Ким Шмонов
Упавший лист взлетел на ветку. Хроники отравленного времени
Глава 5. Нагорный. Мгновенное озверение.
Когда верю я, что прав,
разве страшны мне будут тысячи врагов?
Если знаю я, что не прав,
разве не убоюсь я самого ничтожнейшего из них?
Любой-из-нас
Утро было прекрасным, и я вышел побродить по окрестностям безо всякой цели.
Первым делом я решил пойти в городской парк – это было отличное место для прогулок, правда, лишь в те несколько утренних часов, когда там еще нет толп бездельничающих школьников, праздношатающихся парочек и отдыхающих обывателей, к которым к вечеру присоединяются всякое хулиганье и пьяные идиоты.
Погода была замечательной, да и настроение было неплохое. Все чуждое, неприятное и отрицательное, что накопилось во мне за последнюю неделю – эти все внутренние конфликты, диссонансы, недопонимание и недовольство по отношению к другим – это, конечно, во вторую очередь, а в первую очередь, естественно, по отношению к самому себе, – все это потихоньку отпускало, растворялось и исчезало.
Людей было мало: под навесом за столиками сидело несколько пенсионеров, играющих в шашки, да еще несколько человек вдалеке занимались утренними пробежками.
Не торопясь, я миновал игроков в шашки, прошел мимо скучающей мороженщицы, обошел абсолютно пустую эстраду, и пошел дальше по дорожке, мимо не работающих еще аттракционов, озерца с парой беспечно плавающих лебедей и спортивной площадки с мерно покачивающейся от тихого ветра волейбольной сеткой.
Потом я зашел еще дальше, аллеи стали темнее, а кроны гуще. Это была дикая часть парка, где не было почти никаких следов жизнедеятельности человека, кроме нескольких, расходящихся в разные стороны дорожек, покрытых неровными треснувшими бетонными плитами, сквозь которые пробивалась молодая зеленая травка, да полудюжины скамеек, окрашенных в зеленый цвет. Вокруг никого не было, только где-то вдалеке с метлой и граблями возился дворник.
Сверху послышалась какая-то возня, я поднял голову, и увидел, что прямо надо мной, в кронах деревьях сидит огромное количество ворон. Целая огромная стая, которая минуту назад сидела совершенно тихо, вдруг пришла в волнение, птицы стали перелетать с ветки на ветку, то тут, то там стало раздаваться редкое карканье. Мне даже показалось, что они там, наверху, меня обсуждают. Стало жутковато.
Вороны – вообще-то умные птицы, при чем определенно злопамятные.
Вот если я, например, их сейчас сильно напугаю, эти твари меня запомнят. Нападать, правда, они на меня не станут – на тех, кто сильнее, они не нападают. Но, сделать гадость при случае – вполне могут. Например, кинут на меня сверху небольшой камень или нагадят на голову.
Одна из ворон спикировала с ветвей и приземлилась на дорожку прямо передо мной, посмотрела на меня, и стала каркать.
– Привет – сказал я вороне.
Я всем говорю: «Привет». Воронам, кошкам, бродячим собакам. Бывает, даже предметам мебели. Когда налетишь с размаху мизинцем на тумбочку, сразу и говоришь:
– П-п-привет! Какая ч-ч-ч-чертовски пр-р-р-иятная встреча…
С собаками это работает. Пока что-то говоришь, животное оценивает, а пока оценивает – не нападает. А говорить-то и не важно, что. Хоть тезисы первого съезда РСДРП пересказывай.
Вот дед мой так однажды два часа раненому медведю зубы заговаривал. Пошел на охоту, медведя ранил, а потом у него заклинило стволы. Косолапый в ярости, кинуться хочет, а дед ему свою биографию рассказывает, когда родился, когда женился, а сам пятится, отступает к деревне – ружье двумя руками ухватил, выставил вперед, как жердь, чтобы в пасть медведю сунуть, если тот все же кинется. Так они с медведем до первых дворов и добрели, где дед и добил его найденной у чьих-то ворот оглоблей.
Я прошел мимо вороны, и уже практически вышел из парка, когда я увидел их.
Две молодые девушки – словно феи – шли мне навстречу, блондинка и брюнетка. Одеты они были в легкие блузки – одна в желтую, другая в розовую, и короткие светлые шортики. Рядом семенила на поводке крохотная собачонка.
– Привет – по привычке сказал я собачке. Собачка глянула на меня своими умными глазками. Казалось, она чуть было мне не ответила, но решила все-таки промолчать.
– Мужчина, мы вас не знаем – с достоинством ответила брюнетка.
А девушки и вправду были необычными для наших широт – чистые, ухоженные, культурные, появившиеся здесь, казалось бы, по какому-то недоразумению.
– О да, извините, это я вашей собачке. – ответил я – Она у вас очень милая!
– Это чихуахуа – ответила брюнетка.
– Чихуа… что? – переспроси я.
– Чихуахуа! Вы что, чихуахуа не знаете? – вмешалась блондинка и засмеялась.
– Нет, не знаю – с наигранной трагичностью ответил я, и, присев, попытался приманить собачку.
Я щелкал пальцами, говорил «кис-кис», цокал языком, демонстративно принюхивался к содержимому своих карманов – все было тщетно. Собачка меня принципиально игнорировала, а потом с важным видом справила нужду у ближайшего дерева.
– Дай я тебя обниму! – крикнул я и с распростертыми руками кинулся за собачкой.
Собачка уже почуяла навязчивый интерес с моей стороны и стала убегать. Хорошо, что поводок был длинный. Она время от времени оборачивалась, рыча на меня и скаля свои маленькие зубки.
Девушки смотрели на нас с собачкой и смеялись, прикрыв рты, я дурачился, собачка была близка к нервному истощению, все были счастливы. Вдруг над самым моим ухом прохрипел резкий голос:
– Это что еще за клоун!
Я обернулся. Возле меня стоял седовласый мужчина средних лет с прической коротким ежиком, в дорогом костюме с отливом. А рядом с ним стоял еще один – черноволосый, примерно моих лет, гладко выбритый, с солнцезащитными очками на лице, в джинсах и полосатой рубашке. Ну очень суровый тип.
– Ты что здесь забыл? – спросил суровый с хрипотцой.
– Я, это… Вот с собачкой играл – ответил я с виноватым видом.
Девушки прыснули от смеха.
– Вот и пиздуй отсюда – коротко ответил седовласый, не дрогнув ни единым мускулом на лице.
Ну что ж, так бы сразу и сказали. Дочери они или любовницы, мне-то какое дело. Настроение было слишком хорошее, и я пропустил явную грубость мимо ушей.
– Да ради Бога! – великодушно произнес я, разводя руками.
И уже собирался пойти дальше, но тут жизнь решила мне преподнести еще один урок.
– И засунь своего бога куда-нибудь подальше… – сказал седовласый.
А потом еще и добавил вслед какую-то мерзость, циничную, непристойную и богохульственную, мерзость, которую мне и по сей день не хочется ни повторять, ни вспоминать.
Я озверел.
Я почувствовал себя, словно меня при полном параде, в смокинге и бабочке, окатили ведром помоев…
Словно идя на свидание, поскользнулся, и гладко выбритым лицом угодил прямо в кучу дерьма…
Мое хорошее настроение лопнуло в один миг, как воздушный шарик, который прижгли окурком, как мыльный пузырь, налетевший на ржавый гвоздь.
Я озверел мгновенно. Не говоря ни слова, я сделал длинный подскок, вынося ногу на боковой удар, чтобы отправить этого недоумка прямо в кусты. Но суровый, похоже, этого ожидал и среагировал так быстро, что я не успел даже ничего подумать – он подскочил вперед, оказавшись между мной и седовласым, принял на себя часть моего удара, ничуть не поддавшись назад, так, что моя нога заныла, словно попала в бетонную стену. Я потерял равновесие, меня развернуло спиной, а потом последовал удар костяшками кулака наотмашь прямо в мою переносицу. Я не успел ничего сделать, только втянул слегка голову, удар пришелся в бровь, а я отлетел, упал на спину и проехался по асфальту еще несколько метров. Правый глаз мой заливало кровью, локти были разодраны, брюки порваны, а колено еле сгибалось. Я кое-как поднялся, припадая на правую ногу. Голова гудела, как колокол, меня трясло, хотелось лечь куда-нибудь под забор и не шевелиться, но я все-таки выпрямился и посмотрел на сурового.
– Мало тебе что ли? – тихо произнес он и медленно пошел в мою сторону.
Ох, прости меня, Господи… Прости за все, что сейчас будет…
Суровый подошел ко мне, сжав кулаки, и остановился, видно примеряясь, как бы ему половчее меня добить.
Сейчас, сейчас… Я достал из кармана пиджака молоток и почувствовал кураж. Резкое движение – и я легонько стукнул его молотком по костяшке сжатого кулака. Суровый зашипел. И опять – по костяшке второго кулака. Суровый зашипел еще больше. Руки его опустились, и он получил в нос моей свободной рукой. Поднял руки – и получил по рукам молотком. Ойкнул, опустил руки и снова свободной, но теперь уже в ухо. По рукам – по шее, по рукам – в челюсть.
Потом я резко опустился на одно колено и впечатал молоток в носок его начищенного до блеска полуботинка, прямо в район мизинца.
Раздался дикий крик, переходящий в визг. Суровый наконец-то перестал быть суровым и стал самым, что ни на есть, обыкновенным. Он согнулся в три погибели, упал на землю, и начал кататься, обхватив двумя руками стопу.
Седовласый стоял неподвижно, бледный как скатерть. Я подошел к нему и без всяких финтов, просто, наотмашь, по рабоче-крестьянскому дал ему по морде, а он так же просто, как кегля, все-таки улетел в кусты.
Девушки сначала стояли и визжали, а потом схватили на руки своего песика и побежали вдаль по дорожке.
А я не стал испытывать судьбу и побежал в другую сторону.
Глава 6. Лютый. Банан в ухе.
– Что мне сейчас делать? – спросил ученик учителя.
– Ты поел рис? – спросил учитель
– Да – ответил ученик.
– Тогда вымой тарелку – сказал учитель
– Просто вымыть тарелку?! – переспросил ученик
– Конечно, вымой! Я, что ли, ее за тебя мыть буду?! Дурак!! – прокричал учитель,
Ну и конечно, огрел ученика посохом.
Полная версия урока Дзесю
Лютый, Бро и Чувачок встретились в «Радуге». Бро заказал на всех по пятьдесят грамм водки и по бокалу пива, взял одну большую порцию шашлыка, а также много разной мелкой закуски.
«Радуга» была тошниловкой средней руки. Друзей вполне устраивала ее территориальная близость, более-менее нормальное пиво и достаточно предсказуемый контингент посетителей. Как и в любом заведении без претензий, этот контингент был, хоть и достаточно разношерстный, но все же спокойный, не проблемный: работяги, рыбаки, местные бичуги, иногда какие-то челноки, снимавшие квартиры неподалеку.
В шесть часов вечера «Радуга» только начинала наполнятся посетителями. Друзья сидели за столиком недалеко от выхода. Они сперва выпили по пятьдесят водки, не чокаясь и не закусывая, за успех любого безнадежного дела, а потом, под полуостывший шашлык, стали шлифовать пивом.
Лютый одним глотком выпил треть от бокала, шумно поставил его на стол, откинулся назад и, прикрыв глаза, негромко протянул:
– Вот же бля.
Бро посмотрел на него исподлобья, разрывая зубами сушеного леща, и нараспев произнес:
– Что ж ты молодец не весел, что ж ты голову повесил?
Лютый открыл глаза, посмотрел на Бро, поморщился и нехотя сказал:
– Папа. Беспредельничает. Жить заставляет…
– Имеет право – заключил Бро и, отправив в рот кусок рыбы, добавил – ну так ты и живи, кто ж тебе мешает?
– Не особо-то и прет меня так жить… – вздохнул Лютый – Надо ехать поступать, так что долго не увидимся.
– Ну и круто – ответил Бро – перемены в жизни всегда будут, и с этим ничего не поделаешь.
Он даже не спросил подробностей: куда и когда. Его такие мелочи, как правило, не интересовали.
– А я вот тоже – продолжал он – найду людей достойных, и в путь! Буду колесить по необъятным просторам нашей Родины.
– И что ж ты там делать-то будешь? На просторах? – безразлично спросил Лютый
– Искать. Творить. Познавать. – спокойно ответил Бро.
– Иска-а-а-ть! Познава-а-а-ть! – обиженно передразнил Чувачок и сплюнул под стол – Ну и иди ты в жопу! Людей достойных он ищет. А мы что тебе – недостойные?
– Да не кипешуй, чувак – Лютый подтолкнул Чувачка локтем в бок – Он хипарей ищет. Ты ж не хипарь?
– Никогда не был и быть не собираюсь. – Чувачок допил бокал пива и продолжал – И никуда не поеду. В армию пойду.
Лютый посмотрел на него с удивлением.
– Во внутренние войска – злорадно добавил Чувачок и посмотрел на Бро – Буду твоих хипарей дубиналом кормить.
Чувачок в армии вообще, а во внутренних войсках, в особенности – это было что-то из разряда фантастики.
– Если не посадят, конечно – добавил Чувачок, остервенело догрызая кусок шашлыка.
Потом возникла неприятная пауза. Лютый смотрел в окно. В голове у него было пусто, а на душе стало паршивенько. Налетела какая-то непонятная тоска.
Вот так разлетятся они кто куда, и встретятся потом, может быть, лет через двадцать, постаревшими, разными, не имеющими ничего общего людьми, если конечно встретятся вообще.
– А хотите анекдот? – прервал неловкое молчание Бро.
– Валяй – подумав немного, ответил Лютый.
И Бро начал…
Когда Бро начинал рассказывать анекдоты, остановить его было трудно. В ход шло все: новые, старые и совсем бородатые; про чукчу, Штирлица и Василия Ивановича; интеллектуальные и совсем тупые; разной степени пошлости; с матами и без матов.
Ему даже прощали то, что один и тот же анекдот он мог рассказывать при каждой встрече месяцами напролет. Он умел рассказывать анекдоты…
Умел – и рассказывал их каждый раз, словно впервые. И друзья хохотали уже не с самого анекдота, который уже знали наизусть, а с того, как Бро его рассказывает, каждый раз с какими-то новыми словечками, интонацией, жестами. Иногда даже незаметное движение бровей придавало какой-то новый смысл.
Слушал анекдоты, если кто рассказывал, он тоже с интересом. Некоторые даже записывал в книжечку, которую всегда носил с собой.
Была определенная категория анекдотов, которую он очень ценил и считал, что такие жемчужины ни в коем случае не должны со временем кануть в лету.
Перечитав все самиздатовские книжки по дзэн-буддизму, и цитируя к месту и не к месту все эти истории о том, как патриархи лупят палками своих учеников, задающих дурацкие вопросы, он все же считал, что те перлы, которые он собрал в своей книжечке, ничем не хуже этих древних историй, и имеют достаточно глубокие корни, которые он и пытался откопать.
Один из таких анекдотов был про мужчину, который пришел в парикмахерскую. Он сел в кресло, и парикмахер начал его стричь. В определенный момент времени парикмахер заметил, что у мужчины из уха торчит банан.
Пребывая в шоке от увиденного, парикмахер растерянно произносит:
– Э-э-э, уважаемый, извините, но у вас банан в ухе…
На что получает довольно резкий и очень громкий ответ:
– АА!? ГОВОРИТЕ ГРОМЧЕ!! У МЕНЯ БАНАН В УХЕ!!!
Это был один из любимых анекдотов Бро, и фраза «банан в ухе», в некотором смысле, была кодовой.
Тем временем, народу в «Радуге» прибавилось. Стоял равномерный гвалт из нескольких десятков голосов.
– И тут эта сука мне и говорит…
– А я чего, как дал ему в рожу…
– Бля буду, я не ожидал…
– А чего тут думать, бабосы давай, я все решу…
– Ну и хер с ним…
Туда и сюда шныряли подвыпившие люди с бокалами, рюмками и закусками. Накурено было так, что дым висел коромыслом.
Пиво уж было выпито, Бро принес еще по бокалу, а затем отлучился справить нужду.
– Эй, Бро, чего ты там так долго делал?! Дрочил, что ли?! – такие шутки в этой компании были в порядке вещей.
– Только такие придурки, как вы, дрочат! Интеллигентные люди, вообще-то, мастурбируют… – для Бро лучшей защитой, конечно, было нападение.
Потом пошли разговоры о жизни.
Лютый вкратце, без прикрас, описал ночные свои похождения.
– А ну-ка кулаки к осмотру! – скомандовал Бро и сразу же увидел перед своим носом огромный, как поллитровая кружка, кулак без каких-либо ссадин.
– Я бью аккуратно, но сильно – авторитетно заявил Лютый
А вот у Чувачка костяшки были разбиты. Рассказывать подробности он отказался, лишь безразлично махнул рукой.
– А хотите еще анекдот? – воскликнул Бро.
Но ответить ему никто не успел, так как в этот самый момент один не в меру пьяный мужчина, одетый в матерчатую куртку с кожаными вставками, прошел мимо столика, за которым сидели друзья, и, небрежно похлопав Лютого по плечу, смахнул его бокал с остатками пива. Пиво разлилось по столу и стало течь на пол, попадая сидевшим на штаны.
– Эй ты, дятел! Ты что творишь?! – взорвался Лютый.
– Да пошел ты! – отмахнулся мужчина и двинулся к барной стойке
– Ты мне сейчас штаны стирать будешь, урод! – кинул Лютый и, встав из-за стола, двинулся за хамом.
Он настиг обидчика и, положив ему руку на плечо, стал что-то убедительно доказывать. Мужчина явно был не в себе, он дергался, толкался. В итоге, Лютый взял его под руку и повел к выходу.
В конце концов, они скрылись за дверями, на ходу обмениваясь любезностями.
Минуты через три Лютый вернулся и присел за столик.
– Ты чего такой бледный? Он тебе что, по яйцам дал? – спросил Бро
– Ну-ка, дай мне бокал… – попросил Лютый, взял бокал у Бро и жадно отпил из него несколько глотков.
Когда Лютый поставил бокал на место, он переглянулся с друзьями, и придвинувшись поближе, тихо сказал:
– Кажется, козел этот, того… Не дышит.
Глава 7. Нагорный. Полнейший амбец.
Ничего личного, просто бизнес
Альфонс Габриэль «Аль» Капоне
Выйдя с территории парка, я перешел на неторопливый прогулочный шаг. Болела бровь, нога отказывалась нормально ходить, и приходилось хромать, да и весь я был какой-то потертый, подертый, как будто только что вылез из подворотни, поспав предварительно пару часов под забором.
Хотелось куда-нибудь спрятаться, и, хоть настроение было и не совсем плохое – ведь я чувствовал, что поступил правильно, реализовав таким образом некую объективную справедливость, – все же было у меня сейчас опасение, что меня начнет искать милиция или какие-нибудь неприятные типы с кастетами.
С утра я ничего не ел и был сильно голоден. Вспомнив, что дома у меня, скорее всего, съестного ничего нет, и мне придется еще идти в магазин, где придется отстоять немалую очередь, я расстроился окончательно. Можно было, конечно, пойти на рынок, и, облагодетельствовав обитавших там старушек на определенную сумму, устроить себе царский (не побоюсь этого слова) завтрак, переходящий в обед, из жареной картошки со шкварками, свежей зеленью и парочкой соленых огурцов. Но… Но рынок был достаточно далеко, ныло колено и никаких активных действий совершать не хотелось.
Я твердо решил поесть в какой-нибудь пельменной или чебуречной, не важно, в первом же заведении, что попадется на пути. И, по каким-то непонятным мне причинам, первым открытым заведением, которое попалось мне на пути, была «Росинка» – кафе не очень страшной, но и не очень дорогой наценочной категории, в котором любой пролетарий мог вполне прилично отметить получение квартальной премии. Там можно было, если повезет, поесть неплохой борщ или вполне съедобный плов.
Войдя туда, я заказал себе и того, и другого, сел за столик в углу и стал ждать, когда принесут мой заказ. Это был самый мой любимый столик, главным образом, потому, что с этого места я мог без труда наблюдать, что происходит во всех уголках этого заведения.
Сегодня там было вполне тихо. Недалеко сидели какие-то работяги, лихо соображая на троих бутылку недорогого пойла. А чуть поодаль расположилась компашка не то таджиков, не то узбеков.
Я обратил внимание, что вход в банкетный зал был занавешен шторкой, будто там происходила какая-то гулянка. Как будто бы и ничего странного, если бы не раннее время да выходящие оттуда, то и дело, совершенно трезвые молодые люди спортивного телосложения и странные хмыри в вязаных свитерах на голое тело. Меня это несколько позабавило, и я стал незаметно за этим наблюдать.
Через некоторое время из–за шторки вышел лысый плечистый мордоворот, стал рядом и начал рассматривать присутствующих. Я уже съел первое, расправился со вторым и пил полуостывший чай. Не прошло и нескольких минут, как лысый двинулся в мою сторону.
Он сел рядом со мной, достал пачку сигарет, протянул мне:
– Угощайся… – сказал он.
– Спасибо, не курю – ответил я.
Лысый достал толстый бумажник, и положил передо мной на стол несколько купюр:
– Может договоримся как-нибудь? – спросил он.
Меня этот поворот несколько озадачил.
– Я не понимаю, о чем… – начал было я.
– А, ну тогда прошу простить великодушно… – он меня оборвал на полуслове, забрал деньги и пошел обратно.
Пройдя пару шагов, он громко щелкнул пальцами, и тут же откуда ни возьмись появились двое в кожаных куртках, они взяли меня под руки с двух сторон, вытащили из-за стола и потащили за лысым. Я не успел ни встать, ни дернуться, только громыхнулся на пол стакан с остатками чая, да несколько человек скользнули взглядом в мою сторону, сочтя за лучшее не придавать этому инциденту большого внимания.
Эти двое затащили меня за шторку. Лысый, шедший впереди, повернулся ко мне, и погрозил пальцем:
– Много будешь знать – плохо кончишь – произнес он, мило улыбнувшись.
Окружающая обстановка не радовала. Похоже я попал на криминальную сходку.
– А вот теперь мы узнаем, что ты за дятел такой – лысый указал пальцем на столик у стены, и эти двое потащили меня туда.
Судя по тому, как он быстро обнаружил то, что я за ними тихонько наблюдаю, это был профессионал своего дела. Такому палец в рот не клади… Такие, как он, за десять секунд вычисляют переодетого сотрудника милиции всего лишь по тому факту, что его левый локоть оттопыривается в сторону чуть-чуть больше, чем правый.
Меня усадили за стол, я поднял глаза и увидел, что напротив меня сидит Серега Штык.
Да-да, тот самый, которого я встретил буквально вчера.
– Кого мы видим! – Серега встал со стула, раскрывая объятия.
После ритуала приветствия с хватанием меня за шею, и припаданием макушкой к моей небритой щеке, Серега повернулся к лысому.
– И кого ты нам, Лысый, привел?! – спросил он.
Лысый потупился.
– Ты же говорил, там мент не ниже майора! – продолжал Штык.
– Виноват… Мне показалось, в натуре, мент – начал оправдываться Лысый.
– Ты случайно не мент, Санек? Лысый, знаешь ли, редко ошибается, – теперь Серега обратился ко мне.
– Ну какой из меня мент… Ты, кстати, сам меня звал – вспомнил я.
– А, это да… Звал, это точно… Ну что ж, давай тогда за встречу – и он разлил по рюмкам из бутылки с красивой иностранной этикеткой что-то, напоминающее коньяк.
Я понюхал содержимое рюмки и залпом опрокинул его внутрь себя, Серега протянул мне тарелку с бутербродами:
– Да ты закусывай… Не стесняйся.
– Рассказывай, как живешь – продолжил он после непродолжительной паузы, когда я прожевал бутерброд – Хотя можешь не рассказывать. Я и так все вижу. Хреново ты живешь. Шатаешься неизвестно где, одет непонятно как, и жрешь всякую гадость.
Он брезгливо посмотрел на мою разбитую бровь и налил еще по одной. Осушив до дна свою рюмку, он продолжил:
– Скажу тебе по секрету: дальше будет хуже. Не будет так, как раньше. И долго еще не будет. А может, вообще, никогда… Это я от серьезных людей слышал. От тех, которые знают… А я… – он повернулся и стал рыться в кармане висящей на спинке его стула куртки.
– Я хочу тебе предложить вариант получше. То, чего ты достоин. Я тебя знаю, знаю, кто ты есть, и знаю, что ты человек, который мне нужен. – он наконец достал из кармана куртки пачку сигарет, закурил и продолжил – В-общем, слушай…
И я начал слушать. О том, что времена меняются. О том, что везде бардак. Бардак в том числе и в милиции, и она со своими обязанностями не справляется. О том, что ходят они в штопаных штанах с оружием, из которого застрелиться – и то с первого раза не получится. О том, что все разворовали. О том, что каждый выживает, как может, и если этого пока не видно, то это только вопрос времени. И наконец, о том, что скоро начнется полнейший амбец.
Так и сказал:
– Полнейший амбец…
Потом он налил еще по одной, и мы снова выпили.
– Но, сейчас, опять же, все меняется. Есть серьезные люди. И они работают. Хорошо работают. Но… Но! – повторил он, подняв вверх указательный палец – Им нужны серьезные гарантии. Того, что их никто не кокнет, не грохнет и не поимеет. Вот это я им и предлагаю…
– То есть, ты хочешь позвать меня в свою банду? – я уже понял, к чему он клонит, и решил называть вещи своими именами.
– Банду?! Ну почему же сразу – банду? – слегка оскорбился он – У нас, между прочем, не банда, у нас частное охранное агентство… Кооператив… Неофициальный… Пока…
– Вот все вы говорите: банду, банду… – продолжал он. – А ты знаешь, чего мне все это стоило! Да меня в этом году три раза чуть не завалили. Если б не Лысый… – он налил себе рюмку и залпом ее опрокинул.
Дальше Серегу уже понесло, и я достаточно долго слушал о том, как он ко всему этому шел. Как тщательно подбирал людей: спортсменов – боксеров, футболистов, штангистов, оставшихся без призовых и пайка, воинов-интернационалистов, оставшихся один на один со своими контузиями и «афганским» синдромом, разных уголовников, известных ему по старым связям. С каждым он лично беседовал, каждого лично проверял в деле… Он, как муравей, таскал отовсюду оружие и прочий необходимый реквизит, давая взятки за списанные, отстрелянные, вещдоковские пистолеты, автоматы, покупал на черном рынке ножи, дубинки, кастеты, газовые баллончики. Все это стоило ему больших затрат сил и времени.
– Так что, если желаешь, добро пожаловать в наш небольшой, можно сказать, семейный бизнес… Такой вот кооператив…
– Знаешь, Серега, – перебил я его – я не знаю. Не знаю пока вообще, как дальше жить буду. Еще не решил. Может просто возьму, да уеду…
– Хорошо, Санька, ты, главное не торопись, подумай. Вот тебе телефон, – он вырвал из лежащего на столе блокнота листок и написал на нем телефон, – если что, позвонишь. Скажешь – насчет финской сантехники. Вот тогда и поговорим. Но, ты это… Про нас пока никому. Все-таки, конспирация. Мы, знаешь, кооператив неофициальный… Пока…
И он протянул мне листок.
