Иван Бездомный
Падшая
Глава 17. Берег четырех стихий.
Густой ночью.
На вечнозеленом острове, царила зимняя тьма разбавляемая лишь искрами звезд, да отблесками костра на берегу.
Перекрикивались дикими голосами гавайские джунгли и продолжали тихую беседу два странника.
О смысле жизни и цели появления на свет. Зачем все и для чего?
Многое можно обсудить ночью на затерянном в океане острове.
БабУшка кинул полено в уснувший костер. Подернутые седым пеплом угли облизнули языками пламени пищу и радостно вернулись к жизни.
Его рано поседевший приятель посмотрел сквозь Абсент на пламя:
– И жизнь кажется светлой и полной радости. Об этом и мечтал. Только миг отделяет тебя от бытия и небытия. Один шаг, один миг. И никогда не знаешь, где и когда. Со счастьем – та же история. Так она навсегда ушла? – вернулся он к прерванному разговору.
– Навсегда, – кивнул Олег. – А меня, после Маришкиного ухода, уже ничто не волновало. Перегорел как пепел. На все закрывал глаза, жил обрывками прошлого. Ходячий труп: ходишь, видишь и говоришь, а уже не живой. Зомби, а не человек, – тяжело вздохнул он и крепко затянулся. – Дурак… Ох, и дурак… – Знаешь, когда девочка моя ушла, я о многом задумался. Права она была, хоть и школьница вчерашняя, а мудрей взрослого мужика оказалась. Вот и размышлял я после: зачем, и чего от жизни хочу. Понял, что ничего уже.
– Отпусти. Когда это было? – прервал воспоминания товарищ.
– Для меня – вчера. Исчезла навсегда и смысл жизни с собою забрала. Люди Петрика паспорт пробили, узнали – сорвалась в Штаты, и вскоре, выскочила замуж за ковбоя из Техаса, там и пропала. Прошла бесконечность, подружка ее передала письмо из Америки – благодарила она за все и прощение молила.
Я все понимаю – надо было ей уехать: с такими мыслями у нас не выживешь, и братишку младшего необходимо было вытаскивать, чтобы не пропал в Одессе… Но… сложилось у нее все в чужой стране, писала: «Муж добрый, даже ласковый, хоть временами на Луну выть хочется, но ценит меня, уважает, и за ручку держит, когда по улицам гуляем. И ни полиции, ни братков не боюсь я более. Счастлива, наверное, хотя свет и любовь дарю кому-то другому, а хотелось бы тебе… Живу новой и чистой инопланетной жизнью, и слава Б. Только братика своего, Эдика, вытащить не успела. Убили его в Одессе, и под трамвай уже мертвого кинули, следы скрывали. Прости за все. Спасибо, что понял меня, спас, и был со мной… Навсегда твоя, Восьмиклассница».
Она потерялась на просторах другой планеты, а я – утонул в алкоголе и думах тяжелых.
День за днем, в пьяном угаре, бессонными ночами, детали и разговоры вспоминал, прокручивал, анализировал, думал…
Думал. Как обидел, как не понял, и жизнь ее и свою через колено переломал.
Тонул в эмоциях, заблудился в мелочах, накрутил себя, запутал, завязал еще один узел в жизни, и упустил главное.
И не исправишь. Поздно.
Однажды вечером, выйдя из библиотеки, шлепаю, мирный как корова. Гляжу, возле остановки метро – Бимер тормознул, из него три молодца из ларца. Аллахакбары. Девчонке, со спины как две капли на мою Марию схожую, в солнышко кулаком, она – калачом от удара согнулась, и от боли звука издать не может. Горцы ее вдвое складывают и в машину запихивают, опытные, гады. Со слез ее смеются и гыркают на своем. Знают, что дальше будет.
Что было потом – не помню. Помню лишь, что кадык кому-то сломал, и двоих тяжело на бордюр уронил. И затылка хруст в память врезался. Девчушка очухалась, убежала в слезах, а я ночью пил, пока не упал. Паленая, видимо, была водка.
Какие-то люди с чистыми лицами вещали по телеку про братскую любовь, требуя бомбить Одессу, наступить ногой на горло, и давить, давить. Обещая стереть планету в ядерный пепел – все, как студентка предупреждала. А мне, как упал, открылось: мой мир – с ментами, чехами и всеми проблемами – отражение хаоса внутреннего. Понял – раньше ли, позже, но либо я какого-то урода урою, либо меня закопают. А я не хочу никому уже боль причинять.
Хватит.
Не жизнь виновата, что все не так. Изменить себя надобно, и все окружающее начнет меняться, права была девочка.
Только осознал, поймал себя на том, что вдохнуть не могу. Сижу перед столом, губами как рыба шлепаю, а вдохнуть, просто вдохнуть – не получается.
Сузился мир, свет гаснет.
В пропасть провалился. В темную, бездонную… Падаю. Без просвета. Понимаю – конец. Тону, пропадаю, вдруг слышу, зовет меня голосок тонкий, почти детский, сверху. Знакомый до спазм.
Тихо зовет, но настойчиво.
Я к нему потянулся и чем ближе, тем уверенней понимаю – Маришка моя, в падении страшном, меня спасает, поддерживает, к себе кличет.
Я замедляюсь, останавливаюсь, к ней поворачиваюсь, тянусь, и медленно, со дна поднимаюсь, вижу любимое лицо, касаюсь даже! Наконец-то, я-то думал – она в Техас уехала, а она – здесь!!!
Горло сжало, не дышать, ни слова сказать. Не ожидал уже, что хоть раз ее еще увижу. Кричу немо, как рыба:
– Ты ведь не уйдешь больше? Мы будем вместе, навсегда?
Малышка обняла меня, прижалась, дрожит вся, ласкает и поет сквозь слезы:
– Держись, родненький, держись, у тебя душа светлая и все получится. Ты всю жизнь спасителем был, позволь мне, теперь, тебя вытащить. Я постараюсь. Все, что происходило сегодня, завтра, станет воспоминанием. Прошлым. Есть только сейчас. Им и живи! Держись, милый, давай! Я с тобой, навсегда.
Темь.
Тьма.
Провалился в никуда.
Очнулся утром на полу, чистым как стекло после соды.
На кухне ее духами пахнет, а замок изнутри закрыт. За плечами крылья.
В голове так и крутится: «Изменить себя надобно, и все окружающее начнет меняться. Нужно поверить и жить».
И я поверил.
Как в детстве подскочил, в мусоропровод гранаты, стволы, маслята. Денег насобирал, чтобы на первое время хватило.
Отрезал прошлое.
Улыбнулся лицом небритым и жизнью помятым, и пошел начинать все заново. Начал трясти старые связи – кто в Канаде у меня оказался, кто в Австралии…
Деньги кончились много быстрее, чем рассчитывал. Но уже через полгода я на гастролях в Японии работал, еще через месяц – Нью-Йорк, Аляска, а потом и Гавайи. Цирковым – всегда временным, сегодня есть, а завтра – нет. Выступал на канате, одинокий, контуженный, с титановой пластиной в черепе и никому не нужный.
Но…
Пазл за пазлом… все на место встало. Здесь профессионалам – уважение, почет и деньгу немалую платят. Не ту, конечно, что мы в Москве зарабатывали, но на жизнь хватает, и что-то, даже, откладываю. Не знаю только – зачем?
Классы по хождению по канату начал делать для ребятишек, самозащите, акробатике и пошло-поехало. В самых критических и безвыходных ситуациях, когда, казалось, уже все… В голове, как заевшая пластинка, восьмиклассница возникала: «Держись, я помогу… поддержу и вытащу, я – с тобой»…
Выжил. И дела пошли.
Маришке на всю жизнь благодарен. Святой человек, ангел она, Ангел… А ты говоришь – падшая, проститутка… Дурак! – Олег горько ухмыльнулся, отвернулся пряча глаза, поднялся, вышел на берег и уставился в ночное небо.
Друг встал рядом, чувствуя неожиданную вину.
– Шикарная чернильная ночь… Звезды и океан. Были до нас, и будут после. А мы все суетимся, спешим, пытаемся что-то доказать. Зачем? Все пройдет и это тоже, – он попытался разрядить напряжение.
– Только моменты близости с родной душой останутся и опыт пройденной жизни, – отозвался БабУшка. – У меня, сейчас, кажется, все наладилось: язык выучил, документы получил и работа имеется. А в душе – пусто. По улицам хожу и ловлю себя на том, что глазами ее лицо ищу, если голос похожий за спиной слышится – вздрагиваю, сердце колотится и пот по спине. Шесть лет прошло, умом понимаю: кончено все, у нее своя жизнь и счастлива… Принять не могу. Все равно уехать пришлось, и оба теперь в чужой стране живем, но судьбу свою поломал: вроде умный, но бестолковый. А местные женщины с низким, уверенным голосом и холодными глазами – мне не интересны. От себя не убежишь, вернемся к костру – зачахнет без дров, как жизнь без страсти, – и взял в руки полено. – Давай, – подлил он пахнущую анисом зеленоватую жидкость.
– За Маришку твою, – поднял стакан Сергей.
Они выпили и задумались о поворотах судьбы.
Тлело полено, но не загоралось – сырое, видимо.
Афганец начал собирать новую охапку хвороста.
– А я гадаю: почему ты – стройный блондин с голубыми глазами и открытым сердцем, и без пары? Хотя, здесь, родную душу, одними с тобой глазами на мир смотрящую, найти почти невозможно. Страна одиночества… Америкосы, конечно, профессионалы и все такое, но в борьбе за благополучие и равенство полов, многое растеряли. Погоди, погоди, странные ощущения у меня сейчас возникли, двойственные… Кто-то мне уже рассказывал эту историю. Дежавю? – поднялся Серега.
– Не мог тебе никто рассказывать, я с тобой только и поделился, и ты – никому, – возразил Олег.
– Ты прав, другие там участники, а судьбы, здесь, у многих переломаны. Вспомнилась сейчас встреча забавная, здесь, на Гавайях. Я футболками в Гонолулу торговал, товар на столе раскладываю, все внимание на складочках, вдруг, в угол зрения вползает та-а-а-кая грудь – даст из фантастиш! И молчит. Глаза поднимаю, ожидаю тетю-бульдозер, а передо мной – метр с кепкой, осиной талией и вот с такими глазищами! Так вот оно что! – рассмеялся он. – Из-за груди сказочной и почудилось мне, что я что-то подобное уже слышал.
– Скорее всего, – согласился БабУшка. – Продолжай.
– Кепка с ног до головы меня оглядела и спрашивает на великом и могучем:
– Вы – русский?
Я челюсть обеими руками поддерживаю, любопытствую:
– Узнали как, если не секрет?
– Глаза сообразительные, – отвечает. – Я из средней Америки, с колхоза, туристка. Ни город, ни штат уточнять не буду, ни к чему это.
Странно, конечно, но мало ли какие у нее мухи в голове? Так и познакомились. Римма ее зовут. Рассказывала, что раньше в столице жила, но не москвичка ни разу, из Одессы, это не скроешь! Муж раньше фермером был, потом кредит в банке взял, нефть качать у себя на участке начал… В Аризоне? Или в Алабаме? Хорошая девчонка – душа чистая, светлая, как у ангела: в глазах боль несусветная и улыбнуться лишний раз опасается, кажется, живет прошлым, – он морщил лоб, пытаясь вспомнить детали. – С мужем она давно развелась – не любила его, а обманывать не хотела, хоть и благодарна ему, что помог в трудный момент. Призналась, что не настоящее это имя, а на самом деле звали ее? Э-э-э… вылетело из головы. Она, думаю, по левым документам сюда переехала, там темная история, видимо. Как же ее??? Рая? Нет. Маргарита? Не то… Да что же такое? Как вышибло! – Серега закусил губы. – Крутится, крутится, сейчас… – Рассказывала, что повзрослела рано, и благодаря своим данным, успехом у мужчин пользовалась необыкновенным. Чрезмерное внимание и сгубило.
В 10-ом классе очаровал ее депутат нежными ухаживаниями, букетами роз, подарками дорогими, обещаниями замуж, все как положено. В Москву ее перевез, друзьям хвастался и сам должен был вот-вот переехать. А на деле, на кокс подсадил и своим бизнес-партнерам для дальнейшего пользования передал. Из рук в руки. Позднее она узнала, что в Одессе у него семья, и разводиться и переезжать он и не собирался – банальная стори. Предавали ее и продавали. Девчонка с чистой душой, но жизнью переломанная.
Но не твой случай – постарше она и ребенок у нее был, точно.
Так она лямку элитной проститутки и тянула, пока с наркотой не завязала и замуж за америкоса не выскочила. Она каждый год на Гавайи приезжает, подружка у неё в Гонолулу врачом работает, а сыну – лет шесть: блондинчик с кучеряшками и голубыми глазами – на ангелочка похож.
В гости нас приглашала, у нее успешный бизнес, с едой что-то связано. Подожди… Римма – милая, добрая, сердце нараспашку и разорвано в клочья, дочке моей куклу огромную подарила. А на самом деле звали ее… Рита? Гмм…, – мычал он, копаясь в памяти. – Мария! Точно!!! А у сына такое странное имя, вроде, и не очень русское, но и не американское… Забавный пацанчик, в попе моторчик… Алекс? Нет… Олек! Олек??? – выпалил он и оборвался на полуслове. – Япона мама, – тихо охнул он. – Повернись, – и по-новому взглянул на друга. – Ё моё, копия…
Олег давно уже стоял как вкопанный, после последних слов из рук у него выпал хворост, и он с видимым трудом произнес:
– Мари… моя… Маришка? – у него затряслись губы, он побелел: лицо воина повидавшего жизнь и смерть по-детски исказилось, он плотно закрыл рот ладонью, боясь вырвавшихся эмоций, и осел мешком на песок.
– Телефон, емэйл, контакты? – непослушными вдруг губами прошептал он.
Где?
Когда?
Поехали!!!
P.S. Римме Одесситке и БабУшке посвящается.
