Иван Николаевич Бывших
Рассказы разведчика

Солдат этих мы с трудом нашли в каком-то кафе-подвальчике в окружении веселых американцев, подвыпивших и агрессивных. С большим трудом мы уговорили их вернуться к себе в подразделение. Они не возражали против этого, но момент возвращения всячески оттягивали. В конце концов, мы взяли их под руки, вывели из подвальчика и привели на берег реки. В лодке они сразу заснули богатырским сном с храпом и посвистыванием.

В конце этого дня в Клитце объявился мой старый приятель Виктор Кирсанов. Вместе с ним мы объехали и осмотрели всю территорию порохового завода. Я рассказал ему о своих приключениях во время подземного прохода в тыл к фашистам. У Виктора был фотоаппарат, и он сделал много снимков. В моем семейном альбоме до сих пор сохранились некоторые из них.

На другой день рано утром я проснулся от страшного шума, топота и беспорядочной стрельбы. В комнате, где я спал с разведчиками, к моему ужасу никого не было. Я торопливо на босу ногу надел сапоги, схватил автомат и пулей вылетел на улицу, тревожась, что фашисты напали и захватили нас врасплох. Боже мой, что творилось на улицах Клитца! Сотни бойцов и офицеров ошалело без памяти бегали по мостовой, хватали друг друга, тискали в объятиях, грубо влепляли встречному и поперечному свои поцелуи, подбрасывали вверх пилотки и стреляли в воздух из всего, что попадалось под руку, кто из винтовок, кто из автомата, кто из маленького трофейного дамского пистолетика. Я остановился у ворот дома и непонимающе с открытыми от удивления глазами смотрел на эту дикую пляску и думал: «Неужели они все разом сошли с ума?» Но вот мимо меня, растопырив руки без ремня, но с пистолетом, пробежал знакомый мне офицер Леонид Зубов, который во все горло кричал: «Победа! Победа!».

И вдруг я все понял и нутром почувствовал, что сейчас происходит на улице. Не умом, не головой, не мозгами, а именно нутром, животом что ли. Потому что там внутри меня что-то всколыхнулось, зашевелилось, пришло в движение, голова закружилась, а в горле образовалась затычка, что я не в состоянии был ни дыхнуть, ни кашлянуть, ни даже поперхнуться. Грудь распирала нахлынувшая волна кипучей радости, которая просилась наружу. Я понял, что тоже начинаю сходить с ума и еще немного, и я окончательно рехнусь. Не помня себя, я заорал благим матом, выбежал на середину улицы и с геркулесовой силой стал трясти автомат над своей головой. Потом я взвел затвор и выпустил в воздух все 72 патрона автоматного диска. «Победа! Победа! Победа!» – орал я что было сил, обезумев от радости и опьянев от счастья.

Всё это происходило утром 9 мая 1945 года. Сейчас мы все знаем этот день и празднуем его как День Победы. А тогда в далёком 1945 году он наступил обычно, серо, и был бы ничем не примечательным днём, если б рано утром радио из Москвы не передало важное сообщение об окончании войны. В одно мгновение этот день превратился во всенародный праздник, и я уверен, что его будут помнить и праздновать во все века, пока будет жив хоть один русский человек, пока на свете будет существовать наше Российское государство.

В чувство меня привела острая боль в левой пятке. Я перестал, как шальной, бегать по улице и вспомнил, что обут на босую ногу, а в левом сапоге торчит маленький гвоздик, который я давно собирался загнуть или вытащить. Голой ногой я хорошо почувствовал его остроту. Прихрамывая на левую ногу, я побежал к себе, чтобы переобуться и захватить с собой запасной диск с патронами и снова включиться в бесшабашное празднование Победы.

Во дворе я столкнулся с Иваном Прокопьевым, Александром Хомяковым, Виталием Чеботарёвым и ещё с кем-то из разведчиков, которые с мрачными лицами осторожно волокли на плащ-палатке раненого, залитого кровью человека. Его лицо, руки, ноги были так обезображены, что я не мог его узнать, кто был этот человек, но нутром почувствовал, что это был разведчик.

– Кто? – выдавил я из себя это слово, глотая подступивший к горлу комок и не в силах проглотить его.

– Алеша Волокитин, – отрешенно ответил Иван, помогая разведчикам положить раненного на запряженную повозку.

– Алексей Волокитин! Алёша! В такой день! – говорил я и чувствовал, что говорю это я совсем ни к чему.

Конечно, Алексей Волокитин, смелый и храбрый разведчик, прошёл путь от Днепра до самой Эльбы. И вот на тебе! И когда! В самый радостный и светлый день, к которому мы все так стремились, о котором все так мечтали, в День Победы, когда, наконец, закончилась это страшная война, и уже шли первые часы мирной жизни. Я ещё не знаю, что произошла трагедия, что случилось непоправимое. Внутри у меня всё похолодело и сжалось в комок. Мне показалось, что меня, как кусок раскалённого докрасна железа, только что вынули из пламени горна и опустили в ледяную воду. Спина, грудь, шея, всё покрылось каплями холодного пота, и ослабевшие мышцы предательски задрожали.

Я подбежал к повозке, поправил неудобно свисающие ноги раненого, который тихо стонал, и вместе с остальными разведчиками отправился в медсанбат. Лошадьми управлял наш бессменный возчий Иван Щербаков. Мы покинули двор и выехали на бурлящую людским водоворотом улицу. Люди бегали, стреляли, горланили, плясали, пели песни, ни на что не обращая внимания и ничего не замечая вокруг. Не заметили они и нашу странную процессию. Мы миновали главную улицу, на которой я ограждал повозку с раненым, чтобы ошалелые люди не наскочили на неё.

В пути я узнал, что Алексей Волокитин в этот день был дежурным по взводу пеших разведчиков. Вмести с Иваном Щербаковым и Николаем Кузьминым он должен был точно знать в каждый час дня, где находятся разведчики, и что они делают, во время приготовить им пищу и доставить её по назначению, охранять оставленное ими имущество, заботиться о своевременном пополнении боеприпасами.

Сегодня рано утром Иван Щербаков – наш ездовой и конюх, попросил его найти сено для трёх пар лошадей, которые имелись в хозяйстве взвода. Волокитин зашёл в соседний брошенный хозяевами двор и в открытом сарае увидел одиноко лежащий тюк спрессованного сена. Этот тюк был заминирован. Ничего не подозревая, Алексей Волокитин покрепче обхватил тюк руками и приподнял его. В этот момент раздался взрыв, который словно ножом отрезал кисть левой руки, а правую руку разможжил и оторвал несколько пальцев на ней. От взрыва пострадало лицо, ноги, а главное, и живот. Однако плотно спрессованный тюк всё же заслонил собой жизненно важные органы и Волокитин избежал неминуемой гибели, отделался тяжёлым ранением. Он быстро пошёл по госпиталям и вскоре оказался в центре Берлина в центральном госпитале 1-го Белорусского фронта.

И надо же было так случиться, что как раз в этот день 9 мая 1945 года в одно и тоже время дня, то есть рано утром, на другом конце Германии в господском дворе под Берлином никому неизвестная украинская девушка Клава, вывезенная в рабство в Германию, случайно наступила ни мину, от взрыва которой у неё было снесено полступни. Она тоже попала в госпиталь, сначала в один, потом в другой и вскоре оказалась как раз в том, где лежал Алексей Волокитин. Они встретились в больничном коридоре, чтобы потом никогда не расставаться. После выздоровления они поженились и уехали на постоянное место жительства на родину Клавы в Одесскую область. Жили они дружно, потому что любили друг друга, помогая, и заботясь друг о друге. У них родились три девочки, красивые и белокурые, сильно похожие на отца. Рана Алексея сильно давала о себе знать, он часто болел и в 1957 году умер на руках у Клавы. Вот такую жизнь уготовила судьба нашему разведчику Алексею Михайловичу Волокитину. После войны я долго разыскивал его в его родной Брянской области, но нашёл только его детей и жену. Живым его захватить не успел.

Под конец дня всеобщее ликование немного улеглось, и улицы Клитца опустели. Солдаты и офицеры перенесли празднование Дня Победы с улиц в помещения. Весь вечер и всю ночь продолжались стрельбы, в небо взлетали разноцветные ракеты и по ночным улицам ходили в обнимку и орали песни подвыпившие солдаты.

Разведчики, удручённые случившимся, подавленные, сидели в своём доме, и каждый занимался делом: кто чистил оружие, кто приводил в порядок одежду и обувь, а кто просто так без дела слонялся по двору. Но большинство разведчиков, не сговариваясь, засели за письма. Им нужно было как можно скорее поздравить своих родных и близких с Днём Победы и главное сообщить, что он – Иван, Пётр, Сергей вышел из войны живым и теперь вот собственной рукой пишет им письмо. Текст такого письма сочинил я и прочитал разведчикам, он понравился всем, и они сейчас повторяли его в своих письмах, часто просили ещё раз прочесть его.

– Старшину на выход! – услышал я голос Александра Хомякова, который заступил на дежурство вместо Волокитина.

Я вскочил во двор окрылённой надеждой, что, наконец-то, вспомнили и обо мне и вот теперь обязательно назначат в группу подполковника Жмуренко.

В центре двора я увидел старшего лейтенанта Минияна Насырова из 1-го батальона с ординарцем, который вежливо поздоровался со мной и объявил:

– С сегодняшнего дня я комендант двух немецких сёл Вользир Притцен. Вы, товарищ старшина, назначены ко мне в помощники. Завтра утром мы выезжаем к новому месту прохождения дальнейшей службы. Прошу вас быть готовым к отъезду. Вопросы есть?

Я стоял перед старшим лейтенантом, смотрел ему в глаза, молчал и думал.

– Вы поняли, что я Вам сказал? – спросил Насыров, не дождавшись моего ответа.

– Понять-то, понял, только я не согласен с этим, – ответил я.

– Как это «не согласен»? Приказ подписал начальник штаба полка. Вы думаете, что говорите? – удивился Насыров.

– Я хочу на завод! – неожиданно выпалил я.

– На какой завод? – опять удивился Насыров. – Сейчас много офицеров и бойцов нашего полка назначены работать в комендатурах в немецких деревнях и сёлах. Это ответственная и почётная работа. Вы знаете немецкий язык, кто как не Вы лучше других окажет помощь немецким жителям начать новую для них жизнь? Они сейчас напуганы, растеряны и совершенно не представляют себе своё будущее. Именно Вы должны помочь им устранить все их сомнения и недоверия к нам. А вы – на завод!

– Ладно, я согласен, – прервал я речь коменданта, – скажите лучше, на чём мы завтра поедем?

Насыров улыбнулся, посмотрел на меня с недоверием и сказал:

– На велосипедах. Надеюсь, у Вас есть велосипед?

– Конечно, есть. Хорошо, я завтра с утра буду в Вашем распоряжении.

На другой день 10 мая 1945 года я простился с моими боевыми друзьями – разведчиками, думая, что скоро снова увижусь с ними. На самом деле, со многими из них в это утро я простился навсегда и никогда их больше не увижу. Но с некоторыми из них, например, с Виталием Чеботарёвым, Александром Хомяковым, Петром Матвейчуком и другими я всё же увижусь, но только через тридцать – сорок лет, когда они станут солидными людьми, уважаемыми Ветеранами войны.

С этого дня для меня началась новая жизнь, жизнь работника комендатуры в Германии, наполненная напряжёнными трудовыми буднями. Я принимал участие в восстановлении промышленных предприятий, в проведении земельной реформы, в организации местной и даже политической власти на местах в новой Германии.

Дальнейшие события описаны в книге Ивана Бывших “Ваниляйн и Лизхен”.

Красноярск

2004