Коллектив авторов
Интеграционное право

Полная версия

§ 5. Интеграционные организации и государственный суверенитет

Возникновение интеграционных организаций, особенно тех, которым государства делегируют законодательные, исполнительные, судебные или иные властные полномочия, ставит вопрос о том, не влечет ли за собой подобная уступка суверенных прав наднациональным инстанциям отказ государств от части своего суверенитета, т. е. верховенства государственной власти внутри страны и ее независимости в международных отношениях.

В учредительных документах некоторых интеграционных организаций на этот вопрос дается положительный ответ. Например, в преамбуле одного из учредительных документов Центральноафриканского экономического и валютного сообщества (СЕМАК) – Конвенции, регулирующей центральноафриканский экономический союз 2008 г., – государства-участники прямо провозгласили свою убежденность в том, что их взаимная интеграция «требует частичного и поступательного объединения их национального суверенитета в пользу Сообщества в рамках коллективной политической воли»^[174].

Практически в идентичной формулировке постулат об объединении суверенитетов воспроизведен в Договоре об учреждении Экономического сообщества западноафриканских государств (ЭКОВАС) 1993 г.:

«Мы, главы государств и правительств государств – членов Экономического сообщества западноафриканских государств <…>

Убежденные в том, что интеграция государств-членов в жизнеспособное региональное Сообщество может требовать частичного и поступательного объединения их национального суверенитета в пользу Сообщества в рамках коллективной политической воли».

Концепции «слияния», «совместного осуществления» суверенитетов или даже полного отказа от самого принципа государственного суверенитета также получили широкое распространение в Европе в связи с усилением наднациональных черт Европейского союза. Например, как признавал в своей книге «Соединенные Штаты Европы» премьер-министр Бельгии, затем лидер одной из фракций в Европейском парламенте Г. Верховстадт, «никогда еще столько стран добровольно не уступали часть своего суверенитета ради мира и процветания»^[175].

На самом деле приведенные выше утверждения, даже зафиксированные в официальных документах, содержат в себе юридическую неточность. Ни одна из существующих ныне интеграционных организаций не является государством, поэтому не может сама по себе быть обладателем государственного суверенитета или части суверенитета.

Вступая в состав интеграционных организаций и наделяя их наднациональными чертами, государства-члены делегируют им не суверенитет, а отдельные полномочия государственной власти (суверенные права). В этой связи можно говорить о добровольном ограничении суверенных прав в интересах развития международной интеграции, но не об уступке самого суверенитета или о его разделении с интеграционной организацией.

Делегирование суверенных прав в пользу интеграционной организации имеет, во-первых, добровольный характер, т. е. происходит по воле конституционных органов власти государства или непосредственно по воле его граждан (например, почти во всех странах, вступавших в Европейский союз, вопрос об этом выносился на всенародный референдум).

Во-вторых, делегирование полномочий обычно производится на взаимной основе, т. е. не одно государство делегирует суверенные права другому государству, а все государства-члены вместе и в одинаковом объеме предоставляют полномочия интеграционной организации, которая призвана защищать и продвигать их общие интересы^[176].

В-третьих, делегируются более или менее широкие, но все же только отдельные суверенные права в пределах, закрепленных государствами-членами в учредительном договоре интеграционной организации. Все остальные суверенные права, соответственно, сохраняются за национальными (государственными) органами.

Наконец, в-четвертых, государство-член имеет право выйти из состава интеграционной организации и тем самым вернуть назад суверенные права, ранее переданные на наднациональный уровень. Примером реализации этого права является решение народа Великобритании, принятое на референдуме в 2016 г., выйти из состава ЕС, которое, как ожидается, будет реализовано после переходного периода к 2018 г.

Указанные принципы относятся ко всем интеграционным организациям, которые обладают атрибутами наднациональной публичной власти или могут быть наделены ими в будущем. В ЕС сегодня они прямо зафиксированы в его учредительных документах:

«Настоящим Договором [Договор о Европейском союзе] Высокие Договаривающиеся Стороны учреждают между собой Европейский союз (далее именуемый Союз), которому государства-члены предоставляют компетенцию для достижения своих общих целей»;

«Согласно принципу наделения компетенцией, Союз действует только в пределах компетенции, которую предоставили ему в Договорах [Договор о Европейском союзе и Договор о функционировании Европейского союза] государства-члены для достижения целей, установленных этими Договорами. Любая компетенция, не предоставленная Союзу в Договорах, принадлежит государствам-членам»;

«Любое государство-член в соответствии со своими конституционными правилами может принять решение о выходе из состава Союза».

Аналогичные принципы включены и в учредительный договор ЕАЭС – Договор о Евразийском экономическом союзе 2014 г.:

«Настоящим Договором Стороны учреждают Евразийский экономический союз (далее – Союз, ЕАЭС), в рамках которого обеспечивается… проведение скоординированной, согласованной или единой политики в отраслях экономики, определенных настоящим Договором и международными договорами в рамках Союза»;

«Союз наделяется компетенцией в пределах и объемах, установленных настоящим Договором и международными договорами в рамках Союза»;

«Любое государство-член вправе выйти из настоящего Договора… Выход из настоящего Договора автоматически влечет прекращение членства в Союзе и выход из международных договоров в рамках Союза».

Специальные положения об участии в интеграционных организациях, в том числе наднациональных, о допустимости делегирования им суверенных прав в настоящее время закреплены в конституциях многих государств.

В конституциях европейских стран положения о допустимости ограничения государственного суверенитета впервые появились после Второй мировой войны, хотя не были тогда еще напрямую связаны с интеграционными целями. Так, согласно преамбуле Конституции Французской Республики 1946 г., «Франция соглашается на условиях взаимности с ограничениями суверенитета, необходимыми для организации и защиты мира»^[177].

В свою очередь, Конституция Итальянской Республики 1947 г. в ст. 11 провозгласила, что эта страна «соглашается на условиях взаимности с другими государствами на ограничение суверенитета, необходимое для порядка, обеспечивающего народам мир и справедливость».

В настоящее время в конституции большинства европейских стран, состоящих в ЕС, включены специальные статьи или целые разделы, посвященные их членству в Европейском союзе, например раздел XV «О Европейском союзе» Конституции Французской Республики 1958 г. или часть В «Европейский союз» раздела первого «Общие положения. Европейский союз» Федерального конституционного закона Австрийской Республики 1920 г.

Посредством этих статей или разделов национальные конституции легализуют ограничение суверенных прав и делегирование части государственной компетенции в пользу наднациональных институтов ЕС. Наиболее последовательно соответствующие положения изложены в конституции крупнейшего государства – члена ЕС: Германии.

Согласно ст. 23 Основного закона Федеративной Республики Германия 1949 г., включенной в него в 1992 г., «для осуществления идеи Объединенной Европы Федеративная Республика Германия участвует в развитии Европейского союза <…> В этих целях Федерация может передавать свои суверенные права посредством издания закона, одобренного бундестагом».

Согласно другой статье Основного закона ФРГ (ст. 79), задачи и полномочия германского центрального банка могут быть переданы Европейскому центральному банку, т. е. наднациональному институту Европейского союза, проводящему единую денежную политику на основе единой валюты ЕС евро.

Как отмечалось выше, конституции некоторых европейских стран, в том числе не состоящих в ЕС, признают возможность их членства в «наднациональных организациях» или «наднациональных сообществах» и обязательность выполнения вытекающих отсюда «наднациональных обязательств» (конституции Бельгии, Испании, Швейцарии)^[178].

Специальные положения, предусматривающие возможность и даже необходимость членства в интеграционных организациях с наднациональными чертами, можно встретить и в конституциях стран Африки.

Например, согласно Конституции Республики Кот д’Ивуар 2000 г., эта страна соглашается на создание с другими государствами организаций, предназначенных для «общего управления, координации и свободного сотрудничества». Целями деятельности подобных организаций, в частности, должны служить «гармонизация денежной, экономической и финансовой политики», «учреждение таможенных союзов», «гармонизация внешней политики», «объединение средств, способных обеспечить национальную оборону», «координация транспорта, коммуникаций и телекоммуникаций» и т. д. (ст. 122–123 Конституции Республики Кот д’Ивуар).

Конституция другого африканского государства – Нигер – разрешает не только вступать в ассоциации и сообщества интеграционного характера, но и отказываться в их пользу от государственного суверенитета:

«Республика Нигер может заключать с любым африканским государством соглашения об ассоциации или о сообществе, влекущие полный или частичный отказ от суверенитета^[179] в целях достижения африканского единства» (ст. 133 Конституции Республики Нигер 1999 г.).

Положения об участии в международной интеграции, делегировании государственных полномочий наднациональным организациям, создании в их рамках наднациональных правопорядков, имеющих верховенство над внутригосударственным правом, закрепляются также в конституциях многих американских государств.

Например, согласно конституции крупнейшего латиноамериканского государства – Бразилии, «Федеративная Республика Бразилия стремится к экономической, политической, социальной и культурной интеграции народов Латинской Америки с целью формирования латиноамериканского сообщества наций» (ст. 4 Конституции Федеративной Республики Бразилия 1988 г.).

В свою очередь, в разработанную еще в XIX в. конституцию второго по величине государства Южной и Латинской Америки – Аргентины – в 1990-е гг. были включены поправки, которые разрешили ее парламенту «утверждать интеграционные договоры, делегирующие на условиях взаимности и равенства национальную компетенцию и юрисдикцию надгосударственным организациям, которые признают демократический строй и права человека. Принимаемые вследствие этого нормативные акты имеют верховенство по отношению к национальным законам» (п. 24 ст. 75 Конституции Аргентинской нации 1853 г.).

Принятая в 2008 г. конституция еще одного латиноамериканского государства – Эквадор – посвящает его участию в региональных интеграционных процессах специальную главу (глава третья «Латиноамериканская интеграция» раздела VIII «Международные отношения»). Согласно первому предложению этой главы, «интеграция, особенно со странами Латинской Америки и Карибского бассейна, будет являться стратегической целью государства».

Далее указывается, что «во всех интеграционных инстанциях и процессах» Эквадор будет стремиться продвигать «экономическую интеграцию», «производственное, финансовое и денежное единство», формировать с другими странами «общую международную экономическую политику», «усиливать гармонизацию национальных законодательств», способствовать «созданию латиноамериканского и карибского гражданства, свободному передвижению лиц в регионе».

В заключительных положениях рассматриваемой главы Конституция Эквадора особо подчеркивает необходимость «консолидации организаций наднационального характера^[180], состоящих из государств Латинской Америки и Карибского бассейна».

Более ранняя по времени принятия Конституция Республики Парагвай 1992 г. легализовала участие этой латиноамериканской страны в интеграционных организациях наднационального характера в лаконичной форме – посредством ст. 145 под названием «О наднациональном правопорядке»^[181], т. е. об интеграционном правопорядке, создаваемом в рамках наднациональных организаций^[182]. Согласно данной статье, «Республика Парагвай на условиях равенства с другими государствами признает наднациональный правопорядок, который гарантирует обеспечение прав человека, мира, справедливости, сотрудничества, а также политическое, социально-экономическое и культурное развитие».

Решения о присоединении к наднациональным правопорядкам должны приниматься парагвайским парламентом абсолютным большинством голосов депутатов его обеих палат.

Особого упоминания также заслуживает Конституция Сальвадора 1983 г. – латиноамериканского государства, которое расположено в Центральной Америке и является одним из членов Центральноамериканской интеграционной системы.

Конституция Сальвадора в ст. 89 не только предусматривает необходимость «гуманитарной, экономической, социальной и культурной интеграции с американскими республиками и особенно с республиками Центральной Америки», но и возможность создания с этой целью «организаций с наднациональными функциями».

С учетом существования в прошлом федерации центральноамериканских государств Конституция Сальвадора ставит еще более амбициозную цель – добиться «полного или частичного восстановления Центральноамериканской республики в унитарной, федеративной или конфедеративной форме» при условии соблюдения демократических и республиканских принципов, а также личных и социальных прав ее жителей.

Положения о допустимости передачи государственных полномочий межгосударственным объединениям, в том числе интеграционным организациям, закрепляет и действующая российская конституция.

Такая передача допускается при условии, что она имеет добровольный характер и не посягает на признанные в России права и свободы человека и гражданина либо на основы конституционного строя нашей страны:

«Российская Федерация может участвовать в межгосударственных объединениях и передавать им часть своих полномочий в соответствии с международными договорами, если это не влечет ограничения прав и свобод человека и гражданина и не противоречит основам конституционного строя Российской Федерации» (ст. 79 Конституции Российской Федерации 1993 г.).

Итак, создание и деятельность интеграционных организаций, наделение их полномочиями издавать юридически обязательные акты не являются отрицанием принципа государственного суверенитета.

В рамках интеграционной организации суверенитет по-прежнему остается за государствами-членами и их народами. Меняется способ осуществления суверенитета. Он реализуется уже не только через национальные (внутригосударственные) органы власти, особые для каждой страны, но и через наднациональные (надгосударственные) институты, которым государства добровольно передают суверенные права по управлению отдельными аспектами общественной жизни на их территориях и в их общих интересах.

Вопросы для самоконтроля

1. Что представляет собой интеграционная организация? Может ли интеграционная организация включать в состав иные субъекты, помимо государств?

2. Все ли интеграционные организации обладают собственной правосубъектностью?

3. Может ли интеграционная организация принимать правовые акты и другие решения вопреки воле отдельных государств-членов?

4. Как называются и классифицируются правовые акты интеграционных организаций, в том числе с участием России?

5. Может ли интеграционная организация иметь собственные органы законодательной, исполнительной и судебной власти?

6. Разрешают ли Конституция Российской Федерации и других современных государств делегировать властные полномочия интеграционным организациям?

7. Является ли наднациональность интеграционной организации отрицанием государственного суверенитета входящих в нее стран? Обоснуйте ответ.

Глава IV. Понятие интеграционного права

После изучения гл. IV обучающиеся должны:

знать: юридическую сущность интеграционного права и интеграционных правопорядков; соотношение интеграционного права с международным публичным правом; соотношение интеграционного права с международным частным правом; соотношение интеграционного права с национальным (внутригосударственным) правом; понятие интеграционного права как науки и учебной дисциплины;

уметь: оперировать изученными в гл. IV понятиями и категориями; анализировать юридические факты, возникающие на основании норм интеграционного права; анализировать, толковать, применять нормы интеграционного права; осуществлять правовую экспертизу нормативных правовых актов применительно к вопросам, изученным в гл. IV; давать квалифицированные юридические заключения и консультации применительно к вопросам, изученным в гл. IV; правильно составлять и оформлять юридические документы применительно к вопросам, изученным в гл. IV;

владеть: юридической терминологией по вопросам, изученным в гл. IV; навыками работы с правовыми актами по вопросам, изученным в гл. IV; навыками анализа правовых явлений, юридических фактов, правовых норм и правовых отношений в области интеграционного права.

§ 1. Интеграционное право и интеграционные правопорядки

Международная интеграция, в том числе в рамках специально создаваемых для руководства ею интеграционных организаций, – результат добровольного волеизъявления суверенных государств, которые заинтересованы в более или менее тесном объединении друг с другом в экономической и других областях.

Добровольность участия в интеграции вместе с тем предполагает обязанность заинтересованных государств, а также их граждан и юридических лиц подчиняться правилам, которые они сами вырабатывают для регулирования интеграционных процессов или которые закреплены в актах интеграционных организаций, получивших от них наднациональные полномочия.

Именно в этих правилах – юридических нормах – устанавливаются:

• порядок и сроки устранения таможенных пошлин, технических барьеров товарообороту, визовых требований, иных препятствий свободному передвижению людей, товаров, услуг, денежных средств между территориями интегрирующихся государств (правила негативной интеграции);

• правовые механизмы формирования и осуществления общей политики в разных сферах общественной жизни (правила позитивной интеграции);

• единообразные права и обязанности граждан и юридических лиц интегрирующихся государств, вытекающие из гармонизации или унификации их законодательства по вопросам гражданского, административного, трудового, уголовного или других отраслей права^[183].

Вместе взятые, указанные правила получили общее обозначение «интеграционное право» или «право интеграции». Существование интеграционного права в качестве особого юридического феномена признано сегодня как в российской юридической науке, так и в зарубежной.

Например, как отмечал один из крупнейших отечественных специалистов в области правового регулирования европейской интеграции Л. М. Энтин: «Принципиально новым явлением в общественно-политической жизни и эволюции права стало появление с середины прошлого века новой автономной и самостоятельной правовой системы, каковой является интеграционное право. Именно к этой категории принадлежит право Европейского союза. Одна из главных отличительных особенностей права ЕС состоит в том, что оно не идентифицируется ни с национальным правом государств – членов ЕС, ни с действующим международным публичным правом»^[184].

Другой крупный ученый-правовед, бывший судья Суда Европейских сообществ (ныне Суд Европейского союза) П. Пескатор назвал свое фундаментальное исследование в этой области, изданное еще в 1970-е гг. и впоследствии неоднократно переиздававшееся, «Интеграционное право»^[185].

Термин «интеграционное право» также используется в практике органов интеграционного правосудия некоторых интеграционных организаций за пределами Европы, в частности в практике Постоянного ревизионного трибунала Южноамериканского общего рынка (МЕРКОСУР)^[186]. В 2007 г. этот трибунал постановил, что «интеграционное право по своему понятию, своей природе и своей цели должно всегда превалировать над соответствующими национальными правовыми системами», т. е. иметь более высокую юридическую силу, по сравнению с внутренними законами и подзаконными актами государств – членов МЕРКОСУР^[187].

Интеграционное право можно определить как совокупность юридических норм, которые регулируют общественные отношения, складывающиеся в процессе международной интеграции.

Более сложным, дискуссионным является вопрос об отраслевой принадлежности интеграционно-правовых норм: допустимо ли их рассматривать в качестве относящихся к одной отрасли права?

По мнению одного из наиболее авторитетных отечественных специалистов в области правового регулирования международной экономической интеграции В. М. Шумилова, на этот вопрос следует дать положительный ответ: право интеграции выступает в качестве «новой отрасли», а «ее подотраслью можно считать право экономической интеграции»^[188].

В данном случае, однако, следует учитывать, что в России отраслью права традиционно называют совокупность юридических норм, которые регулируют однородные общественные отношения – конституционно-правовые, гражданско-правовые, уголовно-правовые, административно-правовые и т. д.

Что касается интеграционного права, то с учетом многообразия сфер международной интеграции в его предмет могут входить отношения, складывающиеся в рамках самых различных отраслей права и регулируемые также с помощью разных методов правового регулирования. Соответственно, источники интеграционного права способны включать в себя как публично-правовые, так и частноправовые нормы, нормы отраслей как материального, так и процессуального права:

единые «таможенные кодексы» ЕС, ЕАЭС, МЕРКОСУР и некоторых других интеграционных организаций – таможенное право;

«Протокол о гармонизации норм об интеллектуальной собственности в МЕРКОСУР в области товарных знаков, указаний места производства и наименований места происхождения товаров», утвержденный Решением № 98/95 Совета Южноамериканского общего рынка МЕРКОСУР от 5 августа 2005 г., – гражданское право (право интеллектуальной собственности)^[189];

Директива 2012/13/ЕС Европейского парламента и Совета Европейского союза от 22 мая 2012 г. «О праве на информацию в уголовном процессе» – уголовно-процессуальное право;

Решение № 504 Совета министров иностранных дел Андского сообщества от 22 июня 2001 г. «Создание Андского паспорта» – административное право;

Директива № 02/2010 Совета министров Западноафриканского экономического и валютного союза ЗАЭВС от 30 марта 2010 г. «О гармонизации налогообложения ценных бумаг в государствах – членах ЗАЭВС» – финансовое право, и т. д.^[190]

Итак, по своему предмету интеграционное право выступает в качестве межотраслевого комплекса юридических норм, относящихся к разным отраслям и правовым институтам^[191].

Интеграционное право имеет комплексный характер не только с точки зрения предмета правового регулирования, но и с точки зрения содержания входящих в него юридических норм. Например, единые таможенные кодексы, принятые в ЕС, ЕАЭС или МЕРКОСУР, хотя и регулируют в целом одни и те же общественные отношения, но делают это не совсем одинаково, исходя из различных подходов каждой интеграционной организации к формированию «своего» таможенного права.

Аналогичным образом эти и другие источники права ЕС, ЕАЭС или МЕРКОСУР различаются своим действием во времени, по кругу лиц и в пространстве с учетом разных сроков их принятия и неодинакового состава государств – членов соответствующих интеграционных организаций.

Подобно внутригосударственному (национальному) праву, которое представляет собой совокупность правовых систем примерно двухсот суверенных государств (право России, право Германии, право Китая и т. д.), интеграционное право складывается из множества интеграционных правопорядков, действующих в разных интеграционных образованиях.

Интеграционный правопорядок представляет собой целостную, внутренне упорядоченную систему интеграционно-правовых норм, которая обычно создается в рамках одной интеграционной организации и распространяет силу на совокупную территорию ее государств-членов.

Для наименования конкретных интеграционных правопорядков источники права и правовая доктрина, помимо термина «правопорядок», используют в качестве синонима выражение «правовая система» или термин «право».

Например, в различных статьях Статута Центральноамериканского суда 1992 г. – органа интеграционного правосудия Центральноамериканской интеграционной системы – весь комплекс действующих в ее рамках норм, толкование и применение которых осуществляет данный суд, назван «правопорядок Центральноамериканской интеграционной системы»^[192] или, что то же самое, «право Центральноамериканской интеграции»^[193].

В учредительных документах Европейского союза и в решениях Суда ЕС в аналогичных целях также используются категории «право» (право Европейского союза или право Союза), «правопорядок» (правопорядок ЕС) и «правовая система» (правовая система Союза). Аналогичная терминология широко употребляется и в практике Постоянного ревизионного трибунала крупнейшей интеграционной организации стран Южной Америки – Южноамериканского общего рынка («правопорядок» или «право» МЕРКОСУР)^[194].

Один из учредительных документов другой южноамериканской интеграционной организации – Андского сообщества – посвятил ее интеграционному правопорядку целую главу: глава первая «О правопорядке Андского сообщества» Договора об учреждении Трибунала правосудия Андского сообщества 1996 г.^[195] Заслуживает внимания, что в официальном переводе этого документа на английский язык, подготовленном Генеральным секретариатом Андского сообщества, данный интеграционный правопорядок назван «правовой системой» Андского сообщества^[196].

Собственные интеграционные правопорядки формируются и в других регионах планеты, например уже сложившийся «собственный правопорядок» Центральноафриканского экономического и валютного сообщества (СЕМАК), который, как и право ЕС, обладает верховенством над национальными правопорядками (правовыми системами государств-членов) и официальное толкование которого осуществляет наднациональный Суд СЕМАК^[197].

В свою очередь, прообразом и ядром интеграционного правопорядка Евразийского экономического союза послужила «правовая система Таможенного союза» России, Беларуси и Казахстана, факт создания которой был официально констатирован Договором о функционировании Таможенного союза в рамках многосторонней торговой системы от 19 мая 2011 г.

В качестве интеграционного правопорядка, сложившегося на глобальном уровне, сегодня действует право (правопорядок) Всемирной торговой организации (ВТО). Хотя указанные термины не были использованы в учредительных документах этой организации, они сегодня широко применяются в правовой доктрине входящих в нее государств – «право ВТО», «правопорядок ВТО» и даже «правовая система особого рода ВТО» (авторство последнего выражения принадлежит бывшему Генеральному директору ВТО П. Лами)^[198]. В связи с присоединением России в 2012 г. к Всемирной торговой организации данная терминология начинает использоваться и в нашей стране, в том числе в судебной практике Конституционного Суда Российской Федерации^[199].

Оценивая общее состояние и перспективы развития интеграционного права в современном мире, можно сделать вывод, что в основе этого развития лежит неписаный принцип единства в многообразии.

Интеграционное право является единым с точки зрения целей входящих в него юридических норм – обеспечить регулирование и поступательное развитие международной интеграции.

Интеграционное право является многообразным, поскольку складывается из множества интеграционных правопорядков, которые создаются в рамках различных интеграционных организаций, включающих разные группы государств Земного шара и находящихся на неодинаковых стадиях развития.

Среди современных интеграционных правопорядков самым развитым является право Европейского союза, которое обеспечивает наиболее высокую степень интеграции государств как в экономической, так и в других сферах общественной жизни. В этой связи разработанные в праве ЕС подходы и юридические конструкции служат ориентиром для других интеграционных организаций и нередко выступают объектом прямого заимствования (рецепции) в их интеграционные правопорядки.

Право ЕС одновременно является самым крупным в мире интеграционным правопорядком по числу действующих в его рамках источников права и содержащихся в этих источниках юридических норм. Так, количество юридически обязательных актов (регламентов, директив, решений), ежегодно издаваемых различными органами ЕС, исчисляется тысячами, а их совокупный объем достигает 100 тыс. страниц. К этому следует добавить принципы и нормы права ЕС прецедентного происхождения, которые разработаны в судебной практике Суда Европейского союза. Количество решений Суда ЕС к 2010 г. превысило 8 тыс. и продолжает устойчиво возрастать (ежегодно Суд ЕС выносит свыше 500 новых решений плюс сотни определений)^[200].

Широкие и продолжающие расширяться масштабы правового регулирования в рамках Европейского союза также оказывают все большее влияние на развитие национальных правовых систем входящих в ЕС европейских государств. По оценкам некоторых европейских экспертов, «сегодня примерно 80 % норм права, применяемых в государствах-членах, прямо или косвенно зависят от регламентов и директив Союза»^[201]. При этом речь идет о нормах практически по всем отраслям и институтам права, регулирующим как экономические, так и неэкономические отношения: гражданское, торговое, административное, сельскохозяйственное, трудовое, уголовное, уголовно-процессуальное, экологическое право, право интеллектуальной собственности и др.

В свою очередь, глобальный интеграционный правопорядок Всемирной торговой организации задает минимальные стандарты экономической интеграции государств планеты. От этих стандартов отталкиваются члены ВТО при формировании более сплоченных интеграционных альянсов в региональном или межрегиональном масштабе (зон свободной торговли, таможенных союзов и др.).

Документы, на основе которых создаются подобные альянсы, широко используют понятийный аппарат, разработанный и получивший юридическое определение в праве ВТО (включая сами термины «зона свободной торговли» и «таможенный союз»). Весьма часто в этих документах можно встретить прямые отсылки к Соглашению об учреждении ВТО и входящим в его структуру специальным соглашениям (Генеральному соглашению по тарифам и торговле, Генеральному соглашению по торговле услугами, Соглашению по техническим барьерам торговле и т. д.).