Луи Жаколио
Сердар
– Разделим их между собой, – живо перебил его Барнет, – Максуэла отдай мне, у нас с ним старые счеты, и я хочу предложить ему хорошую дуэль по-американски: карабин в руке, револьвер и охотничий нож у пояса, и вперед!
– Нет! С такими людьми не может быть дуэли, – мрачно сказал Рама, – только медленной смертью могут они искупить свои преступления.
– Постой! Постой, Рама! – отвечал запальчиво Боб. – Мои счеты с ним начались за два года до восстания, когда этот негодяй выгнал меня из моего дворца в Ауде, а поэтому преимущество на моей стороне. Впрочем, ты можешь быть уверен, что я не пощажу его, и, если случайно он убьет меня, ну что ж, у меня останется утешение, что ты отомстишь за меня… Согласен?.. Мне Максуэла?
В эту минуту послышался голос Сердара, звавшего Раму, что и избавило его от ответа на вопрос генерала. Оджали вдруг бросился вперед и исчез за скалой.
– Мы пришли, не так ли? – спросил Сердар охотника за пантерами. – Это, кажется, та самая пещера, о которой ты говорил, и откуда друг наш Боб еле выбрался.
– Это она, я узнаю ее, – воскликнул генерал.
– Мне кажется, Сахиб, – отвечал Рама, – мы можем здесь поселиться на все время, какое ты найдешь нужным. Если я не ошибаюсь, шакалы вычистили помещение.
Предположения охотника сбылись полностью. В пещере не осталось ни малейших следов носорога. Животные стащили в кусты все до последней косточки. Оджали был, видимо, поражен исчезновением своего врага и, глухо ворча, поглядывал на джунгли, как бы опасаясь, что тот вернется назад и снова начнет битву.
Сердар решил отдохнуть в пещере до следующего утра с тем, чтобы рано на рассвете обсудить дальнейшие действия.
Оджали было приказано лечь поперек входа в пещеру и оберегать сон товарищей, чтобы уставшим людям не дежурить по очереди. Одного присутствия слона было достаточно, чтобы держать хищников на расстоянии. Сделав распоряжения, Сердар собрал охапку сухих листьев, положил их в углу и улегся на них. В течение целой недели с тех пор, как он прибыл на остров, он не спал ни одного часа, и если держался на ногах, то лишь благодаря своей железной воле.
Нариндра и Сами тотчас же последовали его примеру и спустя несколько минут уснули. Однако у Барнета были свои собственные идеи относительно распорядка дня. Он был убежден, что не следует ложиться спать на пустой желудок. Поэтому Боб развел костер из сухих веток. Поддавшись на его уговоры, ему помогал Рама. На этот раз уток на самодельном вертеле заменил молодой олень, и оба гурмана признались друг другу, что это еще лучше.
– Утки отдают иногда болотом, что не всем может прийтись по вкусу, – подводя итог, прибавил Боб.
Какую странную ночь под двойной защитой скал и честного Оджали проводили наши герои в джунглях! Едва успело зайти солнце, как со всех сторон мрачной долины стали доноситься звуки необычного концерта: тявкание шакалов, ворчание пантер, жалобные крики крокодилов, трубные зовы диких слонов. Иногда эти звуки раздавались в нескольких шагах от пещеры, и тогда спящим снились фантастические битвы, в которых сипаи и шпионы в страшной сумятице смешались со всеми дикими зверями в мире.
Всякий раз, когда крики слышались вблизи пещеры, слон глухо ворчал, не оставляя, однако, своего поста. Незадолго до восхода луны он начал проявлять несомненные признаки гнева. Молодой Сами, только что проснувшийся, тихонько встал и подошел к нему, чтобы успокоить. Ему показалось тогда, что между скалами перед пещерой проскользнула какая-то тень, похожая по очертаниям на человеческую фигуру. Он хотел сообщить об этом Нариндре, но видение так быстро промелькнуло мимо него, что он решил промолчать, опасаясь, что его засмеют… Он простоял так целый час, всматриваясь в густую тьму и прислушиваясь к каждому звуку, доносившемуся из темноты. Но ему не удалось ни увидеть, ни услышать ничего, что подтвердило бы реальность видения, и он занял прежнее место рядом с махратом в пещере.
На рассвете Сердар был уже на ногах и разбудил остальных. Это был час, назначенный им для совета, и он тотчас же, без всяких предисловий, открыл его.
– Вам известен, – начал он просто, – тот единственный вопрос, который нам необходимо решить и который заключается в следующем: как выйти из долины? Вы знаете, что два доступных прохода из нее охраняются превосходящими силами противника. Мы не можем вступить с ними в открытый бой, а между тем мы во что бы то ни стало должны выйти отсюда. Вчера я большую часть дня думал об этом и в конце концов остановился на одном варианте, который кажется мне более выполнимым. Когда вы все изложите свои мнения, тогда и я скажу вам, имеет ли мое решение преимущество перед вашими. Первое слово предоставляется по обыкновению самому молодому. Твоя очередь, Сами, сообщить нам результат своих размышлений.
– Я лишь бедный слуга, Сахиб, и какой совет могу дать в мои годы? Только имей я необходимость выйти отсюда, я взобрался бы на Оджали и, под зашитой хоуды, попробовал бы пробраться через северный проход, ближайший к индостанскому берегу… в одну из следующих ночей, до восхода луны.
– Это было бы неплохо, будь оттуда всего несколько лье до Манарского залива, где крейсирует на своей шхуне Шейк-Тоффель и ждет, чтобы переправить нас в Индию. Но, выйдя из долины, мы должны будем пройти шестьдесят лье до оконечности острова, и это по враждебной, настроенной против нас стране. Не забывайте, что все сельские жители – сингалы, а следовательно, наши противники. Англичане уверили их, что в случае победы революции индийцы немедленно завладеют Цейлоном и силою заставят местных жителей принять индуизм… Впрочем, если не придумаем ничего лучше, попробуем и это. Твоя очередь, Нариндра.
– Я думаю, Сахиб, нам следует разделиться и попробовать поодиночке, сегодня же вечером, пробраться через южный проход. Он хорошо всем знаком, потому что по нему мы спускались сюда. В темноте мы сможем пробраться ползком, тем более что местами он покрыт лесом. Сипаи не будут его особенно сторожить, полагая, что мы попытаемся выбраться через северный проход. По одному мы спустимся в Галле, где найдем убежище у малабарцев, наших приверженцев, которые предоставят нам случай перебраться на Большую землю. Сами, которого никто не знает в Галле, может остаться здесь, так же как и Рама-Модели, – его никто не подозревает, что он был с нами, так как он был переодет. Через день или два они приведут Оджали, у которого тем временем восстановится его естественный черный цвет, так что никто из сипаев не признает в нем слона, способствовавшего нашему побегу. Сами и Рама свободно пройдут мимо них, как люди, только что охотившиеся в джунглях. Им поверят из-за прежнего ремесла укротителя пантер, и никто не удивится, что они провели несколько дней в долине…
– Превосходный проект, – сказал Сердар, – и мы, быть может, примем его, только с некоторыми изменениями, о которых я скажу, если мы ни на чем другом не остановимся… Теперь ты, Рама!
– Право, я присоединяюсь к варианту Нариндры. Я только обыкновенный укротитель пантер. Мне хорошо знакомы все хитрости животных, но моя голова не способна создавать планы.
– В таком случае никого больше не остается, кроме тебя, мой милый Боб, – сказал Сердар, лукаво улыбаясь, так как не очень верил в изворотливость ума своего старого товарища.
– Ага, да, именно это я и говорил, – отвечал Барнет с глубокомысленным видом, – наступает моя очередь… Гм!.. Главное в том… гм! Выйти отсюда… и поскорее… Гм! Гм! Ибо ясно, как день, что если нам не удастся выйти отсюда… гм!.. то, без сомнения, произойдет то, что… что… вы, наконец, понимаете меня и… God bless me! Мое мнение, что не тем пятидесяти босякам, которые там наверху, черт возьми, помешать нам выйти отсюда… Вот мое мнение!
– И ты тысячу раз прав, мой милый генерал, – сказал ему Сердар с невозмутимой важностью, – мы должны выйти, и мы выйдем… тысячу чертей! Посмотрим, кто это нам помешают.
И он отвернулся в сторону, чтобы не рассмеяться в лицо своему другу. Барнет сидел с важным видом, уверенный в том, что дал лучший совет. Впоследствии, когда он рассказывал об этом происшествии, он всегда заканчивал его словами: «Благодаря, наконец, смелому плану, предложенному мной, нам удалось выбраться из этой западни».
Вернув себе снова серьезный вид, Сердар продолжал:
– Лучший проект не тот, который влечет за собой меньше опасностей, а тот, который даст нам возможность скорее попасть в Пондишери.
– Браво! – крикнул Барнет. – Таково и мое мнение.
Сердар продолжал:
– Проект Нариндры станет и моим, если только мы сделаем в нем небольшое изменение. Вместо того, чтобы идти ночью в Талле и поодиночке, предположив, что Сами и Рама не будут заподозрены, мы отправимся днем, под самым носом у сипаев. Нариндра, Боб и я – мы спрячемся на дне хоуды, тогда как Сами и Рама займут свои обыкновенные места. Рама на месте хозяина, Сами на шее слона, как погонщик. Можно предположить, что солдаты не догадаются заглянуть внутрь хоуды, и мы найдем, как говорит Нариндра, убежище у малабарцев… Но когда и каким образом мы уедем из Галле, города не торгового, куда приходят одни пакетботы? Взять места на почтовом корабле очень трудно из-за строгого надзора. Попробовать, однако, можно, если уплывший вчера пакетбот вернется через месяц… Между тем необходимо, чтобы через месяц на всем юге Индии восстание было бы в полном разгаре, и мы шли бы по бенгальской дороге к Лакхнау и Гаурдвар-Сикри, куда нас зовут очень важные дела.
Голос Сердара при последних словах слегка понизился, и волнение, которое он не в силах был подавить, овладело им при мысли о вражде, которая могла возникнуть между ним и Рама-Модели из-за майора Кемпуэла, которого индиец считал убийцей своего отца. Он же прекрасно знал, как велико в Индии почтение к отцу, и был уверен, что индиец никогда не откажется от мести, чтобы не опозорить себя и свою семью до третьего поколения. Однако он скоро собрался и продолжал:
– Этот проект был бы лучшим из всех, если бы мы могли предупредить об этом Шейк-Тоффеля, командира «Дианы», крейсирующей сейчас в Манарском заливе в ожидании нашего возвращения. Тем не менее мы вынуждены будем принять его… если попытка, которую я решил предпринять, не приведет нас ни к какому результату. Но в этом отношении только Рама может дать нам необходимые сведения.
– Я слушаю тебя, Сахиб.
– Все придерживаются того мнения, будто для выхода из этой долины существует всего только два прохода, а мне кажется невероятным, чтобы здесь не нашлось ни одного места, где бы решительный человек, используя уступы, деревья, кустарники, не мог забраться по склонам, которые кончаются на той стороне утесами у самого моря. Что ты скажешь на это?
– Я раз двадцать говорил себе то же самое, Сахиб, – отвечал Рама. – Я помню, что в детстве я часто карабкался по скалам, отыскивая гнезда горлиц, но не помню, чтобы мне когда-либо удавалось взобраться на самую вершину.
– Ты считаешь это невозможным?
– Нет! Утверждать ничего не могу. Та сторона, что выходит к морю, состоит, из крутых и необитаемых утесов, а потому опасный подъем со стороны долины не привел бы ни к чему.
– Да, но для нас это было бы спасением. Стоит только выйти из долины, и начинается спуск к морю. Там среди зарослей кокосовых пальм, растущих по склонам, мы могли бы, следуя вдоль берега, добраться до Манарского залива, где нас ждет шхуна. И мы уже плыли бы в Пондишери, тогда как все думали бы, что мы еще в Долине трупов.
– Это чудесная мысль, Сахиб, – сказал Рама после минутного размышления. – Согласен с ней. Нам следует немедленно отправиться искать место, откуда легче будет взобраться наверх.
– God bless me! Хорошо сказано! Идем сейчас… Подымаемся… Карабкаемся… черт возьми!.. Быстрота и. натиск!.. Вот мое мнение… Следуйте ему, оно превосходно.
– Лучший способ действовать – это действовать быстро, как советует генерал, – продолжал Рама. – Нам надо разделить между собой склон горы на участки. Каждый исследует свой участок и затем вернется в назначенное место и сообщит результат. Бояться, что мы заблудимся, не приходится, ибо мы все будем ходить взад и вперед у подножия горы.
– Умно придумано, Рама, и нам осталось только отправиться в путь. Но прежде, как ты говоришь, мы должны назначить место встречи, куда всем необходимо вернуться сегодня вечером за час, по крайней мере, до захода солнца. Хорошенько отдохнув ночью, мы завтра утром снова двинемся на поиски.
– Расстояние, отделяющее нас от склонов в сторону океана, не так велико, и мы можем оставаться в этой пещере. Можно также оставить в ней Оджали, который будет стеснять нас в поисках.
Предложение Рамы было принято единогласно, и Сердар, желая избавить грузного Боба от слишком утомительной прогулки, которая вряд ли могла принести какой-нибудь результат, внес дополнительное предложение. Необходимо, чтобы один из них согласился «пожертвовать» собой и остался бы следить за слоном, так как Оджали может заблудиться в джунглях, преследуя какого-нибудь зверя.
Мысль эта была принята, и решили бросить жребий… Но, как бывает в таких случаях, судьба и здесь оказалась снисходительна: жребий пал на Барнета, который великодушно заявил, что жертвует собой для общего блага.
Но в глубине души он ликовал… целый день ничегонеделания и возможность заниматься поварским искусством сколько хочешь… Болото было недалеко, и, на его счастье, прилетит хоть несколько тех чудесных уток, которых он хотел во что бы то ни стало попробовать. Это желание, упорно преследовавшее его, превратилось в настоящую болезнь… Недаром же в самом деле наслаждался он тогда целый час их чудесным ароматом! Он не был таким уж тонким гастрономом качество, свойственное людям с более утонченными вкусами, но которое отсутствует у настоящего янки. Он, как и все его соотечественники, отличался страстностью желаний и упорством. Шло ли дело об утке или о собственной жизни в каком-нибудь походе, он и в том, и в другом случае действовал с одинаковым увлечением, чтобы затем, раз желание его было удовлетворено, забыть навсегда даже то, что его вызвало. Сегодня, после стольких месяцев полной приключений жизни, он чувствовал потребность, хотя бы в течение двадцати часов, быть самому себе хозяином, пожить сибаритом, ничего не делая, греясь на солнышке и наслаждаясь браминской уткой… Что вы хотите? Все люди имеют свои слабости.
ГЛАВА II
Поход в Долину трупов. – Разведка. – Сердар один в лесу. – Воспоминания о прошлом. – Настороже. – Таинственные звуки. – Тревога. – В ловушке. – Напрасные призывы. – Кобры-капеллос. – Рассуждения Барнета. – Опять Оджали. – Странное спасение.
Совет длился не более десяти минут, и не успели джунгли проснуться с рассветом, как четыре человека во главе с Сердаром направились по той дороге, которая привела их сюда. Одного часа было достаточно, чтобы добраться до края долины, ширина которой в этом месте не превышала трех километров. Они быстро прошли это короткое расстояние и достигли подножия крутого подъема в гору, которая по ту сторону переходила в утесы, обрывавшиеся к морю.
Долина тянулась с юга на север на протяжении пятнадцати, шестнадцати лье. По мнению Рамы, прекрасно знавшего эту местность, можно было надеяться найти проход только в начале, ибо далее путь шел у подножия совсем крутых, почти отвесных скал, лишенных всякой растительности.
Все пустились в путь, и в конце пятого километра Сами остановился и начал свой поиск в обратном направлении. Таким образом, по мере того как они продвигались в своих изысканиях, они приближались к пещере, где все должны были встретиться вечером. На десятом километре остановился Нариндра, на пятнадцатом Рама, а Сердар продолжил оставшийся путь.
Прежде чем расстаться, они договорились, что первый из них, кто доберется до вершины, даст знать об этом выстрелом из карабина, что повторит тотчас же ближайший к нему из спутников. Так как выстрел довольно хорошо слышен на расстоянии пяти километров, то все таким образом должны будут узнать о результате, добытом их товарищем, и немедленно примкнут к нему.
В случае опасности, угрожающей кому-нибудь из них, условились выстрелить из карабина два раза. Повторенные тем же способом, эти выстрелы призвали бы остальных на помощь. Мы скоро увидим, какие важные последствия имела такая предосторожность.
Расставшись с Рамой, Сердар продолжил свой путь тем легким и быстрым шагом, который обычен для людей, привыкших преодолевать большие расстояния. Осматривая нижнюю часть горы, где растительность была не так густа, он вынужден был делать длинные обходы больших групп кактусов и алоэ, через которые он не мог пробраться, или болотных топей.
Окружающий лес своим молчаливым спокойствием располагал к мечтательности. Прошло несколько минут, и Сердар совершенно забыл, где он находится. Мало-помалу он перенесся к счастливым дням своего детства, которые прошли в старинном бургундском замке, принадлежавшем его роду со времен царствования Карла Смелого[31]… И в мыслях своих он снова видел перед собой средневековые башни, омываемые водой широких каналов, где жили миллионы лягушек, к монотонному кваканью которых он так любил прислушиваться по вечерам. И подъемный мост, цепи которого служили ему трапецией. И парадный двор, выложенный каменными плитами, винтовые лестницы и высокие залы, украшенные портретами предков, рыцарей, закованных в латы. Одни из них пали при Азинкуре, куда герцог вместе со знатными баронами сопровождал короля, другие при Грансоне, или под стенами Иерусалима.[32] И с каким благоговением слушал он, как седоволосый дедушка рассказывал ему о подвигах предков. Потом была следующая эпоха: командиры королевских полков, мушкетеры, сержанты, капитаны, полковники французской гвардии. Затем – зал, украшенный в современном стиле, портрет деда, который вместе с историей семьи знакомил его с историей Франции: он был дивизионным генералом, потерял руку при Ватерлоо… Он припоминал далее, что слушал не один… белокурая головка, ангельское и мечтательное личико девочки, моложе его на пять-шесть лет… и ее детский голосок, когда дедушка останавливался:
– Еще, дедушка!.. Еще!
Как давно это было!.. Глаза Сердара наполнились одновременно горькими и сладкими слезами. Жизнь открывалась перед ним, такая прекрасная и беззаботная. И, продолжая оглядывать свою прошлую жизнь, он вспомнил, как радовался, надевая свои первые эполеты, но тут лицо его покрылось смертельной бледностью… Трагическое событие, разбившее его жизнь, предстало перед ним. Вдруг нога его соскользнула, и он по самую грудь очутился в тине. Падая, он удержал карабин в руках, и это спасло его. Держась за карабин, он почувствовал, что два конца его, дуло и приклад, лежат на твердой почве и не погружаются вместе с ним. Он выпрямился, подтянулся на руках, пользуясь карабином, как точкой опоры, но медленно, постепенно, чтобы не сломать его. И вот наконец, после тысячи предосторожностей, ему удалось поставить сначала одно колено на твердую землю, затем другое… Он был спасен, но жизнью обязан простой случайности, тому, собственно, что топь начиналась чем-то вроде узкого канала и что карабин его вместо того, чтобы погрузиться с ним, лег поперек канала. Он понял, что в таком месте, где смерть в разных обличьях подстерегает тебя на каждом шагу, не стоит убаюкивать себя мыслями о прошлом, а надо внимательно следить за всем, прислушиваться к каждому звуку и быть всегда начеку.
Сердар почистился, вымыв одежду в соседнем ручье. Полчаса спустя все высохло на солнце, и он снова продолжил свой путь.
В ту минуту, когда он двинулся вперед, ему вдруг послышался какой-то шум с правой от него стороны, в густой роще у подножия горы. Он зарядил карабин и несколько минут стоял неподвижно, ожидая, что вот-вот выйдет из чащи тигр, так как пантеры и другие крупные представители кошачьей семьи не выходят днем из своих убежищ. Никто не показывался, и он ускоренным шагом двинулся дальше, чтобы наверстать потерянное время. Но этот необъяснимый шум все же заставил его несколько задуматься, и, пройдя шагов пятьдесят, он по какому-то невольному предчувствию обернулся назад. На том месте, по которому он шел всего каких-нибудь десять минут назад, ему показалось нечто вроде человеческого силуэта, стоявшего у куста и пристально смотревшего на него…
Кто мог осмелиться прийти сюда один, в эту опасную долину? Нет, это не что иное, как оптический обман! Он закрыл глаза, как это делаем мы всегда, чтобы убедиться, реально ли то, что мы видим, и когда снова открыл глаза, то странный образ исчез.
– Обыкновенная игра света и тени! – пробормотал он. – Она часто вызывает такие явления. Если из ярко освещенного, места быстро посмотреть на темное, перед глазами появится как бы облако, которое изменяет вид самых простых предметов. Мне хочется, однако, выяснить все до конца, и никакие предосторожности не могут быть лишними.
И он повернул назад, чтобы убедиться, что кустарник, у которого произошла такая игра теней, не прячет в себе ничего подозрительного. Но едва он сделал несколько шагов в том направлении, как из-за деревьев выскочил туземец бронзового цвета (таковы все жители Коромандельского берега) и припустился бежать к чаще. Сердар тотчас бросился его преследовать. Два раза он прицеливался, но всякий раз ему мешал ствол дерева, прикрывавший собой туземца.
Сердар понял, что, продолжая таким образом, он даст своему противнику возможность убежать, и решил отказаться от карабина. Интересы собственной безопасности требовали, чтобы он захватил туземца, который, весьма вероятно, был авангардом более значительного отряда… Таковы были, по меньшей мере, мысли, мелькнувшие у него в голове.
Он скоро заметил, что расстояние быстро сокращается и что при такой скорости минуты через две-три беглец будет в его руках. Последний сделал небольшой крюк, как бы желая свернуть в сторону, но тотчас же пустился бежать в прежнем направлении. Сердар употреблял сверхчеловеческие усилия, чтобы догнать его. Он не бежал больше, а скорее прыгал через кусты и кактусы, как тигр, преследующий свою добычу. Расстояние быстро уменьшалось… противник его ослабевал… Он уже почти настигал его, когда вдруг, добежав до того места, где тот сделал поворот, почувствовал, что почва проваливается под ногами, и вслед за этим исчез в яме для пантер, глубиною в шесть-семь метров.
Удар от падения был так силен, что он потерял сознание. Кишная, вождь душителей, сдержал слово: жизнь Сердара была в его руках. Опьяненный радостью успеха, шпион три раза падал ниц среди джунглей, благодаря богиню Кали за помощь, оказанную ему. Затем он медленно направился к яме, задерживая дыхание и стараясь не шуметь. Время от времени он останавливался, прислушиваясь, не раздастся ли оттуда крик или стон, затем продолжал идти с прежней осторожностью.
На большей части отверстия ямы покрывавшие ее ветки остались нетронутыми, и это обстоятельство благоприятствовало пленнику, не позволяя видеть снаружи того, что делалось внутри. К тому же яма эта была вырыта таким образом, что отверстие ее было меньше всей окружности ямы, и звери никак не могли добраться до ее краев, но из-за этого еще труднее было видеть, что происходит на ее дне.
Сердар, придя в себя, сразу разгадал адскую хитрость своего противника, а также и то, что он погиб, если не будет отвечать хитростью на хитрость.
Он понял, что Кишная подновил и покрыл ветвями одну из старых ям, вырытых Рама-Модели и его отцом для своей охоты. На это ему достаточно было одного часа работы, а час этот он сэкономил, пробежав напрямик через джунгли вместе с заклинателем змей Веллаеном, который служил ему проводником. Оба они еще со вчерашнего дня бродили вокруг пещеры, где ночевали Сердар и его спутники, и подслушали разговор на совете, из которого окончательно узнали о намерениях своих противников.
К счастью, Сердар, падая, не потерял ни револьвера, ни карабина, патронташ и охотничий нож также остались у пояса. Первой заботой его после того, как он пришел в себя от падения, было забраться в угол ямы, прикрытый ветвями, которые не свалились под его тяжестью. Это моментально скрыло его от врага.
Он поднял карабин и, направив ствол в отверстие, нажал курок. Раздавшийся выстрел разнесся гулом по всему лесу, и он с удовольствием прислушивался, как звук громким эхом раскатился по окружающим скалам. Это было явным признаком того, что его друзья услышат и не замедлят прийти на помощь. За первым выстрелом последовал второй, как условный знак в случае опасности.
Кишная был до того испуган первым выстрелом, что не удержался от крика. Он быстро прыгнул в сторону, чтобы спрятаться, забыв, что пленник не видел его и не мог целиться в него. После второго выстрела Кишная понял все: негодяй был сметлив.
– Это сигнал, – сказал он себе, – и через час все трое будут здесь. Надо что-то придумать.
Уверенный, что пленник не выберется из ямы один, он бросился к Веллаену. Тот, как только услышал выстрел, ползком забрался в кустарник и, полумертвый от страха, подумал, что наступает его последний час.
– Эй ты, трус, – крикнул ему Кишная, – вылезай! Тебе нечего бояться. Пули даже рикошетом не попадут в тебя из ямы. Иди сюда, мне нужна твоя помощь. Отойдем в сторону. Не надо, чтобы Сердар слышал это.
Сообщники удалились на пятьдесят шагов, и Кишная сказал:
– Два выстрела из карабина предназначены для того, чтобы предупредить товарищей Сердара, что он нуждается в помощи. Они скоро будут здесь, и тогда нам не останется другого выбора, как вернуться в Галле ни с чем. Надо, чтобы пленник умер раньше, чем придут его друзья. Но так как ни ты, ни я не способны спуститься в яму и вступить в поединок с нашим противником, то следует убить его, не подвергая себя опасности.
– Разве нельзя воспользоваться принесенными копьями?
– Не будь это Сердар, можно было бы попробовать. Особенно, если бы мы имели дело вот с таким, как ты, трусом, который сидел бы в яме полумертвый от страха… Надо придумать что-нибудь другое.
– Нашел! – воскликнул Веллаен, и по его лицу пробежала жестокая улыбка. – Видишь… вокруг дюжины гнезд карриасов.
– Ты надеешься заставить муравьев съесть нашего пленника?
– Нет, но ты знаешь, конечно, что в гнездах красных муравьев всегда можно найти две или три кобры-капел-лос[33]. Они любят извилистые ходы в этих гнездах… Что ты скажешь, если мы бросим нашему пленнику с полдюжины этих милых существ?
– Я нахожу, что тебе пришла в голову самая гениальная мысль, какая только может прийти человеку в таких обстоятельствах. Ведь заговаривать змей твое ремесло. Ты все принес, что нужно для этого?
– И вогу, и мешок здесь со мной.
– Начинай же! Никогда время не было так дорого, как теперь.
Веллаен вынул свой вогу, род маленького свистка из тростника, применяемый всеми заклинателями змей, и, приблизившись к гнезду карриасов, встал на колени у одного из бесчисленных отверстий, служивших, по его мнению, входом и выходом для змей. Но прежде всего он снял с себя всю одежду, чтобы не стеснять себя ничем. Стоя на коленях и устремив взгляд на одно из отверстий, он затянул монотонную и странную песнь, своего рода заклинание, предназначенное для того, чтобы умолить лесных духов благоприятствовать его делу.
– Скорее! Не тяни! – крикнул ему Кишная, умиравший от нетерпения и страха.
Но Веллаен, увлеченный своим делом, был совершенно равнодушен ко всему окружающему, как будто бы для него ничего больше не существовало, и шпион англичан был вынужден выслушать до конца этот призыв к духам. Затем Веллаен взял свой свисток и начал извлекать из него нечто похожее на меланхоличное щебетание, подобное щебету бенгальского зяблика. Без сомнения, заклинатели змей обязаны успехом именно этому совершенному звукоподражанию.
Некоторые даже называли таких заклинателей шарлатанами, утверждая, что они всегда держат у себя нескольких прирученных и выдрессированных змей, которые и идут на призыв хозяина, когда того просят на деле доказать свое искусство заговаривать.
Такие упреки несправедливы и основаны на том, что часто смешивают два совершенно разных типа людей. В Индии есть факиры и фокусники, часто совмещающие это в одном лице, которые живут тем, что показывают разные фокусы, особенно с прирученными змеями, и настоящие заклинатели, способные привлекать к себе змей, подражая пению некоторых птиц, которыми змеи любят лакомиться.
Веллаен был действительно опытный и ловкий заклинатель. Не прошло и десяти минут, как пять великолепных змей уже сидели у него в мешке.
Прошло уже полчаса с тех пор, как Сердар попал в западню, приготовленную для него Кишнаей. С нетерпением ожидая, когда придет помощь, он никак не мог понять, почему противник остается в бездействии и не покушается на его жизнь. Сердар пришел к выводу, что негодяй завлек его в эту западню, чтобы в случае удачи немедленно известить сипаев, охраняющих южный проход, которые явятся сюда и расстреляют его, не дав даже возможности защищаться. Эта страшная перспектива вызвала у него приступ бессильного бешенства, после которого к нему, естественно, вернулись присущие ему хладнокровие и мужество.
Он принялся через каждые пять минут стрелять из карабина, чтобы указать своим товарищам направление, которого они должны придерживаться. Ничто так не угнетало несчастного, как страшное, грозное молчание, окружавшее его. Если враг захочет использовать огонь, то достаточно будет охапки сухих веток, чтобы погубить его самым жестоким и варварским способом. Он и не подозревал, что Кишная уже думал об этом, но был вынужден отказаться от этой мысли, так как ни у него, ни у Веллаена не было подручных средств, чтобы разжечь огонь. Они так быстро собрались в путь, что забыли взять все необходимое.
Время шло быстро, не принося никаких изменений в положение Сердара, когда послышались шаги и чья-то тень перекрыла доступ света через отверстие… Что случилось? Это не могли быть его друзья. Они позвали бы его! А тут ничего!.. Ничего, кроме этой безмолвной и грозной тени. Не наступил ли момент, когда враги решили наконец напасть на него?
Больше у него не было времени продолжать свои размышления… В отверстии показался свет, и в ту же минуту какая-то бесформенная масса, похожая на клубок лиан, упала на дно ямы.
Волосы поднялись у него на голове, и кровь застыла в жилах! Широко раскрытыми глазами, онемев от ужаса, смотрел он на упавший клубок, в котором он узнал десяток кобр-капеллос… Змеи зашевелились и начали издавать зловещее шипение.
