Иван Лясин
В ящике
– Начинай.
– Вот скажи, как ты думаешь, не разлюбила я тебя еще?
– Пока нет.
– Чудно. Ну это совсем просто. Подготовься к вопросу посложнее. – увлеченно продолжала Ника – и так. Ем я, в тайне от тебя, всякие гадости?
– Наверное. Слушай, я должен сказать…
– Погоди, остался последний! – она оборвала на самом важном моменте.
Тем временем дорога вывела нас к знакомому тротуару, проходившему вдоль оживленного шоссе. Несмотря на позднее время, машины со свистом проносились одна за одной, мешая нам услышать друг друга.
– Артём, как ты считаешь, я когда-нибудь тебе завидовала?
– Мне?? Конечно нет!
– Первый прокол! – виновато заключала она. – Прости… Зависть – ужасна. Я давно хотела тебе признаться.
Завидовать мне? В моей-то ситуации?!
– Издеваешься?! – в ярости закричал я – Ты абсолютно ничего не знаешь!!
– Ты чего? – испугалась Ника.
– Неужели так и не поняла? У меня не получилось! Нет у меня ничего! И уже точно никогда не будет!! – громко выступил я.
– Неправда!!! – еще громче возразила Ника. – Твой дом, твоя семья… Это и есть то, чему я так завидовала, чего всегда желала! Каждый раз, когда сестра звонила тебе без повода, расспрашивая о всякой ерунде. Каждый раз, когда на праздниках у тебя появлялась возможность поехать туда, где примут несмотря ни на что. И даже когда ты потерял отца… Я за тебя безумно испугалась, но потом…– ее голос задрожал, но оставался таким же громким. – Захотелось испытать… почувствовать эту боль, стать частью того, о чем так давно мечтала.
Перед самым перекрестком мы застыли. Хрупкая девочка смотрела на меня снизу вверх ясным, непреклонным взглядом. Ее промокшие волосы густой пеленой покрывали нежную шею. Слегка растрёпанные, они постепенно растворялись в ночи. Обрывисто сопел прелестный носик, под которым трепетали пепельного цвета губы. Дабы окончательно не оголять эмоции, хозяйке пришлось безжалостно наказать одну из них… А ее глаза… Зеленые глаза! Полные слез и полные жизни, дали ответ на каждый вопрос, когда-либо меня беспокоивший.
Я почти беззвучно произнес:
– Ника… Я…
Громкий звук автомобильного сигнала, перерастающий сначала в полную тишину, затем в сильный звон в ушах, сбил меня с ног. Ослепляющий свет сменила кромешная тьма. Не знаю точно, сколько времени прошло прежде, чем я снова пришел в себя. Подняв опухшие веки, увидел окружавшие со всех сторон яркие фары. Тело ниже шеи не слушалось. Я чувствовал, как горячая жидкость постепенно заливает обзор. С трудом повернув голову, удалось рассмотреть, как в пяти метрах от меня толпился изумленный народ, окружавший нечто странное на асфальте.
– Н-н…?! – израненный язык, сплевывая сгусток крови с привкусом пыли, из последних сил выстрадал. – Никаа?!
За мгновение до того, как отключиться, несколько человек рьяно двинулись в мою сторону. Одним из них оказалась Ника. На ней не было ни единой царапины. Она крепко ухватила за изуродованную руку, до самого плеча, словно ненасытными клещами, усыпанную асфальтной крошкой. Ее ладонь пылала.
– Не волнуйся. Я буду рядом.
На яву или во сне?
– Паа… А Тамара сказала – если я еще раз трону ее вещи, то… умру! – мальчишка четырех лет от роду обратился к отцу, который теплым летним днем, окончив красить деревянные перила будущей веранды, опустился на колени, дабы приступить к полу.
– Ничего себе угрозы?! – мужчина не стал отрываться от работы. Проведя по лбу запястьем, кисточкой указал в направлении полной женщины. Громко охая, та завешивала намокшим бельем стальную проволоку, бегущую через весь двор. – Тете Марине скажи, она с ней поговорит.
– А это как?
– Как поговорит? Думаю, по заднице. – улыбнувшись, отец окунул кисть в банку с зеленой жидкостью. От нее исходил приятный запах химии.
– Нее, как это когда – «умрешь»?
– Ух… Ну тоже у нее спроси. – пробурчал взрослый.
Хотя разговор был безумно интересным, стоять без дела мальчишке надоело. Решил тоже поучаствовать в строительстве. К сожалению, свободные инструменты закончились, поэтому, недолго думая, ребенок вытащил гвоздик из пластмассового ведерка, бывшего обители жирного соуса. Он постарался изобразить что-то по-настоящему важное на свежевыкрашенных перилах.
– Паа. Ну, а ты же знаешь?!
– Знаю.
– Расскажи пожалуйста!
– Понимаешь… нас всех ждет… – Отец поднял голову. – Артёём!!
– Я тебя нарисовал, пап! – ребенка удивила такая благодарность.
Подобравшись ближе, мужчина тщательно рассмотрел нацарапанного человечка.
– Спасибо, сын… И впрямь вышло искусно, но мне-то теперь перекрашивать.
Тяжко выдохнув, он вернул орудие преступления на место. После забрал ведерко и показательно грохнул им рядом с собой.
– Чаво тут разорались? – сжимая в руках алюминиевый таз, вступила тетя. – На кой красишь?! Сказала, сама сделаю! Тебе после операции не велели кланяться!
– Они много чего не велели. Что же теперь, ничего не делать… – Отец продолжил.
– Теть Марин, скажите, как это – умереть? – мальчик переключился на недовольную женщину.
– О-о! Вот папа твой, в том же духе продолжит, помрет раньше времени, тогда и узнаешь! Сердце у него раз- и все! – пристально уставившись на ребенка, она звонко шлепнула по дну тазика. – И нет его больше! Сиротой останешься… Мамка-то по сектам шастает. Ты ей даром не нужен!
Мальчик диким рокотом закатился, что есть мочи.
– Маринка! – отец отбросил кисточку и крепко обнял рыдающее дитя.
– Ничего! Пусть знает… Может хоть он тебя сбережет, раз ты такой упрямый! – женщина, что-то сердито приговаривая, отправилась в дом.
– Успокойся, сынок!! Все хорошо будет! – утешал отец.
– Пааап… Папаа, не умирай… Я всегда буду за тобой присматривать!!! Ты только не умирай, пожалуйста!! – сквозь всхлипывание умолял мальчишка.
– Тёмка, не переживай! Все мы когда-нибудь того… С этим ничего не поделать. – Отец утирал слезы своей рубахой. – Сколько именно нам отведено, никто не знает, да и не важно… Главное, с кем и как! Понял?
– Не совсем… – завывал мальчишка – Но… я обещаю, пап. Тебя сберечь! Обещаю все изменить!!!!
***
Когда вновь вернулось сознание, надо мной стояла женщина в белом. Она держала пакет с прозрачной жидкостью, от которого к моей руке тянулась маленькая трубка, напоминающая пуповину. Другую руку, как и большую часть тела, до состояния почти полного онемения, сдавили бинты.
– Ника. – превозмогая боль в челюсти, я постарался привлечь внимание.
– Ого, какой молодец! С возвращеницем! – наигранной интонацией неизвестная изобразила восхищение. – Тебе повезло конечно. Сердце у тебя богатырское! Со всем справилось.
Я почувствовал, что левый глаз вместе с ухом также скрывались под тугими бинтами.
– Ниикаа…
– Да успокойся ты! Она только отошла за лекарствами. Сейчас позову. – Напоследок поправив капельницу, она меня оставила.
Я осмотрелся. Справа от кровати соседствовало пару обнаженных коек. Их металлические прутья с нетерпением выжидали новую жертву. Казалось, будто они ведут между собой чудовищную игру, где победителем станет тот, у кого трагичных исходов окажется больше. И судя по ворчливым поскрипываниям, мой участник был совсем не в восторге от живучего калеки, попортившего статистику. Слева стояла старая тумба, заваленная ампулами. Краска на ней, впрочем, как и на стенах, потолке и оконных рамах давно облупилась, в надежде поскорее покинуть дурное пристанище.
Вдруг, со слезами на глазах, в палату ворвалась Тамара.
– Братик… Слава Богу! Наконец опять с нами. – успокаивая сама себя, она лихорадочно поглаживала одеяло. – Все будет хорошо, обязательно оправишься!
– Никаа… Ниикаа – прохрипел я.
– Тёмочка, родной… Он пьяный… На всей скорости в вас влетел… Тёма… Она прямо там… Ники больше нет. – сестра, расплакавшись, припала к краю кровати.
Чем все закончилось.
04:31. Я один на кухне. Вокруг мертвая тишина. Изредка ее прерывает шум в левом ухе. На столе лежит мобильный с треснутым дисплеем, силиконовая резинка для волос и самодельный конверт, свернутый из старого врачебного заключения, на котором отцовской рукой начертано: «Артёму». Внутри деньги. Сестра обнаружила его в ящике на антресолях. Видимо, отец отказался от лечения, дабы собрать сколько получится. Накопления должны были стать поводом к примирению, или он просто задумал оставить их на прощение, этого мы уже никогда не узнаем.
04:42. Прихожая заставлена коробками. Еще неделю назад Лена, по просьбе Тамары, любезно упаковала в них останки моего бытия. Сегодня в десять утра сестра должна забрать нас к себе. Она решила, что так будет лучше для всех. Я не стал возражать, так как это уже не важно.
04:49. Алые лучи едва ожившего солнца спешили окропить каждый сантиметр затхлой кухни. Самые шустрые из них успели запрыгнуть на верхнюю полку распахнутого шкафчика. Откуда величаво красовался новенький набор ножей. Без сомнения, острым лезвиям по силам справиться с любой безвыходной ситуацией. Уточнить у владельца, откуда в его халупе появилось сие сокровище, не представлялось возможным. С момента первой нашей встречи, Толик стал «недоступным». Наверное, проблемы у товарищей оказались куда серьезнее, чем он мог себе представить. Такой пассаж мне только на руку.
04:55. Время почти вышло.
В больнице запрещали долго находиться в одном положении. Доктор ежедневно твердил: «Организму необходим постоянный отдых!». Повторюсь, сейчас это уже не имеет значения. Ни переломанные кости, ни выбитые зубы, ни потерянный глаз – не имеют никакого значения. Получив множественные травмы, не совместимые с жизнью, Ника скончалась на месте. Пока я отлеживался, Тамара хоронила ее в закрытом гробу. Пришло много народу: друзья, коллеги, одногруппники. Сестре даже удалось отыскать у нее в контактах номер тетушки Риты, но та, сославшись на плохое самочувствие, повесила трубку. Позже я обнаружил переписку. Ника поздравляла своего единственного «родного» человека с каждым календарным событием, периодически напрашиваясь в гости. В ответ приходили лишь короткие отписки. Правда, одну щедрую весточку отыскать все-таки удалось. Она получила ее около года назад: «Здравствуй Вераника. Со здоровьем у нас, как всегда. Болеем по тихоньку. Пишу на счет положенной жилплощади. Людмила Александровна из соцзащиты предложила лучше деньгами забрать а то сиротский дом не известно достроят ли вообще. Говорит сейчас верить никому нельзя. СУМА КОНЕЧНО БУДЕТ МЕНЬШЕ но зато точно все разом получим. Она поможет оформить документы без тебя штоб ты не каталась лишний раз. Деньги мы тебе перешлем. Соглашаемся?» Ника ответила в течение минуты: «Раз других вариантов нет. Делайте.». Спустя неделю на ее карту поступила сорок одна тысяча рублей.
05:00. Пора. Думаю, никто не осудит, если такое важное послание окажется в блокноте телефона. Просто искать листок с ручкой, сами понимаете… Я НИ В ЧЕМ! НИКОГО! НЕ ВИНЮ!!!»
Допечатав сообщение, Артём отложил смартфон. У подоконника стояла телескопическая трость, которую Юра любезно предоставил на время. Пускай с первого взгляда, Артём ее возненавидел, сегодня справиться в одиночку у него точно не выйдет. Неуклюже опершись, он ощутил прохладу металлической рукояти. До полки меньше метра. Наступил момент развязки. Когда рука поднялась чуть выше живота, боль моментально парализовала все тело. Необходимо было в последний раз потерпеть.
Правая ладонь крепко сдавила трость, левая устремилась вверх. Еще не окрепшие мышцы в отчаянных конвульсиях сопротивлялись. Ребра, словно заново ломаясь, кромсали едва зажившие внутренности. На сей раз отступать Артём не собирался, оставалось совсем чуть-чуть. Глотка пульсирующими движениями наполнила сжатые челюсти густой слюной. Только скрюченные пальцы коснулись лезвия, из руки внезапно выскользнула трость. Громко хлопнув дверью, Артём рухнул на пол, издавая нечеловеческие стоны. Из единственного глаза ручьем хлынули слезы.
– Прости… – судорожно повторял. – Прости! Прости!!
Закрыв ладонью лицо, он разрыдался, даже не пытаясь себя остановить. Гнев или сожаление… А может, истина о себе выворачивала его наизнанку, меняла что-то внутри. Сквозь слезы он в изумлении рассматривал одну из коробок в прихожей, точнее то, что каким-то чудом очутилось рядом – переломленная деревянная рамка, обтянутая темной тканью. Артём прочел ее последнее предписание. Он вдруг почувствовал, как одержимое желание поставить точку постепенно начинало угасать. Ему хватило всего двух слов. Костылём столкнув телефон на пол, он пододвинул его к себе. Удалил последний абзац, а затем допечатал:
«Можешь не отвечать, но правду знать ты должен!». Вставил адресата и нажал: «Отправить».
***
Перебирая тростью ступени, Артём опускался все ниже и ниже. Шестой. Седьмой. Восьмой. Девятый. Дверь подъезда. И вот его снова коснулось свежее дуновение. Солнце ослепило, не жалуя пощады даже в нынешнем состоянии. Он нисколько не обозлился, наоборот, ощутил нечто, отдаленно напоминающее восторг.
Артём двинулся дальше по знакомому пути. На аллее его ожидало узорное прибежище. Медленно опустился, понемногу восстанавливая дыхание. Просторный спортивный костюм почти безукоризненно скрывал последствия недавней трагедии, лишь сетчатая бейсболка внаглую демонстрировала обнаженный участок черепа, аккурат извилистого горизонтального шва. Бледную руку стягивала тугая резинка. Он вновь и вновь щелкал ею по запястью. Шум в ушах оглушил, предоставив возможность оказаться один на один с мыслями. Артём совершенно не понимал, как жить дальше, но точно знал, что следует сделать сейчас. Достал смартфон, посмотрел на часы: 08:01.
– Время пришло.
Человек, чей возраст определить было невозможно, сжимая в кармане маленький сверток денег, растворился среди шумной толпы придорожных павильонов. В самом сердце безликой пустоши затерялась необычная скамья. Без сомнения, она должна была стать частью живописного парка с помпезными фонтанами и изящными скульптурами, но, как часто бывает, у судьбы на ее счет имелись совсем иные планы. Она располагалась там в гордом одиночестве. На железных прутьях лежал телефон. Его расколотый экран отображал одно входящее сообщение.