Иван Николаевич Пальмов
А
Глава 10.
Плен
На серый пол мелкой крапинкой пошел красный дождь, с запахом разбитого носа и вспышкой боли. Поднимая глаза, Андрей увидел сначала комнату, маленькое серо-зеленое помещение почти что без мебели. Один только стол, да стул прямо напротив, наполняли комнату. Стол стоял у окна, при том, что оно явно вело не наружу как можно было бы предположить, а скорее всего в другую такую же или чуть большую комнату. На столе, помимо грязной испачканной руками, а не чернилами бумаги лежали еще какие-то предметы вовсе не первостепенной важности: старомодный угловатый магнитофон, пачка сигарет из которой торчали старые фантики и еще несколько ненужных неуместных предметов. Оглядываясь, Андрей начал понимать, отчего просто бетонные некрашеные стены показались зелеными, дело в том, что комнату освещала одна единственная лампа с зеленым стеклом. То была масляная лампа, каких Андрей не видел очень давно. На ум ему пришел вопрос, который задать оказалось не кому и как раз в тот же миг старая деревянная с металлическими петлями во всю длину полотна дверь, с тяжестью открылась, скребя уже изрядно протертый полукругом пол. Вошел человек, мужчина, довольно приятной наружности и возраста, определенно перешагнувшего зрелость. Нос этого человека был очень узок, будто прямо на скелет его легла кожа, если бы только нос не состоял из хрящей. Глаза небольшие, подвижные, слегка впалые и притом очень круглые, человек с этими глазами выглядел так, словно знает все обо всем. Однако, как только он заговорил, Андрея посетило другое чувство – этому человеку скучно.
– У вас такой вид, – позабыв о лампе начал Андрей.
– Скучающий? – попробовал угадать мужчина и взяв себе стул, повернул грядушкой от себя.
– Наверно, – недовольно пробормотал Андрей, раздражаясь тем, что его мысль так легко прочиталась.
– Это потому что все молчат. Бывает, что пытаются тут же убить, бывает, начинают молить о пощаде, угрожать или поминают влиятельных родственников. Никому не хочется просто болтать. И вообще-то я понимаю. – Мужчина расположился поудобнее, поправил штанины цвета хаки, как и вся его незамысловатая одежда и отложил в сторону бейсболку, которая тут же переставала ему принадлежать, если говорить только о внешнем, – вот вы не хотели бы со мной поболтать?
– Не хотел бы, – проглатывая последнее слово, буркнул Андрей, сидевший напротив, но не на стуле, а прямо на полу, облокотившись о холодную стену. Снова мысль о лампе посетила его, но тут же заболело лицо, в особенности челюсть и левая скула.
– Вот вы здесь недавно, а я очень давно, с тех пор как началось все это, – мужчина не договорил, вероятно, умышленно.
– Что началось?
– Наше противоборство.
Вероятно, на этом обыкновенно обрывались все разговоры, а потому мужчина напротив понуро опустил голову, аккуратно устраивая ее на локтях у грядушки.
– У вас тут что, нет электричества? – со слабым интересом спросил Андрей.
– Нет, электричества у нас тут нет, – без особой надежды и все в том же положении произнес собеседник.
– Тогда зачем магнитофон?
– Он работает на батарейках, можно слушать музыку или записывать – чуть оживился человек с серыми глазами.
– Поди не музыку ведь записываешь, да? – сердито спросил Андрей, глядя исподлобья.
– Нет, не музыку. Но от тебя я ничего не жду, если ты об этом. Ты просто в плену, мне этого достаточно. – Мужчина подошел к столу, вынул из магнитофона обе кассеты и оставил касетоприемники открытыми.
–Зачем же меня тогда держать? – резонно спросил Андрей.
– Чтобы ты больше ничего нам не сделал, – с ухмылкой досады ответил человек.
– Можно было сразу убить, – Андрей откинулся к стене и закрыл глаза, что могло означать жест полного доверия, как у собак, которые ложатся на спину ничком.
– Мне не хочется тебя убивать, – неловко запинаясь, сказал человек, – меня зовут АльГаиб.
– Разве есть такое имя? Меня зовут Андрей, наверное, а может и нет, но я точно знаю, что такое имя есть.
– Ты чего-нибудь хочешь? – не зная как сладить, спросил АльГаиб и пересел иначе.
– Хотел бы помнить что-то наверняка. У тебя здесь стоит лампа, прямо как в моем детстве. Я помню, она была в коридоре у окна, на случай если отключат свет. Иногда так бывало, мне нравилось, как она горит, нравилось крутить ручку, чтобы пламя было сильнее. Вообще я ужасно плохо помню детство или не совсем хорошо. Мне кажется, я помню момент, но не уверен, что действительно помню я, а не кто-то рассказал мне его. Возможно, рассказ превратился в картинку, которую я вообразил и теперь мне кажется, что это и есть мое собственное воспоминание. Так и с этой лампой. Я помню, как страшно заболел в самом детстве, когда, наверное, едва успел заговорить. Помню, что в бреду говорил бессвязные вещи, о яичнице и ежах, о полицейской фуражке. Разве можно такое помнить? Помню что заболел после того как накупался в речке. Кажется, со мной купались и три мои брата. Все вчетвером мы и купались, да. Такое было не часто. Я ведь был самый младший, а каждый следующий был старше на три года. Так что старшего я почти и не помню, он уехал, когда я был совсем еще мал. Не знаю, куда он пропал. Двое других частенько бивали меня, хоть им и казалось, что это всего лишь игра. Мне жутко не хочется вспоминать о тех играх и, пожалуй, я и не буду. Когда мне исполнилось лет восемь или девять, что-то поменялось и с третьим братом мы подружились. Столько лет жили и только стали жить мирно, а после и вовсе даже бродили вместе по нашей деревне. Наверное, все потому что второму брату стало не интересно с ним, он ведь подрос, стал почти большой. А Петька… надо же вспомнил имя. – Андрей улыбнулся, не глядя на собеседника. – Он был хороший на самом деле и не обижал меня больше. А потом вдруг у него заболел живот. Родители думали, болит и болит, всякое бывает, может, съел чего, может, надорвался. Потом он умер. Ему было только тринадцать. Нет, наверное не так… Да, родители знали уже наверное что за болезнь, потому что у двух первых братьев тоже так было, но они сдюжили, а Петька… вот так, будучи четвертым ребенком в семье я остался один. Первые два уехали, ну а… один и один. Меня и в школу почему-то не отправляли. Родители меня любили, конечно, но в школу почему-то не хотели отдавать. Учили сами, писать, читать научили. В первый класс я пошел только в тринадцать лет. Я так думаю, может они боялись, что и у меня так с животом болезнь будет. А я и не помню было ли. Да, кажется было, точно водили к бабке какой-то. Она поставила мне глиняный горшок на живот, а прежде нагрела его. Что-то вроде огромной банки вышло, и она начала им водить. Страшно у нее было. И после я не болел. Пошел в школу, правда, учить меня оказалось некому. В школе осталось только двое учителей ,один которых был еще директором. У них были еще старшие классы, а я был только один в первом. Тогда мне разрешили сдать экзамены и перевели сразу в пятый. Я был рад, правда, в классе у нас все равно людей было мало. Двое. Я и какой-то щуплый вороватый мальчишка из другого села. Он все задирался и меня пытался как-то задеть обидеть, но очень часто его попросту не было в школе. Я неплохо учился. А через два года мое детство закончилось. Меня отдали учиться в церковь при монастыре. Какое-то время я провел там, затем написал письмо, в котором говорилось о том, что ухожу в отшельники и на этом все. Я хотел было вернуться в родное село спустя несколько лет, только это оказалось невозможным. Невозможно было вернуться в село потому, что села больше не было, а стало оно частью города. Город очень органично поглотил в себя нашу деревеньку. Дальше еще были кое-какие события, о которых я не стану упоминать. Затем началось вот то самое противоборство, о котором ты сказал. Я не знаю почему мне довелось участвовать в нем. Я не оправдываюсь, но оно мне не нравится. Если нужно убить меня, пожалуйста, убивайте. Я просто не рад, что мне пришлось видеть это. – Андрей закрыл глаза и, пожалуй, был горд в душе тем, что не стал лукавить, высказав свое «не нравится», пусть и только в конце.
Аль Гаиб вернее всего не ждал монолога Андрея, а потому и продолжать беседу для него оказалось сложно. Скорее всего, он и не думал расспрашивать Андрея дальше. Оглядевшись и меняя лицо, он изготовился сказать свое слово и произнес:
– Ты знаешь, где мы тебя нашли? Это место называется у нас «Инферно». Его назвали так из-за сходства с преисподней, только масштаб поменьше. Ежедневно этот район патрулирует группа составом не более тридцати человек и так же ежедневно его осаждает другая группа примерно тем же составом. Неизменно в их бойне погибает одна группа полностью и другая сторона на две трети минимум. Если же в «Инферно» зайдет большее количество человек его осадят артиллерией и зачистят намертво. По этой причине контролировать район может только небольшая группа. Есть и другие условия, по которым «Инферно» нельзя захватить надолго, но это уже тактические тонкости. – Аль Гаиб рассказывал эту информацию словно на лекции, периодически потирая переносицу и глядя перед собой, будто не обращаясь к кому-то конкретно, – и не смотря на то, что сражаются там небольшими группами, погибших не меньше пятидесяти тысяч. Туда идут отчаянные головорезы, которых не страшит смерть и мало кто бывал там дважды. Мне кажется странным, что там нашли тебя. Район целые сутки был фактически ни чьим. После туда успели войти наши, и там нашли тебя. Ты сидел один, весь в крови и, наверное, в беспамятстве. Ты сидел на корточках, качаясь и, как будто, пытаясь встать. Сложно поверить, что ты просидел так целые сутки. И тем ни менее ты первый кто, побывав там, оказался в плену. В такие моменты обычно говорят – «я видел все». Но меня не было там, – несколько сбивчивая концовка как будто вымотала Аль Гаиба и кажется, дальше беседовать ему уже не хотелось.
Андрею словно бы и не чего было добавить, он сидел угрюмо глядя на потолок, стены и вообще избегая встретиться глазами со своим надзирателем. Однако выдержав паузу, Андрей остановил взгляд и беседу продолжил.
– Никакое это не «Инферно», это тридцать четвертый микрорайон. Рядом еще тридцать шестой был и соединял с городом тридцать четвертый, но его разбомбили. Вот так как ты и сказал, зашло туда человек пятьсот и его тут же и разбомбили. Начисто разбомбили, теперь там пустырь, а этот район стал совершенно отдельным. И я тут живу. – Андрей вскинул глаза ожидая реакции, но как и полагал, увидел лишь сомнение во взгляде напротив.
–Жил, ты хочешь сказать что жил там? – ожил Аль гаиб.
– Да, теперь уже жил. До того момента пока вы не забрали меня оттуда, – неподвижная комната слушала самую длинную беседу неизвестно с каких давних пор. Визуально это был монолог, в котором частичка «ди» отводилась слушателю. Зеленый цвет лампы поглотил человека на стуле, объединяя и растворяя в комнате. Контрастным красно-бурым грязным пятном оттенял картину один говорящий. – Я не был ни на чьей стороне в том, что вы зовете противоборство. Но я сражался против вас, это верно. Мне кажется, не только я бился там, один против всех, но и все кто там был, оставались каждый сам за себя.
Монолог закончился. Не найдя руками искомых подлокотников чтобы подняться, Аль Гаиб с трудом опираясь на стол вышел с рассеянным взглядом.
Миновала ночь, охарактеризовать которую можно было лишь словом сон. Нет, Андрей вовсе не видел снов, у него не было сновидений, он просто упал в черную бездну на короткий миг. Проснулся же он от того что ужасно болело одно ухо, то что неподвижно служило ему подушкой на голом полу. Спустя еще один короткий час зашел посетитель. То был высокий и крепкий мужчина в самом рассвете лет, вероятно способный воевать, но отнюдь не задействовавший своего умения. Одет он был в светло-зеленую куртку и коричневого цвета штаны и то и другой предмет одежды явно был из военной формы, только вероятней всего разных лет. Зеленую в мелкий квадратик куртку испещряли мелкие точки, потертости и разного рода следы времени, только трехбуквенная надпись на груди принадлежала современному времени. Там было написано –«КИТ». Именно так, без точек. Всю шею до куртки покрывала густая рыжеватого цвета борода, а квадратное лицо посередь прорезали тонкие припухшие щели глаз. Войдя он надменно поглядел на пленника, затем сделал прищур как бы озаряющий сомнением в далее произнесенном.
– Аль Гаиб просил отпустить тебя, – Он покачал головой и хлопнув руками по бедрам продолжил, – я уважаю Аль Гаиба и только потому обязуюсь исполнить его просьбу. Ему показалось, что ты достоин милости, я окажу ее тебе, – с презрением закончил Кит.
– Я желаю, чтобы ты подавился соей милостью и шел прочь, – устало ответил Андрей.
Рассерженное лицо человека с надписью Кит казалось, сейчас лопнет от изумления и гнева. Наконец он дважды ударил кулаком по столу и выругался длинной тирадой слов на неизвестном Андрею языке. Поднявшись, Кит ударил нагой уже стул, но вероятно ножка стула пришлась как раз на его голень и голая кость ответила болью, усадив гиганта обратно.
– Как смеешь ты отвергать милость дарующего тебе жизнь, – с трудом переходя на прежний язык, спросил Кит.
Андрей оглядел комнату и ответил не сразу, ассоциации с трудом приходили в голову обделенную кислородом. В комнате было сыро и душно.
– Ты рыбак? – с тем же призрением что и у собеседника сузились глаза Андрея.
– Какое тебе дело до того рыбак я или нет? – с ненавистью бросил Кит, но не прервал Андрея, любопытствую услышать дальнейшее.
– Представь, что ты облюбовал небольшой пруд и начал травить его всякой дрянью. Разлил там химию и вытравил каждую рыбку, а одну из тех, что никак не захотела погибать, выбросил на берег. Рыбку тебе отчего-то стало жаль или может даже не тебе, а только тому, кого ты сам любишь и по своей великой милости ты решаешь бросить рыбу обратно. Думаешь, умей такая рыба говорить сказала бы тебе хоть слово благодарности?
Кит продолжал таращить глаза, и спустя минуту после вопроса и тут уж казалось, что можно не говорить ни слова, но взгляд его столь вынуждал к ответу, что Андрей не сдержался. Он кинулся драться на здоровенного вояку, и одна лишь попытка отняла в нем последние из имевшихся сил. Отмахнувшийся Кит смотрел сверху вниз.
– Я сделаю так, как просил Аль Гаиб, я оставлю тебе жизнь, но ты сам о ней пожалеешь.
С этими словами могучий человек вышел, а чуть позже в ту же дверь вошли четверо. Эти четверо принесли с собой деревянный ящик, уложили туда Андрея и забили гвоздями.
Ящик уложили на возвышенность и она с ревом понесла его вдаль. Это машина отвезла Андрея куда-то далеко, где был только песок. Среди песка была вырыта яма, вероятно не слишком глубокая, потому как ящик упал совсем быстро. Так Андрея похоронили заживо в пустыне, в деревянном ящике совсем не похожим на гроб. Ящик имел форму куба, с величиной грани чуть больше метра. Вначале Андрей зачем-то попытался понять, что было в этой коробке до того как туда поместили его самого, но решив что информация эта ему абсолютно бесполезна, отчаянно распластался на нижней грани. Когда воздух начал кончаться Андрей предпринял на первый взгляд бессмысленную и отчаянную попытку высвободиться из плена. Он резко встал несколько раз горбом, а после и головой сильно ударил о крышку. Сверху посыпался песок похожий скорее на пыль, ничтожно малые фракции заполняющие пустоты. Перевернувшись на спину Андрей стал выдавливать крышку ногами и любой звук, будь то треск досок или сыплющийся песок, вызывали неописуемо необъяснимую радость в Андрее.
Глава 11.
Грааль.
На многие километры вокруг нет ни души и только песок, барханы навеянные ветром дюны. Этот пейзаж подобен смерти безбожника, атеиста, всякого кто верит в небытие и все же и тут что-то есть. Как темнота непременно приходящая на ум любому кто верит в конец после смерти, кругом простирался песок. И все же, если смотреть не совсем вертикально вниз, а под углом или вовсе параллельно песку, можно увидеть синее небо. Красивый желто синий горизонт, иногда фиолетово-желтый отбрасывающий свою цветную тень на песок. Гармонично, а все-таки неуместно в пейзаж врезается фигура. Это фигура мальчишки или может быть уже юноши. Нам виден только его затылок и тыльная сторона человеческой оболочки. Мальчик, похоже, сидит давно, а потому значит и намеренно. Когда у его ног вдруг что-то зашевелилось в песке, он не дрогнул, и только внимательно ждал. Так ждут охотники, стоящие на номерах, а еще фотографы дикой природы. И все ж это был не фотограф и не охотник, так зачем же он здесь сидит, чего он так выжидает?
– Наконец то, сколько можно возиться, – небрежно ляпнул юноша.
– А ты бы хоть помог, знаешь какая она тяжелая, – отпихивая деревянную крышку, сказал человек, появившийся из-под песка.
Человек этот выглядел измученным и все же не обозленным. Это был мужчина с буквой «А» на руке, все гадавший Аркадий он или Андрей. Перед ним был Джек, парнишка лет четырнадцати с густыми волосами, покрывающими лоб и добрую половину симпатичного лица.
– Ты сам-то как добрался?
– На самолете, как и планировал. Правда самолет разбился и пилот куда-то исчез, но со мной все хорошо, – не теряя позитивного настроя, рассказал Джек.
Андрей подсел рядом, поглядел на юнца и растянулся, как можно сильнее расправляя конечности.
– Жаль твоего пилота.
– Не очень-то. Это был компьютер, денежку жалко конечно, но чего уж, – Джек собрался в путь и язык его тела давал понять, что Андрею бы следовало подниматься следом, – мы ведь за Граалем идем верно. Он то уж наверняка бесценен.
Андрей и не думал вставать и даже закрыл глаза от удовольствия находиться в свободном пространстве, – Грааль конечно бесценен, но я не уверен, что он принесет деньги.
– Ну, для чего-то мы его ищем? – все еще стоя над Андреем, задал вопрос Джек.
– То есть ты пошел сюда выходит, совсем не зная, зачем мы идем? – удивился и даже приподнялся на локтях Андрей.
– Как я понял это величайшее сокровище в истории, за ним я как раз и пошел.
– Приключения выходит, – поднимаясь дальше, утвердил Андрей.
– Возможно. Ну а ты для чего его ищешь?
– Я думаю, что будь он ни чей, лежи он мертвым грузом, где бы то ни было на земле, его бы давно нашли. А так как его не нашли, значит его хранит некто, чрезвычайно важный. Словом хранитель. – Андрей поглядел поочередно на каждую строну, и везде увидел один и тот же горизонт, – я хочу встретиться с тем, кто его хранит.
Джек тоже поглядел по сторонам и решившись куда быстрее, пошел не спешными шагами.
–Это место особенно, может оно само способно хранить твой Грааль без кого бы там ни было. Я слышал, что побывавшие здесь, так никогда и не вернулись обратно. Эта территория охраняется не просто так.
Андрей улыбнулся и пнул берцем цвета охры песчаную дюну.
– Ну и почему же, расскажи пожалуйста, здесь пропадают люди?
– Главным образом галлюцинации. Рассказывали о парадах из живых холодильников и тракторов, хлопьях с глазами и ртом, пожирающими свои внутренности.
– Это хлопья что ли? – со смехом уточнил Андрей, – ну-ну и кто же рассказывает, если никто не вернулся?
Долгий путь без дороги начался с вопросов и продолжался длинными диалогами, которые становились короче с каждым пройденным метром. Наконец слова вовсе иссякли, и только палящее солнце застилало глаза, капли пота сгущались и падали, а ставшая жесткой от соли одежда натирала плечи и локти. День словно и не думал кончаться, все так же в зените парил огненный шар, как вовсе и не звезда и ни какое не солнце, а нечто дьявольски ужасное, существо желающее испепелить. Усталость не пришла откуда-то издали, постепенно собирая на себя километры, горячие часы и раскаленный песок. Нет, она просто обрушилась и поселилась здесь, словно была всегда, так почувствовал Андрей и так было, наверное, в самом деле. Минутами ему казалось, что он идет один, хоть впереди и шел некий мальчик, которого он оказывается совершенно не знает. Пытаясь вспомнить о парне, идущем спереди хоть что-то, Андрей поймал себя на мысли что начал вращаться по кругу, как в неправильно нарезанной пластинке. Вопросы о том «что есть Грааль?» никуда не вели и только замутняли и без того туманный разум. Одно только становилось яснее – он не знает ничего о мальчике, ведущим его. А он ведь всегда шел впереди, это ведь он выбрал дорогу. Откуда он мог бы знать? Андрей насторожился и попытался окликнуть мальчишку, но голос сел и выдал только сиплый вздох вместо окрика. Тогда Андрей бросив последние силы догнал парня и одернул его плечо. Тот повернулся, и что более всего удивило Андрея, он совершенно не выглядел устало. Андрей было подумал, что не догонит его и потому не придумал еще вопрос, который нужно было бы задать этому юнцу. Виновато-недоумевающий взгляд одного и зеркально похожий другого, встретились и замерли на мгновение. И когда Андрей уже было, придумал, что за вопрос он должен задать, послышались выстрелы. Оба путника легли на песок и некий глосс не одного, но как минимум трех человек приказал им лежать и глядеть вниз.
– Какого черта вы здесь забыли? – прорычал первый голос и не дождался ответа, – отвечает сначала один.
– Спроси у этого, – послышался другой голос.
– Мы слышали про живые холодильники и толпы блуждающих комнатных цветов в стеклянных вазах, – протяжно и едва дыша, ответил, скорее всего, Джек.
– Что за пургу он несет? А ну, спроси другого, – заговорил не то второй, не то третий голос.
– Куда вы идете, говори, – ткунл в ногу Андрея, вероятно оружием, первый голос.
– Мы шли за Граалем, – вспомнил Андрей.
– Каким Граалем, как он выглядит? – перебил первого третий, и как будто стало темнее. Огненный шар словно спрятали в сумку и стало пусть еще не темно, но совершенно бессолнечно.
– Никто не знает, как выглядит Грааль. Из нас точно никто не знает этого, – чуть приподнявши локти, ответил Андрей.
– Кого это нас? – переспросил голос.
–Из нас двоих, я не имел в виду и вас тоже. Вы ведь знаете? – пытаясь подняться, еще говорил Андрей.
На его слова раздался хохот и словно из утробы начала доноситься музыка. Музыка была бравурная и в то же время чем-то смешная. Приподнявшись немного еще над песком, Андрей увидел уходящую за дюну колонну торжествующего карнавала из непонятно каких существ. Ему представились ходящие коробки хлопьев и трактор, не едущий, но идущий на своих колесах. Он подумал, сейчас те бандиты с оружием прижмут его к земле, но этого не случилось. Тогда Андрей осмелел и поднялся весь целиком. Он огляделся.
–Они ушли Джек, – весело брякнул Андрей.
Оглядываясь и дальше, Андрей понял, что Джек исчез, вместе сними. Теперь он усомнился не только в том, были ли бандиты, но был ли и Джек. Может ни какой мальчишка вовсе и не сопровождал его. Может, его нет. Может, нет и самого Андрея. Его настигла паника и он стал заглядывать за каждую дюну бросаться из стороны в сторону, смеясь самому себе и плача над всем своим существом. Существом, которому никогда не было ясно до конца свое собственное место в мире, едва материальном мире сложенным из …
– Джек! – Андрей увидел силуэт мальчишки и побежал к нему, не помня себя от счастья, – я не придумал тебя, Джек, ты есть, – кричал он.
К нему обернулся тот, кого Андрей звал Джеком и тот, в самом деле, был почти им, только теперь в его лице проглядывались черты и других людей, которых он видел когда-то. То был уже и не мальчик, а взрослый мужчина, едва не старик. Голос его был до боли знаком, когда он ответил Андрею.
– Скоро ты узнаешь истину, и мы оба успокоимся.
– Так это ты хранишь заветный Грааль? – Андрей все еще не мог вспомнить, где слышал этот голос, но точно знал, что сила его безгранична, – если это не ты то Грааля нет вовсе.
– Грааль – если подразумевать под этим словом квинтэссенцию всего сущего на земле, некий концентрат, хранящий в себе все живое и мертвое – он есть, хоть это всего лишь книга. Теперь мы знаем истину и видим ее почти ясно, – то отвечал уже не Джек, но как будто бы голос, как тот с которым некогда говорил Андрей в церкви.
– Можно сосчитать страницы, – произнес Андрей.
– Да, ты уже знаешь, чем все кончится. И все же не умираешь. А я, быть может, и я всего лишь, чей-то персонаж, в придуманной книге и моя история мне до конца не известна.
