Ирина Муравская
Колючка

Глава шестая. Стритрейсинг

POV ШМЕЛЬ

Таращусь на неё недоверчиво, до последнего надеясь, что зрение надо мной прикалывается.

Только вот… нихрена.

Заинтересованно осмотревшись, Саня находит в толпе меня и… кивает в знак приветствия. Так, как бы между прочим. В отличие от меня, она вообще ни на грамм не удивлена встрече.

Заметить заметила, но подходить не торопится.

За сохранность своей задницы боится? Правильно делает, потому руки так и чешутся выдернуть ремень из джинс и прилюдно отхлестать её так, чтобы она потом дня три сидеть не смогла.

Припёрлась, чтоб тебя!

Припёрлась, стоит и ждёт дальнейших указаний, пока остальные гоу-гоу буднично вливаются в процесс. Те-то уже прожжённые: знают, что и куда.

Саша же заметно не в своей тарелке. Оборачивается к одной из них, чтобы что-то спросить, и я узнаю девицу из бара.

Ту, что так странно на меня зыркала.

Раздражённо скидываю женскую кисть, облюбовавшую моё плечо, и подрываюсь с Харлея.

– Борзый, ты, блин, кого притащил? В городе что, стриптизёрши закончились!?

– А что не так-то? ― не понял тот. ― Половина у нас уже не первый год крутится.

– Ага. А вторую половину где набирал? По объявлениям?!

– Так же, как и всегда… ― чувак решительно не втыкает, где лажанул, а у меня нет никакого желания размусоливать.

Впихиваю ему планшет и размашистыми шагами направляюсь к Горошку.

– А ну-ка, на минуточку, ― схватив её за локоть, утягиваю туда, где нет лишних ушей. Что проблематично, так как народу уже собралось дохерища. ― Сань, ты прям специально нарываешься на грубость, да?

– А в чём проблема? ― поправляя спадающую лямку рюкзака, отбирают локоть обратно.

– В ЧЁМ ПРОБЛЕМА!? ТЫ КАКОГО ЛЕШЕГО СЮДА ПРИТАЩИЛАСЬ!?

– Не ори. Работать приехала, не очевидно?

Работ… Вдох-выдох, вдох-выдох.

– Ты, блин, издеваешься? Ты меня до психушки довести решила или что!? Как… Как ты вообще узнала про… Хотя нет, не отвечай… Это не так важно… Другой вопрос: как тебе мозгов хватило, бестолочь?!

– Ну а как иначе я бы здесь оказалась? Ты ведь меня сюда никогда бы сам не взял.

А, то есть, она ехала сюда спецом?

Прям изначально зная, что я здесь?

Она себя бессмертной возомнила или что?

– Разумеется, не взял бы! Потому, что тебе здесь делать абсолютно нечего!

– Тебя как послушать, так мне вообще нет нигде места.

– Саша, мать твою, ― сердито стучу кулаком по её лбу. Сидите, бл, я сам открою. ― Так ты выбирай нормальные места! Что у тебя за прикол такой выбирать что-нибудь позабористей? Адреналина не хватает? Хочешь, устрою? В местные притоны ещё не заглядывала, нет? А в СИЗО? Ну а что, зеки будут в восторге. Они обожают свежее мясо.

– Дань, остынь, ― с досадой отмахиваются. ― К чему эта истерика? Тебе здесь быть можно, значит, а мне нет?

– А я, знаешь ли, не хорошенькая девчушка. Меня не затолкают в тачку и не увезут под шумок куда-нибудь на пустырь, чтобы поиметь во все дырки. Но если очень хочется острых ощущений, ради бога. Не стану останавливать.

– Утрируешь, не? ― обводят взглядом царящий хаос. ― Сколько тут девушек? И что, прям всех увезут?

– Не всех. Но будь уверена, к утру процентов восемьдесят перетрахают в три захода. Борзый тебе разве не озвучивал условия?

Горошек мрачнеет.

– Ты про лысого чела с дурацкой татухой? Озвучивал. Правда там же в контексте звучало: по добровольному согласию.

– То есть, тебя предупредили, но ты всё равно явилась? Малявка, у тебя совсем инстинкты самосохранения отшибло?

– Ты бесишься, потому что не хочешь, чтобы я путалась под ногами, да?

Блин, да!!! Не хочу. Мне что прикажете теперь делать? Караулить её? Следить, чтобы её нигде в углу не зажали, перевозбудившись от прилива серотонина? У меня что, других дел больше нет?!

– Ты имеешь хотя бы смутное представление о том, что здесь происходит и чем мы занимаемся?

– Удивишься, но да. Поэтому не переживай, мешать не буду. А если очень надо, могу и домой к рассвету не приезжать, чтоб ты всё успел.

Эм.

– Не понял.

– Чего конкретно не понял? Пойдём у Риты спросим, она всё подробно объяснит.

Не понял ещё больше.

– Что за Рита?

– Вон та брюнетка, ― пальчиком тыкают на подружку из бара.

– И кто это?

– Не помнишь? А вот она тебя помнит. И даже знает, где у тебя презервативы дома лежат.

Эм…

Рита…

Маргарита…

Марго…

Чёрт. Кажется, дошло.

– Я что, спал с ней, да? ― удручённо морщусь, потирая занывшую переносицу.

Теперь понятно, чего та так глазёнки свои грела.

– Это ты у меня спрашиваешь? ― усмехается Саша. ― А сам не помнишь?

– Я что, должен помнить всех, кого трах… ― осекаюсь, понимая, что разговор сворачивает совсем куда-то не туда. ― Так, что-то я не понял: когда это мы с отчитывания тебя на обмусоливание моей личной жизни перескочили? Ты стрелки-то не переводи.

– Да никто ничего не переводит, ― снисходительно похлопывают меня по груди. ― Просто отстань от и дай поработать: чем быстрее я накоплю финансов на первый взнос, тем быстрее съеду и перестану быть тебе обузой. Договорились?

Договорились!?

– Да нихрена мы не договорились! ― снова впиваюсь ей в локоть, утаскивая к байку. Разгоняя цветастых птичек и силком усаживаю на него. ― Сидишь тут и только попробуй хоть на метр отойти, поняла? Дома поговорим.

– Прикалываешься? ― смотрят на меня исподлобья, презрительно изогнув бровь. Эта выдерга, блин, меня вообще не боится!

– Прикалываться будешь потом ты, когда я выдеру тебя, как сидорову козу. Чтоб неповадно было устраивать перфомансы.

– А чё происходит-то? ― напрягается не втыкающий Борзый. ― Вы, типа, знакомы?

– Знакомы, знакомы, ― закуриваю, мучая в пальцах зажигалку. Всё лучше, чем смыкать их на хрупкой шее.

Стою, мусоля зубами фильтр и высверливая Горошка насквозь. Той же хоть бы хны. Сидит, меланхолично закинув ножку на ножку, покачивает туфлей на неадекватно высокой платформе и с интересом осматривается, впитывая обстановку.

Пздц. Вырядилась, блин, в ультра-мини короткие шорты и такую же укороченную маечку с бахромой. Частичная обнажёнка хоть и скрыта сверху джинсовкой, но всё равно чересчур открыто. И беспокоит это, судя по всему, только меня.

– Эй, Шмель, вот ты где, ― подваливает к нам Орех, ещё один организатор. ― Там двое победу поделить не могут. Надо разобраться.

Что, уже? Обычно кипиш попозже начинается, но сегодня вообще всё идёт по одному месту.

– Иду, ― бросаю пожеванный окурок на землю, затаптывая. ― Следи за ней, ― грожу Борзому. ― Шаг вправо, шаг влево ― расстрел. Увидишь, что куда-то пошла или, не дай бог, начала трясти булками, за шкирман и ко мне.

– Эм, ну оке-е-ей, ― тянут без особого восторга.

Моментально теряюсь среди возбуждённой толпы. Народу как всегда дохрена, не протолкнуться. Особенно ближе к выставленному ограждению, за которым пролетают на бешеной скорости тачки.

Грохочет музон. Танцуют девочки, сексуально виляя бедрами и зазывая вкусить все прелести ночной свободы. Светят напольные прожектора, выхватывая трассу.

Мелодично ревут моторы и грохочут снятые ради понтов глушители спорткаров, дрифтующих на месте в облаке дыма. Чисто показуха ради привлечения внимания, но выглядит эффектно.

Всем нравится, все кайфуют. Все, кроме меня. Мои натянутые нервы вот-вот лопнут по вине одной особой одарённой.

Направлюсь прямиком к бунтарям, вздумавшим затеять потасовку. Частое явление, когда результаты гонки кого-то не устраивают. Никому ведь не охота проигрывать, вот и начинается сыр-бор.

На этот случай у нас, конечно, установлена профессиональная система хронометража, но цифры мало что значат, когда дело идёт на принцип.

Проталкиваюсь сквозь толпу зрителей. Самых ретивых и любопытных ежеминутно отгоняют от дороги, чтоб под колёсами не оказались. Пьяных и обдолбанных ― без телячьих нежностей разворачивают домой. К гонке, естественно, такие тоже не допускаются. Перед заездом каждого водителя проверяют.

Причина, по которой наш клуб один из лидирующих ― безопасность. За все годы существования у нас не случилось ни одной серьёзной аварии. И уж тем более летального исхода.

А если вдруг какое-то происшествие, на точках безопасности предусмотрены аптечки с огнетушителями, а все орги прошли курсы скорой помощи, так что тоже не подведут.

Короче: к нам приходят, нам доверяют, с нами остаются. Мы не отбитые "Койоты'', где допускают к участию всех без разбору, закрывая глаза на справку об невменяемости или отобранные права.

Там у народа тормоза начисто отсутствуют.

Именно из-за таких больных ублюдков, в большинстве зажравшихся мажоров, которым закон не писан, стритрейсинг и находится в опале. Что сильно печалит, потому что мы вовсе не камикадзе-убийцы. Мы просто любим скорость и красивые тачки. Разве это запрещено?

Процесс разнимания боевых петухов затягивается, но конфликт улаживается с миром. Водилы разбредаются по своим машинам и разъезжаются, освобождая дорогу для новой пары соперников.

Несмотря на разнообразие направлений, драг-рейсинг был и остаётся одним из самых зрелищных и динамичных соревнований.

Короткие заезды, максимально выжатая скорость, быстрый результат и пойманный за эти десять-пятнадцать секунд адреналин ― что ещё нужно, чтобы расслабиться после тяжёлой недели?

И вот этого мне сейчас прям капец как не хватает.

Возможности РАССЛАБИТЬСЯ.

Уже возвращаясь к заложнице замечаю на эвакуаторе знакомое кукольное личико и складную фигурку. Мрачной поступью сворачиваю туда, пальцем подзывая к себе отжигающую Марго.

– Что-то не так? ― упираясь ладонями в колени и нагибаясь так, что сиськи чудом не вылетают из бронелифчика с шипами, интересуются невозмутимо.

Выхватываю маленькое тату в виде продолговатой линии и лотоса между полушариями.

Да. Вот теперь точно узнаю. Была такая.

– Ты мне скажи, Маргарита.

– Вспомнил, значит?

– Напомнили. Давай, Марго, колись. Всё уже успела растрезвонить по большому секрету Саньку?

– А что, не стоило?

– Не стоило, но вы, девоньки, говорливые птички, так что не удивлён. Однако совет на будущее ― фильтруйся. Иначе подработка накроется медным тазом. И не только у меня. Мы друг друга поняли?

Лисьи глаза с подведёнными блестящими стрелками хитро щурятся.

– А чего конкретно ты боишься? Того, что Саша узнает, что у нас был секс? Так она уже знает. Или тебя больше беспокоит, что ей станет известно про мутные делишки, что вы тут проворачиваете и которые не должны афишироваться?

Отлично. Ещё одна дерзкая и языкастая попалась. Откуда вы только беретёсь, курицы гламурные?

– Я всё сказал. Надеюсь, ты меня услышала, ― бросаю холодно и отхожу, снова доставая пачку сигарет.

Без никотина точно не вывезу. В идеале ещё бы выпить, но я за рулём, так что приходится справляться так.

Возвращаюсь к Харлею, только вот…

– И ГДЕ!? ― набрасываюсь на Борзого.

– Да я на минутку всего отошёл, уладить вопросик… ― оправдывается тот виновато. ― Вернулся, а её…

А я её, мать твою, нет! Ни на байке, ни рядом с байком, ни в ближайшей шаговой доступности!

Су-ука-а-а…

– Я её убью.

Задушу, расчленю, расфасую по мешкам и отправлю первым классом обратно матери!!!

Мысленно уже точу топор, но пока лишь убиваю гребаные следующие четверть часа на наматывание кругов, однако Горошек словно сквозь землю провалилась.

Зашибись, бл.

Ночь. Пустырь. Слепая территория без камер и сотни тачек с сотней водителей, которым ударила сперма в башку. Уже стоит паниковать или рано?

В ход идёт уже какая сигарета? Пятая, шестая?

Чувствую, как сердце, не очень благодарное за переизбыток дряни, начинает покалывать. Хотя, быть может, это далеко не от табачной отравы, а от обычного беспокойства…

– Эй, Шмель, ― привлекает моё внимание вынырнувший из слепящих отблесков горящих фар Борзый. ― Нашлась! Только у нас там это… чп небольшое…

***

Чп, блин. Мне вот только чп и не хватает!

Быстрым шагом направляюсь туда, где скопление людей наиболее рассеяно: к припаркованным тачкам.

Аккурат между серым Вольво и синим спортивным Феррари пропажа, к счастью, обнаруживается. Стоит, надувшись, со скрещенными на груди руками.

А рядом пацан топчется, задрав окровавленный нос и втыкивая в ноздри услужливо подающиеся ему другим оргом салфетки.

Так. Ну, Горошек вроде цела. Внешне никаких следов… чего-либо. Значит, можно с чистой совестью устраивать разнос.

– И что здесь произошло? ― замираю напротив, грозный и хмурый, однако внутри прям разливается согревающее тепло от облегчения.

– Эта дура мне нос сломала!

Спрашиваю, вообще-то, у организатора Рафа, крутящегося рядом с аптечкой, но отвечает мне побитый. Причём отвечает больно уж комично, с гундоским акцентом чувака, который озвучивал: "Коламбия пикчерз представляет".

– Ну поздравляю, чё. Тебя девчонка уделала, ― ситуация вроде не ахти, но на смешок пробивает. ― За что только осталось понять.

– Да ни за что! Цаца неприкосновенная, видите ли, нашлась!

– А это я уже не у тебя спрашиваю. Постой в сторонке и не капай кровью. Сань, в чём дело? ― тишина. Ещё и демонстративно смотрит в другую сторону. Приходится призывно пощёлкать пальцами. ― Ау, Горошек! Как связь с космосом? Спрашиваю: за что отмудохала мажорчика?

А поц явно из папеньких сынков: дорогие шмотки, дорогие часы, на понтах, сам же ещё совсем сопляк. Сомневаюсь, что на Ролекс он заработал самостоятельно. Слишком тщедушный для этого.

– А нечего меня лапать, ― бурчат сердито.

Супер. Почему я даже не удивлён?

– Позаигрывать уже нельзя! ― не унимается мажор, чем начинает подбешивать. Истеричка. ― Вырядилась как шалава, зато строит из себя недотрогу.

Так, ну всё. Достал скулить.

Подхожу к поцу почти вплотную, понижая голос.

– Тачка твоя где?

– Да вот же стоит, ― кивают на спортивный двухдверный Феррари.

И снова не удивлён.

– Смотри хронологию дальнейших событий, ― говорю спокойно, а у самого руки чешутся добавить его роже рубцов. ― Ты сейчас тихо в неё садишься и красиво уезжаешь встречать рассвет.

– С какой стати? ― тут же встаёт тот на дыбы. ― Я только приехал. Заплатил таксу, ещё даже не гонял.

– Нет, ну если это твои последние копейки до следующих карманных, что выдаёт папуля, то базара нет. Таксу я тебе верну. Будет на что кофеёк купить.

– Это оскорбление?

– Это вежливая просьба. А начнёшь выкобениваться, перейдём на другой формат беседы.

– И всё из-за тёлки?

– Из-за воспитания и манер. Ну так что, уладим конфликт мирно или…

Мирно. С психами, конечно, но на рожон не лезут и, цедя оскорбления напополам с угрозами, напоследок хлопают дверцей. Дожидаюсь, когда спорткар с визгом сорвётся с места и только тогда переключаюсь на виновницу стычки.

– А теперь твоя очередь, ― притянув её за рукав, увожу за собой, заставляя торопливо семенить на своих ходулях. ― Что конкретно было непонятного во фразе: сиди на месте и не рыпайся?

– Я не виновата! Меня утащили.

– Кто, этот дрыщ?

– Да нет же. Парень какой-то. Из твоих, видимо. Наехал по поводу того, что я прохлаждаюсь и работать не иду. Потащил куда-то, но я от него слиняла и слегка заблудилась, а тут этот подвалил…

Так. Надо бы проинструктировать пацанов, чтоб включили больше такта. Некоторые заметно перебарщивают с подаренной им мнимой властью, забывая о правилах приличия.

– Оценила иронию? ― не могу не заметить.

– Какую?

– Ты ещё даже плясать не начала, а тебя уже хотели зарезервировать. Радуйся, что такой дурачок попался. Наткнись ты на какого-нибудь ретивого кавказца, уже сидела бы в его багажнике.

Если мажоры просто бесцеремонное хамло, считающее ниже своего достоинства соблюдать правила, то для горячих восточных молодчиков гоу-гоу – это прям красная тряпка для быка.

Вечно то на эвакуатор лезут, то танцовщиц зажимают, лезя им в трусы и затирая про большую светлую любовь до того, как эту любовь одобрят и назовут ценник.

Эти кадры, как показывает статистика, чаще других становятся настолько неуправляемыми, что приходится применять физическую силу.

Или же звать знакомых ментов, они у нас тут тоже пар выпускают частенько. Не официально, разумеется. Но в обезьянник затолкать проспаться или штрафануть могут очень даже не понарошку.

– Тут что, сплошь озабоченные аборигены ошиваются или это очередная попытка меня застращать? ― мрачнеет Саня.

– Не аборигены. Нормальные мужики с нормальными физиологическими потребностями. Ты же слишком лакомый кусочек.

– С чего вдруг?

– А ты оглядись. Тут почти каждая девчонка оттюнингована как старенькая десятка у фанатика. С надутыми губищами, силиконовыми жопами и боевым раскрасом. Только таблички на шее не хватает: "моя пещера набрала больше тысячи просмотров, каждому третьему скидка". Рядом с ними ты ― невинный цветочек. Чистый, юный и непорочный. А от такого куша никто бы не отказался.

– Даже ты?

Вопрос заставляет смутиться, однако отвечаю предельно честно. Чтоб всё понимала и не тешила иллюзий.

– Даже я, Сань. Даже я, ― возвращаемся к Харлею. ― Надеюсь, второй раз просить не придётся? Или тебя стоит на цепь приковать?

– Снова сидеть и не рыпаться?

– Именно так.

Горошек послушно падает на сидение, складывая руки на коленях. Примерная школьница, блин.

– И сколько мне так тухнуть?

– Пока я не закончу. Как водится, часиков до пяти утра. А там домой поедем.

– Издеваешься? Я и сама могу доехать. Такси никто не отменял.

О, да. Вот только ещё таксистов не хватало для полного комплекта. С её-то внешним видом.

– Ну уж нет, дорогая. Ждёшь меня, ясно?

– А ты куда?

– Работать, ― развожу руками, охватывая шумную и кипящую от жизни ночь. ― Или ты правда думаешь, что я здесь только ради того, чтобы кого-нибудь цепануть? Не отрицаю, приятный бонус никто не отменял, но первостепенная задача далеко не в этом.

– Пф. Сифилис не цепани попутно, ― доносится ехидное.

Аж дар речи теряю от такой наглости.

– Что-что ты сказала? ― подхожу ближе, склоняясь к её лицу.

– Говорю, венерические болячки ― штука неприятная, ― в ответ дерзко задирают подбородок, так что теперь кончики наших носов практически соприкасаются. ― Будь осторожнее.

Вот же… колючка! Хватает же дерзости!

– У кого-то коготки слишком острые? Почесать захотелось, да?

От непозволительно близкого присутствия в ноздри с готовностью забирается знакомый земляничный шлейф, активирующий в голове то, что всю неделю я так старательно пытался вымести оттуда.

Против воли, недавняя сцена в ванной сама всплывает в сознании и…

Чёрт. Стоит только об этом подумать, как мозги тут же превращаются в вату.

Ничего она, видите ли, не почувствовала.

Интересно, а поцелуй я её сейчас… Так, как следует… Тогда почувствовала бы?

Господи, о чём я думаю?! Хуже того: не могу оторваться от разглядывания переливающегося блеска на её губах.

Смотрю на них с жадностью голодного волка, нервно сглатывая, и понимаю, что дело ― дрянь. Надо срочно брать себя в руки, иначе…

Опешивше моргаю, ловя влажной щекой ветер.

Это, блин, что только что было!?

Саша меня… ЛИЗНУЛА??

Без прикола ― лизнула!

– Мяу! ― поджав руки к груди, невинно хлопают глазками, пародируя котёнка.

Подвисаю, переваривая и…

Меня выносит на хохот. Ничего не могу с собой поделать. Слишком уж неожиданно и смешно.

– Ну ты кадр, ― утыкаюсь лбом в её, прикрыв глаза. ― И как после этого злиться?

– Никак, ― отзываются мелодично. ― Зачем злиться? Лучше покажи и расскажи, что у тебя тут за движ такой. Раз уж я здесь…

Вот же ш… хитрая блондинка. Сама извернулась, да ещё и вывернула всё в свою пользу. Не говоря о том, что смысл значения "подлизаться" подняла на новый уровень.

Обречённо вздыхаю, принимая поражение. Такими темпами, чувствую, эта малявка из меня скоро верёвки вить начнёт. Если не уже.

– Пошли, баламутка, ― выпрямляюсь, подавая ей руку. ― Только от меня ни на шаг, поняла?

– Есть, сэр, ― мигом подскакивают, довольные собой. Ещё б она не была довольна.

Веду за собой "экскурсантку", рассказывая вкратце: что, как, где и куда. Периодически отвлекаюсь, тормозя возле знакомых, чтобы поздороваться. Мимо других прохожу, не обернувшись. Тех, кого впервые вижу. Новых лиц всегда хватает, и это хорошо. Значит, сарафанное радио делает своё дело.

Народ кутит, отдыхает. Те, что не за рулём ― позволяют себе расслабиться, прикладываясь к бутылке пенного и прохладного. Ну, или чего покрепче. Ассортимента хватает.

Некоторые, самые предприимчивые, прям ящиками подвозят выпивку и продают из кузова в тридорого, зная, что магазинов поблизости не найдёшь. Бизнесменскую жилку мы не гасим, но за общей вменяемостью послеживаем.

Другие приезжают налегке, чисто похвастаться навороченной тачкой. Поднимут капот, чтоб новенький хромированный движок был всем виден, натрут диски до блеска и крутятся рядом, раздутые от самодовольства.

Есть и такие, кто пригоняет сюда исключительно ради съёма красивых, но не самых избирательных девчат. А таких тут хватает выше крыши. И речь даже не о танцовщицах, а обычных искательниц приключений.

Однако моя душа лежит к той касте, что, в первую очередь, едет за дозой адреналина. С ними и общие интересы находятся, и выгодно сотрудничать, да и, как показывает практика, они самые адекватные персонажи. Без гонора и понтов.

Проходим десятки и десятки авто, самых разных по топовости, но заметно, что транспорт оставляет Санька равнодушной. Для неё что Бугатти последней модели, что городской седан с примятой бочиной ― всё на одно лицо. Разница нулевая.

И это так забавно, на самом деле.

Я же иду чуть впереди, так что на меня не обращают особого внимания. Зато мне прекрасно видно, как многие водилы кладут глаз на Горошка. Окликают, флиртуют, трутся возле своих "агрегатов", всячески пытаясь покрасоваться, а той всё до одного места.

Ну, машина и машина.

Ну, на колёсах. Едет и на том спасибо.

Хотя процесс гонки, надо заметить, её всё же захватывает. Она с таким любопытством то и дело выворачивается, провожая проносящиеся на трассе тачки, что, сжалившись, веду её к одной из контрольных точек оргов. Где минимум людей, зато открывается отличный вид на заезд.

Опять же, объясняю общий принцип и давно отлаженную систему. Как всё происходит, как всё организовывается, как устроен контроль над ситуацией, как и для кого в принципе создавалась тема уличных гонок…

Короче, сдаю всю внутреннюю кухню с потрохами.

Будь на месте Саши кто-то другой, языком бы так, разумеется, не чесал, всё же некоторые моменты посторонним знать и не следует, но это ведь Сашка. Своя.

Слишком своя.

Когда, в какой-то момент оступившись на выбоине, она едва не летит приветствовать асфальт, ловлю её, удержав за талию.

Возвращаю на место и лишь через несколько секунд понимаю, что клешню-то с её живота так и не убрал. Более того, прижимаю Горошка к себе ближе, чем этого требует ситуация. Практически вплотную.

Понимаю это… И ничего не предпринимаю.

Она тоже. Замерла и не реагирует. Лица её не вижу, только напряжённые худые плечи, спрятанные под джинсовкой, а под ладонью, тем временем, печёт огнём. Печёт и всасываясь в вены, перекидывается жаром на остальные части тела.

Стою. Молчу. Прислушиваюсь к своим ощущениям и понимаю, что они мне совершенно не нравятся. Само её присутствие здесь, вмешивание в привычный распорядок и ту часть жизни, в которую я не привык кого-то впускать, вызывает дискомфорт и растерянность.

Поэтому, когда через пару часов мне звонит знакомая "норушка" с предупреждением о том, что наряд уже выехал по жалобе и нам стоит прикрыть лавочку, испытываю не досаду, а облегчение.

Оно и к лучшему, а то что-то как-то совсем не прикольно…