Иван Николаевич Бывших
Рассказы разведчика
6 Смелость города берет
Случилось это 31 января 1945 года. В этот день взвод пеших разведчиков 210 стрелкового полка под командованием капитана И.А. Тараненко, усиленный саперами, общим числом около тридцати человек в скоротечном двухчасовом бою взял целый город, гарнизон которого составлял около пятисот человек. С нашей стороны были такие потери: три человека убитых и двое раненых.
В журнале боевых действий дивизии за этот день есть такая запись: «…Штурм был настолько неожиданным, что гарнизон г. Зольдин не в состоянии был оказать организованного сопротивления. Уничтожено 158 солдат и офицеров гарнизона и взято в плен свыше 200, остальные рассеяны. При овладении города Зольдин были захвачены 8 ж.д. эшелонов, 4 паровоза, до 140 автомашин и тягачей, 4 зенитных установки, большие склады шансового инструмента, продовольствия, вещевого имущества и оружия».
Подробности этого беспримерного боя, о котором все разведчики вспоминают с особой гордостью, описаны в нижеследующем рассказе.
Трофейные повозки въехали на небольшой холм и остановились. Сидевшие в них разведчики спрыгнули на землю и стали разминать затекшие от долгой езды ноги. Капитан Тараненко приказал укрыть людей и повозки, выставить наблюдение, а офицерам следовать за ним. Мы осторожно выдвинулись на гребень холма и прямо перед собой в широкой озерной долине увидели город с высокими домами и широкими улицами. В серой дымке виднелись остроконечные шпили готических церквей. На тротуарах было много прохожих, по мостовым сновали автомашины и конные повозки.
Это был Зольдин – немецкий город Восточной Померании.
– В районе железнодорожного переезда немецкие солдаты ведут какие-то земляные работы, – доложил лейтенант Г. Гредасов, командир саперного взвода.
Капитан, не отрываясь от бинокля, подтвердил:
– Да, строят укрепления. Работают спокойно, даже патрулей не видно. Похоже, нас не ждут. Сколько же их там?
В это время послышался продолжительный паровозный гудок и неожиданно из-за высокой выемки вылетел поезд. Обдав нас клубом мокрого пара, он пронесся перед нами буквально в нескольких метрах и исчез за поворотом. Мы успели разглядеть, что это был пассажирский состав, битком набитый немецкими беженцами. Люди с узлами и чемоданами в руках толпились у незакрытых дверей, висели на подножках.
К офицерам подбежал сержант Прокопов и отрапортовал:
– Товарищ капитан, по дороге в нашу сторону идут два немецких солдата. Разрешите, мы их с Валентином Черных мигом сюда доставим, – лицо сержанта расплылось в лукавой улыбке.
– Действуйте. Только без шума и выстрелов. Понял?
Вражеские солдаты спокойно шагали по тракту. Вдруг они резко остановились и разом подняли вверх руки. С поднятыми руками они свернули с тракта и скрылись в кустах. Тут же на дороге появился Валентин Черных и поднял обронённую одним солдатом винтовку.
– Сработано хорошо, – похвалил капитан разведчиков и стал их поджидать.
Привели пленных. И я начал допрос. Пленные оказались из роты, охранявшие подступы к городу, где остальные солдаты вели земляные работы. И были они не немцами, а голландцами, вот почему на боковой стороне их касок, вместо привычного нам фашистского орла, красовалась какая-то незнакомая трехцветная эмблема. По словам пленных, гарнизон города состоял из одного пехотного батальона, да нескольких тыловых подразделений, занимающихся эвакуацией складов и воинского имущества. Всего около пятисот человек. Имелись минометы и зенитные крупнокалиберные пулеметы в центре города. Появление русских войск ожидают не раньше, чем через сутки.
– Голландцы не хотят воевать, – горячо говорили они, – война проиграна, пустите нас в роту, и мы приведем сюда всех наших солдат.
Капитан задумался и внимательно посмотрел на пленных.
– Риск есть и риск большой. Но в нашем деле без риска нельзя, – сказал капитан. – Сделаем так, пошлем обратно в роту только одного из них, а второго оставим у себя здесь. – Капитан повернулся ко мне: – Скажи им, что если посланный не вернётся, то оставшийся у нас его товарищ будет расстрелян. Если они согласны, то пусть сами решают, кому идти, а кому оставаться.
Я перевел, и голландцы приняли это предложение. В город возвращался худощавый голландец, я забрал у него документы и еще раз строго предупредил, что ему дается всего сорок пять минут и не минуты больше. Голландец согласно кивнул головой и, не простившись с товарищем, ушел.
– Ничего из этой затеи не выйдет, зря только теряем время, – сказал командир взвода младший лейтенант Николай Барыбин.
– А мы ничем не рискуем, – отозвался капитан, – если он через час не вернется, то начнем наступление.
– Как? Без разведки огневых точек? Без поддержки артиллерии? – удивился Барыбин, пытаясь понять, не шутит ли капитан.
Тараненко и не думал шутить:
– Без всего. Начнем наступление и возьмем город.
И капитан стал подробно излагать план захвата Зольдина.
– Войдем в город неожиданно и свалимся на фашистов, как снег на голову. Они нас не ждут и к обороне не готовы. Наделаем побольше шуму, посеем панику, отрежем пути отхода, прижмем остатки гарнизона к озеру и уничтожим его. А к этому времени подойдут и батальоны полка. Вот и весь план.
Пока обсуждался этот рискованный план нападения, все забыли про голландцев. Вдруг с наблюдательного пункта послышался радостный крик Василия Печенюка:
– Идут! По тракту идут! Одиннадцать человек.
Вскоре голландцы поднялись на холм и молча остановились перед нами.
– Почему вас мало? – спросил их капитан, – где остальные?
Я перевел.
– Остальные побоялись, думают, что вы их расстреляете, – ответил худощавый голландец. Он сказал, что оружие оставили в кирпичной будке у переезда, где сейчас ведутся земляные работы.
– Пусть скажут, обратился ко мне капитан, если мы сейчас начнем наступление, то голландцы на переезде будут стрелять или сдадутся?
Пленные неопределенно пожали плечами.
– Вот видите, – сказал капитан и отошел в сторону. Для него уже пленные не представляли интереса.
Он подал команду, мы уселись на повозки и лошади рысью понесли нас с холма. Все ближе и ближе железнодорожный переезд, отчетливо вижу двухэтажное, покрашенное в красный цвет здание. Со второго этажа по лестнице, надевая на ходу каски, спускаются солдаты. Видимо, это были как раз те самые голландцы, которые собирались сдаваться в плен. Наши три повозки, облепленные разведчиками, стремительно приближаются к переезду. Гулко стучат колеса, поскрипывают перегруженные рессоры, учащенно цокают копыта разгоряченных лошадей. Раздался первый выстрел, за ним второй, третий. Вот вам и голландцы! Капитан был прав. В окопы противника летят наши гранаты. Грохот взрывов, треск автоматов, звонкие винтовочные выстрелы, шум несущихся повозок – все смешалось в невообразимую карусель. Со звоном разлетаются стекла двухэтажной будки – это разведчики обстреливают из автоматов ее окна и двери.
На ходу выпрыгивают из повозки вблизи будки Виталий Чеботарев, Виктор Чурбанов, Николай Шатов. Я тоже кубарем скатываюсь в кювет, хватаю упавшую на землю шапку и бегу к будке, где уже завязался бой. За моей спиной с грохотом проносятся две повозки, обдают меня комьями грязного снега. На ходу ещё выпрыгивают Николай Прокопов, Василий Печенюк и Константин Петряну с ручным пулемётом.
Виктор Чурбанов, присев на колено, расстреливает из автомата выбегающих из будки солдат. Виталий Чеботарёв бросает ручные гранаты, одна из них удачно влетает в окно и разрывается внутри будки. От её взрыва целиком вылетела оконная рама, обрывки тюлевых занавесок разлетаются по воздуху и медленно оседают на голые ветви деревьев. Вторая граната взрывается под лестницей, несколько вражеских солдат замертво падают на снег.
Мы пробегаем мимо будки и выскакиваем на железнодорожное полотно. Видим, как в разные стороны от него разбегаются солдаты. Но вот, впереди на полотне немецкий офицер с пистолетом в руке, останавливает солдат, пытается организовать оборону. Если ему не помешать, он заставит солдат сопротивляться. Виталий Чеботарев, видя это, решительно берет из рук Петряну ручной пулемет и устанавливает его прямо на шпалах. Петряну торопливо вставляет диск с патронами. Виталий, прицелившись, нажимает на спусковой крючок. Немецкий офицер, нелепо взмахнув руками, падает на насыпь, несколько солдат врага тоже падают на землю, остальные, побросав оружие, скатываются под насыпь и разбегаются кто куда по замёрзшей пойме речушки. Первый очаг сопротивления врага сломлен, путь на железнодорожную станцию открыт!
Бежим вперед, перепрыгивая через шпалы. Впереди Виталий Чеботарев, за ним его друг Василий Печенюк. Бежать тяжело, гранаты оттягивают поясной ремень, запасные диски больно бьют по бокам. Жарко! Я расстегиваю воротник гимнастерки. Вбегаем в пригород. Справа и слева сады, хозяйственные постройки, добротные жилые дома. Из центра города доносятся выстрелы и разрывы гранат. Это наши ребята ведут бой. Показывается входной семафор станции. Мы перепрыгиваем через стрелки, приближаемся к составам, пока видим всего три состава. Бежать уже нет сил, но бежать надо. Вдруг из-под вагона вылез станционный рабочий с молотком на длинной ручке. Увидев нас, он остановился. Проходя мимо, я тихо, но твердо сказал ему по-немецки: «Стоять на месте, не двигаться». И на всякий случай по старой детской привычке показал ему кулак. Неожиданно брызнула автоматная очередь. Между вагонами замелькали солдаты в немецких касках. Зашипели тормоза вагонов. Ударная волна прошла через весь состав.
– К паровозам! Вперед, вперед, к паровозам! – закричал Чурбанов и первым бросился в голову эшелонов.
Чеботарев бросает гранату в будку ближайшего паровоза. Раздается оглушительный взрыв, паровоз скрывается в клубах белого пара. Подрываем еще несколько паровозов и надежно закупориваем станцию. А на вокзале творится что-то невообразимое. Обезумевшие от страха люди с чемоданами и сумками лезут в переполненные вагоны. Крик, шум, детский плач. Когда же на перроне появились мы – русские бойцы, все сразу замерли. С отчаянием и страхом глядели немецкие жители на солдат с красными звездами на шапках. В полной тишине мы пересекли перрон и вошли в здание вокзала. Здесь еще больше народу.
– Где начальник станции? – спрашиваю я у первого попавшегося на глаза человека. Мужчина молча смотрит на меня единственным глазом, пытается что-то сказать, но не может, ему мешала дрожь.
Я знал, что у немцев служащие часто имеют квартиры в том же здании, где они работают. Мы поднимаемся на второй этаж, и находим одну квартиру. В ней, кажется, никого нет, только в спальне из-под высоко взбитой перины торчат чьи-то сапоги. Мы сдергиваем перину и видим лежащего на кровати человека в железнодорожной форме.
– Гитлер капут! Аллес капут! – бормочет он, вставая с постели, и пытается поднять руки.
Это и был начальник станции. Я с большим трудом втолковал ему, что мы от него хотим. Я серьезно предупредил его, что если хоть один эшелон уйдет со станции, то ему несдобровать. Мы спустились с ним в диспетчерскую, где никого не было и, надрываясь, звонил телефон.
– Возьмите трубку и отвечайте на вопросы, как будто ничего не случилось. О нас ни слова, – сказал я, показывая на телефон.
Немец поспешно берет трубку, прикладывает ее к уху, и, не сводя с меня и моего автомата испуганных глаз, отвечает в трубку односложными фразами. Потом он, закрыв микрофон ладонью, тихо шепчет:
– Кюстрин спрашивает, когда отправим к ним эшелон с воинским имуществом. Берлин торопит.
– Отвечайте, состав готовим, скоро отправим, – говорю я.
Убедившись, что начальник станции понял нас, мы вышли опять на перрон. К нашему удивлению он был пуст, только у состава тоже громоздились горами брошенные чемоданы.
Из-за угла здания высунулась голова мальчишки лет десяти двенадцати, с любопытством смотревшего на нас. Я весело подмигнул мальчишке, тот улыбнулся и вышел из-за угла. За ним появился второй, третий, через несколько минут нас окружала уже целая ватага немецких ребятишек.
– Куда исчезли пассажиры? – спросил я.
– О! Они все разбежались. – Ответил один из них.
– А вы почему не убежали?
– Нам бежать некуда, мы здесь живем, вот в этом доме. А вы русские?
– Да, русские.
– Из Москвы?
– Не все, – ответил я, – вот он из Москвы, – сказал я, указывая на Виталия Чеботарева, – а я, например, из Сибири.
– Из Сибири?! Там же очень холодно. Брр! – сказал удивленно тот же мальчуган. Он совсем освоился с нами и не испытывал никакого страха. С любопытством рассматривали немецкие ребятишки нашу военную форму, погоны и оружие. И как всегда, мы знали это по опыту, посматривали на наши ярко красные пятиконечные звездочки на шапках. Удивительные создания – эти ребятишки. Видимо, у всех народов и наций они одинаковые – смелые, любопытные, лезущие туда, куда часто не хотят лезть и взрослые. Мне кажется, что я как будто давно знаком с ними, так как они ничем не отличались от моих еще недавних сверстников, с которыми я играл «в войну» в своем далеком сибирском совхозе. Только одеты они были получше, да подобротнее. Но бой еще не закончился, в любую минуту может произойти стычка с фашистами, и мы отправляем их по домам.
На пути к шоссе, ведущего из города, мы несколько раз натыкались на мелкие группы немецких солдат, которые, увидев нас, разбегались. Наконец, мы достигли своей цели – шоссе и надежно оседлали его. И во время! Перестрелка со стороны города быстро приближалась к нам. Константин Петряну замер у пулемета…
…Миновав железнодорожный переезд, повозки продолжали быстро катиться к городу. Капитан Тараненко, сидевший на передней, видел, как несколько разведчиков спрыгнули на ходу и вступили в бой у будки. «Молодцы, ребята!» – похвалил он их.
Впереди показались кварталы города и неожиданно улицу перегородили высокие старинные ворота с узким переездом в центре. Повозки промчались через ворота и понеслись по центральной улице. У подъездов домов толпились пожилые мужчины и женщины, магазины были открыты, за их витринами виднелись покупатели и продавцы в белых халатах. Город жил обычной мирной жизнью. Но он находился в прифронтовой полосе, и на его улицах было немало фашистских солдат и офицеров.
Чтобы не попасть под колеса быстро мчавшихся повозок, прохожие прижимались к стенам домов. Но когда видели русских солдат и когда до их сознания доходил смысл происходящего, они поспешно бросали свои ноши и прятались по подъездам и подвалам. Из-за грохота колес по булыжной мостовой никто не услышал выстрелов, и разведчики сначала не поняли, почему одна из лошадей на всем скаку рухнула на мостовую. Повозка налетела на нее и, сломав оглоблю, накренилась, упала на бок, загородив собой улицу. Разведчики посыпались на мостовую и с ходу открыли огонь из автоматов по удирающим фашистам.
– Первое отделение за мной! – послышался голос Александра Хомякова.
– Второе отделение за мной! – скомандовал Алексей Волокитин.
Бросив ненужные теперь повозки, разведчики устремились к центру города. Немецкие солдаты мелькают в подъездах домов, во дворах, на улицах и в проулках. Но разведчики продолжали упорно продвигаться к центру города. И чем дальше они это делали, тем плотнее становился огонь противника. Заметив скопление гитлеровцев у углового дома, сержант Сергей Ляшко бросил в него ручную гранату, но в этот момент сам был ранен разрывной пулей в руку. Он не стал звать на помощь, левой рукой расстегнул поясной ремень, отрезал финкой кусок нательной рубахи и перевязал разбитую кисть. Он принимал участие в уличном бою уже раненым до окончания разгрома фашистов.
К Хомякову подбежал разведчик Петр Коломиец:
– Товарищ сержант, там во дворе фашисты. Собираются удирать на автомашинах.
– Матвейчуку и Коломийцу перекрыть выход со двора, остальным за мной! – скомандовал Александр Хомяков.
С несколькими разведчиками он проник во двор с заднего хода. Но это был не двор, а обширный плац, окруженный двухэтажными казармами. На плацу стояло несколько десятков груженых автомашин. Полетели наши гранаты, затрещали автоматные очереди, загорелись автомашины. Фашисты, отстрелявшись, бросились к выходу и натолкнулись на нашу засаду. Увидев неповрежденный грузовик с заведенным мотором, Хомяков, шофер по гражданской специальности, бросился к нему.
– Все в кузов, быстро!
Сам сел за руль, и трофейная машина понеслась по главной улице города.
Из показаний пленных капитан Тараненко знал, что на главной площади города за высокой стеной из мешков с песком, установлены четыре зенитных крупнокалиберных пулемета. И все же огонь их оказался для разведчиков неожиданным. Разрывные крупнокалиберные пули прошивали насквозь кирпичные заборы, оставляли на стенах зданий глубокие выбоины. Ударяясь о камни мостовой, они высекали снопы искр и с пронзительным свистом и воем рикошетили. Капитан понял, что с ходу зенитные пулеметы взять не удастся, хотя их прислуга еще не успела приспособиться к стрельбе по наземным целям. Тараненко разъяснил бойцам:
– Зенитные пулемёты прицельно поражают только дальние наземные цели. Чем ближе мы подберёмся к ним, тем меньше вероятности попасть под их губительный огонь. К тому же я предлагаю начать атаку одновременно с трёх сторон.
Глеб Гредасов, Николай Барыбин и Иван Прокопьев возглавили три атакующие группы разведчиков и по команде капитана одновременно бросились к вражеским пулемётам. Первым, миновав простреливаемый участок, к земляному валу подбежал Филипп Зверёв, за ним – Валентин Черных. С противоположной стороны в «мёртвую зону» ворвались Сорокин, Волокитин, Разуваев, и Кривошеин. Через вал полетели гранаты и пулемёты замолчали. Разведчики насчитали возле разорванных мешков с песком десятка полтора убитых фашистов. Но и у нас была тяжёлая потеря. Перед самым валом, сжимая противотанковую гранату, неподвижно лежал лейтенант Глеб Гредасов. Не дошёл до Берлина ростовчанин, не увидел светлого дня Победы.
Но горевать некогда, бой продолжается. Следующий этап – выход к вокзалу. Тараненко ещё не знает, что он уже в наших руках. Всё ближе озеро, разведчики стараются прижать к нему противника, не дать ему ни минуты передышки, чтобы он не понял, что наступление ведёт небольшая группа разведчиков.
Хорошую службу сослужил грузовик сержанта А. Хомякова. Он промчался через весь город, а разведчики, сидевшие в нём, расстреливали фашистов из автоматов, забрасывали их гранатами.
Капитан Тараненко с основными силами разведчиков гнал фашистов к тому месту города, где из большого озера вытекала небольшая речка. Здесь выходил из города через мост асфальтированный тракт. По нему-то и ринулись фашистские вояки из Зольдина. Здесь-то их и поджидала, захватившая вокзал и опередившая их, группа разведчиков Виктора Чурбанова.
Основной бой за город произошел на тракте за речкой. Неожиданно для фашистов с тыла на них обрушился пулеметный огонь. Дружно ударили автоматы. Зажатые с двух сторон под перекрестным огнем, они начали бросать оружие и сдаваться. В этом непродолжительном бою, было убито несколько десятков фашистов и взято в плен больше сотни. Капитан приказал прекратить огонь, собрать сдавшихся в плен солдат и побыстрее отконвоировать их подальше от места боя. Он серьёзно опасался, что пленные солдаты могут скоро разобраться, что нас слишком мало и снова взяться за оружие, которое валялось у них в буквальном смысле под ногами.
Но и после этого бой за город не окончился. Около двух десятков фашистов не захотели сдаваться. Перебежав мост, они свернули с тракта и устроились вдоль берега. Виталий Чеботарёв первым это увидел и бросился за ними. А за ним побежали и мы с Николаем Прокоповым. Виктор Чурбанов и ещё несколько разведчиков побежали фашистам наперерез по соседней улице. Гитлеровцы не стреляя, пытались поскорее скрыться за домами. Я громко кричу им вслед:
– Стойте! Сдавайтесь в плен!
Виталий Чеботарёв, Николай Прокопов и я бежать уже не могли и потому шагали посередине окраинной улицы на виду у шнырявших по задворкам вооруженных фашистов. И только потому, что гитлеровцы были деморализованы, напуганы, в страхе метались по посёлку в поисках укрытия, они не оказывали пока сопротивления.
И это спасло нас. Неожиданно впереди, метрах в тридцати от нас, на улицу выскочили три немецких автоматчика. Я громко крикнул:
– Стой! Руки вверх! Не стрелять!
Автоматчики остановились и подняли руки, а их автоматы поблёскивая металлом, висели на груди. Мы, не ускоряя шага, приближаемся к ним. Солдаты нервничают, пятятся назад, не отпуская рук и не сводя с нас испуганных глаз. Но вот один из них шагнул назад, спрятался за спину товарища, потом резким рывком перебежал улицу и скрылся за углом дома. Остальные тоже дали стрекача и скрылись. Не знаю, почему мы не стали стрелять. Скорее всего, потому, что фашисты тоже не стреляли. С криком: «Стой! Стрелять будем!» мы побежали за ними.
Миновав двор дома, за которым они скрылись, мы вбегаем в сад и упираемся в сеточный забор. Калитку отыскать не удалось, с трудом перелазим через забор и по узкой дорожке, выложенной квадратными плитами, бежим дальше. На отшибе, на задворках посёлка, стоит большой двухэтажный каменный дом. К нему-то и сбегаются солдаты противника. Виталий Чеботарёв впереди с автоматом наизготовку, за ним я, Николай Прокопов следует замыкающим. Вдруг на высокое крыльцо этого дома вбегает рослый фашист, вскидывает винтовку и стреляет. Как выяснилось позже, он не промахнулся, а насмерть сразил Николая Прокопова, который без стона упал на каменные плиты. Но в пылу боя ни я, ни Чеботарёв не заметили гибели товарища. Фашист торопливо перезарядил винтовку, снова вскинул её к плечу. Вот-вот грянет второй выстрел. Нам стрелять в него бесполезно – автомат на таком расстоянии не достанет – далеко, а спрятаться некуда, рядом одни узкие железобетонные столбики. Вторая разрывная пуля ударилась в автомат Чеботарёва, патронный диск разлетелся вдребезги, но спас жизнь младшему сержанту. Третий выстрел видимо, предназначенный мне, гитлеровец сделать не успел – он был сражён выстрелом Виктора Чурбанова, вовремя подоспевший к месту схватки.
Дом, в котором скрылись фашисты, мы обложили со всех сторон. Бьём из автоматов по окнам, не давая врагу вести прицельный огонь. Гитлеровцы умолкают, прекращают стрельбу и разведчики. Я выхожу из укрытия и громко кричу:
– Немецкие солдаты! Вы окружены, сопротивление бесполезно. Сдавайтесь, гарантируем вам жизнь! Не вздумайте стрелять, иначе все будете уничтожены.
В ответ – молчание. Я продолжаю кричать, сложив ладони рупором, чтобы было слышнее. Все окна дома плотно закрыты жалюзи. Фашисты не отвечают, но и не стреляют.
Виталий Чеботарёв решительно снимает с пояса гранату, прижав планку пальцами, выдёргивает предохранительную чеку.
– Чего там рассуждать, вот шугану в окно, и делу конец! – показывает на небольшое оконце, виднеющееся высоко вверху на торцевой стороне дома. Оно одно не закрыто жалюзи.
Он размахивается и резким движением бросает гранату. Она стукается о стену дома вблизи окна, в которое он метил, и летит вниз. Такого исхода никто не ожидал. Увидев летящую обратно гранату, мы попадали на землю. Раздался взрыв, надо мной со свистом пролетели осколки. На месте взрыва зияла небольшая яма, а стена дома была испещрена следами врезавшихся в неё осколков. Из разведчиков к счастью никто не пострадал.
– Ты что, сдурел, что ли? – набросился Чурбанов на виновато улыбающегося младшего сержанта.
– Оконце-то узкое, попробуй, попади! – оправдывается Чеботарёв.
– Если не можешь, не берись. Снайпер нашелся, – язвительно отчитывает его Чурбанов.
В это время послышался звон разбитого стекла и сверху посыпались осколки стёкол. Мы схватились за автоматы. Из чердачного окна, в которое Чеботарёв бросил гранату, медленно высовывается длинная палка, на конце которой был привязан большой кусок белой материи.
– Смотрите, они сдаются! – радостно кричит Василий Печенюк.
– Похоже, что на самом деле сдаются, – говорит Виктор Чурбанов, поправляя сбившуюся на затылок шапку.
– А ты на меня набросился! Граната своё дело сделала, иди принимай пленных, – ехидно ворчит Чеботарёв, стряхивая с себя грязь. Во время взрыва гранаты он укрылся за упавший на землю телеграфный столб, и его всего засыпало комками мёрзлой земли.
Через несколько минут входная дверь заскрипела, в её тёмном проёме показалась голова немца.
– Выходи смелее, не бойся. С тобой ничего не случится, кричу я.
Солдат осторожно выходит на крыльцо, поднимает руки. Потом боязливо озираясь, спускается по ступенькам. За первым солдатом в дверях появляется второй, третий. Всего из дома вышло девятнадцать человек. Так был ликвидирован последний очаг сопротивления фашистов в Зельдине.
– А где же Николай Прокопов? – с тревогой спрашиваю я, не видя своего товарища среди разведчиков.
– Как где? Он же был с вами, – отзывается Виктор Чурбанов. Мы с Чеботарёвым побежали в сад соседнего дома. Николай лежал на спине, запрокинув окровавленную голову. Пуля угодила ему прямо в лоб. Фашист бил наверняка.
– Коля, как же так! – вырывается у Виталия Чеботарёва. Он опускается около своего друга, достаёт из кармана документы, берёт автомат. С этим автоматом младший сержант Чеботарёв воевал потом до конца войны.
– Сначала Константин Петряну, а теперь вот Прокопов! – говорит подошедший к нам Николай Шатов, снимая шапку.
– Как, и Петряну тоже?
– Да, недалеко отсюда.
Рядовой Петряну, словно живой, лежал на обочине дороги у своего пулемёта. Магазин был пуст и, казалось, что и мёртвый пулемётчик держит на прицеле дом-крепость, в котором ещё несколько минут тому назад оборонялись фашисты.
Бой закончился. Не слышно больше ни выстрелов, ни взрывов. Капитан Тараненко смотрит на часы, два часа прошло с тех пор, как разведчики начали штурм города. Два часа беспримерного боя, закончившегося разгромом вражеского гарнизона. Три боевых товарища потеряли разведчики в этом бою.
Вскоре в город вошел передовой отряд нашего полка, и город окончательно перешёл в наши руки.
