Кристина Юрьевна Юраш
Закон подлости гласит…
Глава двенадцатая… если вы сохраняете спокойствие, значит, вы еще не до конца разобрались в ситуации
Дипломатия – это искусство говорить "хоро-о-ошая собачка",
пока не найдешь камень поувесистей.
Я открыла глаза, лежа на полу и пытаясь понять, когда это я успела взять ипотеку? Была у меня странная уверенность, что если бы жилищный вопрос решился с учетом моего текущего материального положения, то ссуды хватило бы только на «мечту клаустрофоба» общей площадью два на два метра. С нынешним уровнем цен за квадратный метр, древний философ Диоген подмигивает молодым семьям из своей бочки.
На моей левой руке был металлический браслет, цепь от которого вела в сторону массивного кольца, вмурованного в стену. Единственным источником света в моих апартаментах был какой-то мутноватый белый кристалл на потолке.
Маньяк явно по призванию был парикмахером и раньше работал в цирюльне, раз я проснулась с новой стрижкой. Волосы, которые раньше были ниже плеч, были срезаны по подбородок. Надо отдать должное, он подстриг меня куда лучше и профессиональней, чем «опытный» мастер в парикмахерской «Ля мур». Вместо моего платья на мне была какая-то светлая рубаха. Маленькая дверь не открывалась уже два часа, пока я лежала в абсолютной тишине и полумраке. Я начала переживать. Не сдох ли маньяк на радостях? Просто он нужен мне живым!
– Эй! Есть кто живой? – поинтересовалась я, со всей вежливостью, на которую была способна в данной ситуации.
Вдруг, как в сказке, скрипнула дверь, и предо мной предстал маньяк. Маг молча бросил мне газету «Справедливость и закон», как бросают собаке объедки, и удалился. На главной странице красовалась статья и… мой портрет. Портрет черно-белым, но чертовски красивым. Я не знаю, кто его рисовал, но это было восхитительно. Я была прямо эталоном красоты, богиней, вышедшей из пены морской, девушкой с открытки и просто женщиной-мечтой. Художник! Я найду тебя! Поверь мне, я выберусь отсюда только для того, чтобы отыскать тебя! Ты будешь рисовать меня раз в неделю. Обещаю, как только я распетляюсь с долгами, весь дом будет увешан моими портретами. Ты только что спас меня от извечного комплекса, укоренившегося в моей душе еще с тех незапамятных времен, когда мои родители купили фотоаппарат. Пока меня фотографировали на фоне всего, чего только можно, от забора до ковра, дабы поплотнее набить семейные альбомы, я возненавидела этот процесс до тошноты в кулечек. «Стой ровно, смотри туда, не моргай, замри!» – вот слова, от которых у меня сразу же автоматически начинает все чесаться, зудеть и свербеть. Так что мою фотографию на паспорте вполне можно было назвать подвигом нервной системы. Не только пятнадцатиминутный процесс съемки, но и процесс извлечения этого убожества из фирменного конверта фотостудии под мелкую барабанную дробь. Я потом еще два часа утешала себя, что я на самом деле очень даже ничего, просто фотографу с руками из попы наверняка сидеть неудобно, ракурс – неудачный, настроения не было, свет неправильно падает и так далее. И эта противная тетка, смотрящая на всех с нескрываемой ненавистью, совсем не я.
Я полюбовалась портретом. «Твои волосы, руки и плечи твои – преступленье! Потому, что нельзя быть на свете красивой такой!». «Пропала Анабель Эрланс. Просим сообщить любую информацию о ее местонахождении за … . Так! Да за такие деньги мне самой хочется найтись! Сто тысяч эрлингов. Я мало того, что красивая, так еще и очень дорогая! Я почувствовала себя красавицей – рабыней, за которую торг уместен не только до тахикардии и банкротства, а до смертоубийства и кровопролитной войны.
«А спонсором наших поисков является инквизиция! Инквизиция жжет и отжигает!» – проворчал демон, косо глядя на притихшего и поникшего ангела. – «И тут вступает детский хор с песней «Гори-гори, моя звезда»!
Ну? Я просто сгораю от нетерпения. Что дальше? Рост, вес – это понятно. Почти угадали. Особые приметы – шрам чуть пониже спины. Так! Стоп! Когда успели разглядеть мой шрам на попе? Я не устраивала выставку «примечательные места моего тела», и не помню, чтобы чья-то рука ходила туда на экскурсию! Откуда такая информация? Кто посмел? По сравнению с предыдущими жертвами мой портрет занимал половину страницы, прямо как звезда на обложке глянцевого журнала. Пока я любовалась собой, дверь снова открылась.
– Вот видишь, сколько горя ты причиняешь своим родным, – тихо заметил маг, поигрывая ключом. – Они сейчас убиваются, плачут, бегают по кабинетам, ждут хоть каких-то вестей о тебе. Представляешь, как им сейчас тяжело. Сколько боли им причинило твое внезапное исчезновение!
– Мне сейчас порыдать или отложить сеанс стенаний на вечер? – скептически поинтересовалась я, глядя на похитителя. – Просто из родни у меня есть бабка-плазмоид, запертая на кухне и двоюродный брат. Бабка убиваться не будет, ибо она уже умерла. А на счет кузена, я даже не знаю....
– Значит, ты никому не нужна, – усмехнулся маг, делая какие-то пометки в тетрадке. – О тебе скоро поговорят и успокоятся, Анабель. Знаешь, как бывает обычно. Сначала ищут, ждут, а потом понимают, что поиски ни к чему не приводят… Жизнь продолжается без тебя… И тебе придется с этим смириться…
Я зевнула, звеня цепью. Не думаю, что наш великий инквизитор упомянул меня в автобиографии. Глядя на наши семьи, Монтекки и Капулетти просто едят из одной тарелки, поздравляют друг друга со всеми праздниками и пьют на брудершафт.
– Смирение и покаяние, – лениво заметила я, разглядывая камеру и прикидывая, как начать статью. Нет, ну чтобы писать, надо выяснить личность и мотивы.
Маг снова что-то записал. Он задумался, а потом просто взял и вышел из камеры, закрыв за собой дверь на ключ. Все эти постоянные пометки свидетельствовали, что где-то за стенами кипит масштабная научная деятельность или пишутся мемуары о тяжелой и беспросветной жизни серийного мучителя. А может быть и то и другое!
Меня покормили, правда, скудно, а в качестве туалета мне предложили воспользоваться маленькой дыркой в полу, чем сильно меня огорчили, потому что тренировать меткость в мои планы не входило!
Через пару часов моей медитации на жестком и, надо сказать, холодном полу, дверь снова открылась. На пороге снова стоял маг, косплеящий инквизитора. Он бросил мне листовку с моим … внимание!… портретом. На портрете я была девочкой-зайчиком, наивным ребенком, кавайной няшкой. Увидев этот портрет маленького ангела, дрогнет даже самое черствое сердце и … жадная душа. Сто пятьдесят тысяч! Ставки растут! Мистер Совершенство, с такими расценками я пущу тебя по миру! Но если тебе придется заложить свою цитадель, я с удовольствием приючу тебя в нашем семейном гнезде. У меня даже комната есть лишняя. С бабкой ты знаком, так что неприятным сюрпризом это для тебя не будет. Поднапряжемся, ремонт сделаем, с долгами расплатимся… Заживем, короче. С голоду не умрем, это точно. Ой! Что-то меня куда-то не туда понесло! Так, коллекция моих портретов пополняется. Судя по всему в этом городе теперь две знаменитости – я и маньяк.
Прошло достаточно много времени, поскольку я успела отсидеть себе поочередно обе ноги и отлежать руку. Дверь открылась, впуская свет в мое темное царство, и маг бросил на пол газету «Справедливость и закон», где был уже знакомый портрет.
«Неподалеку от дома пропавшей Анабель Эрланс было найдено обгоревшее тело, предположительно принадлежащее пропавшей журналистке», – прочитала я, жадно впиваясь в каждую строчку. «Единственными уликами, указывающими на то, что тело принадлежит Анабель, является обгоревшая прядь ее волос и обгоревшее платье. Следствие утверждает, что выводы о кончине Анабель, преждевременны. Ада Бернс, предыдущая девушка, похищенная маньяком, так и не была найдена».
Маг внимательно смотрел на меня сквозь прорези маски, явно ожидая от меня какой-нибудь реакции.
– Видишь, ты уже умерла… Сейчас твои родственники убиваются, проклинают себя, что не уберегли… – заметил он с усмешкой.
– А мне показалось, что они делают ставки, скорее на меня, чем на тебя, – усмехнулась я в ответ.
Сомневаюсь, что бабка убивается. Так же меня терзают смутные сомнения, что кто-то заливает горе алкоголем. Скорее он составляет список того, что сделает с похитителем, и уже перешел на вторую страницу, любовно поглаживая наточенный лобзик для ректальных кар для маньяка и клещи, чтобы вынуть шило у меня из попы.
– Ура! Долги выплачивать не надо! Нету тела – нету дела! – обрадовалась я, потирая руки. – На мне просто долг числится сто тысяч эрлингов, поэтому прими мою искреннюю благодарность.
Маньяк очень обиделся, поэтому сократил мой рацион до порции, которой не наестся даже воробей.
– Ты, вижу, решил позаботиться о моей фигуре! Похвально! – обрадовалась я, вылизывая тарелку и замеряя свою талию пальцами. – Я просто за последнее время слегка отъелась. Знаешь, сколько я весила до неудачного замужества? Сорок четыре килограмма! А сейчас по ощущениям все сорок девять!
Маг посмотрел на меня сквозь маску, стоя на безопасном расстоянии от меня и делая пометки.
– Ты что? Хочешь меня напугать? – саркастически поинтересовалась я, с удовольствием отмечая, что моя фигурка с каждым днем стремится к совершенству.
– А ты догадливая. Мое исследование напрямую связано со страхом. Это – серьезная работа, которая должна сделать прорыв в науке, – заметил маг, делая пометки.
Я оживилась. Мой похититель подал голос! Журналист потер лапки, предвкушая интервью.
– И почему же выбор пал на девушек? Вы считаете, что именно они больше подвержены страху, или вы просто боитесь, что вместо писклявого «Пустите меня, пожалуйста! Не делайте мне больно!» вы услышите: «Иди сюда, ублюдок! Я тебе сейчас ноги вырву и глаз на задницу натяну!», выкрикнутое рассерженным мужским голосом? – спросила я, перебирая в руках цепь. Сорок шесть звеньев. Я уже пересчитала.
Маг не ответил, но выводы я уже сделала.
– И каких успехов вам удалось достичь на вашем нелегком поприще всеобщей напасти? – поинтересовалась я. – Как живется тому, на чьей могиле потом будут непросыхающие плевки?
– Меня ловят уже несколько лет. Как видишь, безуспешно, – ответил маг, явно усмехаясь под маской. – И ты тоже ничего не сможешь рассказать, даже если я вдруг надумаю тебя отпустить. Сама знаешь, по какой причине.
– Я так понимаю, что многолетний кропотливый труд, игра в прятки с законом, три трупа и пять искалеченных жизней, пока что привели к тому, что лучшим лекарством от страха является полная потеря памяти? То есть … эм… года три вы потратили впустую? И сразу второй вопрос. Вы стираете девушкам память потому, что боитесь до судорог, что вас поймают? Или же по какой-то другой причине? – спросила я, жалея, что у меня нет с собой диктофона.
– Поймают? – усмехнулся под маской маг. – У меня слишком хорошие связи, чтобы меня просто взяли и «поймали».
– А можно поподробнее? – заинтересовалась я. – Про связи, про совесть, про все-все-все.
– Даже если вдруг на меня падет подозрение, ничего доказать не смогут! – с усмешкой заметил маг, делая пометки. – Я здесь не для того, чтобы давать интервью, журналистка.
Через час мне принесли плевок каши, размазанный по тарелке. Я так понимаю, что маньяк – очень экономный, а может быть, он просто не любит готовить? Итак, что у нас есть. Стальная ложка и деревянная миска. Миску я вернула уже без ложечки. Нет, ну мало ли? Вдруг действительно удастся вырыть подкоп?
– Где ложка? – хмуро спросил маг. Он держался от меня на безопасном расстоянии. Очевидно, глаза у меня были недобрые, а вид, как на фотографии в паспорте.
– Упала! – спокойно ответила я, показывая на дырку, исполняющую обязанности отхожего места. – Остатки каши соскребала и уронила. Если она вам так дорога, то можете залезть рукой и вытащить ее…
Разумеется, никто никуда не полез, зато я обзавелась металлической ложечкой. Я решила попробовать копать, но это был именно тот случай, когда не к чему было даже прикопаться, зато у меня неплохо получалось долбить камень вокруг кольца, вмурованного в стену. Через день маг втащил в мою каморку большую клетку с маленьким черным хомячком.
– Итак, познакомься, – усмехнулся маг, – мой последний экземпляр. Думаю, что вы поладите.
Дверь закрылась, а маленький черный хомяк в клетке зашевелился. «Хомяк – маньяк!» – умилился демон, поглядывая на ангела, который очень и очень любил все пушистенькое, за что был неоднократно кусан, клеван, жеван и царапан. Шрам на попе – на совести ангела. Когда мне было пять, ангелу очень хотелось поиграть с огромным черным ньюфаундлендом, обнаруженным у маминых знакомых, когда мы пришли к ним в гости. Невозмутимый, как мой «двоюродный братец», спокойный и очень интеллигентный пес лежал в комнате, вызывая в моей детской душе, которая еще недавно просила маму-папу завести мне «хоть кого-нибудь», бурю радостных эмоций. Пока взрослые пили чай на кухне, я уже сделала для себя несколько выводов. Вывод первый. Если поднять песику мохнатые уши, то он становится «овчаркой», а если сложить их вместе, то «большим зайцем». Вывод второй. Нужно седло и комнату побольше. Вывод третий. Если залезть ему рукою в пасть и потянуть за язык, то песик встанет, обидится и уйдет. Бедное животное пыталось залезть под стол, чтобы спрятаться от меня, но не поместилось. Были попытки забиться в угол, но это тоже не спасало его от моей любви и любознательности. Через два часа, мы с ним расстались. Навсегда. Я ушла с будущим шрамом, песик остался, сожалеть о содеянном под грозные крики хозяев: «Ну что на тебя нашло! Ты зачем Анечку укусил? Плохой мальчик!». Всхлипывая от боли, когда мама мне промывала рану и поливала ее зеленкой, я умоляла маму завести мне «водолаза», на что получила категорический отказ.
Хомяк в клетке лежал неподвижно. Не знаю, может, мне принесли уже заранее дохлого хомяка, дабы деморализовать меня? Типа: «смотри внимательно, вот что будет с тобой!» Я подошла к клетке и увидела надпись на клетке «БН13». Я принюхалась. В воздухе пахло сеансом черной магии с разоблачением! Причем, сорвет сеанс не только овации, но и джек-пот. За такую статейку со мной не расплатятся! Человек во мне несколько озадачился возможными последствиями, а журналист, потер лапки, словно муха, учуявшая теплую липкую и очень ароматную сенсацию.
Все сразу же встало на свои места. «Здравствуйте! С вами передача «У нас пока все дома!» и ее ведущий я!» – заметил демон. – «Сегодня мы находимся в гостях у преподавателя Академии, заслуженного профессора, куратора Джеральда Двейна почетного маньяка и просто хорошего человека, чье имя я не помню, но выясню, как только выберусь!». «Моя ты заюшка! А давай его погладим! Он ведь такой милый!» – восхитился ангел, глядя на черный сгусток темноты, лежащий на дне клетки без движения. «Боня Тринадцатый!» – радостно заметил демон, чувствуя, что у нас теперь есть чем поделиться со всем миром. – «Боня Тринадцатый – это усовершенствованная модель того Бони, которого мы увидели в первый день нашего знакомства с этим миром!»
При воспоминании о Боне Предыдущем, я вздрогнула и поежилась. Комочек на дне клетки зашевелился. Мне стало еще страшнее. Боня зашевелился активней. После нескольких часов экспериментов над Боней, я поняла, почему погибла Анабель. Я так понимаю, со слов Джеральда, они его сами поначалу дико боялись. А зверюшка росла. Чем больше боишься чего-либо, тем крупнее становится Боня. И вот я вижу, что после экспериментов, он увеличился до размеров откормленного котенка. «Все правильно, так и должно быть! Продолжайте наблюдения!» – почему-то прозвучал в голове голос Джеральда, когда он описывал, что Боне клетка быстро стала мала, и горе-маги поскакали к куратору за советом. А потом они пригласили Анабель, которая при виде Бони испугалась не на шутку. Еще бы! И Боня достиг своей критической массы, сломал клетку и …
– Умрешь, ты Боня! – усмехнулась я, присаживаясь рядом с клеткой. – Кстати, отгадай загадку! Не лает, не кусает, а молча растерзает? Кто это? Правильно, это – ты.
Я долго сидела рядом с клеткой, глядя на спящее чудовище. Потом мне стало скучно, и я решила с ним поиграть. Совать пальцы в клетку мне не рекомендовал Минздра…вый смысл, поэтому я сняла с шеи свою золотую цепочку с буквой «А» и стала дразнить животинку. Животинка открыла глаза. Сначала Боня растерялся, но уже через полчаса он активно ловил когтистыми лапами игрушку. Буква «А» ему так понравилась, что зверушонок был в полном восторге.
– Так! Отпусти! Иначе не буду с тобой играть! – заметила я, пытаясь вырвать из цепких лап свою висюльку. Боня не отпускал, наслаждаясь победой. И тогда мне на помощь пришла моя ложка, которой хомяк-маньяк тут же получил по голове. И так было каждый раз, когда маленькие цепкие лапы не отпускали игрушку. Нет, ну а чем еще заняться? Моя детская мечта сбылась! У меня пусть ненадолго есть зверушонок. Я хотела завести себе котика или собачку, но у моего супруга, по уверению его мамы, оказалась дикая аллергия на шерсть, мех, перья и даже чешую. Судя по моим личным наблюдениям, у «самого больного в мире человека», помимо вышеперечисленного, была аллергия на работу, молоток, гвозди, пылесос, секс, детей и на мытье посуды!
У Бони сформировалась ложкофобия. Еще бы получить ею по голове с десяток раз! Стоило мне показать столовый прибор, бедолага шарахался от нее, как впечатлительный кот от фена. А если я подносила ее к прутьям, Боня начинал выть и прятаться. Пока у меня было развлечение, страх отступал. Иногда тревога внезапно нападала на меня липкой и удушающей волной безысходности. Я не боялась смерти. Я боялась стать овощем, как предыдущие жертвы. Нет, меня, конечно, не бросят. Я уверена, что даже будут с ложечки кормить, наймут мне сиделку. Но мне будет все равно. Я буду сидеть и гипнотизировать видимую мне одной точку, как жертва лоботомии. «Как Анабель? Уже лучше? Нет? Как мы вам сочувствуем! Такая обуза! Держитесь!»
«Он тебе нравится?» – поинтересовался демон, – «А насколько он тебе нравится? Готова ли ты, если бы у вас были бы телефоны, поставить на его звонок любимую песню?» «Вопрос провокационный! Я отвечать не буду!» – заметила я, тяжело вздыхая.
Боня рос. Не так быстро, как у бабушки на пирожках, но и не так медленно, как кактус на подоконнике. Через пару дней он вымахал размером со спаниэля. И чем крупнее становилось животное, тем агрессивней оно себя вело. Игры пришлось прекратить, потому, что когтистые лапы норовили поймать мою руку и втащить в клетку. Зато ложка мгновенно отрезвляла моего «сожителя». Стоило показать ему ложку, как сразу же клетка начинала ходить ходуном. Это Боня пытался спрятаться. Вот так рождаются детские комплексы. «Тебе детей доверять нельзя!» – категорически заметил ангел, осуждая меня за воспитательный процесс. « А ты роди и отойди!» – усмехнулся демон, подмигивая мне.
К своему создателю Боня был агрессивно-неравнодушен. Стоило магу только заглянуть в клетку, как ее обитатель бросался на прутья с горячим желанием полакомиться «папой». Прирост в весе и росте подопечного сильно огорчал создателя, о чем свидетельствовали его нервные заметки. «Плохо боишься!» – читалось в прорезях маски.
– А можно вопрос? – поинтересовалась я, глядя, как маг делает заметки по поводу своего детища, которому клетка скоро будет тесновата.
– Задавай, – хмуро заметил маньяк, соблюдая дистанцию и пристально глядя на Боню.
– А если он вырвется и убежит? – наивно спросила я, пряча свою ложечку.
– Я как раз работаю над этим вопросом, – хмуро бросил маг. – Этот экземпляр, и это научно доказано, не поддается дрессировке. Это – не совсем магическая форма жизни, однако, имеющая нечтно общее с обычными животными. Это- нечто новое. Думаю, что решение я скоро найду.
Через день маньяк явился с опозданием бросил в клетку браслет. Боне игрушка понравилась, а однажды, проснувшись, я увидела, что клетка пуста. На полу клетки лежал золотой браслет. Я опасливо посмотрела по сторонам.
Я потрогала прутья клетки, но ничего не произошло. Я стала активней расковыривать стену, предчувствуя, что скоро надобность во мне отпадет. К вечеру мне удалось вытащить из каменной кладки кольцо с длинным ржавым анкером. Я снова засунула анкер и села ждать ужина. Ужин запаздывал, а когда дверь открылась, то на пороге стоял маг. Тарелки и ложки у него с собой не было.
– Итак, Анабель Эрланс, твое время вышло. Мне очень жаль, – заметил он, глядя на браслет, лежащий на дне клетки. – Буквально на днях я узнал, что ты приходишься двоюродной сестрой канцлеру от инквизиции. Просто меня удивляло, с каким рвением тебя ищут и почему за тебя назначили такую большую награду, поэтому придется от тебя избавиться. А это, увы, смертный приговор. Лично от меня и магии в целом. Эксперимент только что успешно завершился. Результаты превзошли мои самые смелые ожидания.
Маг наклонился, взял браслет в руку, повернул какой-то красный драгоценный камень и передо мной появился Боня. Он уже был размером с немецкую овчарку. Массивные лапы, желтые глаза, много шерсти и оскаленная пасть с огромными зубами. «И кто моему сыну год назад хомяка продал?» – возмутился озлобленный отец, гуляя по птичьему рынку с медведем на поводке. Глядя на меня и на мага, который пятился к выходу, Боня явно задумался с кого начать. Вопрос, кто роднее, у него даже не стоял. Не мудрствуя лукаво, Боня решил начать с меня! Но стоило ему только метнуться в мою сторону, как я показала ему его любимую ложку!
Увидев ложку, которой в бытность хомячком, неоднократно получал по черепушке, Боня бросился обратно, повалив на землю маньяка. Воспользовавшись заминкой и открытой дверью, я бросилась бежать, закрывая дверь на торчащий снаружи ключ. Было у меня такое ощущение, что за время заточения я не просто бегать, даже ходить разучилась. Но медлить было нельзя, поэтому я бросилась вверх по ступенькам, вылетела в роскошный, дорого обставленный коридор и метнулась по коридору в сторону самой большой двери. Позади меня раздался крик. Крик придал моему бедному телу приличное ускорение. Дверь была закрыта, поэтому я разбила стулом стекло. Я успела вылезти в окно, сжимая в руках свою цепь с кольцом. Сломя голову я бежала по незнакомой освещенной тусклыми фонарями улице.
