Ксения Корнилова
Дженга: разжигая пожары
Вернуться и замирать от страха каждую ночь, если опять кто-то перепутает дверь, вломится и начнет избивать. Замирать от страха, когда соседи сверху устраивают пьяный дебош и – того и гляди – на козырек в очередной раз упадет чье-то отчаявшееся тело. Замирать от страха, от жалости к себе, от несправедливости жизни – ведь все уже было так хорошо!
Не к месту вспомнился Франсуа и его фотокамера, и смрад его дыхания, когда он подходил, чтобы поправить наклон ее головы. А ведь многие говорили, что в большом городе она могла бы стать жутко популярной…
Подойдя к двери, ведущей на лестничный пролет, Леони уставилась в мутное стекло. Оттопыренные уши, покрытое веснушками лицо, разного цвета глаза. Сгорбленные плечи, вытянутая вперед тонкая шея. Острые локти и коленки – вот-вот прорвут затасканную ткань одежды с чужого плеча. Она часто задавалась вопросом, на кого похожа – на мать или на отца. И верила в то, что непременно узнала бы их, если бы увидела в кипящей толпе. Ну разве можно не узнать этот разрез глаз или вздернутый острый нос? Разве можно пройти мимо этих густых бровей?
– Леони Жервиль?
Она увидела тень в отражении стекла и сразу поняла, что будет дальше…
– Доктор вас выписывает. За вами приедут?
“Не в этой жизни”, – усмехнулась про себя девушка и, растянув губы в улыбке, обернулась к подошедшей медсестре.
***
Ее бывшую квартиру давно отдали другому – “Не нравится? Забираем!”. Выслушав от сотрудника службы социальной поддержки целую лекцию на тему “Зажрались”, Леони отказалась вставать в очередь, рассеянно кивнула на предложение временно поселиться в приюте для бездомных, выдавила из себя вежливое “до свидания” и ушла.
Безлюдная улица встретила равнодушием. Рабочий день, большинство людей еще парились в офисах, сходя с ума от желания вырваться на свободу и провести хоть пару часов под палящим солнцем. Они готовы были скорее сгореть и заработать рак кожи, чем дышать кондиционированным воздухом.
Леони шла пешком через город. Мимо фотостудии, где потела под ярким светом софитов, мимо кинотеатра, где спала на плече Стивена после огромного стакана ледяного лимонада. Мимо своего бывшего дома – бегом!
Несколько водителей остановились, предложили подвезти, даже забыв уточнить, куда она, собственно, идет, но Леони только мотала головой и ускоряла шаг – прочь из этого города! Прочь из этой жизни!
Странное чувство, что она сгорела в том страшном пожаре, не отпускало.
Показалась окраина. Знакомая улица, несколько полуразрушенных давно нежилых развалюх. Справа стонал от старости перекошенный забор, за ним виднелись останки теплицы, привлекающей к себе внимание ошметками грязно-желтой пленки. Слева – сгоревший дом мастера. Чуть вдали можно было расслышать бормотание речки, на дереве у соседнего заброшенного дома надрывалась невидимая птица, откуда-то сбоку, словно из потустороннего мира, раздавались звуки обычной жизни: гремели кастрюли, сыпался горохом отборный мат, взвивался вверх тонкий пронзительный плач ребенка.
Леони застыла, как вкопанная. Страх, обида, злость и – непонятно почему – жгучий интерес пробирали насквозь, до мурашек, до дрожи. Этот сгоревший дом хранил тайну – тайну, которую огонь забрал вместе с собой, пока шептал на прощание проклятия, погибая под упругими струями воды из шлангов пожарных машин.
Ее тайну.
– Пам-пам-па… Пам? – скорее пробормотала, чем пропела Леони, сделала еще пару шагов вперед и тут же заметила велосипед, так и валяющийся в придорожной примятой траве. Странно, что никто его не забрал – обычно оставленные на окраинах вещи своих хозяев долго не ждут.
Подхватив верного “коня” и вжав пальцы в мягкую оплетку на руле знакомым движением, девушка постояла несколько секунд, разглядывая торопливый муравьиный бег у себя под ногами. Она уже собиралась развернуться и все-таки дать шанс розовощекой Элен себя спасти, но вдруг передумала – велосипед снова полетел в траву, протяжно взвизгнул, угрожающе заскрежетал цепью и затих.
Ее манило пожарище. Манили воспоминания. Но смотреть на обугленный деревянный остов прошлого, покрытый толстым слоем успевшей просохнуть сажи, было невыносимо тяжело – казалось, она смотрела на бездыханное тело любимого человека, обугленное и разбросанное по обочине дороги, и не могла узнать его. Странно, но именно когда здесь бушевал огонь, дом по-настоящему ожил. Он разговаривал, кричал, задыхался от страсти.
И вот он мертв.
Леони присела на корточки рядом с давно остывшими угольками – все, что осталось от крыльца. Легонько постучала, провела пальцами, едва касаясь, долго всматривалась в черную сажу. Зачем-то поднесла к лицу, понюхала. Вспомнила, как в фильмах солдаты разрисовывали себе лицо в попытке замаскироваться, и провела неуверенной рукой по верхнему веку левого глаза. Но тут же опомнилась, наслюнявила краешек футболки и терла, терла, терла – пока кожа не покраснела, а из глаз не полились слезы.
Надо уходить.
У пекарни также вкусно пахло. Несколько молодых девчонок примерно ее возраста пробежали мимо, обидно толкнув в плечо, и скрылись за дверьми – только звякнул серебристый колокольчик.
Через стеклянные двери Леони видела Элен, смогла даже рассмотреть румянец от печи на лице и руки, перепачканные в муке. Женщина что-то объясняла, рассказывала, и глаза светились неподдельной страстью, какую можно увидеть только у человека, по-настоящему поглощенного любимым делом.
– Пирожки… – пробормотала Леони, пробуя слово на вкус, и сглотнула голодную слюну. – Какая глупость.
Она пнула лежащий у ног камень, забралась на велосипед и уехала, торопясь убраться как можно дальше, чтобы не накрыло желанием вернуться. Слишком поздно.
Солнце клонилось к закату, когда Леони доехала до смотровой площадки, где уезжающие местные жители останавливались, чтобы в последний раз посмотреть на город – то ли прощаясь, то ли проклиная. Здесь было действительно красиво: небольшой парк, утопающий в зелени и цветах, обрыв невысокого холма, где-то вдалеке петляет река и полыхает пожаром ярко-желтое поле цветов. А дальше простирается город – совсем маленький, весь заставленный домиками с разноцветными фасадами. Если приглядеться, можно даже разглядеть приют, в котором она росла с самого рождения, но девушка старательно отводила глаза.
– Эй, вы не могли бы отойти?
Сзади раздался капризный женский голос. Обернувшись, Леони увидела молодоженов и парня с фотокамерой в руках. “Мы знакомы?” Он улыбнулся и виновато помахал рукой.
– Конечно, – натянуто улыбнулась Леони, подхватила велосипед и откатила чуть в сторону, чтобы дать молодой паре запечатлеть свое мимолетное счастье.
– Спасибо, – прошептал фотограф, прикрывшись камерой, как только она поравнялась с ним и встала за его спиной.
Знакомые щелчки камеры, неумелые позы непривыкших к съемкам молодых людей: стандартный набор фото, которые никто никогда не перелистнет. Если повезет, то через пару десятков лет дети или внуки уделят пару секунд такого ценного любопытства, и забросят альбом на чердак. А может, кто-то яростно повырезает головы со всех снимков, чтобы приехать сюда же, на это место, и предать их священному огню, которому точно можно доверить изгнание самого большого зла из своей жизни.
– Привет, – во весь рот улыбнулся фотограф, как только обязательная программа была выполнена, а его модели унеслись к машине, где их ждали подвыпившие друзья и бутылка шампанского, пустившегося врассыпную пузырями по белоснежному платью, как только пробка взвилась вверх.
– Привет. Мы, кажется, знакомы. Но имени я не помню. – честно призналась Леони, дернув краешком губ.
– Кристоф. Да, я как-то снимал тебя. – предательская краска залила лицо. – То есть…
Леони рассмеялась. Пожалуй, ей было комфортно в его обществе – хоть что-то знакомое. Кусочек прошлой жизни, пусть и не самой впечатляющей. Интересно, смогла бы она стать популярной, попади в большой город?
– Извини, – стушевался фотограф и поспешил сменить тему. – Ты что тут делаешь? Одна? Так далеко? На… велосипеде?
– Катаюсь, – пожала плечами девушка и вдруг вспомнила, что на лице могли остаться пятна сажи. Но только вздохнула: “Какая разница?”
– Понятно. Если не занята – можешь покататься со мной. У меня машина – вон. Видишь? Поможешь мне на свадьбе. Я один, чувствую, эту ораву не выдержу.
Он тоже засмеялся, но как-то грустно. Да, тут не было ничего от пылающих страстью розовых щек Элен. Хотя, если Леони правильно запомнила, снимки у него были неплохие – креативные и в меру распущенные, немного чудные и дикие, зато оригинальные.
– Странно увидеть тебя на свадьбе, – прищурилась девушка и все таки поскребла пальцем веко над левым глазом.
– Да, я, это… Подработка. Не люблю такое. Бытовуха, бла-бла-бла… А ты давно Франсуа видела? Он куда-то пропал…
– Давно, – Леони наморщила нос, пытаясь вспомнить, но только пожала плечами.
Молодожены готовы были ехать дальше и уже вовсю махали руками, зазывая фотографа с собой. Их жизнь только начиналась.
– Мне… пора. Так как? Поехали? Велосипед закину в багажник.
Леони не раздумывала – ей некуда было идти, да и неплохо бы чего-нибудь перекусить. Она не ела с самого обеда и уже почти не помнила вкус сладко-кислого вишневого желе.
Машина дернулась, затарахтело еле слышно радио, настроенное на волну классической музыки, в багажнике брякнул недовольно велосипед и притих, пока они отъезжали с площадки, забыв обернуться на тающий в свете заходящего солнца город.
Ехать оказалось недолго. Дорога петляла вдоль реки в лабиринте нависших над плавящимся асфальтом ив. Леони подставила лицо ветру, прорывающемуся сквозь приоткрытое окно, и пыталась не думать ни о чем, заглушить мысли ненавязчивой мелодией, льющейся из динамиков. Но с каждым поворотом чувствовала, что все ближе и ближе к чему-то новому и неизведанному. И сердце вторило рваным ритмом.
– Все хорошо? – Кристоф покосился на нее, чуть повернув голову в сторону, но тут же перевел взгляд обратно на дорогу.
– Да. Просто давно не ездила на машине. – соврала девушка.
Велосипед тихо звякнул, подтверждая ее слова и становясь невольным сообщником этой маленькой лжи.
Сама не понимая зачем, Леони всматривалась в окно, жадно следила за исчезающими домиками, словно боясь и желая забыть путь обратно и никогда не вернуться.
Вскоре перед глазами вырос шикарный особняк – в прошлом резиденция какой-то городской “шишки”, а теперь частная собственность, сдающаяся в аренду желающим с размахом отметить важное событие или просто провести время в тишине в окружении выстриженных красивыми правильными фигурами кустарников, густо засаженных клумб с явной ноткой руки ландшафтного дизайнера и бескрайних полей, начинающихся прямо за главным зданием.
Кристоф махнул в сторону каменной дорожки, огибающей дом, а сам почти наполовину залез в багажник, так, что торчала только оголенная поясница – спешил обвешаться штативами, объективами и прочей ерундой, без которой ни одна невеста не сможет быть окончательно удовлетворена своим внешним видом на первых семейных фотографиях.
Леони медленно пошла вперед, не сводя глаз с особняка. Роскошный, в три этажа, заросший мхом и обвитый вьющимися лианами, меж которых светились мутным желтым светом старинные кованые фонари, он походил на мистический заколдованный замок. И в то же время давил на нее, насмехаясь своей незыблемостью над ее мимолетными (не дольше человеческой жизни) проблемами. Внутри кто-то копошился мутными силуэтами – то ли гости, то ли обслуга. Хотелось представить себя здесь на правах хозяйки или хотя бы гостя, но не получалось.
Дальше все закрутилось: каждый из гостей считал своим долгом вставить слово в работу фотографа, каждая разодетая барышня норовила вылезти вперед, чтобы быть запечатленной на снимке. Кристоф действительно один не справлялся, поэтому Леони приходилось носиться с оборудованием, бесконечно поправлять то платье, то прическу невесты, то пытаться оттащить от молодоженов пятилетнюю девочку в жутком ядрено-розовом платье с рюшами до самых пят. И все это под пьяный визг. Бесконечные смешки, взгляды, прикосновения – случайные и намеренные. Круговорот чужой жизни, к которой она сама не имела никакого отношения и, пожалуй, предпочла бы оказаться где угодно, лишь бы подальше отсюда.
Наконец, когда стемнело и собравшиеся заметно устали от отдыха, получилось расслабиться и даже урвать на шведском столе целую тарелку мини-сэндвичей с красной икрой, которая лопалась на языке приятным солоноватым вкусом, и тарталеток с чуть подветренными морепродуктами – плевать: Леони была такой голодной, что съела бы угодно!
Следующие минут двадцать Леони выслушивала бормотания Кристофа, не забывая в нужном месте кивать и поддакивать, пыталась сосредоточиться на песнях приглашенной группы и всматривалась в сторону особняка – когда уже принесут торт? Будет здорово, если коржи сделают шоколадными, а крем, например, апельсиновым. Хотя вряд ли невеста способна на что-то подобное – уж больно она стандартная, что ли. Хотя сейчас, пожалуй, даже милая – алкоголь сделал свое дело, девушка расслабилась и уже меньше напрягала всех вокруг своими постоянными просьбами.
Леони пыталась делать вид, что не устала, что ей не страшно. Пыталась заткнуть кричащий внутренний голос, который надрывался в вопле отчаяния: куда ей идти, когда настанет ночь и все разбредутся с торжества? Чужой праздник, чужая жизнь – они так далеки от того, что приходилось проживать ей…
Мгновение, и словно опустился бархатный занавес на деревянные половицы районного дома культуры: на небольшую площадку заднего двора, уставленного столиками в накрахмаленных белых скатертях, давно залитых вином, вышли артисты огненного шоу.
***
Огонь завораживал: вращался, извергался потоком лавы, взвивался вверх, распадался на искры, танцевал причудливый танец света и тьмы, обжигал одним своим видом. По всей окружности небольшой поляны, на которой выступала труппа, расставили небольшие чаши с горючей жидкостью и подожгли. На заднем плане установили высокую, метра два, конструкцию, которая вспыхнула в один миг. В центре стоял парень лет двадцати пяти с обнаженным торсом и в черных атласных брюках. Пламя отражалось на его блестящей от пота коже и, казалось, он сам был целиком объят пламенем. Вокруг него бесновались в диком танце молодые девчонки в телесного цвета комбинезонах, расшитых зеркальными пластинами. В каждой руке они держали веера из факелов, которые вращались в бешеном ритме биения сердца.
Прошла секунда или целая вечность – из-за их спин вышла темная фигура в огненно-красном плаще. Артисты расступились. Все внимание было приковано к ней.
Взмах руки – плащ полетел вниз. Под ним оказалась миниатюрная девушка в черном искрящемся платье и со старинной лампой с тлеющим огоньком в руках. На ее голове, плечах, бедрах были установлены специальные казавшиеся невесомыми конструкции. Мгновение – огонь из лампы, словно сказочный джинн, перекинулся на пропитанные горючей смесью пьедесталы и девушка вся превратилась в пламя.
Леони смогла нормально дышать (не задерживая дыхание всякий раз наблюдая, как пламя проходит слишком близко к тончайшей ткани черного блестящего платья), когда погас последний огонек. Наспех поклонившись, артисты поспешили укрыться за темнотой ночи.
Рядом что-то бормотал Кристоф, гости переключили внимание на вновь занявшую свое место музыкальную группу и посыпались на импровизированный танцпол, желая вытрясти остатки алкоголя – надо же было освободить место для новой порции под радостные крики “Горько!”.
Леони ничего не видела и не слышала. Повинуясь какому-то животному порыву, совершенно не управляя ни телом, ни разумом, она подскочила и рванула вслед за артистами огненного шоу.
И молодой парень в широких брюках (на голый торс он успел накинуть растянутую выцветшую футболку), и кучковавшиеся у небольшого передвижного прицепа-трейлера девушки невинно болтали, ничем не выдавая в себе артистом огненного шоу.
– Привет, – выдохнула Леони, переводя взгляд с парня на девушку в черном блестящем платье. – Это… было невероятно.
Те переглянулись, улыбнулись краешком губ. Девушка лишь учтиво склонила голову на плечо и молча отошла к трейлеру. И тут же, не стесняясь, стянула платье через голову, оставшись в одних едва заметных кружевных трусиках, и начала копошиться в брезентовой сумке, видимо, выискивая, что надеть.
– Привет, – улыбнулся молодой человек равнодушной, заученной до зубовного скрежета улыбкой.
Он не был красив или хотя бы симпатичен. Грубые черты лица, до черна загорелая кожа, хранящая следы жарких поцелуев необузданного пламени, легкая щетина на щеках, высокомерный взгляд человека, привыкшего поражать наивных дурех огненным шоу. По его взгляду было понятно, что Леони тоже не произвела на него должного впечатления, хотя явно заинтересовала, как может заинтересовать диковинная ящерица, замершая в прозрачной коробке в зоомагазине.
– Я… – девушка замялась, не понимая, что сказать и зачем вообще подошла.
Сразу вспомнилось детство. Она тогда сходила с ума по однокласснику. Звонила ему, долго молчала в трубку, неуверенно блеяла какую-то чепуху. Пока он однажды не сорвался: “Ты звонишь, чтобы молчать?”. Больше она ему не звонила. И каждый раз, когда приходилось по собственной инициативе набирать чей-то номер, в памяти невольно слышался грубый капризный голос.
– Не бойся, мы не кусаемся.
Леони не заметила, как к ней сзади подошла еще одна из участниц шоу – девушка с огненными волосами, заплетенными в толстую, с ее тощую руку, косу. Вот она была красива до неприличия.
– Привет, – выдавила глупую улыбку Леони. – Я… не знаю, зачем подошла. Я… Недавно побывала в пожаре.
– Вот как? – удивленно протянула рыжеволосая, разглядывая странную незнакомку. – Я Софи.
– Леони.
– Ты не выглядишь так, словно побывала в пожаре.
– Да… Мне повезло.
Жутко хотелось хоть кому-то рассказать про то, как разбежалось пламя от одного ее прикосновения, но момент и компания явно не подходящие – еще примут за сумасшедшую!
– А вот мой друг сильно обгорел.
– Да ты что, – участливо склонила голову набок Софи, часто-часто моргая густо накрашенными ресницами. Ей было бы лучше вовсе без косметики, но выступление обязывало. – Погиб?
– Нет. Я… вроде как спасла его. Он… Я снимала у него комнату. Ну и… прихожу однажды домой – а там пожар. И машина его стоит рядом, значит никуда не уехал.
– И что, ты полезла в пожар? – усмехнулся молодой человек.
– Да, – с вызовом подняла подбородок Леони, выпрямляя спину и смотря на него сверху вниз.
– С пожарами надо быть осторожнее, – вклинилась в беседу девушка, успевшая переодеться из черного платья в мешковатый спортивный костюм грязно-зеленого цвета. – Марселина. Последнее время что-то много пожаров.
Разговор перескакивал с темы на тему, то замедлялся, то ускорялся. Они говорили, а Леони смотрела на них, боясь моргнуть – вдруг наваждение рассеется и они пропадут как мираж?
– Ну, ладно. Нам пора, – с сожалением улыбнулась Софи и протянула перепачканную сажей узкую ладошку. – Была рада познакомиться.
– Я… – глубокий вдох: “Не думать, как не думала, когда предложила Этьену пустить пожить у него на втором этаж над мастерской.” – А можно мне с вами?
Парень, представившийся Герардом, удивленно уставился на наглую незнакомку, Софи опешила и испуганно перевела взгляд на Марселину.
– Можно, – неожиданно спокойно ответила Марселина, не сводя с Леони глаз. И в этом взгляде читалось что-то тревожное. То ли вызов, то ли угроза. – Но мы уезжаем сразу. Сейчас. В другой город. Так что времени собрать вещи…
– Все мои вещи сгорели, – протараторила Леони. – Я готова уехать.
Это был порыв. Внезапное решение, которое не поддается логике. Кто эти люди? Куда они едут? Ей невероятно тяжело было расстаться с привычными стенами сиротского приюта, волнительно сорваться и переехать к Этьену, но сейчас внутри образовалась эмоциональная пустота.
Собирались в спешке – не было времени даже найти Кристофа и попрощаться. Девушки, с которыми Леони еще не успела познакомиться, забрались в трейлер вместе с Софи. Герард сел за руль старенького универсала, смахнув с сиденья наполовину пустой пакет сырных чипсов, рядом на пассажирском месте, скривившись от удушающего запаха сыра, смешанного с еловым ароматом освежителя воздуха, устроилась Марселина. Леони выделили место на заднем сидении среди наваленных пакетов, коробок и бутылей с водой.
Желтые фары универсала разрывали ночь, прокладывая дорогу мимо чернеющих стволов деревьев, вытянувшихся в звездное небо по обе стороны дороги. Из колонок грохнул тяжелый рок, но тут же сменился недовольными криками Марселины, радио чихнуло, заскрипело, пробормотало голосом сонного диктора непереводимую на понятный язык белиберду, и залилось заунывной мелодией.
