Константин Степанович Собко
Зарисовки
– Да, у нас было много детей. Скоро ты всё вспомнишь.
– Боже мой! – произнесла Ирина и заплакала.
– Я рад, что мы снова вместе, – сказал Борис, подавая ей платок. – Я всегда буду любить только тебя, Мира. И мы опять проживём интересную жизнь. Скорее Зевс падёт на колени, прося у нас прощения…
– Ой, мамочка. Кто я? – тихо сказала она и прикрыла лицо платком.
НАЧАЛО
Поначалу вообще нигде ничего не было. Отсутствовала даже пустота. В общем, недострой в невероятно скандальном варианте.
Увидел Творец этот беспорядок, и изрёк:
– Истину говорю: я разочарован! Вот вам тёмная материя – невидимый архитектор, и сингулярная точка, из которой всё вспучится и затвердеет. Отсчёт пошёл! Да будет жизнь!
И грянул Большой взрыв. Мгла исчезла, и увидел Бог, как в бесконечной Вселенной стали вспыхивать звёзды.
– Начало мне нравится! – произнёс Создатель, отмахиваясь от вредного для здоровья зелёного реликтового излучения. – Посмотрю, что будет дальше. Подожду пару миллиардов лет. Или чуть больше – пяток миллиардов. Какая разница? Я всё равно никуда не спешу.
*
– Фу-фу! Тьфу-тьфу! – изрёк Творец, прогуливаясь по поверхности огромного раскалённого шара. – А тут, как я погляжу, получилось нечто неуютное: и грязно, и жарко. Сандалии уже дымятся. Буду исправлять чьи-то грубые недочёты. Прежде всего, нужно охладить вселенское пространство до абсолютного нуля. Минус двести семьдесят с гаком градусов – это не шутки! Пусть шар остынет, и на его поверхности появятся материк Пангея со складками местности, океан Тетис, моря, озёра, реки, болота. Да будет так! Я сказал!
*
– Эй, тут кто-нибудь есть?! – вопросил Создатель пространства и времени, а также всего сущего, прогуливаясь по безжизненному берегу мёртвого моря – водоёма, в котором, остывая, всё ещё булькал кипяток. – Что, никого нет? Совсем никого? Странно. Почему не функционирует моя программа «Панспермия», направленная на зарождение жизни на каменных планетах и газовых гигантах? Куда летят кометы и астероиды, нафаршированные микробами, бациллами и прочей антисанитарией? Я вас спрашиваю!
Выслушав многократно повторившееся эхо: «Ваю, ваю, аю, аю…», вздохнул Творец и задумчиво изрёк:
– Всё приходится делать самому. Ладно, приступим. С чего лучше всего начать? Мезозой, что ли, устроить? Хотя, нет – мелковато. Каменно-угольный период? Нет, не то – грязновато. Может быть, ничтоже сумняшеся, сотворить нефтегазовую эру? Нет, нефтегазовая – это тоже не фонтан. Ладно, начну с микробного мизера, а там видно будет.
*
– Ну, и как вы тут поживаете? – поглаживая окладистую бородку, вопросил Творец, прогуливаясь по безымянной планете. – Эй! Ау! Где этот мизер? Никого не вижу. Где эти бациллы и микробы? Обещали, что будут делиться и отпочковываться, но я не вижу бурного деления. Не нужно мне очки втирать! Вы мне хоть микроскоп вотрите… А ведь это идея! Где мой электронный микроскоп?
– Ага, попались-таки! – радостно изрёк Создатель, рассматривая при помощи мощной оптики содержимое капли росы. – Вот вы где! От меня никому никуда и никогда не удастся спрятаться! Всё знаю, вижу и слышу! Да будет так во веки веков!
*
Понаблюдав в течение ста миллионов лет за процессами деления и отпочкования, Творец зевнул и изрёк:
– Вообще-то, конкретная дребедень! Это я понял ещё семьдесят миллионов лет назад. Ни романтики, ни азарта. Всё втихую, как в доме престарелых. Срочно нужно переходить на более высокий уровень. Вот сотворю всяких козявок, букашек и ящерок. А ещё всяких стрекоз и кузнечиков. Чтобы пришёл на работу, зачерпнул кружкой минералки из гейзера, лёг на софу, а вокруг всё порхало, жужжало, стрекотало и бегало. Вот это настоящие райские будни! Живите и плодитесь, мои букашки! Да будет так!
*
– Хватит уже! – возопил Создатель. – Что вы всё время бегаете, прыгаете, порхаете и стрекочите, словно оглашенные? Жизнерадостные бестолочи! А поговорить? Мозгов нет, что ли? Если нет, зачем вы мне нужны? Кыш отсюда! Что, неужели неразборчиво сказал? Тогда брысь! Пошли вон! Смотри, какие наглые! Делают вид, будто русский язык не понимают! Вот паршивцы! Саранча пузатая! Чтоб вы окаменели! Чтоб вы превратились в ископаемых! Чтоб вас янтарь забрал!
Размахивая полотенцем и обильно орошая всё вокруг дихлофосом, Создатель выгнал букашек из лаборатории и облегчённо вздохнул:
– Фу! Таки управился! Слава мне! Больше с насекомыми связываться не буду. Пусть делают, что хотят, если здоровья хватит. Моя душа желает чего-нибудь такого эдакого типа мелодрамы или боевика в 3Д формате. Создам всяких ихтиозавров, плезиозавров, архозавров, короче, целую армию динозавров. Посмотрю, кто кого сожрёт, кто чьё яйцо раздавит. Да будет триллер, в смысле, да будет так!
*
Проводив угрюмым взглядом стадо медленно бредущих тупых длинношеих диплодоков, Творец разочарованно вздохнул и произнёс:
– Какой кошмар! Шестьдесят шейных позвонков! Длина – двенадцать метров! А мозг как у кошки! Хотя, это не самое худшее. Воистину опасно следующее: пройдёт масса времени, прежде чем мозг получит сигнал, что нога наступила на колючку… И как я умудрился создать этих тварей? Наверно, был не в настроении.
Затем его взору предстали проворные велоцирапторы, которые стаями подбирались к диплодокам. Не дожидаясь кровавой кульминации, Творец изрёк:
– Хватит уже! Надоело! Почему всё время один и тот же сюжет: убивать, жрать и спать? Что за ерунда такая? А сотворить что-нибудь типа фестиваля молодёжи? Слабо?
Подождав пару миллионов лет, Творец вопросил:
– И почему до сих пор пищите, а не изъясняетесь? Просто так бегать по Пангее, задрав хвост, любой дурак может! Будто у меня больше нет дел во Вселенной, как наблюдать за вашей беготнёй! У вас есть ощущение высшего предназначения или нет? Отвечать, когда я спрашиваю! Бегают без толку туда-сюда, сломя голову, без малого сто пятьдесят миллионов лет! Что за безобразие? Зачем мне это нужно? Кстати, вы хотя бы поняли, что материк Пангея раскололся, и теперь вы бегаете по двум материкам – Гондване и Лавразии? Не поняли? Кошмар! Конкретно на планете обосновались придурки!
Тяжело вздохнув, Творец продолжил:
– Ладно, подожду ещё пяток миллионов лет, может быть, дождусь какой-нибудь захудалой эволюции… Хотя, если честно, я уже совершенно разуверился в том, что грядёт прогресс. Надежда на лучшее – колыбельная для дураков. Пока для прогресса нет ни малейших предпосылок. Динозавры, они и в Гондване и Лавразии динозавры. Минула прорва времени, а они даже разговаривать не научились! На худой конец могли бы научиться кукарекать или гавкать, чтобы я не придирался! Ни на что не способны, бездари! И мелодрамы у них какие-то тусклые: ни тебе прологов со вздохами и комплементами, ни кульминаций на закате дня под пальмами на пляже, ни потрясающих развязок – суда с приговором о принудительном удержании алиментов. Не умеют динозавры роскошно жить! Тьфу!
*
Наконец Великий Творец не выдержал, и над планетой зазвучал его громоподобный голос:
– Хватит! Закончилось моё терпение! Смотреть больше на вас не могу! Конкретно вы меня достали, стегозавры длиннохвостые, центрозавры однорогие! Бегают дурни по Лавразии и Гондване, выпучив глаза, и никаких изменений! Сколько Великих вымираний нужно устроить, чтобы вы поумнели? Два, три? Как были динозаврами, так ими и остаётесь! Вот сотру вас с лица планеты!
Подождав немного и убедившись, что никто из динозавров не притормозил, чтобы разобраться, в чём, собственно, дело, и никто из птерозавров не обмер на лету и не рухнул в кусты, Творец вздохнул и изрёк:
– Бестолочами были, бестолочами канут в Лету. И кто меня надоумил их создать? Эх, горе! Опять придётся что-то выдумывать. Но прежде нужно избавиться от этих толстокожих тварей …завров, а их дихлофосом не выведешь. Тут нужно применить крайне разрушительную силу. Чтобы одним махом «Тресь!», и все яйца и икра – всмятку. Или чтобы эти твари в один момент замёрзли или окаменели. Вот и думай теперь, как с ними бороться!
В это мгновение, с шипением пронзив атмосферу, в поверхность планеты врезался добела раскалённый крупный астероид.
– Ага! – изрёк Творец. – Дождались-таки! Наконец-то прилетела та глыба, которая должна была участвовать в моей программе «Панспермия»! Фу, сколько пыли! Припозднилась, конечно, разносчица бактерий, а посему выполнит совсем не ту функцию. Хотя, нет худа без добра. Или добра без худа… А сквознячок, в смысле – перемещение воздушных масс, делает своё дело. Чувствую во рту привкус иридия и молибдена – кометных присадок. Пусть эти глупые …завры травятся редкими на планете химическими элементами, а я тем временем подумаю, как жить дальше… Кстати, заметно похолодало. Солнце скрылось за тучами. Дело идёт к зиме, что ли?
*
Посмотрел Создатель на бедлам, который остался после Великого ледникового периода, и изрёк:
– Так! И узрел я, что исчезли динозавры! Опустела твердь земная… Вообще, что ли, никого не осталось после голодного затяжного периода «Земля-снежок»? Или же… Минуточку, минуточку! Кто там у нас копошится? Мыши, кроты, землеройки всякие, свиньи? Короче, млекопитающие. Сгодится! Вот дам я вам деревья и загон! Как хотите, отращивайте длинные хвосты и учитесь лазать по деревьям! А потом нареку я вас обезьянами! Всё, я сказал! Возражений не терплю! Время пошло!
*
Да не тут-то было! Никто не смог переродиться, потому что сам Великий Творец однажды придумал главного угрюмого жандарма, отвечавшего за продолжение вида – ДНК вкупе с прочими хитроумными штучками.
– Как это я забыл, – почесав затылок, изрёк Творец. – Ладно, тогда мы пойдём другим путём. Есть кое-какие задумки. Для начала создам райские кущи в Междуречье и каждой твари по паре. А затем… если честно, надоело произносить монологи. Хочется общения. Нужно сотворить такое чудище, чтобы не было у него этого опостылевшего задранного хвоста. Это один. Чтобы могло оно не только слушать, но и говорить. Это два. И чтобы говорило оно внятно и рассудительно. Это три. И чтобы были у этого чудища возвышенные чувства. Это четыре. Исходя из этого, хочу вот что: если надумает чудище сотворить изящную мелодраму, все нюансы должны быть на высшем уровне до такой степени, чтобы я плакал навзрыд и от избытка эмоций грыз полу хламиды!
Задумался Создатель, затем изрёк:
– Только я могу создать в одиночку гениальную мелодраму, чудище с такой задачей не справится. Значит, понадобится пара чудищ. Задумка, конечно, просто гениальная, но… зачем спешить? Пока создам один опытный образец, а там посмотрим. Итак, прежде всего, набросаю словесный портрет. Голова, голова… пожалуй, должна быть одна. Трёхглавого Змея Горыныча я уже создал. В общем, голова, туловище, две руки, две ноги – нечто среднее между медведем и хомячком. С таким расчётом, чтобы в случае чего можно было без проблем вытравить это чудище дихлофосом. Это пять. Да будет так!
И появился в райских кущах человек. Даже сам Великий Творец не понял, какую вопиющую ошибку он допустил.
КРАНТЫ ВАВИЛОНУ
И увидел Бог, что люди, ещё вчера жившие в пещерах, смогли таки постигнуть самые мизерные технические премудрости, вследствие чего чрезмерно возгордились и обнаглели. Наглее всех были вавилоняне, а самыми наглыми среди них были возничие, которые и днём, и ночью с гиканьем носились по улицам города в дребезжащих колесницах. Не менее наглыми были строители, которые, поддавшись искушению Вельзевула, без устали возводили невероятно высокую башню – зиккурат.
Решил Бог положить конец и гиканьям возничих, и визжащим истошным крикам прорабов на богомерзкой стройке. Что-что, а переполох в виде Большого Взрыва и коварных ловушек – чёрных дыр, Бог умел устраивать.
«Поучительной истории с Содомом и Гоморрой им достаточно, – подумал всемогущий Бог. – Повторений быть не должно. Нужно сотворить что-то новенькое. Сделаю я на этот раз вот что…»
Поутру 1 апреля 6666 года от Великого потопа началась в Вавилоне неразбериха. Все жители пришли в смятение из-за того, что стали произносить странные слова, смысла которых не понимали.
Шумная стройка зиккурата замерла, потому что никто не понимал, что такое «вира», что такое «майна», и как с ними нужно было обращаться.
Колесницы простаивали потому что клиенты предлагали возничим оплату в тугриках, кванзах и накфах. Возничие даже не хотели смотреть на какие-то «левые» цветные бумажки типа фантиков.
Торговля, которая всегда приносила хороший доход, резко почила в Бозе. Деловые и экономные домашние хозяйки, которые ещё вчера твёрдо знали, что, где и почём, увидели на прилавках цены в каких-то тенге, бырах и паангах. Торговцы не хотели продешевить. Хозяйки точно знали, что обменных валютных пунктов в природе пока не существует. Поневоле образовались два враждующих лагеря.
Резко пошатнулись семейные устои. И это было обосновано! Вряд ли какой-нибудь супруге могло понравиться обращение главы семейства: «Эй, майнэ гатина!» И вряд ли какой-нибудь супруг пропустил бы мимо ушей ответ суженой: «Йа, майн хэр!»
В полдень до крайности раздосадованные жители Вавилона вышли на главную площадь, размахивая плакатами, на которых красовались никому не понятные каракули.
Не в шутку озабоченный Главный жрец размашисто перекрестился, трижды плюнул через левое плечо и вышел на трибуну, на которой красовалась глиняная табличка с клинописью: «Белый храм», которую, кстати, уже никто не мог прочесть. Жрец широко раскинул руки и поприветствовал собравшихся:
– Хай, дамэн унд хэрэн!
После чего прикрыл рот рукой и обвёл толпу крайне удивлённым взглядом.
И тут о своём присутствии дали знать несколько «подвижников». Подвинув – растолкав локтями толпу, к трибуне с архаичной надписью приблизились уважаемые мускулистые, коротко подстриженные вавилоняне. Из-под их туник выглядывали наколки. Эти труженики недавно вернулись из длительных командировок, и от серой толпы их отличало то, что они были хорошо дисциплинированными: даже во время полной неразберихи продолжали носить закреплённый за ними остро отточенный садовый и строительный инвентарь.
– Ты чё сказал, халдей? – спросил жреца широкоплечий садовник с золотой цепью на шее, доставая из-за пояса сапёрную лопатку. – Кто тут хэрэн?
– Так это… – произнёс побледневший жрец – Вообще-
то, я хотел сказать: «Привет, дамы и господа», а получилась какая-то дребедень.
– И чё теперь?
– Так это… я исправлюсь. Зуб даю. Сейчас соберусь с мыслями…
– Давай, собирайся и исправляйся.
Жрец глубоко вдохнул, улыбнулся побелевшими от волнения губами и громко произнёс:
– Ни-мэнь хао! Джун-ву хао! Нет, не так. Хэнь гао-син! Вот, блин… Сейчас, сейчас. Дзень-дао нинь!
Сказав это, жрец замолчал, затравленно посмотрел на уважаемых вавилонян в законе и пробормотал:
– Видит Бог, я хотел сказать: «Здравствуйте, добрый день. Рад вас видеть».
– Похоже, издевается. Пора кончать… митинг, – сказал коротко подстриженный строитель, поигрывая остро заточенным шпателем.
– Мне в голову пришла подобная мысль, – сказал второй строитель, приподнимая лом.
– Подождите, – сказал садовник с золотой цепью. – Видите, халдей старается, но не получается. Бывает.
– Да, не получается, не получается, – поспешно согласился жрец. – Бывает, бывает.
– А чё так? Ты плохо себя чувствуешь?
– Да, бу-хао, – согласился жрец. – Тьфу! Я хотел сказать, что мне плохо…
– Нам тоже плохо, – осклабившись и показав изумрудный зуб, сказал садовник с золотой цепью. – Мы вчера тоже допоздна бу-хао, бу-хао, а на похмелье нет ни рупий, ни крон, ни юаней. Кстати, ты чё, халдей, китаец?
– Китаец, китаец.
– А в Вавилоне чё делаешь?
– Так это… паству наставляю.
– Мы, в принципе, тоже наставляем. Слышь, халдей, чё за дела творятся в славном граде Вавилоне? Ты ведь, как нам кажется, ближе к Богу, чем мы. Или нет?
– Ближе, ближе. В халдейском техникуме учился…
– Понятно – умный. Может быть, поэтому тебя так круто плющит… Объясни, что происходит, если сможешь, конечно.
– Так это… амба… кранты!
– Кранты? А кому?
– Славному граду Вавилону, само собой.
– А чё так? Мы типа вернулись на свои рабочие места в контору, намереваясь продолжить благоустройство города, на досуге хотели вдоволь поесть фирменного мороженого с клубничкой, а тут… такой бардак! Шо це такэ?
– Так это… пока вы заготавливали на Чукотке лёд для того самого фирменного мороженого, у нас завелись бракоделы. Зодчие стали допускать брак в арбайт… тьфу, в работе.
Многотысячная толпа тружеников возмутилась и стала стучать касками и плакатами по чему ни попадя.
– И чё? – спросил садовник после того, как толпа, выпустив пар, поутихла.
– Так это… статуи и стелы стали ставить абы как, а не по понятиям. В смысле, не по фен-шую. Все от малого до великого стали требовать памэн эт цирцэнсэс… тьфу! хлеба и зрелищ вместо того, чтобы ходить в библиотеки, хореографические кружки, учиться на курсах строительства папирусных лодок. Вот Бог на нас и разозлился. И обрушил на нас кару невиданную.
– И чё?
– Так это… дзай-дзень, в смысле, до свидания! Кошмар! Что я говорю?
– Кое-что понять можно. Нам, что ли, дзень?
– Нашим мозгам. Предчувствую, что к вечеру… к сэвн эклок совершенно перестанем мы понимать друг друга. Фэрштэйн?
– Йа, йа, натюрлих! – отозвался кто-то из горожан. – Вот шайтан! Что я сказал?
– Вот видите, – обречённо произнёс жрец. – Не ведает хлопец, в смысле, ковбой, что говорит. Заговаривается, как и я. И это только начало.
