Искандер Лин
Раскаты Грома
Глава пятая. Афина
Дева Афина! Ты браней владычица!
Ты свой золотой Коронейский храм
Дозором обходишь, идёшь по лугам,
Дорогой прямой, и окольной обходишь,
И словно бы тайную песню заводишь.
И там, где поток твой священный шумит,
Глядишь, и сверкнёт на руке твоей щит,
Иль ярко сверкнёт твой священный доспех.
К Афине, Алкей
«Гнездо», за 20 минут до начала операции.
Её указательный палец обвёл на клавиатуре чёрного ноутбука клавишу «Deletе». Сорокалетняя женщина сидела перед потухшим экраном уже 20 минут, ожидая, когда в рубку центра связи войдёт командование оперативного штаба. Стройная дама, брюнетка от природы с выкрашенными под блондинку волосами. Этот милый блеф было тяжело скрыть: на проборе убранной «в хвост» копны отчётливо выступали предательские миллиметры её истинного цвета. Несколько морщин на лбу придавали серьёзность приятному, выразительному лицу. Кому-то оно дарило располагающую улыбку, в отношении кого-то выражало недовольство, а иногда серые близко посаженные глаза и красные губы на бледноватой коже объединялись даже в пугающую гримасу. Чаще лицо этой женщины всё же было приветливо-нейтральным. Сейчас на ней хорошо сидела чёрная юбка длиной чуть ниже колен. Привычно скрещенные ноги заканчивались чёрными туфлями с низким каблуком. Погоны на её серой блузке скрывались под накинутой на плечи курткой с нашивкой ФББ на рукаве. Кроме нашивки на верхней одежде больше не было никаких знаков различий. Неуставная курточка, конечно, но ей никто не сказал ни слова: от окна веяло холодом. За стеклом был зябкий, пасмурный летний день с пробирающим до костей ветром. Кроме «блондинки» в помещении находилось двое дежурных: следивший за эфиром коротко стриженый сержант и засыпавший лейтенант с полубоксом на голове. Офицер сидел чуть в стороне от радиостанции и своего подчинённого. Сейчас у мужчины были красные уставшие глаза. Он почёсывал свои тёмные волосы тупым концом синей шариковой ручки, зажатой в смуглых пальцах. Лейтенат верил, что такая мера поможет отбить сон. Перед старшим дежурным на небольшой тумбе лежал раскрытый журнал с номерами входящих и исходящих сообщений. За спинами этого суточного наряда по связи, справа от женщины, в центре комнаты был собран импровизированный стол для совещаний. Его составили из небольших парт учебного класса, находящегося в соседнем помещении. Поставили их две в ширину и три в длину – парты загородили собой почти всё оставшееся пространство радиорубки. Запертые на замок столы сохранились в хорошем состоянии: занятия с прибывающими на службу солдатами последний раз проводились ещё в прошлом десятилетии. Сама радиорубка располагалась в старом двухэтажном здании. Просторное помещение было уставлено передвижными тумбами-серверами и радиостанцией. Деревянный пол здесь месяц назад наспех покрыли лаком, но он уже начал шелушиться – ничего страшного. Штукатурка на кирпичных стенах медленно отслаивалась от кладки – никого это не волновало: покрыли на полтора метра от пола в зелёный цвет, а выше замазали дешёвым белым составом. Местами краска уже отошла от шпатлёвки. Потолок тоже исправно шелушился крошкой. Вместе с кривыми трещинами стен он хорошо вписывался в атмосферу ветхости, дополняя её. В целом, ремонт опаздывал лет на десять. В обычном режиме аэродром «Гнезда» принимал только терпящие бедствие гражданские и военные рейсы, которым повезло дотянуть до запасной полосы. И поэтому все технические средства и новшества находились на другом конце взлётной полосы – в диспетчерской. Центр связи просто не был рассчитан на те задачи, которые сейчас перед ним стояли. Но «Гнездо» не всегда было Богом забытым местом, но всегда особенным.
Чуть более полувека назад здесь ещё стоял охотничий двор – небольшая деревня, где можно было отдохнуть и согреться в тёплых хижинах. Местная традиция требовала от мужчин выслеживать зверя как можно дальше от становища. В районе деревни никогда не охотились, лишь отбивали зимой нападения голодных волчьих стай. В остальное время различные дикие животные мигрировали в сотнях метров от деревеньки, не чуя опасности. Охотничий двор располагался в центре пересекающихся звериных троп, и поэтому охотники могли отходить для своего промысла в любом направлении, следуя заветам предков. Лес таил в себе изобилие мяса и меха, нужно было лишь уметь их добывать. Места облав менялись, звериные маршруты отмечались особыми камнями, и люди веками оставались незаметными убийцами, находясь под самым носом у добычи. Но эти времена закончились.
Когда началось строительство «Объекта 60», животные удалились от насиженных мест: шум вертолётов, прокладка железнодорожной ветки, рёв двигателей тягачей вызывал у четвероногих обитателей леса неподдельный ужас. Ушёл зверь – ушла былая жизнь. Поначалу люди из деревни были разгневаны приходом солдат, но позже, когда представители государственной власти начали завозить лекарства, консервы и алкоголь, стали воспринимать перемены как добрый знак. Военные были не против заручиться поддержкой местных охотников для обезвреживания волчьих ям и прочих расставленных ловушек, а также изучения местности. Пути, пролегавшие через заросли, под кронами вековых деревьев, становились в разы безопасней, если в поисковой команде присутствовал кто-то из мужчин этого стана. Со временем, благодаря туземцам армейская разведка обнаружила подходящие места для размещения опорных пунктов – сети гарнизонов и оборонительных сооружений региона. И поскольку охотничий двор находился почти в центре этой сложившейся системы, то именно на его месте решили устроить посадочную полосу.
«Гнездо». Во время работ по расчистке территории оголённая поляна была окружена поваленными деревьями, отбуксированными со стройплощадки. Ветки большинства из них хитро переплетались. При разравнивании площадки ездившие туда-сюда бульдозеры и тракторы походили на боявшийся уйти из отгороженного места выводок. Да и военные, точно птенцы, собирались вокруг очередного груза, который приносил на площадку транспортный вертолёт. Тогда и родилось новое имя этого места, ставшее впоследствии неофициальным названием воинской части – «Гнездо». Получив заасфальтированную длинную полосу, оно стало принимать грузы вдвое больше, чем раньше: садиться теперь могли и самолёты. Ещё больше солдат, больше персонала, больше строителей секретного объекта. Служба в этой части была одним из лучших вариантов для оказавшегося в рядах армии юноши: тихое место – пункт приёма ресурсов, но увеличенные «за вредность» пайки и льготы от государства после завершения службы. Мало кто мог в то время догадаться, что именно происходило на «Объекте 60». А «вредность» друг другу пытались объяснять климатом, отдалённостью от населённых пунктов и ещё бог весть чем. Место-то было тихим. Почти. Лишь пару раз за 25 лет своего существования аэродром потерпел ущерб – выбитые стёкла по всей части. Тогда громкий далёкий взрыв, казалось, мог лишить слуха напрочь. Но этого ни с кем не случилось. Барабанные перепонки восстановились, стёкла в окнах заменили, а командный состав сделал вид, что вообще ничего не произошло: «Просто ветер разыгрался, всего лишь ураган. Забудьте и никогда не упоминайте!» Так было, но и этого в определённый момент не стало. Потом взлётная полоса с десяток лет крошилась по краям, разметка исчезала, а опустевшие здания медленно осыпались под воздействием мороза местных зим. Объект законсервировали, воинские части расформировали, и поэтому «Гнездо» оказалось в запустении. Когда в глухой край вновь начали летать грузовые самолёты, пункт как будто обрёл новую жизнь, но ненадолго. Разросшаяся инфраструктура развивала регион с противоположной стороны, и аэродром стал необходим на время превращения «Объекта 60» в «Объект 80». После этого, с охраной в одну роту и штатным устаревшим оборудованием, «птичья» полоса вошла в список резервных. Артерией для нового секретного объекта стала скрытая железнодорожная ветка и виляющая среди густых зарослей автодорога от ближайшего крупного населённого пункта.
В первые часы после получения сигнала «Лавина», гарнизон полузаброшенного аэродрома не понимал, как на их территории возможно уместить столько авиационной техники, садившейся и взлетавшей вновь. Адский шум бомбометания, гул лопастей и крики лежавших на носилках потрёпанных, раненых солдат будто слились в единый гомон переродившегося «Гнезда». Но нет, «Гнездо» слишком молодо, «Гнездо» – лишь маска. Это был клич вновь ожившего охотничьего становища, и его хищный взгляд в серое небо теперь скрывался в прожекторах, что стояли вдоль взлётной полосы.
***
Пошаркивая левой ногой, в сторону центра связи шёл майор Яргин. Прохладный ветер не мог остудить его красное лицо, с тела лил пот, началась одышка. Не помогали ни расстёгнутый сверху китель, ни ненастная погодка: он опаздывал. У входа в кирпичное здание стояли трое: улыбающийся Лешаков, то и дело стряхивавший пепел с сигареты в левой руке, рядом с ним Лыкоренко, травивший очередную байку и при этом умудрявшийся не выпускать деревянную зубочистку изо рта, и опёршийся спиной на стену Громов. Глава «Раскатов» смеялся, прикрыв рот кулаком, будто в приступе кашля.
Командующий операцией подыгрывал голосом, активно жестикулировал:
– … и я переспрашиваю: «Три?», а он головой кивает: «Да, с тремя глазами, и с четырьмя лапами!» Говорит: «По берегу, каждый вечер слоняется. Мы его в засаде караулим с лопатами, чтоб забить и зарыть сразу!» Говорит: «Да! Эта тварюга кур треплет. Карась этот! За кур его убить надо! Лопатой! И зарыть! Карася этого – куротрёпа!» – не выдержав подкатившее веселье, Лыкоренко несколько раз хихикнул, чуть не выронив зубочистку. Лешаков зашёлся в шипящем смехе – сигарета теперь просто тлела, вхолостую укорачиваясь до бычка. Яргин сбавил шаг на подходе к компании. Одышка была и неприятным следствием его пищевой распущенности и предметом смятения перед товарищами по службе, если они были равны или выше по званию. Но когда майор находился в своём штабе, в своей авиабригаде, то ничто не могло выбить его из колеи. А сейчас бывший лётчик в «Гнезде», на чужой территории. Переведя дух, Яргин подхватил общую волну веселья и улыбался своим мокрым красным лицом с широким носом и вторым подбородком. Лыкоренко посмотрел на часы, выбросил зубочистку в траву:
– Так, всем на позицию!
– Есть, – произнёс с дружеской интонацией Громов.
Офицер ФББ кинул окурок в урну, улыбка на его лице исчезла, будто её и не было вовсе. Яргин зашёл последним и по привычке потянулся закрывать за собой стальную дверь, но вовремя увидел доводчик сверху. Затем он спустился на ступень вниз и пошёл по коридору, покрытому мелкой синей плиткой с кучей крохотных выбоин и трещин, догоняя остальных офицеров. В середине коридора за столом сидел дневальный. Солдат вскочил со стула, как только разглядел погоны приближающегося генерала.
–Да сиди-сиди, – махнул дневальному Лыкоренко.
Лишь Лешаков, проходя мимо стола, приложил ладонь к чёрной фуражке, поприветствовав рядового в ответ. Четыре пары чёрных берец зашагали дальше по коридору, одна за другой. Повернули налево, проследовали мимо доски с прикреплёнными на канцелярские кнопки распоряжениями. Затем их ждал подъём по бетонным ступеням лестницы, протёртым по центру. Громов скользил ладонью по пластмассовому покрытию металлического поручня. Яргин же крепко хватался за эту розовую накладную полосу – ограждение не переставало вибрировать. У майора опять началась одышка. Коридор верхнего этажа был весь выкрашен в жёлтый цвет, кроме дощатого пола – тот был коричневым. Пройдя прямо и повернув налево, офицеры вошли в открытую деревянную дверь с табличкой: «Пост 56. Пост 57».
Женщина за компьютером оживилась, когда в комнате появились командиры: оглянулась через плечо, спокойно встала из-за стола. Светловолосый старший лейтенант, только что сменивший сослуживца на посту, вскочил со стула. Губы уже начинали выдавать первый слог заученного доклада, но генерал его прервал:
– Садись. Всё готово? Эфир без помех?
– Так точно! – молодой парень кивнул.
Загорелый старший сержант из нового наряда не заметил вошедших: его внимание было приковано к позывным, звучавшим в гарнитуре радиостанции. База готовилась к началу операции «Игла». Последние проверки техники, переклички десантных групп, аванпостов Сил Сдерживания и доклады разведывательных бортов в небе над «зоной смерти» заполняли частоты.
Лешаков представил Громову приветливо улыбающуюся женщину с чёрной курткой ведомства на плечах:
– Товарищ полковник, это прапорщик Пономарёва, мой ассистент. Она будет присутствовать на командном пункте и вести записи для наших внутренних протоколов, – и уже подойдя к командиру спецотряда чуть ближе, тихо продолжил. – А ещё она ваша фанатка, да и незамужняя к тому же.
Отходя, он подмигнул Громову. Казалось, что полковник на секунду замялся, но это была лишь оторопь перед привлекательной женщиной. «Отец Раската» поприветствовал прапорщицу воинским жестом и выдвинул стул из-за переговорного стола.
– Наташа, садись за ноутбук, – мягко произнёс Лешаков сотруднице, всё ещё рассматривавшей Громова.
Оперативный штаб расселся. На партах была разложена карта местности. Треугольники, квадраты, круги, стрелки – всё на ней имело смысл. Одного взгляда кадровому офицеру хватило бы, чтобы прочесть сюжет предстоящего боя. Но боя ли? Скорее вылазки, операции. Задания для отряда специального назначения. Это будущая сводка о «малой крови», обёрнутая в бирку грифа «Секретно».
– Товарищ генерал! «Тайфуны» готовы взлетать. «Раскат» на погрузке, – произнёс дежурный по связи.
Пётр Николаевич посмотрел на Яргина и подытожил:
– Баки полные, боекомплект навешан, резерв сформирован, верно? – на каждое слово майор активно кивал головой. – Тогда взлёт по готовности!
– Принял! – радист повернулся обратно за блок управления радиостанцией. – «Тайфун-15», «Тайфун-15», это «Гнездо», приём!
– «Гнездо», это «Тайфун-15», слышу вас.
– Взлёт по готовности.
– Принял! – после щелчка эфир вновь заполнился шипением.
Снаружи стал слышен звук набирающих обороты лопастей. Экран ноутбука вспыхнул белым светом. Через секунду на нём отобразилось окно программы. Прокашлявшись, Яргин расстегнул замочек на коричневой сумке-планшетке и достал блокнот. Смочив указательный палец, майор перевернул несколько страниц и остановился на той, которая была исписана цифрами – номерами подчинённой ему здесь техники – и небольшими комментариями напротив. Так он фиксировал для себя сведения общего характера: разбивку техники по авиагруппам, марки навесных орудий, максимальное количество перевозимых пассажиров, состояние машин. Рядом с цифрой «015» Яргин сделал пометку карандашом в виде небольшой вертикальной стрелки.
– Товарищ полковник, – Лыкоренко спокойным голосом обратился к своему давнему приятелю, – это ведь первая операция такого масштаба у твоих?
– Так точно. До этого были, в основном, учения, приближённые к боевым, – Громов опёрся на стол кистями, сжатыми в замок.
– Это как? – оживился Лешаков, а его ассистентка закончила набирать первые строки протокола и ждала ответа полковника.
Громова удивило то, что ассистентка тщательно фиксирует эту информацию, но решив, что «им виднее», он не стал придавать данному факту значения. Глава «Раскатов» ответил:
– Малыми группами вели отстрел некоторых животных в тайге. Их поголовье в последние годы выросло, а еды для такой оравы стало маловато. Они обнаглели: выходили к сёлам, на людей нападали. Для отработки тактики, командование предложило использовать подразделение.
– А вы сами как думаете, в этом была необходимость? Я про участие отряда, – голос Лешакова не был вызывающим, в нём скорее преобладали нотки неподдельного интереса.
– Да, вполне неплохая разминка вышла. Ну и ещё пару карантинов отстояли в южных округах, когда эпидемия бушевала, – полковник невольно начал рассматривать женщину за ноутбуком. Присутствовала в её фигуре какая-то милая черта, что придавала даме утончённость юной девушки.
– Потери? – продолжил расспрос Лешаков.
– Нет. Отряд справился с задачами очень достойно и подтвердил своё право на существование.
– А другие операции были?
– Ну так… – и тут Громов осёкся. Стоп-краном стали всплывшие в голове воспоминания о бумагах, которые он подписал и лица сотрудников, говоривших: «Никому, товарищ полковник, вообще никому», – он смог даже вспомнить голос одного из них.
Переведя взгляд на «эфбэбэшника», он закончил неловкое молчание:
– Ну так, учебные операции на полигоне центра. В рамках общей боевой готовности. Иногда и внезапные тревоги давались. Как оборудование приходило и запускалось на полигоне, так сразу отряд выступал на условную боевую. И не зря!
Казалось, Лешаков потерял интерес, вяло отреагировав на фразу собеседника. «Что же он нарыть пытается?» – Александр Иванович был не в восторге от мысли, что ведомство имеет к нему какие-то умалчиваемые, неприятные вопросы. Проверяли «на вшивость» в «Раскате» всех, постоянно. И хоть эти проверки производились внезапно – их результаты всегда можно было назвать мирными. А такие вот расспросы от «барабашек» не сулили ничего хорошего. Во всяком случае, так говорили друзья-однокашники по академии, когда Александру удавалось с ними встретиться «без погон» – на рыбалке или охоте.
Радист приложил руку к наушникам, чтобы не пропустить ни одного звука:
– «Тайфун-15», это «Гнездо», слышу вас!
Минуту или две старший сержант молчал, принимая доклад лётчика, а затем повернулся к командованию:
– Товарищ генерал, это «Тайфун-15», борт атакован, есть раненый!
Лыкоренко хлопнул ладонью по столу, его чёрные зрачки стали шире:
– Отряд десантирован? Зона высадки достигнута?
Яргин резко встал из-за стола и направился к радиостанции, обходя сидящих по часовой стрелке. Радист нажал на кнопку отправки сообщения и произнёс в гарнитуру:
– «Тайфун-15», группа десантировалась?
Услышав ответ, он повернулся к Лыкоренко:
– Товарищ генерал, группа достигла точки высадки…
Его перебил Громов:
– Раненые есть?
– Ранен второй пилот.
Командир «Раската» будто бы одобрительно потряс головой. Майор наконец дошёл до радиста и показал ему жестом передать вторые наушники.
– «Тайфун-15», это майор Яргин, как слышно?
– Сл‑л‑лышу вас, – даже в искажённом звуке радиопередачи голос пилота был переполнен страхом, чувствовалась паника.
– Какие повреждения? Ты сможешь дотянуть до «Гнезда»?
– Обши‑шивка задета. С‑смогу!
– Тогда при заходе на аэродром сразу садись рядом с госпиталем-палаткой. Когда заберут раненого, отводи машину на пятую стоянку, а сам в третий резерв уйдёшь. Ты меня понял?
– Есть, тарищь май‑йор.
– Если диспетчер или кто-то тебе начнёт заикаться про другое место посадки – шли их всех в жопу от моего имени. У тебя приказ! Я постараюсь довести до этих «кукушат» в башне, но они могут и клювом прощёлкать. Всё понял?
– Да!
– Конец связи!
Майор передал наушники обратно радисту:
– Свяжись с диспетчерами – передай, что «Тайфун-15» совершит аварийную посадку у госпиталя. Это мой приказ!
– Есть, – старший сержант уже нажимал на кнопку перехода на канал базы.
– Почему группа не доложила об инциденте? – обратился Лыкоренко к Громову.
– Для них это не инцидент, – спокойно ответил командир спецподразделения, – у нас есть свой дополнительный устав, тактика ведения боя. Они готовы ко всему. Если нет потерь и задачу возможно выполнить по первоначальному плану – на связь выходить не стоит.
– А откуда это пошло? Ваша задумка? – офицер ФББ придвинулся к столу, начал записывать что-то маркером на небольшом листке.
– Отчасти. Согласно сведениям, приходившим с «объекта», некоторые мутанты улавливают радиосигналы.
– То есть у них антенки что ли? – Лешакова эта тема явно интересовала.
– Вроде того. Сеанс связи для них, как упавший в стоячую воду камень. Сложно не заметить.
– Автономность, импровизация – твои бойцы точно военные? – говоря это, Пётр Николаевич не скрывал улыбки.
– Мой «Раскат» – первый в своём роде. Враг у нас специфический и неповторимый, поэтому и тактика гибкая, – Громов оставался невозмутимым, мягко, но уверенно отвечал на вопросы.
Женщина-контрразведчица вполне успевала фиксировать всё услышанное в открытом документе на ноутбуке. Клавиатура была для неё чем-то вроде клавиш для пианиста – печать была не просто «слепой», а интуитивной.
– А как же субординация? Она хотя бы есть? – Лешаков достал из кармана пачку сигарет.
– Ну, а как же? Звания те же, общевойсковой устав для нас точно такой же закон, как и для других родов войск. Просто на боевых выходах с таким противником, который был создан для уничтожения армии, приходится действовать по-другому. Мои ребята это могут. Но и ещё не будем забывать, что их полевые рации не дотянут до нас, а аккумулятор усилителя сигнала не вечен. Бойцы должны сами фильтровать, что докладывать, а что относить к незначительным стычкам.
– Понятно, – Лешаков повернулся к вошедшему в помещение молодому сотруднику ФББ с кипой бумаг в руках. Как и большинство в этом ведомстве, парень обладал мало запоминающимися чертами лица, средним неприметным телосложением, стройной выправкой. Молодой сотрудник отчеканил:
– Товарищ старший уполномоченный, вот увеличенные распечатки.
Лешаков кивнул подчинённому:
– Самое время! Так, подойди к Мишину, у него была какая-то задача для тебя, –убрав так и не зажжённую сигарету в пачку, «эфбэбэшник» начал рассматривать распечатанные на крупных форматах чертежи зданий.
Радист снова принял сигнал:
– Товарищ полковник, «Раскат-4» на связи!
Командующий операцией поднялся из‑за стола и подошёл поближе к карте, посмотрел на наручные часы. Громов в этот момент уже стоял рядом с сержантом и одевал наушники:
– «Раскат-4», это «Гнездо», как слышно?
– «Гнездо», прошу произвести корректировку задания, обнаружен пункт связи в точке «А». Электричества на пункте нет, комната с терминалом за закрытой стальной дверью. Разрешите применить взрывчатку для вскрытия!
Александр Иванович отогнул один наушник, чтобы шипение радиоканала не было таким навязчивым, и обратился к присутствующим:
– Мой отряд обнаружил терминал, он защищён стальной дверью, можно взорвать. Насколько там чувствительная техника?
– Не думаю, что это хорошая идея, – произнёс негромко Лешаков, ещё быстрее начав перебирать чертежи.
Лыкоренко добавил своим громким чётким голосом:
– Нет‑нет! Никаких взрывов рядом с локатором! На нём завязана система ПВО. Там модели завезены двухсотки и двести пятые. Эта стандартная хрень: чуть сильнее шандарахнешь кулаком – плата отвалится, не то, что взрыв. Я запрещаю взрывать!
– Как тогда? У них нет в снаряжении лобзиков по металлу.
– Вот! – Лешаков остановился на одном из чертежей. – И хорошо, что нет лобзиков. Двери там непростые были. Их вообще лучше не трогать! Неважно почему. Дверь там опустилась, потому что электричества нет или кто-то на кнопку тревоги нажал. Она откроется, если систему перезапустить.
– Делать-то им что? – в голосе командира «Раската» появились нотки раздражения.
– Сейчас, – «эфбэбэшник» водил пальцем по листу, пытаясь понять траекторию одной из пунктирных линий. – Ага! Там два контура. На территории пункта есть дополнительный генератор, может и рядом с трансформатором стоит, тут схема условная. Если его запустить – доступ в помещение будет, система перезагрузится.
– Им на это нужно больше времени. Там было три здания основных, – Громов прищурил один глаз, – по двадцать минут на аккуратную зачистку каждого, чтоб внимание не привлекать особо. Три же?
– Да, всё верно, три! – Лыкоренко поставил маркером отметку поверх изображения пункта связи на топографической карте.
– У нас нет этого времени, – спокойно и внятно произнёс Лешаков.
– Нет? – Александр Иванович снял наушники и положил на плечо радиста. – Как нет? – его взгляд стал буравить человека в чёрной форме. – Как нет-то? Это всего час! Если они разделятся, то боеспособность упадёт в разы. Первоначально зачистка пункта не входила в план операции. Я бы послал туда больше групп. Восемь человек – это только, чтоб иголкой в стогу сена затеряться, не лезть на рожон!
– Товарищ полковник, на объекте может быть система ликвидации данных, у которой есть таймер. Промедление, даже на час, может обесценить все потери и старания, что уже и что ещё будут понесены. Нам придётся рискнуть.
Громов перевёл взгляд на Лыкоренко:
– Петь, это реальная опасность для группы, если они погибнут, не факт, что туда вообще ещё можно будет забраться – на перестрелку сбежится вся долина!
– У нас нет вариантов. Нам придётся, – в голосе генерала было раскаяние, затем он добавил еле слышно, – тут мы с тобой на вторых ролях.
Громов посмотрел в глаза друга, затем молча подошёл к радисту и вновь надев наушники продолжил:
– «Раскат-4», столкновения были?
– Одно, во время перелёта, угроза устранена. На территории пункта стычек не было. Подтверждённых следов присутствия нет.
– Значит так, «Раскат-4», сейчас нужно будет нарушить предписания. Раздели людей на два больших звена и исследуйте постройки на пункте. В одной из них будет генератор, его надо запустить. Запустите генератор – откроется дверь. Повышенное внимание! В бой без необходимости не ввязываться. Как понял?
– Понял вас!
– Конец связи!
Сержант принял из рук полковника наушники и вернулся к мониторингу радиоэфира. Громов медленно подошёл к Лешакову, опёрся одной рукой на спинку стула, а второй – на стол рядом с чертежами, немного нагнулся к его уху:
– Товарищ старший уполномоченный, – голос был сдержанным, хоть и с небольшими вкраплениями гнева, – вы говорили, что чертежей нет. А что сейчас перед вами на столе?
– Товарищ полковник, я такого не говорил, – продолжая просматривать листы, ответил «силовик», – я лишь подчеркнул, что мы им не доверяем.
– Пусть так. Почему про эти данные вы ничего не сообщили перед операцией? Если не доверяете им, почему мы только что скоординировали действие группы в зоне боевых действий вот по этим вот чертежам, «недоверительным»? А?
– Другой информации просто нет, – Лешаков оставался спокойным, – это, во-первых. Во-вторых, пункт связи на той высоте – одно из первых сооружений, которые перестраивали со времён переделки «шестидесятки» в «восьмидесятку». В тот период наши ревизии были очень частыми и особых условий к объекту ещё не применялось. Поэтому этим листам мы более-менее верим.
– Ну, хорошо. Мне почему их не показали? Они же там, как по минному полю ходят!
– Не успели, – Лешаков наконец повернулся к полковнику лицом. – Товарищ полковник, здесь все… каждый делает всё возможное для успешного завершения операции и скорейшего возвращения вашего особого отряда на базу.
Громов замер. В его глазах была буря. Казалось, деревянная спинка стула треснет от мёртвой хватки офицера. Он обратился к командующему операцией:
– Чтобы это самое возвращение произошло, им нужно дать шанс. У нас ведь есть артиллерия? Мне нужна возможность дать залп, пошуметь в соседнем квадрате, чтобы отвести мутантов от высоты!
– С артиллерией проблема, – ответил Лыкоренко, не отрываясь от карты. – Сейчас, со своих позиций они не добьют до «восьмидесятки». На периметр мы её не вытащим – в любой момент Силы Сдерживания могут быть атакованы и батарея будет уничтожена при прорыве.
– Нужно чем-то создать шум, чтобы отвлечь стаи от высоты, иначе может вся операция накрыться, – ультимативным тоном проговорил командир «Раската».
– Да, я прекрасно это понимаю, – Лыкоренко повернулся к майору авиации. – Готовь один вертолётный борт из резерва, полетит туда при первой необходимости.
Яргин стал быстро перелистывать свой блокнот:
– Товарищ генерал, я думаю лучше использовать для этой цели истребители. Они без лазерной подсветки с земли всё равно не смогут точно атаковать цели, а сейчас не до этого, как я понял – могут так и простоять всю операцию. Вертолётам резерва лучше быть наготове и иметь полные баки.
– Хорошо. Ты главное, задачу выполни, – Пётр Николаевич надел колпачок на маркер и положил обратно на стол.
Яргин нашёл нужную страницу и, выйдя из-за стола, направился к радисту:
– Соедини меня с «Ураганами».
Сержант быстро переключал рацию на частоту этого позывного.
Тут же заговорил старший лейтенант:
– Товарищ генерал, в зоне обнаружено движение! – он указывал на экран своего ноутбука, на который транслировалось изображение с беспилотного самолёта-разведчика. Трансляция шла в режиме реального времени.
– Конкретнее, – широкими шагами Лыкоренко приблизился к дежурному офицеру, Громов последовал за ним.
На экране мелькало чёрно-белое изображение небольшой долины с частыми пятнами полян разного размера, угадывались крыши разбросанных зданий – по 3‑5 штук на расстоянии двух-трёх километров друг от друга. Был виден серпантин дороги, ведущей на вершину невысокой горы, имеющей очертания остроконечной каменной короны. Аппарат пытался выделить красными треугольниками еле различимые точки то появлявшиеся на открытой местности, то скрывавшиеся в лесном массиве.
Дежурный продолжил:
– Аппарат фиксирует перемещения множества теплокровных существ, но он их еле-еле видит – слишком высоко.
– Ниже его опусти, нужна понятная картинка, – Лыкоренко протёр ладонью вспотевший лоб.
Старлей начал вбивать нужные символы в командную строку программы. Изображение местности стало постепенно увеличиваться, и на экране высветилась картинка с инфракрасной камеры. Фон был синим, в блеклых линиях угадывался контур рельефа, а поверх него отображались чёткие оранжевые пятнышки, двигающиеся примерно в одном направлении.
Громов воскликнул:
– К высоте! Мля, к высоте идут! Что-то привлекло их внимание, они бегут к высоте! Дай вид вершины! – слова командира спецотряда звучали очень громко.
В кадре возникли силуэты зданий возле больших каменных глыб, на одном из них виднелся локатор в виде огромной антенны-тарелки. Рядом была длинная постройка, напоминающая ангар, но сильно перекошенная по диагонали.
– Скорее всего, что-то взорвалось! Радист, выходи на «Раскат‑4»! Вызывай пока не выйдут в эфир!
– Есть!
В этот момент в наушниках зазвучал голос Вадима:
– Это «Раскат‑4», «Гнездо», ответьте!
Громов уже принимал из рук гарнитуру:
– Слышу тебя, «Раскат»!
– «Гнездо», у нас взрыв в одном из зданий, пострадавших нет! Есть какие-то данные по мутантам в округе, как далеко они от нас?
– Слушай внимательно, вам надо постараться в течение десяти минут не привлекать внимание к вершине – гранаты, очереди из автоматов использовать только если не будет других вариантов. Через десять минут авиация подоспеет, отвлечёт стаи от вас! Как понял?