждалось отпечатком влажных губ Винни на моем мужественном плече.
Шеф уверенно прогуливался по комнате, подливая в свой бокал виски из большущего графина и ища, чем бы закусить столь достойный напиток. Пятачок крутился рядом, и они снова о чём-то перешёптывались, что стало доброй традиций в тех ситуациях, когда они были не вдвоём. Винни, унюхав запах разливающегося виски, не мог устоять перед соблазном и рванул ракетой в гущу событий, прихватив с барной полочки самый вместительный бокал. Шептуны тут же прекратили секретничать, переключившись на бурное обсуждение интерьера сауны, нахваливая уровень сервиса. Судя по комментариям, было с чем сравнить. Винни, как обычно, беспардонно вклинившись в разговор, затеял было перечислять весь список саун, где ему доводилось отдыхать чуть ли не с рождения, но его тут же перебили. Я уже не раз слышал, как его знаменитый дядя приучал племянника с юного возраста к взрослым мероприятиям, беря в качестве ассистента на все корпоративные загулы. Слово «ассистент» Миша Казявин произносил с большим апломбом, давая понять, что его обязанности соответствовали чуть ли статусу пресс-секретаря президента. Не больше и не меньше. Но мы-то знали, что «ассистент» Казявин был на ролях «принеси-подай». Верхом карьеры молодого помощника являлся контроль наличия обуви и верхней одежды на пьяном Иваныче, а после аккуратная доставка домой по окончанию фуршета. Пятачок, как истинный друг, не упускал случая подначить Винни его весёлым прошлым. При этом шутник старался избегать воспоминаний о том, чем он сам промышлял в начале карьерного пути. Его смазливую, довольно похрюкивающую мордочку неоднократно замечали в дорогих ресторанах. Там Петя проводил время с весьма влиятельными дамами из нашей прославленной отрасли. Слово которых, безусловно, имело серьёзный вес, что давало юному Пете отличные преференции, открывавшие для него в своё время много нужных дверей. Чем заканчивались эти походы в рестораны для дам и самого Петеньки, никто не знал, но догадки очевидцев были на удивлении схожи. Об этом факте мне как-то поведал сам Иваныч во время совместной командировки.
Лев Валентинович снисходительно смотрел на подобную практику, но, в отличие от товарищей, имел собственный уникальный метод работы, выделявший его из команды. В беседах с коллегами он был довольно скуп на слова и эмоции, сохраняя своё гипнотизирующее красноречие на заказчиков или на тех людей, которые могли бы ему пригодиться. Я подозревал, что его примитивно практичный взгляд на мир делил людей на полезный материал и бесполезный. Принадлежность к любой категории отличалась нестабильностью, любой из «полезных» мог в одночасье превратиться в абсолютное ничтожество, и наоборот. Смена категории тут же отражалась на отношении Льва Валентиновича к бывшему фавориту. Бесполезное существо могло неделями безуспешно дозваниваться, от него небрежно отмахивались, как от назойливой мухи, а потом без сожаления смывали, как отходы, в унитаз. Такой финал ждал каждого, к кому Шеф терял интерес, причём это касалось не только потенциальных клиентов или людей, которые имели непосредственное отношение к интересам бизнеса. Аналогичное отношение было и к собственному окружению, он не врастал в команду, держался чуть поодаль, позиционируя себя как независимого от стороннего мнения полубога-руководителя. Лев Валентинович относил себя к людям с глобальным стратегическим мышлением, вследствие этого повседневные офисные хлопоты его мало волновали. Меня, например, всегда поражало, как Мари преданно заглядывает ему в глаза при каждой совместной встрече, внимает каждому слову и изо дня в день терпеливо докладывает ему о произошедших событиях.
Каждый из этой восхитительной троицы впечатлял своей неповторимой индивидуальностью, а вот чем они очаровали друг друга, мне было непонятно. Но, без сомнения, пока их объединяла общая цель, на пути к которой они не задумываясь закрывали глаза на маленькие шалости друг друга.
Да, это работало, когда речь шла именно о мелких шалостях. Я же хотел сыграть сегодня по-крупному. Вспомнился вдруг один из давних немногочисленных походов в театр, куда меня как-то пригласили бывшие сокурсники. Я далеко не театрал, да и не особо интересуюсь нынешними популярными актёрами. Желание пойти на спектакль вызвало название – «Игра в правду». Герои действия, знавшие друг друга очень давно, собрались пообщаться и выпить как старые друзья. Начатая как вполне дружеская, беседа в итоге приняла совершенно неожиданный оборот. Яростно дискутируя друг с другом о морали, точнее, нравственных сторонах своих поступков, они незаметно перешли те границы, что сдерживали их долгие годы, и, пожалуй, впервые в жизни сказали друг другу правду. И хотя финал спектакля слегка покоробил меня пафосным налётом и нарочитостью диалогов, он надолго запал мне в душу. И сегодняшнее действие живо напомнило мне ту почти забытую театральную постановку. Действующие лица словно перенеслись с подмостков московского театра в обеденную зону нашей славной сауны. Меня буквально накрыло предвкушение скорее увидеть их перекошенные лица. Пришло время правды. Там, где ей прежде не было места.