Irina Raymond
Исповедь особенной мамы. А я до сих пор жива. Автостоп на два моря
Рюкзак собран. Огляделась. Всё. Спускаюсь вниз. Выхожу за ворота.
Меня догоняет Жанна:
– Такси сейчас подъедет. Он тебя отвезёт на вокзал.
Я ухмыльнулась:
– Спасибо, Жанна, за всё. Я тебе благодарна за приют. Но куда мне идти или ехать я буду решать сама.
Рюкзак просто придавливал меня к земле. Его тяжесть выросла в невероятные количества раз. Ощущала спиной всю ненависть Жанны ко мне. Стрелы всё ещё летели, но уже не долетали.
Мимо меня проехало такси. К дому Жанны.
На обратном пути таксист остановился около меня:
– Садитесь, довезу. Тяжело же.
Отвечать ему не было ни сил, ни желания. Я отмахнулась. Он уехал.
Дом Гуськовых через несколько дворов от дома Жанны. Решила идти к ним за помощью. Наверняка помогут найти жильё на лето. Они местные.
Ворота открыты. Моё везение. Я прошла буквально пять шагов и скинула рюкзак. Слёзы, которые так тщательно сдерживала, рванули наружу вместе с надрывным стоном. Зверь внутри меня ожил. Спрятала лицо в ладони.
Что опять со мной? Или не со мной? Почему? Вопросы посыпались из меня. Ответов не было. Вопросы, как всегда, к себе самой. Их, как всегда, никто не слышал.
Подошла Татьяна. Пригласила войти. Юра донёс мой рюкзак. Я присела на скамью около летней кухни. Дальше сил идти не было. Вода. Успокоительные капли. Добрые слова четы Гуськовых. Понемногу пришла в себя.
Пересказала им весь наш диалог с моей экс-подругой. Гуськовы поражены.
– Это так с тобой Жанна? Она же всегда такая спокойная и приветливая? Какой тут к чёрту экстрасенс?
Юра «кипел». Таня сидела в шоке. Кто бы мне ответил на все возникшие вопросы и объяснил поведение этой достаточно взрослой женщины, которой через месяц «стукнет» пятьдесят?
Звонок Жанны Татьяне. Я и Юра слышали только ответы и вопросы Тани.
– Куклы Вудду? Ирина делала?– удивилась она в очередной раз.
Я устало прокомментировала, что куклы из своих носочков и моих тряпочек сделала Вика. У девочки нет обычных, а потому и делает тряпочные. Татьяна пыталась объяснить Жанне, что куклы это творение Вики. Бесполезно. Всё велось к тому, что меня надо гнать поганой метлой со двора, так сказала экстрасенс, которая тут вот недавно позвонила Жанне. От этой «мегеры», то есть от меня, одни беды и несчастья. Из телефонной трубки полилась прочая глупость-дурость. Таню изрядно задело, что Жанна пыталась командовать и ею.
– Кого в дом пускать, а кого выгонять я буду решать сама, – подвела итог наставлениям Таня. Закончив разговор с неожиданно взбесившейся и потерявшей ум соседкой, Татьяна пришла в ещё большее изумление. Ни у кого в голове не укладывалось, что Жанна ТАК может со мной поступить! И это за всё моё добро не только к ней. Бог мой! О чём это я? Не делай добра, не получишь и зла. Мудрая пословица. Сколько раз и на те же грабли. Не учат меня люди уму –разуму. Или я не учусь. А ведь отличница. Была.
Поведению Саши никто не удивился. Он не имеет в семье своего слова. Глава семьи – Жанна. Сашина обязанность – зарабатывать деньги. Гуськовы бесплатно отдавали Саше щенка от своей породистой собаки. Как Саша хотел этого щенка забрать!
– Мама Жанна не позволила, – сказала с иронией Таня.
Юра совсем не воспринимает Сашу, как мужчину.
– Приложение к Жанне всегда молчит,– резюмировал он.
В свои тридцать пять лет «гражданский муж» находится под таким каблучищем своей «гражданской жены», что только диву даёшься его терпению. Вероятно, такая безоговорочная любовь. Но это чужая жизнь. Не осуждаю. Они нашли друг друга шесть лет назад. Обе стороны согласны. Как говорят, флаг в руки и барабан на шею. Живите и дальше счастливо и богато.
Одно меня сейчас удивляет. Не обижает. Нет. Давно на людей не обижаюсь. Пустое занятие. Жанна, с которой мы так крепко дружили, и которая всегда была на моей стороне, вдруг поменялась в одночасье. Я не могла вложить в эту дикую ситуацию логики. Откуда столько желчи? Мы – взрослые люди. Зачем придумывать злой абсурд для того, чтобы выгнать меня из дома? И даже из края. Причина? Не экстрасенс, конечно. В это не верили ни я, ни Гуськовы.
Само собой воспоминания меня вернули в нашу с Жанной дружбу. Наши грандиозные новогодние праздники. Рождественские гадания. Масленицы с блинами и сожжением чучела, когда весь мой двор многоквартирного дома к нам присоединялся. Наши дни рождения, которые превращались в целые спектакли. Походы шумными и весёлыми компаниями в лес и на озеро.
Начала рассказывать Гуськовым, как мы с ней замечательно ладили. Вспоминала только хорошие моменты наших отношений по той причине, что плохих у нас не было. Совсем! Не могла припомнить ни одного. За исключением, того времени, как я к ним месяц назад приехала. Иногда до слёз было жалко Вику. Таких «наездов», пусть на чужого, но ребёнка не припоминаю у Жанны. Вероятно, за четыре года жития на Кубани с ней что-то произошло. Она изменилась. Причём, совершенно не в лучшую сторону. Я, гостя у неё в доме, пыталась иногда сгладить негатив, запущенный в сторону Сашиной дочки. Примирить ситуацию. Свести всё на шутку. Не помогало. Жанне не нужен был этот ребёнок в её собственном доме, не смотря на то, что это дочка её Саши. Странные метаморфозы происходят с людьми со временем. Даже с такими благородными, как моя бывшая подруга. Жаль! Искренне.
Татьяна пересказала весь телефонный диалог с Жанной. Я оказалась, по словам Жанны, рыбой-прилипалой, которая присосалась к её семье и никак не хотела уезжать.
Обсудили этот момент с Гуськовыми. Таня и Юра знали от Жанны, что я приезжаю к ней и Саше надолго. Писать книгу. До ноября точно. Жанна сама дала мне такую положительную характеристику, что Гуськовы захотели со мной познакомиться, как только я приехала в Степное. Жанна вкратце рассказала им мою историю. Они прониклись. Вот откуда их доброе отношение ко мне сразу. Спасибо, Жанна. А теперь, спустя тридцать пять дней, как я остановилась по Жанниному приглашению, в её в доме, внезапно кардинально изменилась? За собой никаких перевоплощений не наблюдаю. Может со стороны виднее? Я про Жанну. Но и Гуськовы не заметили никаких перемен во мне за этот месяц. Стараюсь быть ровной в отношениях. И потом, как говорит Катюша – мама моего Кита, я всегда спокойна, как удав. Скорее, слон. Эти животные мне ближе. Вывести меня из себя сложно. Очень и очень.
Татьяна работает в службе социальной помощи. На обслуживании у неё несколько стариков. В одной паре умер дед, осталась бабуля семидесяти четырёх лет. Сын пожилой женщины искал кого-нибудь для проживания с ней какое-то время. Её дом недалеко от дома Гуськовых. Женщина немного не в себе после гибели старшего сына. Господи, как и я – особенная мама без сына. Больно. Жутко. Одинокое дерево у дороги с памятником? Проходила мимо. Видела. Место гибели её сына и его друга.
Парней сбила машина, когда они шли в Степной к своим девчонкам. Все жили тогда в Александровке. Нет случайностей в моей жизни. Я согласилась. Таня позвонила младшему сыну овдовевшей женщины. Он захотел на меня посмотреть. Правильно. Я бы тоже не доверила свою маму кому ни попадя.
Младший сын Вячеслав приехал со своей женой Юлией. Мы были обоюдно удовлетворены первыми «смотринами». В принципе, у нас не было другого выхода: ни у них, ни у меня. Будем пробовать, доверяя друг другу. Это главное сейчас.
Елена Никитична оказалась невысокой, но плотной. Ничего отталкивающего. Обычная деревенская женщина в платке и халате. Мне предстояло провести ночь в незнакомом доме с незнакомкой.
Определила себе место на кухне. Большой стол. Удобен для моих тетрадей и ноута. Работать можно. Телевизор на тумбочке. Большая кровать. Неожиданно, конечно: кровать на кухне. Газовая плита. Два шкафа. Кухня приличных размеров. Меня вполне устраивает.
Вечером, когда уже обосновалась у тёти Лены, позвонила своей Светике. Наш дежурный час связи – двадцать один. На Урале время близилось к полуночи. Здесь поздний вечер.
Почти час мы разбирались в моей нынешней ситуации. Светика в таком же шоке, как и все остальные. Ей до крайности обидно за меня. И она не могла найти разумности в странном поступке Жанны. Светика её тоже хорошо знала. Чуть меньше, чем я, но достаточное время, чтобы сделать определённые выводы.
Моя закадычная подруга Светика по своей сути – адвокат и дипломат в одном лице. Всегда пытается найти какое-то оправдание любому человеку и любому поступку. Но тут не нашла ни единой зацепки. Жанна – двуликий Янус. Светлый лик – тёмный лик. Светлая сторона осталась в прошлом. Сейчас тёмная сторона в этой женщине. Вероятно, такая её судьба. На этом мы и закончили наш разговор.
Не смотря на ранний для сна час, решила лечь в кровать. Душа превратилась в пустыню Сахара. Выгорела дотла. Тело устало. Надо восстановиться к утру, а значит, надо спать. Сон – лучшее лекарство, как говорят. Увы, стрессовое состояние не позволяло моему сну даже приблизиться ко мне. «Перемалывала» все события дня.
Сергей звонил, когда была у Гуськовых. Спросил, куда пошла – поехала. Волновался, где я проведу ночь. Услышала вздох облегчения в телефонной трубке, когда сказала, что меня приютили соседи моей экс-подруги. Он тоже разочарован Жанной. Даже обозвал нехорошо. Мне от этого не легче. Разбился вдребезги целый пласт моей жизни.
Сергей пообещал поговорить со своими дочками, как только вернётся из рейса.
– О чём? – спросила я.
– О ком,– ответил он.
О нас с ним. Вот этого я бы не хотела. Взрослые дочери одиноких пап – катастрофа для самих пап. Это знала и до Сергея. Женское чувство собственности. Оно есть у всех женщин. Невесты. Жёны. Дочери. Внучки. Все категории женщин. Чувство собственности сродни жестокому эгоизму. Именно, жестокому. Даже не жёсткому. Чем отличаются дочери Сергея от остальных женщин? Думаю, что ничем. Целых восемь лет они безраздельно владели и папой, и его любовью, и его доходами. Зачем с кем-то делиться теперь? Даже той же его любовью.
Чувство какой-то безысходности захлестнуло меня. Начала молиться. Слёз не было. Плакать не по кому. Так для себя решила. Всё уже случилось. Человек, которого считала лучшим и ставила многим в пример, оказался не человеком. Жанна, конечно, ещё и женщина. Женская ревность? Как-то не могла поверить в это. С моей стороны не было ни единого повода. К кому ревновать? К Саше? Этот молодой мужчина не мог вызвать во мне ни на миг какие-то женские эмоции. Он по своей сути уже был «мёртв». А к «живым мертвецам» у меня ни малейшего интереса.
Ночь выдалась бессонной. Отправила Даре сообщение на телефон. Недоумение, как у всех. Она же общалась с вменяемой Жанной. Она ей понравилась. Гостеприимная, приветливая, доброжелательная. А тут такое! Поневоле испытаешь шок. Абсолютный перевёртыш. Переписывались почти до утра, благо Дара ещё в отпуске. Как и все другие, мы не смогли выявить причину такого изменения красавицы Жанны. В одночасье. До обеда была одна Жанна, вечером совершенно другая Жанна. Одно тело, сущности две. Одну заменили на другую. Кто и зачем? Вот бы знать…
Тётя Лена проснулась в шесть часов. На сон у меня было часа два, а то и меньше. Начинались мои будни в новом доме.
Сразу определила положительные стороны в данном моменте. Крыша над головой есть. Море на следующие два месяца моё. В саду полно жёлтой ароматной алычи, зреют груши и яблоки. Над головой висит виноград. Фруктами обеспечена полностью. Елена Никитична? Думаю, поладим. Начинаем жить.
Последнее воскресенье июля – день Военно-морского флота. Праздник. Папа. Помню.
Юра, Таня и Лёша решили устроить пикник на берегу лимана. Пригласили и меня. О! Как я этому рада. Мне нужны положительные эмоции после вчерашней встряски души и тела. Собралась в один момент.
Конечно, вчерашнее событие ещё теребило, но я решила: пару дней будет достаточно, чтобы всё обдумать. Понять, принять и забыть. Прежней Жанны нет. И для меня никогда не будет. А эта мне неинтересна. Так решила.
Пикник удался. Лёша жарил сосиски с овощами. На столе знаменитое сало от Гуськовых. Овощи-фрукты. Шутки, смех и веселье. Мы с Таней пили коньяк. Мужчины безалкогольное пиво. Конечно, окунулись в лиман не по разу. Погода превосходная. Солнце жарит. Не сосиски. Нас. И всё остальное. Вода тёплая.
Я фотографировала часть семьи Гуськовых. Иван на службе. Алексей упирался изо всех сил. Таня и Юра уже охотно позировали. Снимки будут классными. Доброта и тепло, исходившее от этих уже и моих соседей, согревали. Благодарна им за существенную поддержку в такой непростой для меня, пусть маленький, но период. Знала этих людей всего – ничего. Общались чуть больше месяца. И такое участие в моей судьбе. По сути, чужой для них судьбе. Делаю выводы. Доброты на земле добавилось. Для меня. И вокруг.
Елена Никитична вела себя вполне нормально. Часто переспрашивала о каких-то событиях текущего дня. Она не помнила сегодня, но прекрасно и до мелочей помнила прошлые события до того трагического дня, когда старший сын не вернулся домой. Разделила свою память на «до» и «после». И так бывает у особенных мам. Психика не выдерживает испытаний и организм даёт сбои в настройках.
Столько лет прошло. Слёз у тёти Лены нет, когда она рассказывает об этом ужасе. Простая констатация фактов и череды событий.
Именно, этого не хотела больше всего, когда мой старший сын покинул землю: уйти в нереальность. Слава Богу, я осталась в здравом уме и твёрдой памяти, как говорят.
Вечером позвонил Сергей. Надеялась услышать какие-то разумные речи. Какие-то предложения насчёт моей неуютной ситуации. Как я ошибалась.
Мой любимый мужчина понёс ересь:
– Тебе надо возвращаться в Канаду, там искать жильё и высылать мне приглашение.
Этот мужчина понятия не имел, как это неосуществимо для него. Попасть в Канаду даже по приглашению целая эпопея. И только на три месяца. Какая Канада? Какое жильё? Там МАХ. Я не хочу возвращаться к нему. Пробить эту стену мне так и не удалось. Безумные планы Сергей. Очередное моё «увы!».
Завтра он возвращается из рейса домой в Магнитогорск, а это опять молчание. Два-три дня мы не общаемся. Его дом, его дочки-внучки забирают моего любимого Серёжку Сморыгина безвозвратно, как только он въезжает в свой город.Мирюсь с этой ситуацией. Это его семья. Но и я, вроде бы как уже и не чужая. Может это только мои мысли и надежды? Maybe, maybe…
Второго августа у него праздник – всероссийский «дурдом» ВДВ. Пусть отрывается. Я подожду, конечно. Он меня, клятвенно, заверил, что обязательно поговорит с дочками о нас. Даже не стала отговаривать в этот раз. Как сложится. Так тому и быть.
Писать не могла. Занялась уборкой жилища, где мне предстояло прожить с Еленой Никитичной какое-то время. Сколько? Не имею представления. Как получится. Лето. Солнце. Море. Живу.
Пару дней не была на море. Преступление против себя. Собралась. Автобусного расписания у меня нет. Пришла на остановку рановато. Развлекаю себя тем, что отвечаю на сообщения в телефоне. Переписываюсь с Дарой. Веселимся.
Краем глаза замечаю: к остановке автобуса приближаются Жанна, Родион и Вика. Родиона обратно в Степной привёз названный брат Илья, который со своей семьёй приехал на отдых к маме Жанне. Делаю вид, что занимаюсь телефоном. Сама не выпускаю их троицу из вида. Штирлиц и разведчик Кузнецов в одном «флаконе». Отворачиваюсь от Жанны-Вики-Родиона, по мере их приближения к автобусной остановке. Народ здесь уже тусуется. Человек пятнадцать стоят, сидят, ждут. А то и больше. Жанна прошла мимо. Дети тоже. Обошлось без эксцессов.
Рано обрадовалась. Рано.
– Ирина, я тебе ПРИКАЗАЛА уехать! Ты не поняла? Уезжай! – Жанна приближалась ко мне.
Я отступила:
– Не подходи. Я тебя не знаю.
Я не лгала. Эту Жанну я не знала. Злость исказила её лицо.
– Уезжай! По-хорошему уезжай! Или ты хочешь по-плохому? – она почти визжала.
Я перешла на другую сторону и встала напротив остановочного комплекса. Спектакль начался. Зрители сосредоточились.
Моя ладонь в виде «стопа» неожиданно её остановила:
– Не подходи. Я тебя боюсь. Тебе надо к психиатру обратиться.
Гримаса ненависти исказила красивое лицо блондинки.
Она замахнулась на меня своей немаленькой сумкой:
– Я сейчас тебе дам психиатра. Я сейчас в полицию буду звонить. Они тебя вышлют из края! Ты этого хочешь?
Мой ответ:
– Я хочу, чтобы ты оставила меня в покое, – ей не понравился.
Она резко достала телефон из сумки и лихорадочно начала тыкать в него пальцем. Потом её громкий разговор перешёл в тихий крик. Вероятно, звонила в полицию. Базарная баба пёрла из всех молекул её тела. Родион и Вика, молча, наблюдали. Сцена гадкая. Жаннин авторитет у односельчан окончательно рушился. Умная и даже мудрая ранее Жанна превратилась в отвратительную склочницу. Неужели она этого не понимает? Неужели не видит? Тут и автобус подошёл. Мы зашли в разные двери. Плюс. Я выдохнула.
Причин её ненависти ко мне так и не поняла до сих пор. Ей, скорее всего, и на самом деле требовалось лечение. Побои мужа бесследно не прошли. Только такой вывод напрашивался. Но почему я её спровоцировала на такие приступы необоснованного гнева? Не скажу, что меня это сильно оскорбило. Если она – больна. Но и не расстроило. Это её жизнь. Теперь только её. Пусть выкарабкивается сама. Если сможет. На душе гадко: будто облили помоями.
Море смыло весь негатив. Пять часов плавания в солёной воде с медузами и «жарения» тела на солнышке восстановили меня.
Продолжать писать книгу всё ещё не хотелось. Приходила в себя. Жарила пирожки. Варила компоты. Ходила в магазин за продуктами. Килограммами поглощала свои любимые помидоры. Дыни, которые покупала на рынке, были похожи на «дедушки Петины». Такие же ароматные и такие же сочные.
Картинки из детства моментально всплывали, как только начинала резать этот божественный плод. Огромное солнце слепит глаза. Дед Пётр сидит на крылечке летней кухни. На Кубани это отдельная постройка. Правой культёй он держит половину дыни невероятных размеров. Жёлтое чудо с нашей бахчи. Руку до локтя дед потерял на войне. Левой он ловко отрезает огромный ломоть и подаёт мне. В мои три года этот ломоть, как корабль. Его надо ещё и как-то удержать. После того, как « корабль» плотно пришвартовался на моих коленках, вгрызаюсь в эту запредельную по вкусу мякоть. Сок течёт не только по моим щекам и рукам. Он течёт везде. Платье намокло от сока. Пчёлы, почуяв зазывной одурманивающий запах дыни, слетаются ко мне. Закрываю глаза. Страшно! Помню жалящиеся укусы этих собирателей мёда. Но оторвать от дыни меня не может даже надвигающийся ужас. Дедушка рядом. Так надёжно с ним. Он не даст меня в обиду. Это же его пчёлы. Он с ними договориться. Я знаю. Милые видения детства – моё спасение.
Ночные переписки с Дарой. Я её огорошила ещё одним поступком Жанны. На автобусной остановке. Обсудили тему. И пришли к тому, что психика у Жанны «поехала». Обе так решили. Дара предложила мне уехать из Степного, чтобы поберечь мою экс-подругу и самой не нарываться на конфликты с ней, тратя свои нервы. В любом случае, мы живём в одном небольшом селе, где все и всё рядом. Логично. Одно мне было непонятно: с какой стати я должна беречь Жанну? Теперь она мне – никто! Ради кого я должна уезжать от моря? Хотела лето провести на море? Так и будет. Не сдвинусь с этого места. В этом наши взгляды разошлись. Дара обозвала меня жестокой. Не думаю. Каждый будет жить своей жизнью. Жанна своей. Я своей. Пересечения моя бывшая подруга порвала, отрезала, отсекла и прочие «ла». Прошедшее время. У меня есть будущее. Моё.
После уроков Стамбула не позволяла себе «долгострадания». Пара, тройка дней. Не больше. Нет времени заниматься копанием. Даже в себе. Есть цель, и я к ней иду. Мне надо жить счастливо. Так и живу. Так хотел мой Митяша. Уже два года не перестаю удивляться себе. Я изменилась. Стала жёстче, но и терпимее. Меня сложно «взорвать», как раньше. Здоровый цинизм. Вероятно, так.
4 августа – день рождения МАХ и день нашей с ним свадьбы. Отправила ему одно поздравление. С днём рождения. Попыталась связаться с ним по скайпу. Поговори со мной, МАХ. Увы, мой муж молчал, как русский партизан. Конечно, жестоко с моей стороны так неосмотрительно влюбиться в другого мужчину. Но сожалений нет.
А Серенький не звонил. Неужели так сложно понять, как мне сейчас нужна его поддержка? Его слова. Его неловкие шутки. Его голос.
Как мило он произносит:
– Ириска-шоколадка, а вот и я.
Мне очень и очень нужно всё это! Много, сразу и именно сейчас. Серенький, почему не звонишь? Ты же любишь. Меня любишь. Я это видела. Я это знаю. Или уже не знаю? Голова кругом от всех гаданий-ожиданий.
5 августа Сергей позвонил. Только через четыре дня. Какая-то фатальность с этой цифрой.
Я слушала его бодрый голос:
– Не потеряла меня? Уже живой. Почти здоровый. Я тут решил оторваться. Проблемы накопились, и я махнул на всё рукой. Ну, и загулял с друзьями. Мой праздник. В фонтанах не купался. Но отдохнули хорошо»!
Меня прорвало:
– А я? Ты обо мне подумал? Как мне здесь в ожидании? Это у тебя проблемы? А у меня их просто нет! Так что ли?
Разрыдалась в трубку. Сама не поняла. Накопившееся за время ожидания его звонка вырвалось наружу.
Ушат воды на мою истерику:
– А ты что от меня ждала, что я тебе скажу: «Ириша, приезжай ко мне и живи»?
«Отрезвела» моментально:
– К тебе никто и не собирался.
Его короткое:
– Я перезвоню потом, – вогнало меня в ступор.
Так и осталась сидеть на маленькой завалинке дома, где обожала разговаривать по телефону с моим любимым Серёжкой Сморыгиным. Бог мой! Это что было? С кем я разговаривала? Это не мой Серёжка. Не мой любимый. Так нельзя с любимой женщиной. Он бросил меня одну. Но это же невозможно после всего, что у нас было. «Раздрай» внутри меня грыз и кусал мои сомнения и малюсенькие надежды. Не многовато ли для меня? Второй под дых меньше, чем за неделю. Испытания на прочность продолжались. Меня «ломали» со всех сторон. Зачем опять? Я так была счастлива! Была. Опять в прошедшем времени. К чему меня готовят?
Понимаю умом: всё пройдёт. Придёт в свой знаменатель. Жизнь продолжается. И я буду жить дальше. Но не сейчас. Сейчас мне горько.
Моя «окаменелость» прошла через пару часов. Взятые на себя обязательства не позволяли «распускаться». Я про душу. Тётя Лена рядом. Вернулась в себя обратно.
Елена Никитична периодически «пугала» своими выходками: то спрятала все мои тетради со стихами за пять лет, то кому-то скормила приготовленную мной на ужин курицу, то вылила мой шампунь в унитаз, то спрятала свои вещи так, что найти уже не было никакой возможности. Она ничего не помнила. Совсем. Оказалось, что это норма для таких больных. Свои тетради нашла. Всё остальное – мелочи. Вариант спасения моих вещей от её покушений нашёлся. Один из шкафов с ключом и стал моим сейфом. Правда, пришлось пережить небольшой скандальчик по поводу: кто хозяйка в доме и вызвать на помощь её сына и невестку. Ещё не очень понимала, как с этим справляться. Только училась. Напряжение, конечно было. Валерьянку пили обе. Однажды пришлось вызывать «скорую». Давление у моей подопечной так запрыгнуло, что я перепугалась не на шутку. Всё обошлось. Уколы ставить умею. Пришлось научиться, когда Митяшка «схватил» бронхит. В больницу его не отдала. Малышу было всего четыре месяца, а я всегда – «сумасшедшая мама». Так было, так есть и так будет.
Коллекционировать приятные мелочи своей жизни научилась со временем. При любых обстоятельствах. Так было и в этот раз. Красивейшие закаты, от нежных и ярких красок которых я застывала в немом восторге. Ярчайшие звёзды в недосягаемой высоте глубочайшего ультрамарина, от которых кружилась запрокинутая голова. Прогулки ёжика тихими вечерами под пение цикад, от которых каждый раз умилялась. А мой вечерний «душ»! Два ведра воды на травке под палящим целый день солнцем. Стоя под роскошным августовским ночным небом, обливая себя из ковшика почти горячей водой, я испытывала невообразимые эмоции. Мгновение, постой! Не смотря ни на что, хотелось жить. Я люблю жизнь, как и мой старший её любил. Теперь я умею жить, как Дмитрий. Он ценил каждое мгновение и умел наслаждаться всем. Фиксировала происходившие со мной перемены не сразу.
Странные ощущения были от того, что мой старший сын, мой Митяша, мой Димуля, мой Дмитрий являлся сейчас моим учителем.
Как говорят: Бог любит троицу. Две гадости произошли. Третья случилась незамедлительно. Через неделю. Раз в месяц из пенсионного фонда мне на карточку Сбербанка перечисляют средства, которые, по мнению великого российского государства, должны обеспечить моё житьё– бытьё на «заслуженном отдыхе». Деньги в казну я приносила приличные, когда вела свой бизнес. Лучше бы складывала их в «чулок», как делали и делают сейчас многие бизнесмены. Поздновато поняла. Хочется как-то по честному. Но это игра в одни ворота. «Государство» не ценит твою принципиальность. Страна непуганых дураков. Моя страна. И я была одна из них. Из дураков. Признаю.
Сложно назвать те «копейки», которые мне от щедрот своих выделило государство, даже рублями в нынешней России. Это, как говорят, «слёзы». Сумма в совокупности еле дотягивает до прожиточного минимума в России. С февраля месяца этого года половина этих «слёз» уходит очень «потерпевшей» мошеннице Шамсетдиновой С.А. «Праведное государство» Россия всегда на стороне тех, кто имеет связи и может дать на «лапу». Я к таковым не отношусь, а потому и «получи фашист гранату» в виде «неподкупных» судей и «справедливого» решения суда в пользу «имеющих и умеющих» мошенников. Не ново, но тем не мене, всё также гадко. Моя карточка находилась у моей подруги Светики. Мне эти «слёзы» в Канаде были ни к чему. МАХ обеспечивал наш быт и мои потребности. Я тоже зарабатывала свои канадские доллары. Они лежали на моей канадской карточке. А российскими «слезами» Светика оплачивала коммунальные расходы по моей квартире на Урале. Других доходов в рублях у меня не было. В этом году половина от российской подачки покрывала ровно половину «коммуналки» по квартире. Наступило 14 число. Я ни сном, ни духом. Звонит Светика. Слышу, что в панике.
– Светика, что случилось? – задала вопрос.
А тревога уже запустила щупальца в мою душу.
– У тебя на карточке минус двести тысяч рублей, – ответствовала подруга.
О-о! Приплыли. Слава Богу! Это только деньги. Бумажки. Только и без них никак. Кто мог такое сотворить? Приставы? Вероятно, что так. Беспредел в этих органах часто достигал своего апогея. По сути, сейчас эти «законники» лишили меня средств к существованию. По их постановлению половина моих «слёз» сразу из пенсионного фонда уходит Шамсетдиновой. Другую половину, которая приходит мне на карточку, по закону никто не имеет право забирать. Я – россиянка. Незащищённый слой населения уже три года. Только кому это интересно, кроме меня и моих очень близких друзей? Российскому государству, точно, глубоко «тьфу»! И в этот раз всё подтвердилось. В России геноцид против своего же народа. Правители жируют. Народ нищает. Ужасаюсь постоянно.
Звоню своему адвокату Олегу Юрьевичу. Рассказываю ситуацию. Он и сам в шоке от моей новости. Попросила его навестить приставов, которые так лихо «исполняют» закон. Он обещался. Буду ждать.
Середина августа. Наличными у меня семьсот долларов. Американских, конечно. Канадскую карточку заблокировали. Не поняла почему. Но здесь всё сложнее. МАХ молчит. Без него вопрос с этой карточкой не решить. Это он открывал мне счёт, поэтому даже пытаться не буду. Тонкостей не знаю. Я полностью доверяла своему мужу.
Денежная проблема меня несколько озадачила. Как-то рассчитывала на заслуженные российские рубли. Пока живу в России. Не получалось совсем. «Хулиганы» лишили меня моих кровных. Придётся разбираться.
Моё внутренне состояние требовало «сброса» информации. Скинула сообщения всем, кому посчитала нужным. Поделиться неприятностью. Требовалась поддержка. Словесная.
И своей единственной сестрёнке Маше тоже. Её реакция поразила. Она отшутилась. Ещё одна проверочка на … Не знаю, как определить термин. Когда Маше было тяжко, я ей помогала. И материально тоже.
Её ответ на мои слова:
– Маша, я думала, что ты – моя сестра. И ждала от тебя хотя бы других слов, – был предельно понятным.
Он прозвучал, как определение нашему родству:
– А чем я тебе могу помочь?
Всё! Для меня всё. Выводы сделала.
Как так? Наталья, у которой я гостила в Башкирии, по сути, чужой мне человек узнав о моей проблеме, сразу предложила помощь:
– Много не смогу, но немножко на житьё тебе вышлю. Отдашь, когда сможешь.
Я была поражена. Конечно, поблагодарила, но отказалась. Если уж сильно припечёт безвыходность. Не люблю брать в долг.
25 августа у Юры Гуськова будет юбилей. За неделю до праздника к ним в гости приехала младшая сестра Тани Людмила со своей подругой Мариной и её маленькой дочкой. Они прибыли с Урала. Из Милана прилетела старшая сестра Тани и Людмилы – Светлана. Мама Юры с его сёстрами жили на другом конце Степного. Поразительная сплочённость этой семьи меня восхищала. Как и любовь Юры к его маме. Сын – взрослый мужчина относился к своей маме, как к божеству: «Мамулька, мамочка… Единственная. Любимая женщина». С такой теплотой и нежностью в голосе произносил он эти слова. Точно, мой Дима. Бонусы, бонусы, бонусы.
Знала и о неправильном Юре. По рассказам Тани и его самого. До тридцати трёх лет он пил, гулял и дрался. Татьяна частенько ходила с синяками. Терпела ради детей. И ради сохранения cемьи. Теперь, видя, как он ласково называет свою супругу «зайкой, котиком» и прочими милыми словечками, трудно себе представить бушующего отца семейства. С сыновьями у него тоже и лад, и мир. Сыны папу уважают. И любят, конечно. Всё взаимно. Всегда знала, что многое зависит от желания и упорства человека, который делает выбор между «хорошо» и «плохо». Юра сделал свой выбор в сторону « хочу жить правильно». Выиграли все. В первую очередь, он сам. Двадцать два года праведной жизни. Дети не помнят отца в «омуте». Жена помнит. Обида у неё осталась. Иногда «гложет». Я её понимаю. И даже очень. Примеров «неправедной» жизни я знаю приличное количество. Даже у моей самой-самой подруги муж…
В общем, её «Лежик» меня опасается и где-то даже боится. Я его совершенно не уважаю. Коронная фраза этого образчика, способного самоутвердиться только путём унижения своей жены:
– Дайте мне напиться, и я завяжу, – приводит меня в бешенство.
Так продолжается больше тридцати лет. Слабак. Но это выбор моей подруги.
Меня раздражают мужчины, которые ищут повод или предлог для оправдания своего «животного» поведения.
Их сакраментальная фраза:
– У меня такая тяжёлая жизнь.
У кого тяжёлая жизнь? У мужчины, который пьёт? И не может остановиться? Это вы мне будете рассказывать, что такое тяжёлая жизнь? Даже не начинайте. «Порублю в капусту». В мелкую. Умею с блеском.