Иван Лясин
В ящике
Я закатил глаза.
– Чего ты, ну вправду, я ее обожаю. Наша любовь зародилась в детстве, когда у тетушки Риты была работа, она по праздникам частенько меня посещала. Убираясь в привокзальной кафешке, ей посчастливилось подружиться с проводниками, те за копейки доставали где-то на юге всякие сласти. Тетушка всегда прикупала у них хороший такой брусочек халвы. Мы потом пили чай и смотрели телевизор в сторожке у дяди Сережи. Мировой дядька – никогда нам не отказывал. Правда, у него почему-то всего один канал работал – «Культура». Вот. Говорю тебе, халва – это любовь всей жизни… Не волнуйся, у тебя почетное второе место.
– Хоть на этом спасибо.
– Кроме того, – она разошлась не на шутку, – мне кажется, я просто обожаю путешествовать. Наверняка делаю это лучше остальных.
– Как-нибудь обязательно проверим.
– Разумеется. – она рассмеялась.
Лифт, наконец, нас выпустил. Ника начала вслух перечислять содержимое нашей поклажи:
– На чем посидеть, чем перекусить, что почитать… Так.
– Ты туда и книгу засунула?
– А ты как хотел? Мы не часто куда-то выбираемся, посему гулять так гулять. – задумчиво рассуждала путешественница. – Нужно в «Надежду» забежать за пачкой салфеточек, а то термос доверия больше не внушает. Кстати, ты забрал его с подоконника?
Перед самым выходом мы оба опешили. Я не без удовольствия напомнил:
– О чем и говорил… Вернемся, пока не поздно?
– Ха. Ха. Ха. – дурно отыграла она. – Надеюсь, лимит неудач на сегодня точно исчерпан. Топай в магазин, сейчас догоню.
Мы разошлись. Погода как на зло благоприятствовала. Пористая пелена дивно омывала нескончаемую небесную синеву; противный сухой ветер куда-то запропастился, да еще и неугомонным пернатым удавалось каким-то образом перечирикать арию шумного урбана. Ни намека хоть на маломальское стихийное бедствие. Словом, если и в правду отправляться куда-либо в путешествие, лучше условия и не придумаешь.
Однако, в тот день нам действительно не суждено было насладиться манящим пейзажем. Едва я успел взять товар с полки, тут же в сообщении поступила целая свора закодированных файлов, которые в кратчайшие сроки предстояло проштудировать и отправить обратно Андрею.
«Окей. В течение дня будет готово.» – без промедлений отрапортовал я. Избавившись от салфеток, завернул в отдел сладкого. Там быстренько отыскал самый дешёвый вариант восточного лакомства и поспешил к выходу.
– Не «по-королевски», конечно, но, думаю, за компенсацию сочхает.
Везет тому, кто сам везет
Шла одиннадцатая или даже двенадцатая неделя с тех пор, как мигрень и недосыпы стали неотъемлемой частью моего обыденного состояния. Я каждое утро убеждал себя в том, что подобное клише – предвестник любого успешного мероприятия. Допинг помогал открывать второе, третье, четвертое дыхание в моменты полного физического изнеможения. Мы опережали график на полтора месяца. Серьезные баги обходили нас стороной, а мелкие недочеты правились в онлайн-режиме. Бывали дни, когда мы кодили по пятнадцать часов кряду. Наша команда имела отлаженный механизм, точно могучий, несокрушимый лайнер, умело прокладывающий путь среди ледяных небоскрёбов, затаившихся во мраке.
Конечно, на работе моя фамилия намертво укрепилась в нижней части таблицы. Она уже раз пять звучала среди аутсайдеров. Забавно, что именно это помогло коллегам наконец меня запомнить. Но я держал все под контролем. Всегда своевременно включался, возвращаясь на пограничный рубеж. Какая-никакая заработная плата, плюс факт того, что никто так ни разу и не поинтересовался причиной моей внезапной деменции, делали пребывание там более чем приемлемым. Я даже почти привык к постоянным нападкам близкого окружения, встревоженного перспективой моего хронического равнодушия.
– Полчаса в день отдыхать необходимо! Иначе могут начаться проблемы со здоровьем… или, чего хуже, с отношениями! – Ника безустанно продолжала попытки оторвать меня от компьютера.
Тамара от нее не отставала, ежедневно старалась продвинуться дальше фразы: «Сегодня занят!». Лишь отец оставался единственным, кто радовал своим безразличием. Признаться, сложившаяся ситуация меня мало волновала. Я понимал, все вернется на круги своя, когда контракт от инвестора окажется на моем столе. В общем, казалось, дела идут хорошо, как вдруг пришло сообщение:
«Слушай, Артём. В общем, ничего не успеваю по учебе! Хвосты по каждому предмету. Если дальше так пойдет, могут до сессии не допустить. Причем даже если с долгами чудом успею разобраться, статьи, как и сама диссертация, очень СЫРЫЕ!!! Мы должны отложить приложение хотя бы на пару месяцев! Это разумно, ведь и так запилили больше половины!!!»
Я прочел его в самый разгар рабочего дня, на экране горели еще не проверенные строчки кода, пока автодозвон лениво выискивал очередную жертву телефонных домогательств.
Зачем ему теперь вообще диплом? И как он мог такое предложить?
Послать его без каких-либо объяснений – виделось единственно верным, точнее справедливым решением. Я уже приготовился отбивать прощальное письмо, но в последний момент побелевшие пальцы застыли над потертой клавиатурой.
– Без него мне не справиться… – покорно признался я.
Громко выдохнув, напечатал:
«Дела действительно идут неплохо, но бросать все прямо сейчас глупо. Возможно, завтра на маркете появится подобное приложение. Тогда всю нашу работу можно будет отправить в корзину. Не только тебе тяжело! Я разрываюсь между работой и проектом. Сейчас нам нужно собраться и сделать рывок!!!»
В тот день он больше не отвечал. Я всерьез начал переживать, не оставил ли он меня навсегда, пока следующим вечером не прилетела обратная связь по дизайну. Мы все еще команда. Правда, не столь эффективная. Андрей стал высылать по одному отчету в день, снизив нашу продуктивность втрое. На то, с чем мы раньше справлялись за сутки, едва хватило целой недели. Пленяющий образ Элизии3 постепенно таял на моих глазах. Я понятия не имел, как все исправить.
Однако, по воле случая, моего вмешательства и не потребовалось. В понедельник утром Ника с участковым врачом разглядывали градусник. Тоненькая серая стезя вела прямиком к отметке тридцать восемь и три, даруя мне свободу на целую неделю. Я не мог поверить в такой подарок судьбы. Андрей моментально получил сообщение:
«Привет. Ты, наверное, извини меня… Я что-то психанул во вторник. Пойми, я просто не могу упустить такой шанс. Я понимаю, насколько важно твое обучение, поэтому я решил взять на работе отпуск за свой счет. Ты разбирайся с долгами, а я поработаю за двоих.»
Ответ поступил мгновенно:
«Ого! Не ожидал! Спасибо за понимание. Постараюсь поскорее вернуться в строй. Если будут сложности, можешь писать.»
Лучше поздно, чем никогда
Конечно, обещание сработало несколько иначе заявленной версии, количество обращений к Андрею плодилось прямо пропорционально моей автономности, зато неделя снова выдалась как никогда продуктивной. Ход терять я больше не собирался – отпуск нуждался в продлении. Я решил скорректировать процесс выздоровления. Не дожидаясь, пока температура тела откатится в пределы нормы, мои медикаменты по очереди исчезали в унитазе.
В субботу днем, в грязной обуви, врач «скорой» (если не учитывать, что он приехал через пять часов после звонка) помощи стоял возле дивана. Я смерено лежал напротив, время от времени грохоча воспаленными легкими. Ника притаилась рядом, всерьез тревожась за скоропостижный исход сложившейся ситуации.
– Непонятно… Судя по всему, стало только хуже, температура выше тридцати девяти! Вы все верно принимали? – пожилой мужчина с усами странной формы и блестящей лысиной, прикрытой летучим пучком волос, пытался докопаться до истины.
– Как назначали. Уже неделю лечусь.
– Он работает очень много… Плохо спит. Может, в этом причина? – перепуганным голосом предположила Ника.
– Мне в понедельник обратно в офис. – нарочито сообщил я.
– Ну ни о какой работе речи быть не может…
В момент, когда доктор уже собирался заговорить о вольной, бестактно вмешалась Тамара. Я сбросил вызов.
– Извините.
– В общем. Назначенное лечение не помогло. Симптомы тяжелые, а значит, собирайтесь. Полюс, паспорт. Едем в стационар. – он равнодушно подытожил, достал из сумки какие-то бумажки.
Опершись на обе руки, я возбужденно поднялся с дивана.
– Больница?! Мне-э… нельзя сейчас оставаться без компьютера!
– Вам сейчас нельзя без наблюдения!! – возмутился доктор.
– Артём, перестань!!! – Ника молниеносно дала понять, что шансов избежать поездку нет. – Скажите, с собой кроме документов еще что-то нужно?
– Когда поднимался, в вашем доме видел аптеку, пока заполняю бумаги, спуститесь, купите вот это лекарство, у нас его в наличии, скорее всего, нет. Оно точно должно помочь.
Лекарь протянул ей рецепт, присел на стул и начал заполнять приклепанные к планшету бланки. Ника хлопнула дверью. У меня появилось пятнадцать минут на вербовку.
– Всю неделю чувствовал себя отлично. Сегодня что-то прижало. Наверное, действительно нужно больше отдыхать…
Доктор, не издавая ни единого звука, свисал над планшетом, отдаленно напоминая каменного мыслителя, в принципе неспособного на диалог. Я продолжил.
– Скорее всего, так и есть. Хуже от переработок. По-моему, даже пропускал лекарства пару раз… Скажите, новый препарат в таблетках?
– В уколах. К чему Вы клоните?! – уставившись на меня, он внимательно прищурился.
Времени больше не оставалось.
– Хочу отказаться от госпитализации! Давайте листок с бумагой.
Я ясно помнил, как в детстве впервые узнал о таком документе. С каменным лицом, еще недавно стонавший от боли отец, под диктовку недовольного фельдшера, с трудом выводил на бумаге:
«Я отказываюсь от предложенной госпитализации. О своем заболевании и возможных осложнениях его течений информирован, рекомендации по лечению получил. Я не буду иметь каких-либо претензий к лечебно-профилактическому учреждению в случае развития негативных последствий вследствие моего решения.»
С той ночи заснуть в родительском доме, получалось лишь после того, как в соседней комнате я отчетливо различал тяжелое прокуренное дыхание.
– Ты чего творишь?!! У тебя осложнения могут начаться! Пневмония, энцефалит… Сердце, в конце концов!!! – закричал разъярённый мужчина в мятом обмундировании.
– Вы дадите ручку с бумагой или найти свои? – холодным тоном произнес я.
– Ты вменяемый?!!
– Я не брошу приложение ни при каких условиях. Точно не сейчас! У Вас есть листок или нет?
Остолбенев от услышанного, доктор напрочь забыл о своей макулатуре. От звенящей тишины становилось не по себе. Реанимировать его получилось у рации, весившей на шее. Рваным шепотом она озвучила подходящее заклинание. Придя в себя, он вытащил из папки чистый лист, но заполнить его решил самостоятельно.
– Что Вы делаете?
– Я продлю больничный еще на три дня. Будешь делать уколы самостоятельно… А завтра придёт участковый врач. Если будет хуже, госпитализируем тебя с целью сохранения жизни. Ясно?
– Даа. Конечно!!! – радостно воскликнул я, скрепив эмоции кашлем.
Даже несмотря на то, что целый лист рекомендаций тянул на тысячи три кредитных рублей, я был счастлив.
Стараясь как можно скорее от меня избавиться, доктор торопливо складывал свой инвентарь. Я не совсем понимал причину его раздражений. В прихожей, обернувшись, он буркнул на прощание:
– Берегите себя. Есть вещи поважнее «приложений».
– Ошибаетесь… – ухмылялся я.
Медик покинул квартиру, оставив на память: песок на хозяйском ковре и противный запах лекарства, у которого все же получилось сквозь заложенный нос потревожить обоняние. В одиночестве я почувствовал прилив свежих сил, полученный адреналин стал ядреным топливом для мозга. Я без промедлений запустил процессор. Спустя минут десять дверь в квартиру открыли.
– Артём! Почему скорая уехала без тебя?! – с этими словами Ника вбежала в комнату.
– А ты разве не успела с ним встретиться?
– В нашей аптеке товар принимают, пришлось бежать на соседнюю улицу. Что случилось? – взъерошенная, она присела на диван.
– Да в общем ничего… Он сказал, могу остаться дома, так даже будет лучше. Уколы сами сделаем. Завтра наш врач придет. – стараясь выглядеть как можно убедительнее, я решил не смотреть ей в глаза.
– Какой-то бред. Может, ты врешь?
Да, я врал, но у меня не было выхода, так что…
– Нет! Честно! Вот рекомендации.
Ника тщательно изучила извилистую писанину.
– Вроде действительно так. Не понимаю. Как такое возможно?.. – Она стиснула губы. – Ну раз так, то пообещай, пока находишься на больничном, к компьютеру больше не подходить.
– Обещаю постараться. – кратко ответил я.
– Мне не нужны старания. Либо ты сейчас его выключаешь, либо я вызываю такси и отвожу тебя в больницу!
Я обернулся. Ни один мускул на ее лице не вселял надежды на то, что ее намерения являются фальшивой угрозой.
– Обещаю. – покорился я.
Согласиться с ней на самом деле стоило, ведь если бы температура не упала, меня так и так ожидала бессрочная ссылка в палату. Выключив монитор, я вернулся на лежанку. Входящее сообщение. Снова Тамара: «Как самочувствие? Скорая приезжала? Я тут рядом с отцом, можно позвонить?»
Это было последнее, чем мне тогда хотелось заняться. Придавив подбородок к груди, я нервно набрал: «Врач сказал об осложнении на сердце! Необходимо больше отдыхать. Сейчас после укола нужно поспать, как-нибудь в другой раз.»
О подобных проблемах в нашей семье знали не понаслышке, поэтому о беспокойстве со стороны родственников можно было забыть.
Спасатель
Мое обещание снова оказалось дефектным. Едва жидкость в градуснике начала остывать, я вновь вернулся за компьютер. Участковый доктор продлил отгулы еще на неделю. Контролировать меня Ника более не могла. У нее началась рабочая неделя.
Я старался использовать каждую секунду бонусного времени, прерываясь исключительно на жизненно важные паузы, чтобы дозволить функционировать изнывающему телу. Я был уверен – следующее письмо от инвестора в состоянии все исцелить. Оставалось скорее его заполучить. Андрей имел иную точку зрения. С сообщений вроде: «Сегодня не смогу помочь», «Очень занят», «Давай завтра», – начиналось каждое утро. Впрочем, после коротких дебатов возможность чудесным образом появлялась. Мы вновь совершили мощный скачек. Далее требовались более сложные тесты. Мой аппарат оказался бесполезен. Теперь уже официально Андрею пришлось вернуться.
Дабы скоротать ожидания, я решил впервые за последнюю неделю, месяц или… в общем, период сблизиться с Никой, тем более обстановка накалилась до предела. Хотя она продолжала за мной присматривать, мы оба понимали, что обида за предательство еще надолго сохранит статус-кво. Гениальное выражение: «Время лечит» – Ника считала глупой цитатой из соцсетей. Благо, я знал, как заполучить амнистию. За час до окончания рабочего дня я ей позвонил:
– Что нового? Как дела??
– Нормально, Артём. – ее интонация напомнила, насколько у нас все ненормально.
– Сильно устала сегодня?
– Сильно! Что хотел?
– Помнишь, ты когда-то предлагала позвать Лену с Юрой в гости?.. Ну так, я сегодня им написал. К десяти они будут у нас.
– Почему ты у меня не спросил?!
– Извини, не подумал. – конечно, я подумал, потому и не спросил. – Если хочешь, могу отписаться. Скажу, тебя на работе задержали.
– Мы уже так делали! – раздраженно пояснив, она на несколько секунд затихла. Оставалось немного подождать. После, более мягко добавила – Ты себя как чувствуешь?
– Лучше прежнего… Как поступим? – последний штрих.
– Сегодня встретимся. Я скоро приеду и все подготовлю. – добродушно заключила Ника.
По правде говоря, вечер с ними представлялся малоприятным.
Лена – своеобразная девушка. Ника подружилась с ней в институте, что меня всегда удивляло. Да, она числилась в ее группе, но встретить ее на парах считалось огромной удачей. Территорией обитания юркой барышни с мальчуковой прической шестидесятых составляли места, где дела шли, мягко говоря, плачевно: приюты для животных, дома престарелых и прочие союзы помощи всякого рода обездоленных. Еще на первом курсе она получила почетную награду – «Волонтер года», наделившую ее неприкосновенным статусом свободного посещения. Ее парень – двухметровый налысо стриженный молодой человек (походу, проблемы с парикмахером у них – семейное) учился на пару курсов старше. Юрий ни в чем ей не уступал, более того, он являлся основателем подобной организации. Она, по-моему, курировала инвалидов, не способных за собой ухаживать.
К благотворительности лично я относился лояльно, правда, никогда в добровольцах не значился. Ника с радостью отрабатывала за нас обоих. Она долгие годы числилась помощником у них в коалиции. Эта парочка всегда ее восхищала. Ника считала, что такие, как они, «латают нашу планету».
Спустя пару часов на столике собственного производства, состоящего из кухонного табурета и давно потерявшего блеск металлического подноса, стояла полупустая бутылка дешевого гранатового вина, вкус которого знаком каждому студенту, имевшему хоть какую-нибудь личную жизнь. Лена с Никой расположились на диване, не умолкая, они делились событиями последних нескольких лет. Я с кружкой чая занял стул. Юрий с телефоном и бокалом вина уединился на балконе. Судя по обрывкам разговора, доносившегося через открытое окно, решал он что-то судьбоносное, наверняка с другими проблемами он и не сталкивался.
– Чем больше общаюсь с людьми, тем меньше их понимаю! – во всеуслышание заявила Лена. Один бокал. Именно столько ей потребовалось, чтобы перейти на излюбленную тему – изъянов человеческой сущности.
– Ты о чем? – Ника моментально подключилась.
– Месяц назад я пыталась договориться о встрече с владельцем местного предприятия, занимающегося ковкой или кованием… Не знаю, как правильно. В общем, металлом. Так вот. Я долго к нему пробивалась. Секретарь того… э-э… назовем его директора, придумывал сотни отговорок, чтоб наш разговор не состоялся. Но если мне что-то необходимо, то вы знаете, чем все закончится!
Еще давно, из рассказов Ники, я сделал вывод – энтузиазм Лены являлся хорошо замаскированным террором.
– Я приехала прямо на производство. Увидев меня, этот большущий дядя заявил следующее: «Знаю, кто Вы! Поэтому скажу сразу: разговоры о пожертвованиях будут актуальны в конце года. Сейчас мне с Вами говорить не о чем!». Выслушав его требования, я постаралась пояснить, что вопрос помощи фонду является не основной целью моего визита. Есть еще один, очень личный для него мотив. Речь пойдет о его единственном родном человеке. – После Лена поставила бокал на столик, собираясь уже невербально подкрепить свою и так импульсивную речь. – Рано оставшись без родителей, его старший брат сбился с пути. Он начал пить. Отчаянно и беспросветно… Потерял работу, квартиру, но самое важное – здоровье. На тот момент он уже несколько лет полностью парализованный находился в доме милосердия.
– А сейчас с ним что-то случилось… – с досадой прошептала Ника.
– Ничего плохого! Наоборот, болезнь отступила! К нему речь вернулась. Именно с этого все и началось. Как-то на процедурах он проговорился медсестре о своем родственнике. Брат не общался с ним уже более двадцати лет. Понимая, что осталось ему не так много, он желал в последний раз увидеть его, поговорить. Несчастный страшно сожалел о том, что у него так и не вышло стать старшим братом. Когда история дошла до меня, я твердо решила – встреча должна свершиться.
– И как директор отреагировал? – беспокоилась Ника.
– Услышанное привело его в ярость. Заорал на меня, как ненормальный. Видеть брата он не хотел ни при каких условиях! – Для большей драматургии Лена выдержала паузу, после откинувшись на спинку дивана, удрученно продолжила. – На мои бесчисленные аргументы о помощи и прощении, способных сделать его сильнее, он отвечал ухмылкой. А перед тем, как выставить за дверь, резюмировал: «Сильнее… Послушай, девочка! Я сморозил про конец года, чтобы ты на время потерялась. На тебя, на твою богадельню, на слизняка, посмевшим назвать себя братом, мне плевать. Такие, как вы, могут поделиться единственным чем владеют – слабостью. Сделать меня сильнее… На такое способен лишь я один. Закончили!» – Лена вновь потянулась за напитком. В комнате стало тихо.
– Мне его искренне жаль! Он действительно слабый. – мягко вступила Ника.
– Да уж… Не представляю, как он отреагирует. Послезавтра я как раз буду у них в интернате.
– Я имела в веду директора.
– Директора?! – резко возразил я. Ожидая скорейшего завершения вечеринки, по возможности я держал язык за зубами, но тогда промолчать почему-то не получилось. – Чушь! Человек добился таких высот, не имея родителей, с братом-алкоголиком, и ты считаешь его слабым?
– Да, я так считаю. – твердо пояснила Ника. – Пусть даже могу представить, через что ему пришлось пройти.
– Видимо, не совсем. – ироничным тоном поправил я.
Пропустив реакцию на мою издевку, она продолжала.
– Как бы он ни пытался запрятать свои чувства, брат – его часть, которую он очень боится. Она похожа на кровоточащую, причиняющую жуткую боль рану. Ему удалось обезболить ее раствором из личных успехов и достижений, но, как и любая анестезия, она имеет временный эффект. Когда амбиции утихнут, боль вернется. Надеюсь, тогда еще не будет слишком поздно, ведь с этим, как бы он ни старался, в одиночку ему не справиться.
Последние слова Ника произнесла с комом в горле. Я не мог понять, причина в лишнем бокале или действительно она настолько прониклась чужой историей. Ника смотрела мне прямо в глаза, словно пыталась что-то там отыскать или что-то туда поместить. Хотя я совершенно не был с ней согласен, новый конфликт пришелся бы не к месту. Сморщив лоб, я убрал взгляд в сторону. Снова возникла неловкая пауза, теперь уже пропитанная фантомом несостоявшейся ссоры.
Помощь пришла откуда ее совсем не ждали. Облокотившись на оконную раму со стороны балкона, вальяжно, не то, чтобы нагло, а больше как-то по-философски на нас взирал Юра. Не знаю, как давно он присоединился, главное, ему этого вполне хватило, чтобы правильно прочувствовать происходящее:
– Ника, пока я не выпил слишком много и не забыл, ты просила сообщить, если сборы вещей в интернат возобновят.
– Даа… Со вчерашнего дня вплоть до конца месяца. – подхватила Лена.
– Здорово! Прямо сейчас вместе упакуем. Сразу тогда и заберете. – потянув Лену за собой, Ника едва не перевернула столик.
Звякнув пустым фужером о поднос, Юра обратился ко мне:
– Пускай девчонки занимаются, а мы пойдем прогуляемся до общего балкона.
– Конечно.
Разве я мог отказать. Остаться наедине с малознакомым здоровенным мужиком – это именно то, о чем мечтает каждый.
Формула успеха
Ранее не приходилось бывать на общем балконе. Лифт работал исправно, а просто так подниматься на восьмой этаж особого желания как-то не возникало. Открыв дверь, моментально стало ясно, я ничего не потерял. Ведь помимо меня, придать забвению данное местечко решила наша уборщица. Осколки от разбитого плафона, пустые бутылки из-под пива и десятки, нет, сотни растоптанных окурков, сбежавших из переполненной банки-пепельницы – все это соседствовало на одном этаже с нами. Спасти локацию мог разве что шикарный пейзаж, открывающийся с высоты восьмого этажа, но и тут ожидало разочарование. Обзор с обнаженной террасы упирался прямиком в боковую стену новенького пятнадцатиэтажного дома. Я бы с радостью вернулся обратно, если бы не мой спутник. Юрия данный хаос вполне устраивал. Ни секунды не сомневаясь, он запрыгнул на метровые кирпичные перила. Поначалу даже напугав меня. Ведь алкоголь в крови вкупе с высоченным ростом давали веский повод предполагать, что от падения в пропасть гостя отделяет одно неловкое движение.
Выбрав более-менее чистый участок двери, я подпер ее спиной, расположившись напротив. Юра вытащил из кармана маленькую пачку. Помимо белоснежных сигарет, трусливо прижатых друг к другу, служившую пристанищем кремневой зажигалки. Колючая вспышка. И вот глубокий выдох наполнил пространство знакомым запахом табака. Я его не переносил.
Осмотрев меня с ног до головы, Юра заговорил:
– Значит, только в себя веришь?
– Ты о том разговоре?
– О нем. Не боишься, ведь такая религия может оказаться крайне опасной!
Когда мы шли туда, я наивно полагал, что речь зайдет о кино, футболе или о чем там еще болтают обычные работяги, расслабившись после едва переваренных будней. В итоге темой беседы стало мое вероисповедание.
– Религия?! Думаю, ты преувеличиваешь. Вера лишь в свои силы скорее… м-м… уравнение! Где ты убираешь все ненужные переменные, оставляя самую важную, от которой напрямую зависит желаемый успех.
– Даже так. – Юра стянул тонкие губы в подобие улыбки.
– Даа. А касаемо религии… То единственное ее проявление в моей жизни можно было зафиксировать в школьные годы. Когда каждый понедельник я просыпался на десять минут раньше будильника, дабы услышать, как ведущий утреннего шоу делился гороскопом на предстоящую неделю. Вот тогда я верил по-настоящему. Ну правда недолго… Пока не купили смартфон, и я не стал залипать в него целыми сутками, зачастую просыпаясь даже позже будильника. – Детские воспоминания оставили холеное послевкусие. Это показалось странным. Всегда они вызывали совсем другие эмоции.
Визави почему-то остроту не оценил. Он молча посмотрел на вершину соседнего здания, а затем на почти сгоревшую сигарету, будто оценивая вероятность перебросить ее на ту сторону. Порицательно покачав головой, я дал свою оценку данной затеи.
– Ха. Ты никогда не задумывался о том, что одной переменной может не хватить? Вдруг успех возможен исключительно в сумме? Что если никто другой, а ты окажешься тем самым слабым звеном? Будешь ли ты тогда достоин счастья?
– Э-м…
– И каким образом тогда его заполучить?
После этих слов Юра поднес сигарету к своему лицу, повернул вертикально и резкой струей воздуха отправил накопившийся пепел парить высоко в небо над «многоэтажкой».
– Вообще-то у меня все схвачено. Есть цель и есть стратегия. Сейчас работаем над…
Дверь неожиданно оттолкнула меня в сторону, на балконе появилась Ника. Ей хватило всего пару мгновений, чтобы осмотреться. И вот, как ни в чем не бывало, перепорхнув через ворох отребья, она заглянула за ограждение.
– О-о… Высоко! – изобразив подобие пируэта, она переключилась на нас. – О чем вы тут болтаете?
– Да так, ничего серьезного. О жизни. – заверил Юра.
– Ну тогда идемте, мы там уже все собрали.
– Пойдем. – по пути Юра аккуратно подхватил пепельницу. – Ника, напомни, где у вас тут можно выбросить?
– Я покажу. Артём, пошли.
– Мне… нужно позвонить. Вы не ждите, скоро буду. – растерянно пояснил я.
Из-за излишнего гостеприимства Ника совсем не обратила внимание на мою чепуху, ведь телефона у меня с собой не было. Просто захотелось уединиться. Слова Юры зацепили: «Я не могу оказаться таким же слабаком… Нет! Мы с ним совсем не похожи. Еще в детстве стало ясно! Я дойду до конца, чего бы мне это ни стоило!»
В какой–то момент стало не по себе. Я почувствовал чей-то пристальный взгляд, наблюдавший за мной из самого темного угла. Попятившись назад, я наступил на одну из бутылок, споткнулся и с чудовищной силой ударился спиной о перила, повиснув на них словно после нокдауна. Буквально пару сантиметров, и мои вселенские амбиции украсили бы козырек нашего подъезда. Подлая стекляшка пулей отскочила прямо в лазутчика. Из поваленного на бок горшка с землей торчала копна длинных непричёсанных листьев. Присыпанная добрым слоем мусора, она один в один смахивала на отрубленную голову бездомного, забредшего не по адресу.
– Ох… Пора скорее валить из этой Кунсткамеры.
Остаток вечера пролетел незаметно. Ника с Леной вернулись к темам попроще, Юра продолжил свои телефонные переговоры, я же молчаливо созерцал, никого не перебивая, ничего не доказывая, иногда по необходимости поддакивая, как идиот. Перед тем как покинуть нас, Юра крепко сжал мою руку:
– Ну… Удачи! Надеюсь, у тебя все получится.
Отпустив что-то прощальное, я поспешил закрыл за ним дверь. Ника, тотчас заключила меня в ледяные объятия:
– По-моему, мы очень хорошо посидели! Как твое самочувствие?
– Так себе. – ответил я, ощупывая припухший бок.
– Устал, наверное… Иди приляг, я пока расправлюсь с посудой.
Рабочая атмосфера улучшилась, а значит, несмотря на серьезные увечья, вечер вышел не столь ужасным.
Предложение, от которого нельзя отказаться
Когда до конца оставалось меньше двух месяцев, тратить время на оправдания, объяснения, уговоры я больше не собирался: «Андрей, если у тебя нет времени, найди его!! ХВАТИТ СТОНАТЬ!!!» Отправив сообщение, я почувствовал, как в ушах все громче и громче звенел чужой, мужской голос.
Неужели я начинаю сходить с ума?
Пускай смертельная усталость мешала ясно соображать, с галлюцинациями до сего момента я еще не сталкивался. Звук шел из наушников, пытался докричаться разъяренный клиент, не дождавшись ответа, он высказал все, что обо мне думает, затем бросил трубку.
– Не отвлекаю?! – обратилась Ксения Викторовна, незаметно подобравшаяся сзади. – Поставь на паузу. Есть разговор.
Она пристально разглядывала что-то в планшете, лишь на секунду ужалив взглядом, дабы напомнить, с кем я имею дело.
– Нет. Уже договорил.
– Пойдем. – холодно приказала начальница.
Тем временем Дима озабоченно кричал в микрофон, отыгрывал как мог неподдельную увлеченность процессом. Мы двинулись к ее кабинету. Я то тормозил, то резко ускорялся, пытаясь держаться ее темпа. Непреодолимое чувство страха напрочь стерло инструкции естественного поведения. Коллеги пялились, не отрывая глаз. Их перекошенные лица наполнились разочарованием. Ручаюсь, соратники искренне сожалели о грядущей расправе, ведь у них никак не получится в ней поучаствовать.
Предстоящий разговор с Ксенией Викторовной станет вторым за время пребывания там. Первый раз общались в день собеседования. Тогда вчерашний студент и представить себе не мог, насколько драматичным станет день увольнения.