Ирина Муравская
Колючка

Нифига. Подрывается с земли и послушно бежит следом.

Всё, деваться некуда.

Ох, божечки. Вот теперь Даня меня точно убьёт.

Глава четвёртая. Попадос

POV ГОРОШЕК

― Только умоляю, не шуми, ― открываю входную дверь, на цыпочках заходя в квартиру и впуская пса. ― Если он тебя увидит, ночевать под деревом придётся нам обо… ― надежда не оправдалась, Даня не спит. Дверь его комнаты приоткрывается и это становится сигналом для добермана. ― Ну всё, мне крышка, ― обречённо вздыхаю.

– Какого… ― Шмелёв опешивает, когда на него из темноты с рычанием накидывается чёрное нечто, едва не сбивая с ног.

Торопливо включаю потолочные споты, не забывая нацепить на лицо "виноватую моську номер три". Из своего личного списка "виноватых мосек", давно проверенных на матери.

– Данечка, ты только не ругайся!

– Горошек, ты совсем берега попутала!? Это что ещё за адское создание!?

– Дань. Ну не могла же я оставить его на улице. Ты погоду видел?

– И что? Это значит, что теперь из моей квартиры приют можно делать? Да отцепись ты, ― отмахиваются от любопытного пса, желающего проверить всё на зубок.

В том числе и человеческие пальцы.

– Это ненадолго, обещаю. Я займусь объявлениями. Он же явно чей-то. Наверняка убежал и хозяева его обыскались.

– Так оставь в том месте, где нашла. Тогда точно найдётся.

– Ну пожалуйста, Дань. Он не доставит хлопот.

– В самом деле? Прям вообще никаких? ― выразительно кивают на светлый ламинат, где уже красуются следы от грязных лап.

– Я всё помою!

– Не сомневаюсь.

– Это значит, что можно?

– Нельзя.

– Ну пожалуйста-а.

– Нет.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста-а-а… ― складываю ладони в молитве, хлопаю глазками и по-детски надуваю губы.

– Не разжалобишь, так что можешь не стараться.

Ещё как разжалоблю!

– Ну пожа-алуйста… Я сама буду его выгуливать и кормить.

– Разумеется, будешь. Не хватало только мне с ним ковыряться.

– То есть, да? ― хитро уточняю.

– Блин, Саня! Ты меня подловить хочешь, или что? Сказал же уже: псине делать тут нечего! Так что, чтоб вечером её тут не было.

Во-от, уже до вечера договорились. Дело сдвинулось с мёртвой точки.

– Спаси-и-бо, ― повисаю у него на шее, благодарно клюя в колючую от проклёвывающейся щетины щеку.

Опрометчивое решение, потому что колени тут же подкашиваются. Мамочки, как же он пахнет! Мускатом, остаточным сигаретным шлейфом и чисто мужским, едва уловимым запахом пота.

Мало того, он, блин, ещё и без футболки…

– Не за что благодарить. Это было не согласие. До вечера, поняла?

Ага, ага. А где до вечера, там и до утра. Знаем, проходили. Я так уговорила маму когда-то ёжика оставить. Нашла, застрявшего в заборе и истощенного.

Мы долго его выхаживали, но пришлось выносить на крыльцо, а то просто по-страшному шебуршал в коробке. Утром как-то выхожу, а в его "домике" зияет дырень. Свинья неблагодарная прогрызла себе проход и просто-напросто сбежала.

Объятия затягиваются. Надо их прекращать, но…

С ужасом понимаю, что у меня не хватает силы воли выпустить его. Чувствую его ладонь на спине, ведь он от удивления тоже приобнимает меня, и внутри всё переворачивается.

До мурашек.

До трёклятых бабочек в животе, которых не должно быть, но они всё равно повылезали из своих коконов. Зачем? Ну вот зачем? Кто их просил?

– Саша, ― спускает меня на землю тихий голос возле уха.

– Ммм…

Боже, как же глупо я сейчас выгляжу! Теперь вдвойне не хочу отстранятся. Это ж тогда ему в глаза придётся смотреть, а у меня щеки пылают.

– Готовься, ща розги в ход пойдут.

– За что?

– Ты время видела? Где шлялась всю ночь?

Ой-ей. Всё, теперь точно надо отлипнуть.

И бежать. Как можно-можно дальше…

– У меня первый день на работе был… ― смущённо отпрянываю, ища взглядом, на что можно переключиться.

Ага, Добик! Куда уже лыжи навострил? Туда нельзя. А ну иди ко мне, рычащее создание, будем принимать огонь поражения вместе.

– И на какой работе на себя выливают ведро блёсток?

Да, с блёстками косяк. Макияж-то я смыла, а вот эта мерцающая крошка оказалась настолько ядрёной, что не только не сошла, но и на свитер перекинулась.

– Теоретически, на любой.

– Саня, что за работа?

– Работа как работа, ― ловлю тяжеленного пса, зажимая его бока ногами. Чтоб не рвался в Данину комнату.

Не могу не заметить, четвероногое существо удивительно быстро адаптируется на новом месте. Всё-то ему интересно, везде мокрый нос охота сунуть.

– Которая подразумевает отсутствие дома до утра?

– Ну так бары-то преимущественно работают ночью, ― резонно замечаю, понимая, что за этим последует.

Пауза…

И взрыв.

– БАРЫ!?

– Я говорила, что буду искать вечерние смены, ― поспешно напоминаю.

– Вечерние. Не ночные.

– Только давай без нотаций, ладно?

– Без нотации, добро. Просто говори название бара и адрес.

– Чтобы ты выклевал моему начальству мозги и заставил их меня уволить?

– Зачем заставлять? Они сами тебя попросят. Вежливо.

Блин, как же меня это достало!

– Тебе паспорт показать?

– Зачем?

– Чтобы напомнить, что мне уже есть восемнадцать. И, согласно закону, я имею право работать в любом типе заведений.

– Твоей матери так и передать?

Приехали. В ход пошёл примитивный шантаж.

– Передавай, стукач! Я вот тебя ни разу не сдавала. Ни когда ты пьяный в сарае отсыпался, пока тебя всей станицей искали, чтобы всыпать за разбитые окна. Ни когда ты автостопом вместо экзаменов в Тверь укатил. Даже когда ты меня едва на речке не утопил, и тогда слова не пикнула!

Шмелев от возмущения аж рот открыл.

– Вот последнее сейчас вообще подло было. Я за тот случай вроде как давно извинился.

Ага. Он-то извинился, а у меня до сих пор лёгкая аквафобия. Впадаю в панику, едва дно под ногами перестаю чувствовать.

– Так я и без претензий. Лишь намекаю, что сдавать меня матери будет с твоей стороны о-очень некрасиво, ― с трудом увожу добермана в ванную, кое-как затаскивая крупногабаритную тушку под душ. ― Но если хочешь, то конечно. Дерзай. Только сразу ещё один диван ищи. Должна же мамуля где-то ночевать, пока будет учить меня уму-разуму. Хочешь ещё одну незваную гостью?

Не хочет. Ой, как не хочет.

Уж Даня как никто другой знает, насколько ма у меня обстоятельная. Она здесь быстро наведёт свои порядки. Тогда не только я после отбоя никуда из дома не выйду, для Дани комендантский час тоже устроят.

– Горошек, ты… ― цедят, обречённо скуля.

– Кто? ― стягивая свитер и оставаясь в топе, ехидно переспрашиваю.

– Заноза ты в заднице, ― вздыхают, устало прилипая к дверному косяку. ― Вот кто.

Отлично. Маме докладываться точно не будут.

– Вовсе нет. Ты сам из всего проблему делаешь.

А Добику нравится купаться. Он прям с таким энтузиазмом ловит пастью воду, льющуюся на него из лейки, что я за минуту сама вся мокрая становлюсь.

– Как думаешь, почему? Ты хоть представляешь, какой контингент в этих барах ошивается?

– Именно по этой причине, во избежание инцидентов, и предусмотрена охрана.

– Хоть охрана есть, и то хорошо. И всё равно мне нужен адрес.

– Зачем?

– Чтобы забирать тебя.

Забирать и контролировать, ага.

– Я и сама прекрасно справлюсь.

– Да уж, вижу, ― кивают на пса. ― Так справляешься, что всех подряд сюда тащишь. Адрес, Сань. Адрес. В твоих же интересах идти на сотрудничество.

– Не скажу.

– Я же всё равно узнаю.

– Может быть, ― отключаю в кране воду и поспешно прикрываю лицо руками, потому что псинка вздумала отряхнуться.

Ааа! Вот это цунами! Весь кафель с зеркалом теперь в брызгах. И не только они…

Знаю, что не стоит, но меня всё равно пробивает на дикий смех при виде обтекающего Дани. Он-то прикрыться не успел.

Ой, ей. Судя по его плотно сжатым губам и вздувшимся венам на скрещенных руках, он едва сдерживается, чтобы меня не придушить.

Нас обоих.

Жду бурю, но её не происходит. Каменное тело приходит в движение, раздражённо вытирает с подбородка стекающие капли и, развернувшись, просто уходит.

– Ты куда? ― озадачиваюсь.

– СПАТЬ! Не забудь отмыть ванную и пол! ― рыкают на всю квартиру и в сердцах хлопают дверью своей комнаты.

Мда-а.

– Вот ты зачем меня подставляешь, а? ― укоряюще грожу пальцем доберману. ― Если хочешь остаться, нужно быть хорошим мальчиком.

А это точно мальчик. Я проверила.

Отчитываю, но в ответ получаю лишь "гав".

"Гав" и всё тут. Эх.

– Ладно, пошли. Найду тебе что-нибудь вкусное, ― отчаявшись достучаться, увожу нового друга на кухню.

Честно говоря, я страшно устала, а глаза и вовсе слипаются, но что я делаю в семь утра? Правильно: лезу в интернет, читая о правильном питании собак.

И да, фарш обламывается. Говорят, он слишком мелкий и выходит транзитом, так что лезу в морозильник за мясом. Пока его разморозишь, пока нарежешь, пока со шваброй попрыгаешь…

Короче, только спустя ещё час, наконец, без сил падаю на постель. Утыкаюсь носом в подушку и моментально проваливаюсь в сон. Такой приятный, бессновиденческий и глубокий, что…

– Саша, мать твою! ― истошный ор, разнёсшийся по квартире, заставляет подорваться, очумело тряся головой. ― Я тебя сейчас убью!!!

Растерянная, вылетаю в коридор, сонно растирая глаза. Что я там опять успела натворить? Дышу, живу, существую?

Ой. Нет. Не я.

– Саня, мать твою! ― взбешенно суют мне под нос изгрызенный кроссовок. ― Следи за своей псиной!

– Как? Я ж спала.

И, видимо, не плотно закрыла дверь. Вот Добик и прошмыгнул.

– Значит, не спи. Привязывай его к батарее. Мне плевать.

– Себя к батарее привяжи, ― сердито бурчу.

Достаточно громко, чтоб Даня услышал.

И взбесился ещё больше.

– Что-что, прости? ― понижают голос, добавляя в интонации не предвещающую ничего хорошего лилейность.

По идее, на этом этапе стоит прикусить язычок и принять вину, но я нифига не выспалась. А потому особенно злая.

– Говорю, себя привяжи. Он же живое существо.

– Да ладно? А я и не знал. А ты в курсе, что живые существа не только жрут, но и гадят? И их надо выгуливать? ― второй "найк" торжественно всучивается мне вместе с первым. И если первый просто превратился в решето с отклеенной подошвой, то второй, внешне целый, сразу ударяет по обонянию едким запашком. ― Лужу за своим дьявольским отродьем подотри. А это, ― кивок на кроссы. ― На помойку. Прямиком на улицу, иначе вся квартира провоняет.

– Какие мы нежные. Подумаешь, ботиночки обписали и чутка покушали. Пёсик первый день на новом месте. У него акклиматизация.

Тьфу. Да что ж меня несёт-то?

– Акклиматизация? А ну иди сюда, сатана ушастая, ― ловят за загривок добермана, отбуксовывая тушку в мою комнату. Семеню следом, держа на вытянутой руках оружие массового поражения. ― Смотри, какой пир. Кушай, не обляпайся, ― с высоко поднятыми бровями наблюдаю, как старательно науськивают пса на выставленную под окном обувь. Мою обувь. ― Только набойками не подавись. Не-не-не. Куда пошёл? Ешь, говорю. Вот эти вообще с ремешками. Ммм, вкуснятина.

Кадр, просто кадр. И что я должна, по его мнению, сделать? Бежать к ним с воплями: "не трогайте казённое имущество?"

– Детский сад, ― вместо этого тихо хмыкаю, отставляя найки подальше и залезая в шкаф за одеждой. Пускай развлекаются.

– Что ты делаешь? ― прилетает мне в обнажённую спину. Обнажённую, потому что топ я сняла.

– Не видно? ― вывернув локти, застёгиваю под лопатками крючки лифчика. ― Переодеваюсь.

– А попросить, чтоб я вышел, нельзя?

– Да ты там так занят вредительством, зачем отвлекать? Я ж отвернулась.

– Не хочу тебя разочаровывать, но дверцы ЗЕРКАЛЬНЫЕ, а не стеклянные.

– Ну, значит, не смотри.

– Слышь, Горошек. Не перебор, не?

– А что не так? ― невинно уточняю, натягивая лямки на плечи.

– Да всё, блин, не так!

– Конкретнее, товарищ, ― насмешливо салютую ему в отражение. ― Конкретнее.

Ууу. Рычание, вырвавшееся из Дани, больше напоминает предсмертный хрип зверя. Очень рада, что его кулаки сейчас стискивают всего лишь воздух, а не мою шею.

– В комнате уберись. А то развела свинарник, ― сердито пинают раскрытый чемодан, заменяющий мне отсутствующую тут тумбу, и вылетают из комнаты. Правда почти сразу из ванной доносится шум воды и очередной ор. ― Саша, чтоб тебя! Когда ты научишься переключать лейку?!

– Видимо, тогда же, когда он научится мыть после себя раковину и опускать стульчак, ― невесело замечаю, подставляя ладонь любопытному мокрому носу. ― И я не Саша. Я Александра, ― согласное "гав" хоть немножко мотивирует. Как славно, когда хоть кто-то с тобой солидарен. ― Гулять пойдёшь?

Ещё одно "гав" и виляние обрубленным хвостиком.

Что за хозяева были у бедняги? Конченные садисты? Зачем было купировать уши с хвостом? Ради эстетики? Чтоб пёс более "грозным" смотрелся? Или собирались его на собачьи бои отправить? Им бы самим что-нибудь отрезать.

Натягиваю джинсы, лёгкую блузу и, пока Шмелёв тихо матерится, самостоятельно решив отмыть впитывающуюся в швы ламината лужу, быстренько прошмыгиваю с доберманом к лифту.

На улице хорошо. Тучи, видимо, выжали из себя всю влагу, а выглянувшее днём, пока я ещё спала, солнце успело подсушить дороги. Гуляем по тропинкам, пока пёсик делает свои дела на ровненько подстриженном газоне, после чего сворачиваем к ближайшему зоомагазину.

Выходим оттуда только минут через двадцать и с полной сумкой. Наверное, я с ума свела бедную продавщицу, которая и сама толком ничего не знала. Пришлось лезть во всемогущую интернет-паутину, зато теперь мы во всеоружии.

Обзавелись игрушками, лучшим по мнению пользователей сайта мойпитомец.ру кормом, пакетами для собирания экскрементов, а самое главное ― ошейником с поводком. А то мне уже несколько мамочек успело по мозгам съездить за то, что такая опасная псина ходит не только без намордника, но ещё и на спуске.

Опасная псина. Ха!

Да эта опасная псина сама боится её бешеных детей! Вот уж на кого точно намордник надо нацепить, так на них: чтобы не налетали коршунами и не махали палками, тыкая их в собачью морду и злясь, что тот играть с ними, видите ли, не хочет.

Короче, успеваю поцапаться с яжмамкой, после чего возвращаюсь к оставленным Добиком ароматным "кучкам", чтобы собрать их и отнести к мусорке. Не будем уподобляться тем, кто лузгает семечки из кармана и плюёт шелуху прямо на голову своих чад.

Домой не торопимся.

Находим лавочку за территорией спортивных и детских площадок, наслаждаясь погодой. Пёсик, перекусив сухими вкусняшками, носится рядом с новой игрушкой-косточкой. Сама беспечность.

Я же как никогда замороченная. И даже не из-за того, что спустила последние остатки чаевых на шаурму из ближайшего ларька, это ерунда ― заработаю ещё, а вот что делать с псом…

Даня велел к вечеру от него избавиться. Уже почти вечер. И что делать? Нельзя же его просто взять и выбросить на улицу! Значит, надо опять окольными путями выпрашивать отсрочку, что сложновыполнимо после испорченных найков.

А мне, между тем, через несколько часов надо быть уже в баре, и если я об этом заикнусь, могут опять запереть дома. Или что ещё хуже, увяжутся следом.

Ну вот и как быть? Не с собой же пса брать. Боюсь, Светлана такого посетителя не оценит…

Решение приходит, откуда не ждали.

Замечаю вышедшего из подъезда Шмелёва. Мы сидим так, что за кустами и сетчатым забором баскетбольной площадки нас не видно, а вот он ― как на ладони. Поэтому беспалевно наблюдаю за тем, как тот, со шлемом подмышку, направляется к припаркованному Харлею.

Да уж, хромированный красавец хорош. Правда тётя Валя, его мама, вроде говорила, что последний раз он приезжал в гости на чёрном джипе. Приезжать приезжал, но даже не подумал заехать ко мне, чтобы хотя бы банально сказать "привет".

Наверное, надо смириться, что для него я просто "Саня". Была и есть. Знакомая из далёкого прошлого. Малолетка, так и оставшаяся ребёнком, которую упорно не воспринимают как девушку. И тут хоть раздевайся, хоть заигрывай… всё без толку.

Харлей, распугивая голубей, с рёвом уезжает. Интересно, надолго ли? Как понимаю, с утра он тоже только приехал, чуть-чуть меня опередив. А сегодня тоже стрелка будет до рассвета? Если да, то, наверное, можно рискнуть…

Возвращаемся в опустевшую квартиру.

Лезу в душ сполоснуться. Выхожу, собираюсь и оставляю доберману миски с едой и водой у себя в комнате, а возле свежеприготовленной сковородки на плите с готовой подливой жалостливую записку. После чего, с тяжёлым сердцем заперев добермана потрошить свои вещи, уезжаю в бар.

На душе неспокойно, да и общее состояние от недосыпа оставлять желать лучшего, но едва оказываюсь в гримёрке, вялость и ленивость отступают.

Не знаю, как это работает, но атмосфера царящего вокруг движа и безумная энергетика умудряется на раз выбить всю сонливость.

После первого же выхода в "стакан" моральная усталость сменяется физической. И скулением замученных лодыжек, ещё со вчера не отошедших, а тут получивших новую ударную дозу в неудобных туфлях.

Но всё равно: возможность отпустить всё и просто танцевать, ещё и получая за это деньги ― реально улёт. Такой кайф, что не передать.

Правда эйфория к утру благополучно рассеивается. Накатывает эмоциональное выгорание затюканного человека. Как и возвращается лёгкая паника.

Домой еду с опаской, и когда, тихонько зайдя в квартиру, сразу замечаю открытую дверь в свою комнату, сердце с ухом падает в пятки.

Игрушки валяются, миски пустые, незаправленная кровать сбита ещё больше, но пса нет.

Под кроватью пусто, на кухне пусто…

Зато сковородка помыта. И в коридоре стоят мужские кроссовки. Новые. Значит, Даня дома.

Блин. Не мог же он…

Несусь в его спальню с одной целью: устроить такой разнос, чтоб все соседи не только сбежались, но и вызвали ментов, однако озадаченно замираю, когда в предрассветном полумраке не зашторенного помещения на меня вопросительно вскидывают угольно-чёрную голову с встопорщенными ушками.

Даня спит без задних ног, в одних трусах развалившись поверх одеяла, а рядом безмятежно растянулся доберман. Тоже, видимо, спавший, раз даже не выбежал меня встречать.

Офигеть.

К такому повороту жизнь меня точно не готовила.

Тихонько подзываю пса, уводя к себе, а сама пытаюсь замученными мозгами, пребывающими уже где-то в прострации, выстроить логическую цепочку.

Как он там оказался? Сама бы животинка ведь дверь точно не открыла бы. То есть, что, Шмелёв его самолично выпустил? И разрешил у себя пастись? И это-то после недавнего ора?

Нет. Что-то как-то не состыковывается.

Ну да ладно. Я слишком выжата, чтобы думать об этом сейчас. Поэтому вывожу Добика на прогулку, чтобы тот опять не наделал нигде лужи, возвращаюсь, по стандарту споласкиваю ему лапы, кормлю и, наконец, позволяю себе уйти в астрал. Не забыв предварительно выставить будильник, чтоб опять весь день не улетел в пустую.

Естественно, несколько часов сна сильно не спасают. Чувствую себя квашеной капустой, которую усердно топтали ногами.

Одно радует, воскресная смена ― последняя на этой неделе, ещё и сокращённая на пару часов. Дальше пять дней в штатном режиме. Правда, как завтра вставать в колледж, ума не приложу. Видимо, придётся не ложиться вовсе.

Да, потом, конечно, будет намного легче, организм сам перестроится под новый режим, но на данный момент вся эта канитель ― настоящие муки.

Хоть встаю пораньше, но с Даней практически не пересекаюсь. Он шебуршится то в ванной, то на кухне, я же сижу за ноутом и рисую объявление об найденном собакевиче. А как заканчиваю, чешу с ним же до ближайшего фотосалона, печатать листовки.

Дальше по отработанной схеме. Единственное, что: уезжаю к набережной пораньше. Чтобы всё расклеить. Так сказать, очистить совесть, вот только пока не могу сказать точно ― хочу ли я, чтоб хозяин нашёлся.

Да, собаки, особенно таких габаритов ― это выматывающее и дорогое удовольствие. Да, ходить и подбирать за ним по улице какахи после того, как всю ночь провела на ногах и валишься от усталости ― удовольствие такое себе, да и как договариваться с Даней, я всё ещё понятия не имею, хоть он сам и не встаёт вроде в позу, но…

Он же такой классный. Пёс, в смысле.

Абсолютно не агрессивный, за пару дней успевший привыкнуть ко мне. Дружелюбный, миролюбивый и безумно сообразительный. Пару-тройку простых команд выполняет вообще без проблем.

А ещё Добик, хотя, конечно, я бы так его никогда не назвала, просто пока не вижу смысла придумывать кличку, если скоро его, возможно, заберут, по натуре сама невозмутимость.

Спокойно реагирует и на любопытных детей, и на уличных кошек. Вокруг него крысёныши вроде Той-терьера носятся и пищат до хрипа, а этот аристократ лишь взирает на них с недоумением. Мол, ты что такое и зачем ты орёшь?

А внешне какой красавец? Крепкий, мускулистый, с благородной осанкой и утончёнными чертами. Правда малость гиперактивный. Наверное, ещё совсем юный.

На следующей неделе хочу довезти его до ветеринарки, чтоб проверили на наличие всякой бяки. Заодно хотя бы приблизительный возраст узнаю, но для этого надо сперва заработать.

Причём речь идёт не о стандартной ставке за выход, а о чаевых. Потому что девочки не обманули: основной доход приносят именно подачки посетителей преимущественно мужской половины.

Звучит, конечно, не очень, но какая разница, как называть деньги, если они появляются, верно? Вот такая вот плата за возможность похотливо смотреть на полураздетых красоток, извиняйте.

И гоните баблишко.

То, что никому нет никакого дела до того, сколько сил и труда вкладывается в танец ― это очевидно даже новичку. Как и то, что никто не смотрит на технику и чистоту исполнения.

Мужчины просто лапают танцовщиц взглядом, а, если согласны раскошелиться, ещё и чуть полапают по-настоящему. Ради себя, ради своих фантазий. Неприятно, да. Зато прибыльно, потому что поход в ветеринарку у меня уже точно в кармане.

Плюс ещё останется на новый сценический "наряд" к следующей пятнице и немного на продукты. Не могу же я вечно тянуть деньги из Дани, вкладываться в общий бюджет тоже надо. Едим-то мы всё вдвоём. Даже втроём.

А вот с новыми туфлями придётся ещё подождать. Правда эти уже еле-еле дышат. Я вот прямо сейчас, переключая хорягу между сведёнными треками, ощущаю стопой, как ходит ходуном каблук. То и гляди, оторвётся вовсе.

Давно перевалило за полночь и в баре усиленно людно, несмотря на воскресенье. А ещё страшно душно и жарко. Лямки портупеи давно впились в тело, натирая вспотевшую кожу, но мой выход ещё не закончен.

Домучиваю последние минуты, ощущая себя в пыточной. Будто на ноги надеты раскаленные металлические башмаки. Те самые, в которых заставили танцевать злую мачеху на свадьбе у Белоснежки.

Ничего. Осталось совсем немного, а потом можно идти переодеваться. Светлана сжалилась, разрешив уйти пораньше. Чтоб на парах совсем уж не клевать носом. Так что очень скоро я, наконец, упаду в удобную кроватку и позволю очумевшим мышцам, пусть и на несколько часиков, но всё же рассл…

Делаю изящный поворот, призывно двигая бёдрами под вокинг, и цепенею… натыкаясь на взгляд Дани.

Даня. Здесь. В баре.

Стоит напротив и смотрит на меня.

Ппц. Мне хана.