Ирина Яновская
Codex Somnia
– Получается такая картина – Мии очень хотелось всё сказанное Петром как-то подытожить, – у нас есть тело и есть душа, и у души, как и у тела, есть ноги и руки. В наших снах мы ходим какими-то ногами и действуем какими-то руками в то время, когда физическое тело спит.
– Да, поэтому, Мия, разделение на сон и явь для меня давно уже является чем-то условным. Тебе со временем придется смириться с тем, что мы живем в двух мирах. Нам необходимо жить не только в материальном мире, наяву, но и во сне. Это называется жить не только жизнью тела, но и жизнью души.
– Ты знаешь, я уже со всем готова согласиться, только бы понять – сейчас я во сне или нет?
– Я назвал тебе проверенный способ. Но людям, не обладающим даром осознанных сновидении, он не подходит, они не смогут во сне найти свое тело.
– А я?
– Ты – продвинутый пользователь снов, и если ты действительно в данный момент спишь, то…
– Мне надо вернуться сейчас домой и проверить свою кровать! – продолжила за него Мия.
– Тогда я не прощаюсь с тобой. Буду ждать тебя здесь.
Петр расплылся в своей сногсшибательной улыбке, и Мия поняла, что он уже знает ответы на все её вопросы, да и не только на её.
Девушка неслась домой, крепко сжимая под мышкой коробку с новыми коньками. Она думала о том, что если всё то, про что рассказал сейчас Петр, правда, то почему Мишель не рассказал ей об этом в самом начале? Почему он приступил к ее обучению совсем с другого? Хотя очевидно, что нужно было начать с этого.
Забежав домой и, не снимая сапог, оставляя после себя грязные следы, Мия мчалась в свою комнату.
– Оглашенная, куда несешься? Полы же сама мыла, и не жалко свой труд? – услышала она голос бабушки за спиной и открыла дверь в комнату. На кровати, мирно уткнувшись в подушку, спала молодая девушка. Ее длинные волосы цвета пшеницы рассыпались по голубой наволочке в мелкий красный цветочек. Она была вся накрыта одеялом, и одна лишь розовая пятка правой ноги торчала из-под него.
Мия тяжело опустилась прямо на пол.
25
– Доигралась я, ба! – безжизненным голосом сказала Мия, сидя посередине комнаты.
– Столько дел сегодня, столько дел… по горло! А ты спишь и в ус не дуешь!
Мия от громкого голоса бабушки резко открыла глаза и подскочила на матрасе, как выдавленная из него пружина.
– Так, ба! Не тарахти. Каких дел у нас с тобой по горло? Давай по порядку. Я спросонья ничего понять не могу.
– Елку купить, елку нарядить, в храм сходить, продукты купить, стол накрыть! – на одном дыхании, как пономарь пробубнила Татьяна Николаевна.
– Как, опять елку? Еще елку? У нас же и так две елки!
– Какие ж две, деточка? Ни одной пока, а сегодня уж тридцатое. Завтра Новый год.
– Боже! Как тридцатое? Не тридцать первое, нет?
– Нет, Славу Богу, а то точно бы ничего не успели, а так, есть надежда.
– А я вот давно у тебя спросить хотела, что ты своего Бога приплетаешь везде где надо и где не надо? Вот, при чем здесь он? За что ты его сейчас славишь-то, бабуль?
– О…ты глянь, опять не с той ноги встала. Придираешься ни свет ни заря к пожилой женщине.
– Во-первых, я еще и не встала, чтобы делать заключения с какой ноги, а во-вторых…
– Мия, а я тоже хотела у тебя спросить, – довольно грубо перебила ее Татьяна Николаевна, – кто тут из нас представитель молодежи, а кто представитель людей пенсионного возраста? Ты вечно чем-то недовольна, вечно без настроения, вечно гундишь не по делу, как старая бабка. Как будто тебе под восемьдесят лет, а не мне.
– Ой, ба…давай без этого… Я вообще, к твоему сведению, сегодняшний день уже прожила, и даже половину завтрашнего.
– Как это? – опешила бабушка.
–Ни как, а где! Во сне!
– Начинается, опять ты за свое! Вот напрасно от обследования отказываешься, ты ведь явно не в себе, – сделала заключение Татьяна Николаевна и расстроенная вышла из комнаты.
Мия медленно встала, отдернула шторы, и в комнату проник солнечный свет. Она непроизвольно зажмурилась.
«Значит, ничего не было: ни Петра, ни катка, ни коньков… мне это все приснилось! – не разлепляя глаз, анализировала девушка, – теперь по ночам я путешествую в двух направлениях. Одно – это Мишель, ребята, исследование карты сновидений, и второе – Петр, с его учением Карлоса Кастанеды и сталкингом. И как же мне теперь во всём этом разобраться?»
– А может, ба, ты и права – мне надо обратиться к врачу! – открыв глаза, прокричала Мия бабушке.
26
Детство Мишеньки было безоблачным, но это только на первый взгляд. Мальчика очень долго ждали. Родители почти отчаялись, и долгими вечерами на кухне уже вели разговоры об усыновлении, как бы примеряя на себя родительские роли, но вдруг наступила беременность. Счастье наполняло их до краев и даже выливалось за пределы их семьи. Будущая Мишина мама – София Данииловна Туева, сама была воспитанницей детского дома, где, как известно, все, без исключения, дети испытывают дефицит родительской любви. Поэтому, как только ее новорожденный мальчик сделал первый вдох и открыл свои карие глазки, София Данииловна окружила его такой любовью и заботой, что бедному Мишеньке было не продохнуть. Когда Михаил немного подрос, к этой гиперлюбви и гиперопеке подключился и отец. Он занял позицию отца-контролера. К примеру, Мишу рано отдали в спортивную гимнастику и вместо того, чтобы после тренировки задать ребенку пару вопросов, отец шел к тренеру и долго обсуждал с ним Мишины ошибки. А если бы он потрудился задать вопрос самому мальчику, в чем причина таких плохих спортивных результатов при таких прекрасных природных данных, то услышал бы ответ, что Мише просто не нравится этот вид спорта. За мальчика всё и всегда решали родители, поэтому он рос совершенно несамостоятельным и инфантильным. На самом деле, пойди они к психологу, он бы объяснил, что им важно обладать властью над сыном, а они это преподносят, как заботу и любовь. Мише ничего не оставалось делать, как слушаться их и поверить – «меня родители любят, они не причинят мне зла».
Они возили Мишу в парки и на карусели, ходили в цирк и детские театры, но ни разу не спросили у него: «Ты расстроен, что-то случилось?»; ни разу не сказали: «Если захочешь поговорить, можешь на нас рассчитывать». Все решения всегда принимались за него, и его мнением и желаниями родители не руководствовались. На его несмелые протесты, папа с мамой всегда отвечали одной и той же фразой: «Мишенька, детка, мы – твои родители, нам виднее, как для тебя лучше! Мы хотим тебе только добра, ты нам потом еще спасибо скажешь!»
А в подростковом возрасте Мише вдруг стали сниться очень яркие и реалистичные сны. Где, к его удивлению, он мог самостоятельно принимать любые решения. Сначала ему была очень непривычна такая свобода действий, и он каждый раз метался по сну в поисках мамы. Чаще всего ему удавалось ее найти, и Мишенька, крепко вцепившись в ее руку, успокаивался. Но, со временем, он стал всё реже и реже нуждаться в ней и, в конечном итоге, освоился в своих сновидениях и вполне сносно начал обходиться там без нее. По прошествии еще какого-то времени, Миша начал осознавать, что свобода для человека – это счастье, пусть даже она пока для него ощущается не в реальной жизни, а только во сне. Михаил понял, что для него единственный выход – это дальше осваивать пространство сновидений, только там он мог ощутить свою полную независимость.
В это же время Миша почувствовал в себе некую двойственность. Поскольку в реальной жизни он оставался еще ребенком, а в своих сновидениях был уже совсем взрослым, подросток Миша находился как будто в изменённом состоянии сознания, как будто весь мир, все взрослое сообщество живет, фактически, в некой иной системе координат, как бы в параллельном для Миши мире. И стена, которая разделяла его от мира взрослых, казалась настолько непробиваемой, что даже пытаться ее разрушать не было смысла. Прочитав несколько книг о мире сновидений, ему не составило особого труда научиться там ориентироваться и чувствовать себя свободно и уверенно.
У него на пути встретилась только одна проблема. Он очень быстро забывал свои ночные путешествия. Но и из этого Михаил нашел выход. Он стал записывать каждый свой сон. Делая эти записи, Миша препятствовал исчезновению снов, делая тем самым опору для памяти, позволяющую ему всегда вернуться в тот или иной, уже ранее виденный им, сон. Так, шаг за шагом, Михаил становился путешественником по осознанным сновидениям. После пробуждения реальный мир уже мало его интересовал. И только благодаря своему природному уму и давлению со стороны родителей Михаил окончил школу и даже поступил в институт на факультет прикладной физики. В институте Мише стало вдруг интересно, потому что с точки зрения физики и математики можно было многое объяснить и понять. Теперь мир студента Михаила ограничивался учебой и снами, остального для него не существовало. София Данииловна очень сокрушалась по этому поводу: «Какой-то, сыночек, ты у нас не такой, и что тебе не хватает? Мы же с папой все для тебя» – любила она вменять сыну. Видно, мама хотела получить обратно то, что дала своему ребенку, то есть любовь. Но ответной любви в свою сторону не получала, очень при этом расстраиваясь, часто плача и жалуясь на невнимание со стороны сына мужу. «Да, – соглашался с ней Мишин отец, – вырастили мы с тобой законченного эгоиста».
А «законченному эгоисту» тем временем попалась в руки книга одной американской ясновидящей, которая называлась «Прорыв к творчеству». Именно оттуда Михаил с изумлением узнал, что существует удивительный феномен, который она назвала «астральными классами». Суть его состояла в том, что человек, видящий осознанные сновидения, может посещать лекции и семинарские занятия в некоем здании, напоминающем высшее учебное заведение. Там можно было, ознакомившись с расписанием и тематикой, выбирать для посещения интересующие направления, то есть график обучения был свободным. Михаил с головой погрузился в этот некий параллельный нашему миру институт познания. Он обнаружил, что в осознанных сновидениях существует множество библиотек, где можно найти книги, из которых есть возможность узнать некие тайные знания. И не просто узнать, но и со временем научиться переносить их в реальный мир и даже применять их там. На одном из занятий Михаил узнал о существовании «каменной библиотеки». Это место представляло всего лишь множество разбросанных камней на земле. Но вся информация хранилась в их кристаллической решетке. На каждом камне был небольшой замысловатый рисунок. Сначала необходимо было выбрать по этому рисунку интересующую тематику, а затем требовалось войти в контакт с сознанием камня, синхронизировавшись с его частотой. Михаилу довольно долго не удавался этот трюк, но зато, когда у него получилось, то для него из камня стали всплывать образы, звуки, запахи и даже тактильные ощущения в виде хранящейся в «каменной книге» информации. Это место очень увлекло Мишу, и он стал там бывать чуть ли не каждый свой сон.
Однажды вместе с ним в «каменный библиотеке» оказался довольно неприятный для Миши тип. Это был мужчина, возраст которого он определить так и не смог, тем более что незнакомец был в черном драповом пальто до пола и черной шляпе с большими полями, которые закрывали почти всё лицо. Не то чтобы этот мужчина что-то сделал плохое в сторону Михаила, наоборот, он, казалось, его совсем не замечал. На приветствие Миши он даже не потрудился ответить кивком головы. Мужчина в черном пальто явно был занят поиском чего-то важного. Он нервно поднимал камни с земли, и, быстро взглянув на рисунок, со злостью швырял их обратно. Михаил невольно заинтересовался и стал незаметно наблюдать за ним.
«Может, стоит предложить ему мою помощь? – размышлял он, – я давно являюсь завсегдатаем этого места, может, нужная ему «каменная книга» мне попадалась».
Через некоторое время неизвестный мужчина впал в гневное состояние. Стал пинать камни носком своего ботинка и страшно ругаться на не понятном Михаилу языке. И только Миша решился все же предложить ему свою помощь, как тот испарился. Но Михаилу еще долго было не по себе после этой встречи. Что-то нехорошее исходило от того странного посетителя библиотеки, что-то, что интересовало и, в тоже время, пугало Мишу.
А потом Михаил стал в сновидениях Мишелем. Так как, если человек некоторым образом раздвоен, то и имени у него должно быть два. А еще через какое-то время Мишель забрел в своем сновиденном мире в лабиринт, найдя из него выход, оказался в даосской библиотеке и, повстречав там Джинджинга, стал его учеником. Познаний в области осознанных сновидений от ночи к ночи становилось у него всё больше и больше. Затем он нашел в мире снов и двух других путешественников – Элиаса и Маркуса.
В реальном мире он совсем замкнулся, ни с кем не заводил дружеских отношений, не ухаживал за девушками, а домой приходил только для того, чтобы поесть и поспать. София Данииловна, впрочем, не оставляла сына в покое, донимая его разговорами, вопросами, упреками, а иногда даже закатывала целые концерты со слезами, причитаниями и заламыванием рук. Весь этот театральный спектакль Миша пропускал мимо ушей. Ему совершенно было не жаль мать, более того, он твёрдо решил при первой же возможности покинуть «родительское гнездо».
А вот к Джинджингу он проникся безграничным доверием и любовью. Встречались они не часто. Только, когда этого хотел сам Учитель. Мишель мог просидеть в библиотеке даосского монастыря весь свой сон в ожидании Джи, но тот так и не появлялся. И к каким бы ухищрениям не прибегал ученик, вызвать учителя на встречу ему не удавалось.
27
После столь неудачного путешествия к острову бессмертных, Мишель на следующую же ночь решил во чтобы то ни стало поговорить с учителем. Поэтому, заснув, сразу же оказался в библиотеке. Неожиданно для Мишеля Джинджинг был уже там. Он невозмутимо сидел на своем обычном месте с закрытыми глазами. Мишелю показалось, что учитель спит. И пока он решал, стоит ли обозначать своё присутствие, Джи, как всегда, начал разговор с загадочной фразы:
– Живые не могут научить мертвых, зато мёртвые вполне успешно учат живых.
Мишель задумался и, низко опустив голову, не мог подобрать слова, чтобы сформулировать вопрос. В голове крутилась лишь одна фраза: «У нас не получилось».
– Жизнь и смерть – часть единого процесса, одно неотделимо от другого – продолжил мысль Джи.
–Учитель, – все же решился спросить Мишель, – почему у нас не получилось пройти испытание и попасть на остров?
– Я полагаю, что как опытный исследователь мира снов, ты уже отметил для себя, как меняется сознание при приближении к границам карты?
– Да, Джинджинг, это был неконтролируемый страх за свою жизнь.
– Восточный край карты, куда я вас отправил, скрывает путь к бессмертию, а путь тот лежит через преодоление страха. У нашей души нет возраста, в отличие от неё тело имеет тенденцию стареть. А сознание мечется между двумя этими крайностями. В детстве мы не чувствуем время и думаем, что жить будем вечно, но с возрастом приходит принятие своей будущей смерти. Отправляясь на восток карты, мы встречаемся с полным проявлением страха смерти. Мы начинаем воспринимать этот страх, как единственную реальность. Вся наша сила должна быть направлена на его преодоление. И когда человек сможет это сделать, тогда ему откроется ощущение вечности собственной души. Вся череда предыдущих жизней и смертей начнет восприниматься, как единое целое.
– Как это? – не совсем понял Мишель.
– Жизненный опыт целого воплощения тебе может предстать небольшой жемчужной бусинкой, маленькой, но очень ценной. И таких бусин много, причем все они нанизаны на одну единственную шелковую нить. Перемещая своё сознание вдоль этой нити, ты смог бы попасть на берег острова Бессмертных.
–То есть, если бы мы прошлой ночью справились со страхом смерти, мы бы попали на остров?
– Совершенно верно! Как только это получится, смерть перестанет восприниматься, как граница.
– Джи, а есть ли какой-нибудь проверенный способ, как справится с этим страхом?
– Это было бы очень просто. А что просто даётся – мало ценится. Поэтому каждый должен ответить на этот вопрос сам.
– Учитель, может нам стоить попробовать снова?
– Решайте сами. Но, я бы на вашем месте не спешил. Отправляться туда теперь надо только тогда, когда вы будете готовы. И то, я бы посоветовал делать это поодиночке.
И Джинджинг закрыл глаза, давая понять, что ему больше нечего сказать.
Но Мишель не спешил покидать библиотеку, он достал карту сновидений, разложил ее на столе и склонился над ней.
– А дальше на запад. К источнику вечной молодости, – услышал он голос Джи.
Отметив на карте для себя это место, Мишель оглянулся, чтобы спросить какое испытание ждет их там, но учителя в комнате уже не было.
Закончив разговор с Джинджингом, он решил прогуляться, пройтись по любимым местам сна. Ему хотелось побыть одному, чтобы никто не ворвался в его сновидение, тем самым прервав его философские размышления о страхе смерти, о желании жизни, о снах, о путешествиях в неизведанные, но такие интересные и манящие места из карты сновидений. Он понимал, что если учитель так много знает про то, как добраться до острова, то он точно там бывал, и даже, может, не раз. И что ему тоже необходимо обрести в себе силы, найти пути, чтобы там оказаться. Мишелю очень, очень сейчас этого хотелось. Он чувствовал себя почти готовым на этот подвиг, и уже прикидывал в голове план, чтобы его осуществить. В эту секунду ему отчаянно захотелось увидеть Мию. Он закрыл глаза, пожелал оказаться рядом с ней, и тут же очутился около огромного окна, в котором увидел её.
«Как она хороша! Почему я раньше этого не замечал?» – подумал Мишель, и почувствовал на себе чей-то неприятный взгляд. Он посмотрел на человека, который сидел напротив Мии, их глаза встретились, и Мишель узнал в спутнике Мии того незнакомца из «каменной библиотеки». Взгляд его был колючим, надменным и пронизывающим насквозь. Мишель на мгновение опять почувствовал себя беспомощным ребенком. Машинально он оглянулся, как бы ища защиту или поддержку.
Но тут Мия резко вскочила из-за стола, схватила какую-то коробку и, по всей видимости, собралась покинуть помещение.
«Похоже, этот неприятный типчик, чем-то обидел мою ученицу», – сделал вывод Мишель и уже шагнул по направлению к входу в заведение, как опять почувствовал на себе взгляд незнакомца. Его глаза-буравчики продолжали сверлить Мишеля, как будто хотели проделать в нем дыру. Мишель замешкался всего лишь на секунду, а затем сделал еще пару уверенных шагов, открыл дверь в ресторан, и попал в офис туристического агентства.
Первым, что открылось его взору, это надпись на всю стену, гласившая: «Бродит глупец, странствует мудрец».
«Вот уж точно!» – согласился с этим утверждением Мишель.
«И как ему удалось выбросить меня из Мииного сна?» – недоумевал он, продолжая стоять на пороге турагентства.
Все три девушки сидящие за столами, как по команде оторвали взгляд от экранов мониторов и синхронно улыбнулись вошедшему. Мишель сразу отметил, что все три девушки были на одно лицо.
– Здрасте, вы что тройняшки? – веселясь, поинтересовался Мишель.
– Добрый день, – все также улыбаясь, хором ответили девушки.
«Понятно с этим местом всё, надо перемещаться», – решил Мишель.
На его мысли девушки ответили хором:
–Куда желаете полететь?
– А действительно, куда я желаю? – ответил вопросом на их вопрос Мишель.
– Можем посоветовать вам новое, но уже очень модное направление, – продолжали в унисон девицы, – какими финансами вы располагаете?
– Сегодня, пожалуй, я хочу попутешествовать за одной своей… – тут Мишель немного запнулся, – подругой или, даже может быть, коллегой и ее странным спутником. Не подскажете, куда они переместились?
Мишель уже давно научился находить нужную ему информацию во снах. Но тут что-то у него не заладилось. Сон, в который его перебросило, оказался крайне нестабильным.
И вот уже перед ним не улыбчивые тройняшки, а три громадных вольера, в которых сидят животные. Причем, ладно бы тигры, львы, обезьянки, а в клетках находятся самые настоящие монстры. В первой – огромная собака с ослиной головой, во второй – белый медведь с крыльями и ветвистыми оленьими рогами, в третьей – весьма солидных размеров филин с множеством лапок на пузе, как у паука.
Мишель, глядя на это, только улыбнулся, закрыл глаза и представил себя в том маленьком кафе на одной из улочек Парижа, где пекут такие вкусные круассаны.
Глаза можно и не открывать, чтобы удостовериться, что он в нужном ему месте, достаточно было просто вдохнуть неповторимый запах выпечки. Мишель и не спешил этого делать. Он всеми силами старался вызвать в свой сон Мию. Но у него так ничего и не получилось.
Опытный путешественник по снам сразу догадался, что Мию крепко держит во сне тот незнакомец.
«Интересно, откуда у него такая сила, что даже я не могу забрать у него свою же ученицу?» – наконец-то открыв глаза, подумал Мишель, – Похоже, это очень занятный персонаж. Интересно, что же ему надо от Мии? Почему он так в нее вцепился? Завтра непременно надо это узнать, – дал себе слово Мишель и проснулся.
28
Утро выдалось для Мишеля тоже неспокойным, как и его только что увиденный сон.
София Данииловна кричала в телефонную трубку, иногда прерываясь, чтобы прикрикнуть на рядом стоящего мужа. Мишель понял, что что-то случилось, и, полежав немного в постели, прикинув при этом, стоит ли ему сейчас выходить из своей комнаты, всё же натянул спортивные брюки, осторожно приоткрыл дверь и высунул голову.
Он рассчитывал остаться незамеченным и пока просто разведать обстановку. Но не тут-то было. Увидев заспанное Мишенькино лицо, София Данииловна расплылась в улыбке и перестала орать.
– Мишуля, сыночек, доброе утро!
– Доброе утро, мамочка, что у вас случилось?
– Доброе утро, это не вам! Я намереваюсь сделать так, что у вас никогда больше не будет ни одного доброго утра! – рявкнула Мишина мать в трубку.
– Соня, ну зачем же так с людьми, они же обещали всё сделать, а ты их пугаешь, – обняв жену за плечи, сказал отец.
– Твоя порядочность и лояльность нас разорит, – немного смягчившись, ответила София Данииловна.
– Не вам это, не вам… слово «порядочность» к вам никак относиться не может. Понабирают работников по объявлению, а потом они, оказывается, не в состоянии элементарную работу выполнить – уже непонятно к кому относящейся фразой закончила София Данииловна и отключилась.
– Мишуля, а может ты разберешься?
– В чем, мамуль?
– А то у твоего отца только в теории все просто, а как до дела дойдет, то…проблема.
– Да в чем дело? – уже с нетерпением спросил Миша.
– Электричества нет. Причем только у нас, у всех соседей есть.
– Понятно. И чего так нервничать?
– Как чего? Это катастрофа. Я вся на нерве. Встаю, иду ставить чайник – не работает, думаю, кофе попью – кофеварка не работает, думаю, кашку сварю, так нет – плита не работает.
Отец и Миша слушали Софию Данииловну и сочувственно ей кивали.
– Дальше – больше. Пропущу свои попытки включить свет в ванной, и рассказ про то, как неудобно мыть голову в кромешной темноте, но и уложить мокрые волосы я не смогла – фен тоже не работает. Ринулась документ один распечатать по работе, ага… как же, принтер не работает, да и интернет, впрочем, тоже. Бужу отца. Встает, говорит мне сакраментальную фразу: «Не нервничай, дорогая» – и идет к щитку. Он закрыт, ищем ключик. Находим, открываем, пробки на месте. На этом предложения твоего отца по ремонту электричества иссякают, и я звоню в контору. Приходит мастер, ковыряется три секунды в щитке и со словами «Будем разбираться» уходит. Вот я сейчас и ругаюсь, чтобы разбирались быстрее.
– Да, мам, совершенно ужасная история, – поцеловав мать в макушку, резюмировал Михаил.
– Посмотришь сынок, ты все же будущий физик.
– Физик – это не электрик, а если его током шибанет? – встрял отец.
– Ой…кошмар, я не переживу! – и София Данииловна повисла на сыне.
Михаил с трудом отодрал от себя мать, которая вцепилась в него, как в последний раз, и сказал:
– Мама, зачем ты меня хоронишь? Меня пока еще ведь не убило током.
На что София Данииловна резонно заметила, что лучше попрощаться заранее, потому что, если всё-таки его шибанет электричеством, уже не с кем будет прощаться.
– Ну и юмор у тебя с утра, – заметил Миша и пошел к щитку.
Свет на лестничной площадке отчего-то тоже не работал.
– Ма, а почему тут такая темень? – крикнул Миша, – Посвети мне, я ни черта не вижу.
– Так, лампочка перегорела еще дня два назад, – объяснила София Данииловна, подходя с включенным фонариком на телефоне, – я этому горе-электрику сегодня сказала, чтобы поменял.
– И почему он не поменял?
– Лампочку, говорит, давайте – поменяю. У него с собой даже лампочки не было. Да что там лампочки, – продолжала возмущаться София Данииловна, – у него вообще никаких инструментов не было. Достал только отвертку из кармана…
– Иногда даже одной отверткой, мамуль, можно творить чудеса – вступился Миша за нерадивого мастера.
Осмотрев автоматический выключатель, относящийся к их квартире, он заметил, что один из проводов отошел от клеммы. «Наверняка, мастер забыл затянуть винт, пока ругался с Софией Данииловной». Решив, что установление диагноза это уже половина лечения, Миша отправился в свою комнату за отверткой. Но оказалось, что одной отвертки мало. Провод можно было подвинуть к клемме, но зафиксировать его в ней не получалось. Нужна была вторая отвертка, чтобы затянуть винт, одновременно придерживая провод.
София Данииловна терпеливо стояла рядом и продолжала светить, как Прометей.
– Пап, принеси мне еще одну отвертку – закричал Миша отцу.
– Гриша, – подключилась София Данииловна, – иди сюда.
Пришел папа Гриша с отверткой.
– А ты, сынок, говорил, что одной отверткой творятся чудеса – беря из рук мужа инструмент и передавая его сыну, напомнила София Данииловна.
– Был не прав, мамуль, в этот раз никак без второй.
В результате, орудуя двумя отвертками, Миша допустил фатальную ошибку, коснувшись пальцем металлической части отвертки. И был тут же наказан ударом тока.
К счастью, удар был не сильный, но все же отбросил Мишу от заветного щитка. Падая, Михаил выбил телефон из рук Софии Данииловны и всем телом рухнул на бетонный пол. Сквозь наступившую темноту прорвался истерический крик:
– Гришааа… его убило! Убило сыночка моего! А всё ты – накаркал: «шибанёт», «шибанёт»! – передразнила мужа София.
Гриша был не столь пессимистично настроен.
– Не паникуй, Сонечка, может его не насмерть.
– Мишенька, Мишаня! – стала взывать София Данииловна, ты жив? Ответь мамочке.
Ответом ей был Мишин слабый стон.
– Видишь, я же говорил, что всё не так страшно, вечно ты голосишь не по делу – тут же встрял отец.
– Сыночек, держись, мы тебя сейчас спасём, – уверенно пообещала София Данииловна и упала на колени.
– Соня, что с тобой? Тебе плохо? – забеспокоился Гриша.
– В отличие от Мишеньки мне просто прекрасно, телефон ищу.
– Точно, надо скорую вызвать.
– Сначала надо Мишеньку найти. Ни черта не видно, куда его отбросило.
– Ма, не волнуйся, я в порядке, – раздался из темного угла голос Миши, – только головой больно шмякнулся.
– Голову мы вылечим, сынок, не волнуйся. А больше ты ничего не сломал? Встать сможешь? – продолжая шарить руками по полу, поинтересовалась мама.
Миша с трудом поднялся, и неуверенно встал на ноги.
– Я уже стою. Вроде все на месте, – ощупывая себя, констатировал он.
Уже через пять минут все трое, во главе с пострадавшим, сидели на кухне. Отец курил в чуть приоткрытое окно, мать капала в стакан «Корвалол», а Миша держал около затылка замороженную курицу.
Когда все пришли в себя от случившегося, и родители поняли, что с их драгоценным чадом ничего страшного не случилось, они отбыли на работу, строго приказав Михаилу сегодня из дома не выходить, отлежаться и дождаться все-таки мастера.
29
Оставшись один, Михаил без дела слонялся по квартире, не зная, чем себя занять. Голова побаливала, но боль была терпима. «Зачем придумывать себе дела, когда дел нет» – решил он в итоге и завалился опять спать. После удара током и неудачного падения Мише не хотелось путешествовать во сне, не хотелось ничего искать и не хотелось ни в чем разбираться. Поэтому он за долгое время позволил себе заснуть просто так.
И тут же мир сновидений реализовал его намерение.
Мишель плыл в небольшой надувной лодке вниз по течению какой-то реки. Туман и морось не давали рассмотреть ему ничего дальше вытянутой руки. Откуда-то в голове мелькает информация, что туман и морось – признак скорого дождя. И тут же начался небольшой дождик. Неспешно продвигаясь дальше, он начал замечать по обоим берегам охотничьи зимовья. Заинтересовавшись, он причалил к берегу возле одного. Навстречу ему вышел уже не молодой, заросший щетиной мужчина. Скрипучим, сдавленным голосом он представился Михаилом. Лицо изрядно помятое и потрепанное жизнью. Руки жилистые, пальцы, скрученные артритом. На груди выразительный большой православный крест. Сели на серо-черный валун, разговорились. Вот уже тридцать лет он безвылазно живет в тайге. Выйти к людям не торопится. Что он там забыл? Ни паспорта, ни денег, ни жены, ни детей. А лес с рекой кормят, не обижают.
Мишель смотрит на своего нового знакомого с интересом.
– И что, не одиноко тебе здесь?
Михаил тяжело встает, ведет его в «зимовку», а там тьма-тьмущая кошек и котят. Один котенок сидит в старом, рваном ботинке, и голубыми капельками глаз смотрит на Мишеля. Совсем, как в его далеком детстве, где у него была такая игрушка – котенок в ботинке. Нажмешь на него, он пищит. Тепло попрощавшись, Мишель продолжает путь по реке. Распогоживается. Выходит яркое, слепящее глаза, солнце. Мишель щурится, чтобы разглядеть то, что встречается ему по берегам реки. Там кипит, бурлит неуемной деятельностью жизнь. Люди валят деревья, строят дома, ловят рыбу, стирают в реке бельё. Мишель хочет причалить, его тянет к ним, но лодка перестает слушаться и уносит его вниз по реке. Мишелю кажется, что она проносит его мимо радости, мимо счастья, мимо полноты бытия.
Он сожалеет, пытается этому сопротивляться, но поднимается ветер и гонит лодку все быстрее. И вот уже по берегам теперь только мелькают деревни и целые города.
Лодка попадает в невесть откуда взявшийся водоворот, он закручивает её и поглощает в своих водах. На этом сон обрывается, и Мишель просыпается.
Уже стемнело. Но, сколько времени он не понимает, может четыре часа вечера, а может уже совсем вечер. В квартире тишина, значит, родители еще не пришли.
Михаил вспоминает только что приснившийся ему сон и погружается в легкую меланхолию. Сон, казалось, был некой метафорой его жизненного пути, – уж очень созвучно последние годы стало ему высказывание Лао Цзы: «Умеющий ходить не оставляет следов». Но, то ли понял его он как-то не так, то ли сокрыто было в нем что-то понятное лишь посвященным даосам, но ему вдруг стало страшно за своё непрожитое будущее.
