Лада Монк
Туда, где кончается Лес
Обвивших твою башню.
Но на земле больше,
Намного больше цветов!
Как можно не мечтать прогуляться босиком по свежей зеленой траве,
Увязнуть в золотистом меде, собирая его на ужин,
Губами поймать снежинку из сочных белых кристаллов,
Погладить рыжего крольчонка,
Крадущего морковь и тыквы влажным осенним утром,
Поймать шляпой лилового светлячка
Или коснуться рукой голубого-голубого неба?
О, Симара!
Ты лишаешь себя богатств,
С какими не сравнятся пойманные в колбы редкие звери, бабочки и пикси.
Мир за твоим окном бесконечен и представляет собой совершенство!
Хвала всем богам,
Небу, Солнцу и звездам!
Неужели готова ты отказаться от всего,
Что начинается там, за пределами лабиринта?
И убеждавший Симару паяц почувствовал,
Как глаза его наполнились росой искренних слез.
Он не дал деве увидеть блеска в своих глазах
И говорил так же твердо,
Но сердце его,
Что должно было рассыпаться через несколько недолгих дней,
Вопило.
Заимевший дар рассказчика и сочинителя в миг,
Когда сама Смерть, отраженная в северных льдах, поглядела на него,
Он поверил всему, что говорил,
Он сам был впечатлен всем, что говорил.
О, земля! О, бесконечный мир под Солнцем и Луной,
Ты прекрасен!
А раз так, то, звезды, ветер, сумрак и сама жизнь,
Скажите:
Что может быть более мучительным для влюбленного в жизнь юнца,
Чем потерять возможность
Снова увидеть этот свет?
Нан заглянул в глаза Симары,
Когда взгляд затянутых пеленой слез очей
Прояснился.
В то мгновенье он захотел,
Чтобы эти глаза,
Такие же темные, как у него самого, глаза,
Красивые и глубокие,
Как залитый охрой заката грот,
Глаза,
Глядели в окно
И видели то же, что он.
Нан знал: он умрет,
Костлявые лапы смерти уже лежат на его плечах,
Но Симара останется жить.
И, может быть, его взгляд,
Взгляд романтика и энтузиаста,
Пусть не лучшего из людей,
Будет жив в ее глазах,
Если только она сможет так же посмотреть на этот мир.
Проказника де Рейва обрадовала мысль о том,
Что сможет он снова узреть этот мир через прекрасные глаза Симары,
Он приблизился к ней, поклонился и галантно протянул руку.
Де Рейв: Послушай!
Послушай, Симара.
Раз я разбил все склянки твоего мужа,
Стало быть,
Должно за них заплатить.
Могу ли я вывести тебя из башни?
Так мы сочтемся!
Отправляйся со мной в настоящий мир!
Это, пожалуй, единственное и самое большее,
Что я могу дать тебе.
Уговоры были почти бесконечными,
Краски неба сменялись более яркими,
Утекали крупицы песочных часов,
Лицо красавицы Симары становилось алым,
Как ее волосы.
Но Нан верил, что у него есть дар рассказчика,
Что длинный змеиный язык – его награда,
А умение увлечь за собой – большой талант.
Необыкновенной уверенности де Рейва хватило,
Потому Симара коснулась руки юноши,
Предложившего отвести ее
Туда, где кончается Лес,
Принадлежавший ее мужу.
Де Рейв: Пойдем!
Мы сплетем канат из всего, что попадется под руку,
В таких-то делах я мастер!
Если захочешь, красавица,
Я спущусь вниз по твоим волосам,
Так же, как я поднялся сюда,
А ты спрыгнешь, закрыв прекрасные глаза,
И окажешься в моих объятиях!
Любуясь цветами и травами,
Шелестевшими по воле затерявшегося в прутиках и колосьях ветра,
Слушая голоса животных и птиц,
Нан и Симара вышли из темного леса к столице.
Первый шаг на протоптанную людьми и лошадиными подковами тропу
Был самым сложным,
Но подарил множество приятных открытий.
Глашатаи в зеленых накидках с красными розами
Затрубили в свои горны,
Часы замка отбили нужный час,
И стражники распахнули перед путниками тяжелые городские врата.
Столица приветствовала Нана и Симару ароматами иноземных специй и цветов,
Ярмарка, приуроченная к майским торжествам,
Росла с каждым часом.
Двое, отправившиеся туда, где кончается Лес,
Принадлежавший Милорду,
Ловили полупрозрачных, будто вырезанных из драгоценных камней, стрекоз,
Пускали мыльные пузыри из стеклянных трубочек
И угощались всеми сезонными блюдами,
Начиная от медового печенья и заканчивая клубничным зефиром.
Торговцы и торговки предлагали Симаре украшения, шкатулки и ткани,
И де Рейву пришлось спасать деву от навязчивых лавочниц и говорливых ювелирных мастеров.
Пьянствовавший граф Каллестиас де Микелло,
Заливавший из всех бочек не то радость, не то горе,
Не то принятие единственного племянника в корпус паладинов,
Не то проигрыш в карты провинции со своим именем,
Вывалился из таверны, ковыряя в зубах арбалетным болтом.
Подивившийся длинным волосам Симары,
Он решил с ней познакомиться,
И дева испугалась окровавленного кожаного плаща охотника.
Она отступила и спряталась за спину Нана,
Паяцу пришлось представить девушку и научить ее знакомиться.
Господин де Микелло,
Показавшийся кровожадным монстром сначала,
Оказался галантным и остроумным человеком.
Каллестиас преподнес деве в подарок серебряный медальон,
Но она не решилась принимать его от чужого мужчины.
Симара: Простите, господин де Микелло,
Но позволительно ли даме принимать подарок от того,
Кто не является ее мужем?
Де Рейв: Ты чего, Симара?
Подарки, похоже, тебе тоже нужно научиться принимать!
Давай не будем расстраивать Кайла отказом:
Мы с ним не первый год знакомы,
Было бы неловко.
Подай-ка мне медальон…
Вот. Я не девушка, мне все можно!
И Нан заложил медальон,
А вырученными монетками
Подкупил цветочниц.
Когда де Рейв и Симара проходили под аркой из плюща,
Ведущей к главной площади,
Девочки осыпали их разноцветными лепестками из своих корзинок.
Де Рейв: Погляди, как в полутьме арки
Опускаются на землю лепестки
Ярким ворохом ночных бабочек!
Красота!
Синие флаги Карнандеса, лилейные знамена Империи, серебро гербов Долины Кристальных Водопадов!
Нет места распрям и спорам,
Когда во всех краях
Возводят цветастые майские столбы.
Де Рейв отвел Симару на главную площадь,
Заслышав знакомые мелодии,
Доносившиеся из фургончиков бродячих артистов.
Он ожидал увидеть цирковое представление
С хитрыми, проворными и похожими на него самого
Шпагоглотателями, фокусниками и шутами в бумажных колпаках,
Но наткнулся на старых знакомых,
Которым тоже успел насолить.
Нан увидел Вольфа и Алексу,
Бродячих артистов,
С коими раньше водился,
Коим рассказывал небылицы о повязке на своей руке,
Коим остался должен.
Остерегаясь, что его увидят,
Паяц предложил Симаре уйти.
Он позвал новую знакомую прогуляться по крышам.
Де Рейв: Вперед! За мной!
Тона уходящего дня
Окрасят черепицу в разные цвета.
Побежим за лучом света,
Солнечные зайчики, я объявляю охоту!
Симара, за мной!
Мы будем подниматься все выше и выше,
Чтобы ты могла увидеть каждую часть мира,
От которого скрывалась.
Посмотри, как розовеют белые части твоего платья,
Как наливаются огнем черные,
Как кожа окрашивается в цвет золота,
Смотри, как много в мире цветов,
Смотри, как ты стала прекрасна!
Поднимайся выше!
Погляди на свет, готовый тебя принять!
Слева от нас корабли прибывают в порт из всех частей света,
Взгляни, взгляни на эти паруса!
Под ними – дары Флердеружу к весенним торжествам.
А справа – рыцари принцессы Камиллы готовятся к турниру…
Как сверкают их серебристые доспехи!
Внизу, прямо под нами,
Королевский сад.
Пройдет несколько дней,
И отсюда в небо выпустят миллионы мотыльков!
Ты когда-нибудь слышала про Бал Бабочек?
Я отведу тебя туда, ты должна это увидеть!
А над нами, погляди,
Пролетает доктор Генрих на своем волшебном клетчатом плаще.
Если хочешь – можешь запустить в него осколком черепицы!
Позади остался театр,
Вместилище искусства и чудес!
Впереди замок, мы поднимемся на башню с часами, за мной!
Пойдем, пойдем! Так много еще мы должны увидеть!
Жизнь прекрасна и наполнена красотами!
Поднимайся, поднимайся за мной!
Я покажу тебе механизмы и колокола,
Игрушечных музыкантов,
Что каждый час исполняют новую мелодию,
И канаты, на коих мы могли бы покататься,
Как на качелях,
Вперед!
Я видел наш город со многих ракурсов,
Но сверху он просто бесподобен!
Нан и Симара поднялись по выступавшим кирпичам,
Знакомым де Рейву,
На крышу башни с часами.
Солнце медленно уплывало за горизонт,
И Луна готовилась выступить на небе,
А окошки домов – зажечься разноцветными огоньками.
Певший и смеявшийся де Рейв
Нежданно побелел,
Как северный снег,
Пошатнулся и упал бы с конусовидной крыши,
Если бы Симара не схватила его за руку.
Взволнованная и недоверчивая,
Она долго корила себя за то,
Что пошла за шутником де Рейвом,
Но ее сердце растаяло,
Когда проказник Нан превратил побег из башни
В чудо и приключение.
Он делал это не ради выгоды,
Не ради насмешек,
Не со злых побуждений.
Он позвал Симару за собой,
Потому что пожелал поделиться всем,
Что увидел и полюбил.
И дева была ему благодарна.
Если в новом мире,
Который отчасти еще пугал,
Действительно были хорошие люди,
Которым Симара могла бы доверять,
То первый из этих людей – это Нан.
Ей хотелось бы считать его своим другом,
Ей было бы страшно потерять его и все пережитое,
Потому что Милорд долгие и долгие годы не мог сделать ее такой счастливой,
Какой она стала за день.
Симара: Нан, Нан, что случилось?!
Ты побелел, как серебро или лед!
Держишься за сердце и кашляешь…
Что с тобою произошло?
Де Рейв: А что произошло?
Все прекрасно!
Симара: Ты падал!
Де Рейв: Я поскользнулся.
Симара: Ты задыхался!
Де Рейв: Я подавился.
Симара: Ах, вот костяшки твоих пальцев налились огнем
И стали горячими!
Нан, у тебя жар! Ты болен.
Де Рейв: Что? Вот еще!
Тот, кому нездоровится,
Не стал бы стрелять из рогатки по воздушному змею
И пускать камушки по воде под пирсом,
Куда мы забегали час или два назад…
Вечерело, сейчас, стало быть, уже и Луна
Восходит?
Симара: Нан, прекрати,
Ты должен отправиться домой
И лечь в постель.
Где твой дом?
Я доведу тебя,
Если ты не удержишься на ногах.
Де Рейв: Как бы сказать тебе, красавица…
Мы уже в моем доме!
Нет у меня своего жилища,
И оттого я так хорошо знаю эти часы,
Что жил в них.
Симара: Как?
И даже зимой,
В снег и мороз?
Де Рейв: Здесь зимы бывают? В самом деле?
После лютых стуж моего края
Не страшны мне холода!
И Нан снова закашлял до пошатнулся,
Кончики его пальцев на длани Симары
Резко похолодели.
Симара: Жена без ведома мужа не смеет
Никого приглашать в дом,
Но что сделаю я,
Если ты болен и не имеешь укрытия и теплой постели?
Пойдем же, Нан.
Мы пройдем по той же дороге,
Какой пришли сюда,
И на ночь ты останешься в башне.
Лечебные травы исцелят тебя.
Де Рейв: Нет, подожди, а если…
А что, если твой муж узнает?
Рад я, конечно, вернуться,
Но ведь Милорд…
Симара: Я спрашивала тебя о том же самом,
Но ты попросил верить тебе.
Помнишь?
Я уже нарушила одиннадцать запретов:
Не покидать башни,
Не говорить с чужими,
Не впускать чужих в дом,
Не принимать подарки незнакомцев,
Не выходить из лесу,
Не перемещать колб и зелий,
Не касаться тела другого мужчины,
Не подходить к воротам города,
Не входить в столицу,
Не подходить к замку,
Не верить чужакам.
Пора нарушить двенадцатый запрет:
Не приглашать в дом никого,
Кроме мужа.
Будет ли хуже, если тонущий,
Достигший уже морского дна,
Сделает шаг вперед по дну?
И Нану пришлось послушаться.
Они с Симарой воротились в башню еще до того,
Как потемнело небо.
Де Рейв отмычками, висевшими за воротником на шнурке,
Отпер двери жилища мага.
Долго он не смел последовать за Симарой,
Будто чего-то остерегаясь.
Хозяйка пригласила его,
Почти настаивая,
И лишь тогда он вошел.
Дева проводила гостя в комнату,
Где после длительных странствий
Предавался сну Милорд.
Симара угостила Нана травяным чаем,
И после этого,
Когда часы стали готовиться пробить полночь,
Нан подскочил, подвел хозяйку к софе, усадил ее да,
Взяв привязанные к перевернутом креслу занавеси с бубенцами,
Как поводья,
Заставил бубенчики завыть северной вьюгой.
Де Рейв: Постой, Симара!
Рано нам отходить ко сну,
Не весь свет мы еще увидали!
Садись в эти сани,
Северные олени и могучие лоси
Увезут тебя в заснеженный край,
Где я появился на свет.
Прислушайся!
Слышишь, как топоры
В руках мужей с рогами шлемами
Валят высокие сосны,
Сотрясая всю землю?
А вон там, далеко-далеко впереди,
Горят огоньки костров,
Вокруг коих кружат в танцах шаманы и ведуньи.
Поскорее!
Подгоняю наших скакунов,
Нужно достичь деревянных ворот деревни как можно скорее,
Чтобы успеть насладиться травяным чаем и мороженым!
Скорее, скорее!
Чувствуешь, как морозный дух обжигает поцелуями
Твои щеки?
Нет? Ха, вот чудо! А ведь они уже зарумянились от ветра!
Лови снежинки руками!
Здесь снег никогда не тает,
Потому что эти ледяные кристаллы, падающие с неба, -
Упавшие звезды.
Загадывай столько желаний, сколько захочешь!
Быстрее, быстрее, вперед!
Желаешь ли ты подняться в горы?
Туда, где сверкают напитавшиеся северным сиянием сталагмиты?
Туда, где поют кирки рудокопов?
За мной!
Держись крепче, моя красавица!
На заснеженных елях
Гнездятся белые совы.
Если приподнимешься сейчас,
Сможешь погладить одну из них!
Вон ту,
Устроившуюся на самом краю широкой еловой лапы!
Ты не слушаешь?
Ах, да ты уже уснула,
Убаюканная северными ветрами…
Наконец-то!
Я отнесу тебя в твою кровать,
Удалюсь
И запру двери в той комнате,
Которую ты определила для меня.
Я не воспользуюсь твоим крепким сном,
Чтобы отнять у тебя золото,
Сокровища твоего мужа,
Или что-то еще более ценное.
Спи, Симара,
Спи и не пробуждайся до самой зари,
До возгласов петухов,
Молю тебя.
И пусть скрытой от тебя
Останется моя тайна,
Пробуждающаяся в ночи.
Какой же я глупец!
Зря я был честен с тобой впервые
И пришел сюда во второй раз.
Ведь я, знаешь, красавица…
Потому не верил в любовь с первого взгляда,
Что тебя не встречал.
Мне, может быть,
Только здесь впервые хорошо.
Здесь, с тобой.
Мне, может быть,
Впервые в жизни не хочется уходить.
Ты так прекрасна, невинна и так добра ко мне!
Счастлив твой муж,
Но безумен, раз оставляет тебя одну,
Не любуется тобой и наслаждается твоей компанией!
Спи, спи, прекраснейшая…
Да приснится тебе сюжет из старой северной легенды
О Луне и Солнце.
О Луне и Солнце,
Которые раньше появлялись на небе в одно и то же время,
Которые любили друг друга и были вместе,
Пока боги не создали ночь и день,
Разделив их навеки.
Каждую ночь Луна плачет,
И небо покрывают звезды – ее слезинки.
А слезы Солнца
Превращаются в утреннюю росу на цветах.
Спи, красавица,
Спи, прекрасная Симара,
Чтобы не слышать,
Как я, завидуя твоему мужу,
Ворчу и сминаю в руках шляпу.
Хотел бы я, Симара,
Быть с тобою.
Никогда бы я тебя не покинул,
Никогда бы не захотел уйти оттуда,
Где могу смотреть в твои глаза
И держать тебя за руку.
Но, точно Луна и Солнце,
Мы не сможем быть вместе.
Ты будешь жить еще долго-долго,
Надеюсь, что вечно,
Чтобы путешествовать и каждый день узнавать новое,
Чтобы встретить кого-то, кто тоже бы не захотел оставить тебя одну,
А я…
А я погибну, я умру, я утону во тьме,
Будто рухнув с обрыва в бездонную пропасть,
Когда Черно-Белая Луна взойдет на небе.
Боги моего мира,
Вершители судеб!
Молю вас,
Пусть случится это после Бала Бабочек!
Я бы так хотел, чтобы ты
Увидела порхающих над землей мотыльков
И решила последовать за ними.
Что даст тебе Милорд,
Заперший тебя в башне?
Где-то тебя ждет твой настоящий дом,
О котором ты почему-то ничего не знаешь и не помнишь.
Я много лет искал свой.
И нашел там, где и тебя.
И крепко запер Нан деревянную дверь в свою комнату.
Глядя на себя в полутемное зеркало,
Рассматривая менявшие цвет глаза
И покрывавшиеся белым пеплом руки,
Нан умолял потустороннюю силу внутри себя,
Одолевавшую его с приходом тьмы,
Не пробуждаться.
Хотя бы на одну ночь,
Которую проказник де Рейв,
Быть может, впервые в жизни сделавший что-то честное и хорошее,
Должен был провести там,
Откуда не хотел уходить
На поиски своего несуществующего во всех частях света дома.
Привыкший к холодам житель северной части света
Впервые в жизни своей
Ощутил тепло.
Свиток четвертый, говорящий о том, как колдун Милорд вернулся в свою башню, а Нан и Симара посетили заброшенное поместье
Утром,
Когда белые и черные вставки платья Симары,
Посиневшие и украшенные блеском звезд,
Снова налились красками зари
И были согреты майским Солнцем,
Нан разбудил деву,
Резко распахнув двери в ее комнату.
Де Рейв: Просыпайся,
Алая утренняя звезда!
Нас ждут приключения и открытия!
Многих вещей
Не успел вчера коснуться твой взор,
Красавица.
Собирайся!
Где твои удобные черно-белые башмачки?
Пойдем,
Пора сбить их каблуки,
Кружась в танце на главной площади,
Взбираясь на неприступные стены корпуса рыцарей,
За которыми всегда происходит что-то интересное,
Или убегая от преследователей!
Симара приподнялась
С миллиона подушек,
Чтобы потереть
Глубокие темные глаза.
Симара: От преследователей?
Ты что-нибудь задумал?
Де Рейв: Нет, но ведь никогда не ведаешь, что принесет новый день,
Не так ли?
Я однажды,
Да будет тебе известно,
Отправился в лес за грибами,
А столкнулся с дочерью йотуна.
Одета она была в зеленый плащ,
А в руках держала спелые красные яблоки
И веточки бузины.
Она предложила мне взять угощение,
Но я отказался,
Так как знал, что преподнесение даров –
Старый способ нечистой силы заводить знакомства
И искать себе пару из числа людей,
А жена у меня уже была.
Так вот, стало быть,
Отказался я от плодов,
За это дочь хозяина наших гор
Послала своих слуг, троллей с длинными хвостами
И яркими желтыми бантами на них,
Следить за мной и вредить мне.
Побежали они за мной,
До самого людского селения
Прячась за стволами сосен.
А там уже, выйдя на большую дорогу,
Протоптанную буйволами,
Превратились в мои тени.
Сразу я заподозрил неладное,
Узрев под собой три тени вместо привычных двух!
Я довел троллей до своего жилища
И, делая вид, что не вижу их,
Нарочно оставил двери открытыми.
Развел я огонь, принялся варить суп.
Готовлю и, знаешь,
Поглядываю на полки с отварами и специями,
Где притаились,
Маскируя свои рога под корни женьшеня,
Тролли.
Помешивая воду в котелке,
Я приговаривал:
«Какой же вкусный выйдет у меня суп!
Добавил я сюда и мухоморов,
И белены,
И поганок,
И белладонны,
И полыни,
И прогорклого хлеба!
Все любимые лакомства троллей
Попали в мой черный котелок!»
Услышал я, как застучали зубами,
Облизываясь, мои гости.
Я продолжил манить их:
«Так! Где же моя большая,
Самая большая деревянная ложка?
Запущу я ее в котелок,
Наберу полную,
Угощусь ароматным супом!»
Заурчали, как кошки,
Животы у троллей!
Взял я деревянную ложку с каминной полки,
Помешал ею кипяток в котелке,
Набрал немного и попробовал:
«Что за суп! Что за суп!
Не пробовал я ничего вкуснее!
Эх, обмакнуть бы сюда еще
Кончик настоящего троллиного хвоста,
Собравший дорожную пыль, муку и зерна!
Стал бы суп мой еще вкуснее,
Еще ароматнее,
Еще сытнее!»
И уж после этого
Оба тролля спустились с полки
И приблизились ко мне.
Один из них осторожно спросил меня:
«Как тебе мой хвост?»
Я усмехнулся, натянул рукавицы,
Взял котелок и поднес ему:
«А как тебе мой суп?»
И я вылил на него горячую воду!
Вереща и уволакивая второго за собой,
Этот тролль сбежал.
Незваные гости переступили порог дома моего,
А там их и застало Солнце,
Обратившее обоих в камень!
Вот такая история,
А ведь шел я просто за грибами,
Да и те найти особо не надеялся,
Даже корзинку с собой не взял.
Тем подножие гор, море и степи мне нравятся,
Что троллям там было бы негде
Спрятаться от света,
И их там попросту нет.
А куда мы сегодня с тобой отправимся, Симара?
Я найду способ доставить тебя и в сердце степей,
И на дно океана,
Даже если для этого мне придется подраться с доктором Генрихом,
Способным передвигаться по воздуху
И верхом на опустошенных винных бочках!
Ты уже определилась,
Выбрала цель нашего пути?
Симара: Мы ведь вчера уже были там,
За пределами леса моего мужа!
Де Рейв: И не все посмотрели!
Разве тебе там не понравилось?
Симара: Понравилось,
Но разве ты в состоянии покинуть башню?
Тебе нездоровилось вчера.
Де Рейв: Что было вчера,
То осталось в минувшем дне!
Так куда мы идем сегодня,
Красавица моя?
Симара: Туда, куда ты решишь пойти.
Мужчина должен делать выбор
За женщину.
Это солнечного дня яснее.
Де Рейв: Неужели ты никогда не делала выбор сама,
И все решения за тебя принимал Милорд?
О! Это очень опасно!
Мне вспоминается легенда
О пекаре, который, взяв самое сладкое тесто,
Вылепил себе из него жену.
Такую, о какой мечтал,
Воплощение своих грез.
Она до того вышла хороша, что он,
Не сдержавшись,
Съел несчастную!
Женщина не должна полностью соответствовать мужским идеалам.
В ней должно быть что-то такое,
Что убережет ее от съедения!
Ты, например, хороша собой,
Но я больше люблю шатенок, чем рыжих,
Так что за себя можешь не переживать.
Симара: И я могу выбрать, куда идти?
Де Рейв: Да! И я возражать не стану,
Даже если ты отведешь меня в место,
Куда пускают только девчонок,
Клянусь тебе шляпой и всеми перьями, что на ней.
Симара: В самом деле?
Да разве так можно?
Де Рейв: Я не муж тебе,
Чтобы приказывать,
Да и тот не должен.
Симара: О, боги!
Тогда я желаю
Увидеть невиданное,
Ощутить неосязаемое.
Отведи меня, если можно…
Де Рейв: Не можно, а нужно!
Ну, продолжай.
Симара: Отведи меня к музыкантам и артистам,
Что своим талантом освещают улицы ярче,
Чем разноцветные фестивальные фонарики,
Один из которых вчера
Опалил твой плюмаж.
Де Рейв: К шутам и певцам?
Неужто мало тебе меня, Симара?
Ведь я тоже когда-то,
Когда еще фениксы не успели родиться,
Относился к их числу.
А потом я понял,
Что виолончель, которую я таскал на себе,
Можно положить на заснеженный склон
И использовать вместо саней.
Далеко меня увез мой инструмент,
Так далеко, что до сих пор не могу я найти труппу артистов,
От которой отстал.
Раз ты пожелала увидеть музыкантов и поэтов,
То узришь их сегодня, я обещаю!
Если захочешь,
Мы весь день проведем на городской площади.
Даже ожидать представления на расписанной красками лавке
Интереснее,
Чем целый день сидеть в башне.
Пойдем!
Пора нам в путь.
Симара медлила,
На качавшиеся ставни
Поглядывая.
Де Рейв: И не переживай о том,
Что муж твой воротиться может.
Годами могут маги странствовать по свету.
Как пойманному инкубу, поверь,
Мне не придется прятаться
В шкафу или под кроватью.
Дай мне немного дней всего,
Недели меньше.
Я хочу,
Чтобы ты посетила Бал Бабочек,
Увидела скопление мотыльков, бражников и махаонов,
Поднимающихся цветными облаками в небо,
Рисующих следы фейерверков на небосводе!
Симара: А почему ни раньше и ни позже?
Де Рейв: Я знаю:
Когда эти дни пройдут,
Мне снова предстоит пуститься в путь,
Хотя с тобою, красавица моя,
Я вечность мог бы провести под этой крышей
Или под чистым бесконечным небом.
А для чего спросила ты?
В его очах блеснули огоньки,
Он улыбнулся,
Как если бы не знал, что он умрет,
И ждал услышать от нее ответ,
Гласящий,
Что она бы по нему скучала.
Де Рейв: Ты прогнать меня раньше времени решила
Или желаешь, чтобы я остался?
Симара, может быть,
И желала
Дать ему услышать то,
Что он хотел.
Но она всегда была для самой себя,
Во-первых,
Верной женой,
А во-вторых уже –
Человеком,
Таким же, как Милорд, человеком,
У которого тоже есть желания, чувства
И требующие немедленного воплощения мечты.
Внутренний голос хозяйки говорил в ней,
Пока голос женщины, желавший петь,
Должен был молчать.
Симара: Я спрашиваю потому,
Что только муж мой имеет право решать,
На какой срок в этих стенах
Задержатся гости.
Де Рейв: Неужели рогатые и хвостатые демоны,
Призванные им,
Уродливые ведьмы, кикиморы и призраки,
Обитающие в пещерах и на болотах, –
Это более желанные гости, чем я?
Не страшен мне твой муж, Симара.
Никого и ничего в целом свете я не боюсь!
Северные льды, будто закаленное стекло,
Покрыли мой дух,
Заковали его в латы.
Я бесстрашен,
Как викинг, как берсеркер, как варвар!
А теперь,
Раз мы выбрали, куда отправимся,
Я предлагаю покинуть эти сырые стены!
Как можно скорее!
Симара: Погоди, погоди,
Куда же ты так торопишься?
Солнце едва взошло!
Разве ты не желаешь позавтракать?
Мой муж не встает с постели,
Пока я не принесу ему на серебряном подносе
Булки с бузиной, вишней и шалфеем, тыквенный суп, черный хлеб,
Салат из свеклы, капусты и редиса, семена подсолнуха и вино.
Де Рейв: А ты сама ли голодна?
Симара: Ничуть.
Де Рейв: Ха! Настоящая фея!
Питаешься только пыльцой и светом, наверное?
Раз ты не хочешь есть,
То, стало быть,
Можно отправляться!
Я тоже ничего не хочу. Совсем ничего,
Хотя и не сомневаюсь,
Что ты лучше всех на земле готовишь!
А вино так и вовсе пить вредно!
Мы, если проголодаемся,
Поедим в городе.
Я знаю много отличных пабов,
Там подают наивкуснейшие напитки и угощения.
За мной!
Птицы пели расцветавшим красным розам,
Встававшее Солнце насыщало краски нового дня.
Нан повел Симару новой дорогой,
И по пути в город им встретился
Отбившийся от табуна единорог.
Как и положено,
Дикий зверь,
Воплощение первозданной, совершенной природы и всей жизни,
Покорился непорочной деве.
Симара смеялась и с руки кормила единорога
Сочным четырехлистным клевером.
Нан сплел цветочные венки.
Одним он увенчал головку Симары,
Вторым украсил черную шляпу.
Кострище около привала лесных разбойников
Было еще горячим,
И де Рейв раздобыл для себя и для спутницы
Несколько горячих картофелин
В блестящем и скрипучем пепле.
Запутанные тропы,
Изрезавшие множество живописных мест,
Привели Нана и Симару к упавшей части городской стены.
Все широкие дороги,
Вымощенные разноцветными кирпичами,
Вели к главной площади,
Невозможно было ошибиться.
Атласные ленты украсили столбы и арки,
Шуты в колпаках с бантами и колокольчиками
Впряглись в фургончик Вольфхамбро III и Алексы,
Чтобы повернуть его влево.
Вольф поднимал занавес,
Закрывавший заклеенное пергаментом окно фургона,
А его верная подруга, выглядывавшая из потолочного люка,
Заводила шарманку,
Способную воспроизводить двенадцать разных мелодий,
Собранных со всех концов света.
Нан опустил шляпу на самые глаза,
Закутался в длинный плащ
И сел с Симарой на самой дальней скамье.
Де Рейв не хотел встречаться даже взором со своими знакомыми,
Но он обещал своей спутнице,
Что покажет ей настоящее представление.
Вольф зазвонил в колокольчик,
Шуты поняли этот знак и разбежались,
Звеня бубенцами на костюмах,
А Алекса, кивнув, захлопнула люк.
Зрители притихли,
И в заклеенном широком окошке
Замерцал всеми цветами яркий свет.
На пергаменте,
Как в завесе золотой песчаной бури,
Стали появляться расплывчатые силуэты
Кукол из театра теней.
Эти фигурки были узнаны Наном,
Он знал, что Вольф и Алекса
Уже заняли свои места за окном.
Актер: Дамы и господа!
Актриса: Почтенная публика!
Актер: Просим вас занять места,
Занавес поднят,
И представление скоро начнется.
В руках шутов протяжно завыли скрипки,
И Алекса начала рассказ.
Актриса: В том далеком краю,
Где купол небес, отлитый будто из вечной мерзлоты,
Нависает над землей мутным белым стеклом,
Жил мальчишка.
Он не знал, где дом его,
Где очаг,
Где ожидающая его семья.
И пустился его искать.
Актер: Он вошел в море.
Актриса: Отражающая космос вода,
Продолжение неба и вместилище первородной жизни,
Не впустила его.
Волна окатила юношу голубой солью,
Сделав вены под его тонкой кожей
Синеватыми и похожими на обжигающие молнии.
Актер: Он посетил степи.
Актриса: Край песков и чудных животных в рыцарской броне,
Край знакомых ему бубнов и рун
Не принял его.
Песчаная буря, прогоняя нежданного посетителя,
Инородное тело,
Занозу в своей сухой бронированной коже,
Изобразила на лице мальчишки
Веснушки
Из пыли и мелких камушков.
Актер: Он отправился к истокам всех рек.
Актриса: Леса и бескрайние цветочные поля,
Белые скалы, стекло, алмазы и изумруды
Не приветствовали его.
Драгоценные камни,
Когда чужак осмелился их украсть,
Порезали его плоть.
Из бледной она, окрашенная кровью, стала румяной,
И больше он не смог прятаться
В белых облаках пыльцы фей,
Мерцающих внутри лучей Солнца.
Актер: Он нашел королевство на краю земли,
Там, где вода и почва,
Из которых мир родился,
Встречаются.
Актриса: Но оттуда мы сами погнали его!
Мы болотной водой брызнули ему
В его хитрые глаза,
И с тех пор они стали такими тёмными.
Актер: Он отворил ворота империи.
Актриса: Воины Ордена Света и Тьмы
Охотились за ним,
Приняв его за демона.
Однажды юнца схватили
И клеймили
То ли за кражу артефактов Ордена,
То ли за полное отсутствие правды в его словах.
Раскаленное железо оставило на коже яркий след,
И с тех пор мальчишка носит бинты и повязки на руке,
Скрывая под ними
Печать преступника.
Актер: Он прибыл в замок,
Где жила королева-воительница.
Актриса: Пушки и факелы,
Подчинявшиеся королеве
С алебардой вместо скипетра,
Погнали его
И подпалили волосы,
Из-за чего те стали взъерошенными,
Неподатливыми,
Похожими на зигзаги из ржавого металла,
Что впиваются в землю под ногами прохожих
У порога кузни
В городе или деревне.
Актер: Он заглянул в окно дворца.
Актриса: И не было ему места
На шумном празднестве.
Его окатили холодной водой,
И иней покрыл кончики его пальцев,
Сделав их белыми и холодными.
Актер: Он прыгнул в колодец.
Актриса: Глубоководные рыбы
Искусали его,
И он,
Вынимая их клыки и кости из ран,
Вставил белые лезвия себе в челюсть,
Заимел ряд кривых акульих зубов.
Актер: Он спустился под землю.
Актриса: Добывающий камни народец,
Укутанный в шкуры зубров и буйволов,
Облил юнца землей,
Отчего его волосы стали коричневыми,
Как грязь,
Как вода в луже,
Как корки кожи,
Покрывающие
Гниющую плоть.
Актер: Он снял занавес со входа
В шатер разбойников.
Актриса: Завидев его,
Самые бывалые бандиты,
Воры и убийцы
Пустились бежать.
Черные занавески палатки
Упали на плечи юнца,
Став его плащом,
Грязным и темным,
Как ночь,
Одеянием.
Актер: Он достиг сердца темного леса,
Кишащего зловещими тварями.
Актриса: Но и там не нашлось никого,
Кто был бы на него похож.
Ни зверя, ни птицы.
Но и там не сыскалось никого,
Кто пожелал бы впустить его в свое жилище.
Ни рыбы, ни насекомого.
Актер: Он поднялся на вершину горы.
Актриса: В самой высокой точке земли,
Там, где снег становится черным,
Когда его обжигает небесный огонь,
Юнец повстречал свою тень,
Свой темный силуэт,
Рожденный в союзе тьмы ночи и света Луны.
В тот миг, когда он решил соединиться со своей тенью,
Молния поразила черную вершину горы,
Он сгорел до черной угольной пыли,
И северный ветер рассеял его прах.
И занавес
Закрыл пергаментное окно
В фургончике Вольфа и Алексы.
Нан ощутил,
Как волна жара
Коснулась его спины.
Де Рейв: Ну, Симара,
Представление кончено.
Вместо того,
Чтобы ждать следующего еще час на этом месте,
Я предлагаю отлучиться в паб.
Ты, наверное, уже проголодалась?
Я надеюсь, ты не против хмеля и винограда
В числе того,
Чем я пожелал бы завалить стол?
И, когда Нан встал с лавки спиной к фургончику,
Снова открылся занавес
С отвратительным лязгом
Застежек, завязок и механизмов.
Вольф и Алекса
