Ирина Первушина
Третья дорога
Несколько раз сглотнув, Тирдэг открыл глаза и, наступив на горло собственной гордости, попросил:
– Воды. Дай мне воды. А потом отведи к нему. Я освобожу его. Но не жди чуда. Он слишком долго прожил рабом. Князя Ньетто и генерала Кордии больше нет. Мердок никогда не станет прежним: не сможет править и вести армию в бой. Он теперь способен только подчиняться и вилять хвостом. Подумай, нужен ли он тебе таким? Не захочешь ли его пристрелить, чтоб не мучился? Стоит ли ради такого рисковать собственной жизнью?
***
Охотник поменялся в лице, но ничего не ответил. Он молча приложил к губам мрачного князя флягу и дал тому вволю напиться. Затем ослабил путы на ногах и помог выбраться из погреба. Вскоре они оказались во второй комнатке лесной избушки. Почти половину пространства здесь занимала деревянная кровать, к которой в полусидящем положении был крепко привязан цепью спеленатый плащами, как младенец, Хавьер.
Лицо его посерело и осунулось. Под глазами залегли темные круги, пересохшие белые губы потрескались, но плотно сжимались. Невидящим взглядом Хавьер смотрел куда-то вверх и ни на минуту не оставлял уже слабых и совершенно бесполезных попыток вырваться из крепко удерживающего его мягкого кокона.
На звук шагов охранник грэда повернул голову, увидел вошедших и забился гораздо сильнее.
Охотник встал позади Драммонда и приложил ему кинжал к горлу, угрожающе шепнув на ухо:
– Одно лишнее слово – и вы отправитесь к праотцам.
Увидевший это Хавьер задергался с такой силой, что кровать под ним стала трещать и раскачиваться.
– Мердок…
Не прекращая безумных порывов прийти князю на помощь, тот с трудом разлепил сухие губы и прошептал:
– Да, мой грэд…
– Замри, Мердок. Я отменяю свое желание охранять меня. Замри и попей воды. Прикажи напоить его.
Но находившимся в комнате охотникам не нужны были никакие приказы. Как только Хавьер затих и приоткрыл рот, его губ тут же коснулась полная чашка. Несколько больших жадных глотков мгновенно осушили ее.
– Пей еще. Не останавливайся, – скомандовал князь.
Охотники подносили и подносили Хавьеру живительную влагу. Наконец он стал цедить воду сквозь зубы, проливая большую ее часть на себя.
– Довольно, Мердок. Перестань пить. Теперь слушай меня внимательно.
Тот повернул голову к Драммонду и замер. Охотники отошли от кровати. Главный из них чуть сильнее надавил кинжалом князю на шею.
– Слушай меня, Мердок. Я, твой хозяин Тирдэг Драммонд, желаю снять заклятие и отпустить тебя на волю. Отныне ты не обязан исполнять ничьи желания. Ты принадлежишь только себе. Ты свободен.
В избушке стало совсем тихо. Никто не двигался. Наконец Хавьер закрыл глаза и тихо прохрипел:
– Уведи его… Под замок… И развяжите… Меня…
У главного охотника, который все это время тревожно вглядывался в лицо Хавьера, блеснули глаза. Он быстро убрал кинжал и спешно спустил пленника обратно в погреб. Когда охотник вернулся в комнату, Хавьер уже сидел на кровати и задумчиво крутил в руках снятый ошейник.
– Ваша милость…
Тот медленно поднял голову и посмотрел на вошедшего. Охотник тут же жадно поймал взгляд Хавьера и, со вздохом облегчения, опустился перед ним на колени. Глаза генерала на изможденном лице были ужасно усталыми, но, как и когда-то давным-давно, ясными и волевыми. От недавнего ледяного безумия в них не осталось и следа.
Хавьер заговорил медленно, тихо и хрипло. Так, будто каждое слово стоило ему года жизни:
– Поднимись, Лэло… По душам с тобой… Мы… Поговорим чуть… Позже… А сейчас – сядь… И… Доложи обстановку… На текущий момент… Какие силы… В нашем… Распоряжении?.. Ищут ли князя?.. И как скоро… Могут нас найти?..
– Ваша милость! – радостно воскликнул верный хранитель. – Насчет поисков грэда можно не беспокоиться. Еще позавчера днем, после того как мы захватили вас в плен, я устроил так, что на то место у скалы сошла лавина. Вас вместе с грэдом все уж там и похоронили. В замке Тарда подняли черные флаги. Я сам сегодня видел. Так что погони не будет. Мы можем спокойно жить здесь хоть до лета. Припасов хватит. А что касаемо ресурсов, так здесь со мной еще трое готовых служить вам верой и правдой охотников. Мы все верхом. Ваши с князем кони тоже тут. В хижине есть схрон: пистолеты, пули, порох, шпаги. Ваше оружие на столе. Там же все то, что нашлось при грэде: пистолеты, шпага, кошелек с золотом да какие-то бумаги с безделушками.
– Похоронили… Чудно…
Хавьер медленно встал с кровати, подсел напротив Лэло за стол и положил ошейник поверх сумки, полной монет, продолжая через силу хрипло выдыхать слова:
– В таком случае… Спешить нет… Большой необходимости… Мы вполне можем… Позволить себе… Пару дней… На отдых… И планирование… Как тебе удалось… Убедить его… Освободить меня?..
– Ваша милость, мне кажется, он пошел на это только потому, что считал вас безнадежно сломленным человеком. Он уверен в том, что вы больше не сможете жить без его приказов. Князь отказывался говорить со мной все эти три дня. Но голод не тетка, а жажда не жена. Нынче я сказал ему, что вы так долго не протяните, и предложил выбрать: или он вас отпускает, или я показываю вам его труп. И он согласился, но предупредил, что вы уж не тот, что были раньше.
– Понятно… – протянул Хавьер, чуть заметно улыбаясь. – Ты… Не кормил его… Все это время?..
– Да, ваша милость. Не кормил и не поил. Мне показалось, что так будет справедливо. Вы-то ведь тоже не могли есть без его разрешения. А князь ни разу не предложил мне свести его к вам. Только грозился самыми страшными карами. До сегодняшнего дня. Пока не понял, что за ним-то никто уж не придет.
В дверь постучали, и в комнату вошли охотники с тарелками дымящейся ароматной похлебки в руках. Хавьер тут же спросил:
– Пленного… Накормили?.. Делайте это отныне… Регулярно… Возможно… Князя придется… Взять с собой… Когда мы тронемся в путь… Ему потребуются силы…
– Сейчас, господин генерал, будет сделано!
Один из охотников спустился в погреб, остальные, получив на то молчаливое согласие Хавьера, сели за стол и, возблагодарив Творца, приступили к трапезе. Ели молча. Когда тарелки опустели, Норрьего окинул присутствующих взглядом и произнес:
– Итак, друзья мои… Пока что… План такой… Сегодня и завтра – отдыхаем… Определяемся… Что делать с пленником… Готовимся к походу… Послезавтра выступаем… В Ньетто… Сейчас все свободны… Лэло, зайди ко мне… Вечером… Еще… Нужна карта Кордии…
Охотники поднялись из-за стола, откланялись и оставили Хавьера одного. Тот какое-то время сидел неподвижно, затем медленно отодвинул от себя тарелку с ложкой. Потом взглянул на левую ладонь и задрал повыше рукав рубашки. Рабский узор на руке исчез.
Хавьер встал, прошелся по комнате и, с глубоким вздохом облегчения, опустился на кровать.
Через миг он уже спал. Так спокойно и глубоко, как не спал уже больше двух с половиной лет.
1.4
Подступиться к Мердоку Лэло пытался очень долго. С того самого момента, как впервые увидел.
Он узнал в том, кого все называли просто «Собака с моря», своего Жеребенка. Не мог не узнать. Пусть, когда он видел Хавьера в последний раз, у того вместо гладко выбритого черепа, почему-то черной бороды и усов ярким пламенем горели густые рыжие волосы ниже плеч. И пусть он собственными глазами видел, как Норрьего казнили несколько лет назад. Все не имело никакого значения.
Лэло никогда не мог до конца поверить в его смерть. Чувствовал всем сердцем, что это не так.
***
Той проклятой ночью в Гардорре он вывел отряд ньеттийцев к рубежам Кордии, передав им приказ князя возвращаться на родину. Те, конечно, посыпали ругательствами, но подчинились и ушли на юг. А Лэло вернулся, чтобы быть рядом, и если уж нельзя помочь, то хотя бы разведать, что к чему.
К окруженном тардийцами дворцу он подъехал уже под утро. Спрятал коня подальше от лагеря и залег в засаде возле дороги, рассудив, что долго захватившие короля заговорщики сидеть тут не будут. Нечего им на чужой земле делать. Значит скоро двинут обратно. Там и посмотрим, что к чему.
Когда солнце поднялось, лагерь ожил и начал сворачиваться. Вскоре войска были построены, а кортеж из двух десятков карет собран. К полудню кордийское посольство двинулось в обратный путь.
Короля Лэло так и не увидел, зато уразумел кое-что другое. Понял, кто за все в ответе и кто отныне стал его личным кровным врагом. Драммонд! Именно он, как ни в чем ни бывало, командовал всеми. Значит именно он и есть зачинщик мятежа! И если Хавьер все-таки погиб, Лэло теперь знал, кому за то воткнуть нож в сердце.
Окруженный войсками кортеж двигался медленно. Лэло вполне успел сходить за конем и скрытно поехал за ними. Перейдя границу Кордии, посольство двинулось дальше. Так, никем не остановленная, полная заговорщиков процессия вошла в столицу. Да и кто бы остановил короля!
Лэло думал о том, чтобы сообщить кому-то о грядущей опасности. Но кому? И кто он такой, чтоб ему поверили?
В Кестерию Лэло заходить не стал. Остановился в предместьях. И правильно сделал. Уже на утро следующего дня все заставы закрылись, а на башнях сменили флаги. Вокруг столицы вырос лагерь тардийцев и прочих бунтовщиков. Дела, казалось, обстояли совсем плохо.
Но тут пролетела весть: на захваченную Кестерию идет Норрьего! Лэло не поверил собственным ушам. Неужели Хавьер смог выбраться?! Это ж все меняет!
Радостные новости быстро разошлись по округе. Когда ведомые князем Ньетто войска встали недалеко от столицы, к ним тут же со всех сторон побежали добровольцы, желающие присоединиться к освободителям. И Лэло в их числе.
Но радовался он недолго.
Во-первых, ополченцев не брали. Вернее сказать, брали, но только тех, кто был на коне, при доспехах и полном вооружении. А много ль таких? Почти все добровольцы вернулись по домам. Что поделать: приказ князя!
А во-вторых, Лэло так и не удалось поговорить с Хавьером. Как бы он ни добивался, как бы ни доказывал, что является личным ординарцем Норрьего, его не пропустили.
«Генерал готовится к сражению и никого не принимает под страхом смерти!» – вот и весь ответ.
Опасаясь, что его действительно схватят и запрут где-нибудь подальше, Лэло перестал добиваться встречи. Он просто прошелся по лагерю, внимательно осматривая его и делая выводы.
Все выглядело очень странно. Хавьер привел на штурм столицы войска восточного гарнизона. Да, конечно, ими он и командовал, но он не мог не знать, что это легкая кавалерия, пригодная лишь для пограничных стычек с горцами. Что они смогут сделать против железной лавы тардийцев? И почему Хавьер не позвал своих? Несколько дней ожидания ничего бы не изменили, а то, что ньеттийцы незаменимы при штурмах городов, знали все… Но нет. Сражение назначили на следующий день, теми силами, что уже есть. Добровольцев не берут, а князь никого не принимает!
Не находя себе места от грызущей сердце тревоги, Лэло несколько раз обошел лагерь, потом осмотрел место будущей битвы. Вспомнил, как Хавьер планировал прошлые бои, и прикинул, как и где могут встать войска. Нашел себе место для наблюдения. Потом вернулся обратно и решил, во что бы то ни стало увидеть Хавьера. Хотя бы издалека. А то, вдруг его здесь и вовсе нет?
Только Лэло так подумал, протрубили общий сбор и построение частей.
«Вот оно! Смотр! Вот сейчас и узнаем, тут наш Жеребенок или нет».
Лэло быстро забрался на высокий, еще не облетевший каштан, спрятался между его разлапистыми желтыми листьями и весь обратился в слух и внимание. После того, как войска построились, полог центрального шатра откинулся и оттуда вышел Хавьер. Он был в парадном мундире, генеральская перевязь сверкала на солнце золотом, а видневшийся из-под шляпы с белым плюмажем обычный платок сменил с черного на багряный с серебром, в цветах герба Кестеров. Лэло вгляделся пристальнее. Да. Никакой ошибки. Это сам Хавьер. Его лицо, фигуру, походку, голос и манеру держаться Лэло знал как свои собственные и никогда бы ни с кем не перепутал.
Генерал прошел по живому коридору салютующих гвардейцев, взлетел на коня и поехал осматривать готовность тех, с кем завтра собирался идти в бой. Лэло прекрасно видел его и слышал. Вроде бы все как всегда. Но что-то все же не давало покоя. Что-то было неправильно!
Конечно, Хавьер после возвращения в армию всегда держался на расстоянии от подчиненных и не допускал никакого панибратства, но чтобы вот так: ни разу за весь смотр не поговорить ни с одним воином? Да никогда в жизни!
Тут Лэло понял, что грызло его за душу. Хавьер вел себя так, словно перестал быть собой! Словно из тела князя Ньетто вынули душу и засунули туда кого-то другого! Все встало на места. Этот другой не хотел выигрывать сражение. Он готовился к разгрому. Потому ни с кем не говорил, не брал добровольцев, не звал ньеттийцев и не воодушевлял рядовых личным общением. Как такое может быть, Лэло сказать не мог. Но все, очевидно, так и было.
«Что же с ним такого сотворили? Чем держат? Как заставили покоряться и делать, что прикажут? А ведь он знал, что останется жив после той ночи. Знал. Потому и выпроводил и меня, и всех наших. Но что же случилось? Чем ему помочь? Должна быть очень серьезная причина для того, чтобы он повел войска на убой. Как же его заставили?»
Ответов не находилось. Смотр между тем закончился, и Норрьего, все также ни с кем не поговорив, вернулся в свой шатер, вокруг которого тут же встало кольцо гвардейцев.
Лэло спустился с дерева и вернулся в предместья. До ночи в лагере делать нечего. Как только стемнело, Лэло незаметно пробрался к самому генеральскому шатру. Это не составило никакого труда. Аккуратно вспоров плотную ткань, он оказался внутри. Там было совсем темно, но Лэло сразу понял, куда идти. Проскользнув мимо спящего ординарца, стола с картами, сундуков и прочей походной мебели, он оказался возле кровати генерала.
Лэло знал, что спит Хавьер очень чутко, и застать его врасплох невозможно. Потому не стал и пытаться. Не дойдя несколько шагов, он присел на корточки и очень тихо позвал:
– Шерик! Кен торого! Кен карго ресак лог!
Севший на кровати при его приближении Хавьер так же тихо, но строго спросил:
– Зачем ты здесь? Тебя не звали. Ты можешь мне помешать. Уходи немедленно.
– Но, ваша милость… – начал Лэло.
– Без разговоров! – оборвал его Хавьер. – Ты мне здесь помешаешь, а значит, тебя тут быть не должно. Уходи или тебе отрубят голову. Мне позвать стражу?
– Нет, ваша милость. Я сейчас уйду. Но что с вами случилось? Чем я могу помочь?
После мимолетной паузы в темноте раздалось резкое:
– Ничего не случилось. Ничего не нужно. Все идет по моему плану. Ты мне мешаешь. Уходи и не ищи меня больше. Еще раз увижу, лично убью, чтоб не путался под ногами.
В подтверждение серьезности произнесенного, Хавьер взвел курок пистолета.
– Как прикажете, ваша милость, – буркнул Лэло, развернулся, выбрался из шатра тем же путем, каким пришел, и незаметно покинул спящий лагерь.
Добравшись до небольшой лачуги на окраине предместий, в которой обосновался, он сел за стол и принялся обдумывать случившееся.
Все оказалось еще хуже, чем он думал.
«Хавьера не просто чем-то заставили проиграть бой, его будто и вправду подменили. Сейчас нас никто не слышал, и будь в шатре настоящий Жеребенок, он обязательно нашел бы способ сказать то, что хотел. Объяснил бы, что происходит. Дал указания, что делать дальше, чем помочь… А этот подменыш выставил меня, грозя пистолетом! Пистолетом! Да настоящий Хавьер кинул бы в нарушителя пару кинжалов, и дело с концом! Он никогда не стал бы хвататься за пистолет!
Что ж такое? Похоже на колдовство из сказок. Есть такие. Про подменышей. Но как такое может быть на самом деле? С другой стороны, если это подменыш и он понял, что я его раскусил, то почему просто прогнал? Почему не убил на месте, хотя легко мог? Нет. Опять не сходится. А может, там все-таки сам Хавьер, но заколдованный? И не убил он меня именно потому, что узнал и не хотел моей крови? Потому и прогнал? Его кто-то заставляет все это делать. И он делает. Вот как тут сказкам про всякую ворожбу не верить. Хотя после знакомства с Ойлун я уж и не знаю, где тут сказки, а где нет».
На следующий день Лэло наблюдал первый на его памяти разгром Норрьего на поле боя. Когда генерала плотным кольцом стали окружать тардийцы, Лэло не выдержал и несколько раз свистнул, предлагая помощь. Хавьер явно услышал, так как посмотрел в его сторону, но ничего не ответил. А перед тем, как сломать шпагу и вытянуть вперед руки, свистнул сам: «всем возвращаться домой».
Следующие события слились в один страшный сон. Лэло видел, как Хавьера провели на аркане до Триволи. Как судили. Как везли к месту казни. Как сверкнул топор палача, и как скатилась на землю голова в черном платке…
Он видел. Но не верил, что все случилось на самом деле. Не мог его Жеребенок вот так погибнуть! Просто не мог!
Какое-то время Лэло жил возле столицы. Потом началась война всех со всеми. Он думал, присоединиться к ньеттской армии, которая одной из первых двинулась на Мадинор, чтобы отомстить за казненного князя, но не стал. Что целой лаве конников прибудет от одного ножа? Капля в море.
А отомстить, кому надо, Лэло и сам сможет.
1.5
Убить Драммонда оказалось крайне сложно. Пока шла война за трон Кордии, князь неотлучно находился при армии тардийцев. А после победы плотно обосновался в Мадиноре, как обозвал стольный город новый король. Но и там достать гада ножом было нисколько не легче, чем в окружении сотен преданных вассалов.
Драммонд все время отсиживался или во дворце, или в больше похожем на неприступную крепость особняке на площади Лип. Ни туда, ни туда обычных смертных не пускали. Лэло даже подумывал о том, чтоб наняться к новому королю в стражу, но поразмыслив, отказался от этого. После войны на южан в Мадиноре смотрели косо, а уж во дворце и вовсе не жаловали. Да и кто поверит, что ньеттиец сам, находясь в здравом уме, пойдет служить Мадино? После всего того кровавого ужаса, который учинили королевские войска в Норрвальдо? Нет. Никто не поверил бы.
Оставался особняк. Но пробраться внутрь было невозможно, даже для Лэло, а покидал Драммонд свою крепость не иначе, как с очень приличным отрядом вооруженной ружьями стражи. Кинуться на них с саблей наголо мог только безумец. Стрелял же Лэло, в общем, неплохо, но не настолько хорошо, чтобы доверить одной пуле и кровную месть, и собственную жизнь. Поэтому он решил остаться в столице и ждать, пока что-нибудь не изменится. Уж что-что, а ждать Лэло умел.
Чтоб лишний раз не мелькать перед стражей смуглым лицом, он поселился на окраине и стал зарабатывать кузнечным делом, которому его когда-то давно обучил отец. Старик часто повторял: «У человека в руках всегда должно быть какое-то ремесло! Что бы из тебя ни выросло, чему б ты потом не выучился, а заработать на кусок хлеба своими руками, всегда должен уметь!»
Отец оказался прав. С тех давних пор, как шестнадцати лет от роду Лэло сбежал из дома, чтобы уйти в море на поиски приключений и лучшей жизни, он не вспоминал намертво вбитую в него кузнечную науку. А вот, поди-ка, пригодилась! Побродив по обезлюдевшим из-за войны окраинам Мадинора, Лэло нашел брошенную кузню, обосновался там и зажил, не вызывая к себе лишних вопросов. Хороший мастер нужен всем и всегда. Особенно, если другие разбежались. А то, что у кузнеца лицо черное, так каким ему еще и быть-то?
Чтобы всегда знать о том, где находится Драммонд, Лэло обзавелся армией беспризорников, которых, как мог, подкармливал и снабжал мелочью в обмен на самые свежие и точные вести.
От них-то он и узнал, что князь выехал на родину, в самый Тард. Лэло тут же собрался, раздал мальчишкам те припасы еды, какие не мог взять с собой, заколотил кузню и отправился вслед за кровником. Собранных за два года работы денег как раз хватило на то, чтобы добраться до Тарда и обосноваться поближе к замку. Лишних вопросов его появление не вызвало. Кузнецы требовались и здесь. А лицо и руки нового мастера так впитали в себя копоть, что никто никогда не сказал бы, какого цвета у пришельца кожа.
Как и все тардийцы, Лэло занялся охотой, постепенно узнавая местные леса и их тайные тропы. Вскоре он совсем прижился, примелькался, выучил язык и стал своим. К нему со всевозможными железными бедами потянулись вначале ближайшие соседи, потом вся округа, а потом и заказчики из самого замка пожаловали. Тут уж Лэло расстарался, как только мог. Не просто восстановил старую каминную решетку так, что она засияла, как новенькая, но и заменил украшавшие ее прогоревшие листики коваными розами тонкой работы. В замке необычное мастерство приезжего кузнеца оценили и стали приглашать по мере надобности.
Вот там Лэло и увидел Хавьера. А как увидел, так чуть из рук все не поронял. Ровно призрака встретил. Это был он и не он одновременно. Знакомое лицо искажала лысина и черная борода с усами, взгляд поймать невозможно, а уж голоса и вовсе не услышишь. Странный бритый человек в собачьем ошейнике промелькнул за спиной прошедшего по замку князя невзрачной тенью и пропал, будто привиделся.
Проводив призрака взглядом, Лэло глубоко вдохнул и, взяв себя в руки, закончил править замок на дверях каминного зала. Потом собрал в торбу инструменты и подмигнул пробегавшей мимо служанке.
– Готово, хозяюшка! Принимай работу!
Та остановилась и на всякий случай улыбнулась.
– Вот и хорошо! А то нам за эту железяку так досталось вчера! Не приведи Творец, опять такое пережить! Больше не заклинит?
Лэло приосанился и гордо заявил:
– Обижаешь, красавица! На мою работу никто не жаловался! Может, еще есть, что починить? Так я запросто! Особенно, если накормишь повкуснее!
Толстушка-служанка всплеснула руками, зачастив:
– Как не быть! Есть, конечно! Хозяйство-то громадное! Не в одном месте, так в другом что-нибудь да не так. А нашему кузнецу лишь бы молотом махать. На тонкую работу его лапищи не способны. Не то, что у тебя! Вон пальцы-то, даром, что черные, а видно, что всякую мелочь удержат. Пойдем на кухню. Накормлю тебя да покажу где еще, что сломалось. А за награду не беспокойся. Я управляющему про тебя обскажу, не обидит.
– Пойдем, красавица! – Лэло вскинул торбу на плечо и поспешил за подметающей на бегу юбками пол служанкой.
На кухне его усадили за общий стол, выдали глубокую миску бобовой похлебки с каким-то салом, такую же миску ячменной каши да добрый ломоть ржаного хлеба. Новый человек за трапезой сразу вызвал к себе интерес. Обедавшие там слуги стали расспрашивать чужака кто он, откуда, что видал, и какое в свете чудо.
Лэло, не забывая загребать деревянной ложкой похлебки побольше да просить добавки погуще, травил байки про моря и страны, какие повидал на своем веку:
– …А еще, у того султана нузарского есть такие воины, каких ни у кого нет! Любого победят и голову с плеч снимут! Ездят они на черных, как сажа, лохматых конях, могут со змеями толковать, а лица всегда синей тряпкой заматывают так, что только глазища и видать. Вот какое чудо!
– Тоже мне чудо! – фыркнула пожилая кухарка, собирая со стола пустую посуду. – Наш-то Мердок, поди, получше их будет!
– Кто? – беззаботно переспросил Лэло, протягивая миску.
– Так знамо кто. Мердок. Морской пес, по-вашему, по-кордийски. Псина хозяйская. Охранник. Да ты поди-ка видел его, коли сейчас наверху был, когда грэд замок покидал. Мердок всегда за спиной хозяина таскается. Как привязанный чем. Видал такого?
– Вроде видал. Это который лысый? С черной бородой? – уточнил Лэло.
– Он самый и есть. Мердок. А по-другому про него и не скажешь, потому как собака собакой! – определила кухарка.
– И что ж в нем такого особенного? С виду-то он хлипкий какой-то. Как его вообще в охрану-то взяли? Какой с него в драке толк?
– Хлипкий?! – рассмеялся прикончивший кашу кучерявый детина, который сидел напротив Лэло. – А ты его в деле видел? Нет? Тебе повезло. Те, кто на себе почуяли, какой Мердок хлипкий, в лучшем случае ходить больше не могут. Сидят по домам да ждут, пока кости на ногах срастутся. А тех, кого грэд приказал своей зверюге «взять», тех уж и в живых-то нет. Вот как. А ты говоришь!
– Не может быть! – неверяще воскликнул Лэло, округлив глаза. – А что значит: «приказал взять»? Так ведь только собакам говорят!
– А тебе про что толкуют? – Кухарка грохнула перед Лэло кружку сидра. – Он ведь не зря в ошейнике ходит! Пес он и есть. Только псовых команд и ждет. А грэд ему: то «рядом», то «к ноге», то «место». А тот и рад стараться. Только что хвостом не виляет. И ведет себя, как зверюга. Всегда молчит. Говорит только, если грэд его о чем спросит. Спит на коврике у ног хозяина, ест на полу из миски. Безо всяких там ложек ест! Опустит морду в миску и хлебает! А потом еще так вылижет, что аж блестит. А если что не так, так грэд его плетью по холке. Иной раз до крови хлестанет. А то вообще кнутом жогнет. А этой собаке заморской хоть бы хны. Поклонится хозяину, да и все. А то и вовсе сапоги лизать начнет. И все сам, по доброй воле. Тьфу! Одним словом, пес, а не человек!
– Зато дело знает! – опять вступил в разговор детина, прихлебывая сидр. – Ты видела, как он Жерма на лопатки одной левой уложил? А как ножи кидает? А? Так прибьет к дереву с одного броска, что никуда не денешься! И ладно, если только за одежду. А коли грэд повелит, так и руки-ноги насквозь кинжалами своими длиннючими припечатает. И моргнуть не успеешь! А как кости одним ударом ломает за здорово живешь? Нет. Ему в зубы лучше не попадать. Он только кажется хлипким, а на деле сильный как медведь, ловкий как рысь, и быстрый как сокол на охоте.
– Ага, – поддержал конопатый парень. – Ты еще забыл сказать, что он в темноте все лучше любой кошки видит, ходит совсем бесшумно, слышит все, что твой филин, и любую отраву за версту чует. Потому грэд всю свою еду вначале ему понюхать да попробовать дает. А потом уж сам ест.
– А на счет команд, ты еще самого интересного не слышал! – толкнув Лэло локтем, сообщил сосед справа. – Тебе тут все наперебой болтают, какой Мердок страшный, как он все вокруг видит и слышит. Так? Так. Так оно и есть. Страшней него зверюги Творец не придумал. Однако можно и Мердока за усы потягать! Спросишь как? А вот как. Обычно он за грэдом хвостом ходит да охраняет. Тогда, действительно, лучше ему не то, что на пути, даже на глаза не попадаться! Но иногда, редко правда, но бывает. Так вот, иногда хозяин оставляет его одного и командует: «Ждать!» Вот тогда-то и начинается самая потеха!
– Точно-точно! – подхватил здоровяк. – Мердок как это услышит, так тут же, где бы ни стоял, там и сядет. Хоть в лужу, хоть в сугроб! Голову опустит и все! Статуя статуей! Что твой грифон на крыше замка! И тут хоть что ты с ним делай, не шеворкнется даже! Хоть режь его! Когда такая потеха начинается, так, кто из дворовых поблизости случится, сразу все к нему и бегут.
– А зачем? – не понял Лэло.
– Как зачем? – изумился сосед справа. – Так этой зверюге при такой команде шевелиться нельзя. Понимаешь? Безвредный он делается! А ты к нему рядышком подсядь, да кусочком сала копченого у носа поводи! Али байку смешную расскажи! Али еще чего! А потом и смотри, как он чуть не трясется весь от злобы, а поделать-то ничего не может! Ни укусить, ни погавкать! Вот умора!
– И что, князь его вот так, совсем без присмотра оставляет?
– Да какой там! – ответил Лэло парень, махнув рукой. – Был бы без присмотра, ему б давно уж какой-нибудь добрый человек башку свернул. Охраняют его в таких случаях всегда. Двое, а то и трое стражников. И с копьями, и при мече с пистолетом. Стоит только Мердоку команду «ждать» услышать да на землю сесть, как они тут как тут. Встанут кругом и глаз с него не спустят, пока грэд не вернется, да не свистнет свою зверюгу к ноге.
– А как тогда вы его за хвост дергаете? При страже-то? – переспросил Лэло.
– Так они и не мешают! Им же самим посмеяться охота! Кому понравится час на месте стоять да на псину эту глазеть. А так все веселее. Так что, если посчастливится тебе такое увидеть, присоединяйся! Ты только руками собачку грэдову не трогай, а так, делай с ним что хошь!
– Да-а-а… – протянул Лэло, подставляя кружку под вторую порцию сидра. – Ваш Мердок и правда как из сказки. Его что, из собаки в человека превратили? Откуда он такой взялся?
– А пес его разберет, – заметил угрюмый старик, сидевший в углу стола. – Грэд откуда-то нынче по осени притащил. Вот как приехал из столицы, так и обрадовал нас этим чудом. Ходи теперь да оглядывайся. А то не ровен час, зверюга решит, что ты против грэда чего умышляешь. Так тут и прибьет на месте. А уж потом разбираться начнут: виноватый ты аль нет.
– Говорят… – заговорщицки подмигнув, начал здоровяк напротив, – говорят, грэд его в карты у самого короля Кордии выиграл! А сюда притащил, чтобы король, значит, обратно себе его не затребовал. Уж больно нашему Шарлю нравилось, как Мердок у его трона в золотом ошейнике служил. Бывалоча, говорят, сядет по-своему, по-собачьи, значит, язык наружу вывалит да голову на бок. Или давай по паркету ихнему на четвереньках крутиться да хвост ловить. А уж как королю нравилось ему золотую косточку на прогулке в парке кидать, так того и описать нельзя. Бросит, значит, подальше, а Мердок поскачет да в зубах принесет. А наш грэд возьми, да и обыграй короля в карты-то. А играли они на желание! Вот грэд и пожелал: «Хочу, мол, твою собачку ученую!» Король, конечно, туда-сюда заюлил, хотел отшутиться да откупиться. А грэд, ни в какую! Отдавай, говорит, и все тут! Ну, делать нечего. Погоревал король, да и отдал. А грэд Мердока на поводок, да в особняк под охрану. Чтоб не свели со двора-то. А потом, и вовсе сюда привез. От короля подальше. Так-то.
– Да нет, – возразил старик. – Купил грэд эту зверюгу. У конунга Гардорры купил. За цельный большущий мешок золота! Мердок там все в клетке на цепи сидел, поелику к нему никто близко подойти не мог. Такой дикий он был, что на всех кидался и загрызть запросто мог. Вот конунг эту псину и продал от греха подальше. А уж наш грэд его вышколил. У Драммонда рука такая, что никто не забалует! Как шелковый теперь ходит!
– А я слышала, – вскинулась подметавшая пол девушка, – что Мердок сам прибился. Бродячий он был. Так вот, грэд, пока в столице жил, так на улице его и подобрал. Говорят, тот совсем дохлый был. Ни стоять, ни сидеть сам не мог. Кожа да кости, да в репьях весь по уши. А грэду как раз собачка в особняк понадобилась. Вот он его и подобрал да выходил. Оттого Мердок и служит так верно, что знает, кто его из сточной канавы вытащил да на сытную жизнь определил.
– Да глупости все это! – воскликнула, шлепнув полотенцем по столу, кухарка. – Побольше ты их слушай! Вранье! Как есть вранье! Потому, как никто не знает, откуда Мердок такой на самом деле взялся! Слуги, что с грэдом из столицы по осени приехали, говорят: «Появился однажды в особняке и все тут». И никто тебе ничего толком про эту псину не скажет. А у него самого и спрашивать бестолку.
