Ирина Муравская
Колючка

Глава пятая. "И то, что влипла я по пояс видел и доберман"

POV ШМЕЛЬ

Очень надеюсь, что это всего лишь глюканы от испарений некачественного бухла, разливающегося полуголыми девицами за стойкой. Правда, чем больше Горошек выпучивает свои круглые глазёнки, тем меньше в это верится.

В баре она, блин, работает.

Ну, спасибо хоть не на столешнице перед носом мужиков жопой трясет, как другие. Правда и её "позиция" немногим лучше. Полный обзор на все триста шестьдесят: пали ― не хочу.

А вырядилась, вырядилась-то.

Вроде и разделась до белья, но с учётом того, как она ходит по дому ― сейчас можно даже сказать, что оделась. Однако в формате зазывающих танцев смотрится всё равно вызывающе. Не пошло, но…

Кабздец.

Прям не знаю, как реагировать: стоять и дальше пялиться, охреневая, или пойти подзатыльник отвесить.

Саня тоже теряется. Пока меня не видела, отжигала будь здоров, а теперь мнётся. Стесняется, пристыдилась?

Не а. Не стесняется. И не стыдно. Это она просто переваривала наличие моей морды там, где явно не планировала увидеть. И ждала, что будет дальше.

Думала, я представление на весь кабак устрою, подняв кипиш с ором? Смысл? Меня ж тогда тупо попросят выйти.

Нет уж. Пускай ещё немного поживёт.

Не придумав ничего лучше, занимаю свободное место за баром, развернувшись так, чтоб неотрывно таращиться на неё. Саньку это, естественно, не очень нравится, но затянувшуюся паузу и дальше тянуть не получается.

Горошек ловит вопросительный взгляд другой пляшущей девицы и включается обратно в процесс. Сперва неуверенно, с зажимом, но буквально через минуту уже виляет бёдрами как ни в чём не бывало. Демонстративно игнорируя моё зрительное испепеление и наличие в принципе.

Ну правильно, чё. Сгорел сарай, гори и хата.

Молодец, деваха. Далеко пойдёт. И, да, этого не отнять ― двигается она образцово. Складно, плавно, с некой грациозностью даже. Вот где сразу чувствуется школа за плечами. Рядом не стояло с конвульсивными и абсолютно несвязными дрыганьями пьяных дур на танцполе.

– Что налить? ― подгребает ко мне барменша, вываливая сиськи на столешницу.

– Корвалол есть?

А то с этой выдергой инсульт точно бахнет раньше срока.

– Нет. Зато могу налить водки.

– Не катит. Просто кофе, ― достаю айфон, включая камеру и направляя на Горошка.

– Съёмка танцовщиц запрещена.

– А я не танцовщиц снимаю. Я на одну бестолочь белобрысую компромат собираю.

– Неважно. Уберите, пожалуйста, телефон.

– А логика какая? Ваш фотограф от камеры не отлипает. Всё, что надо ― уже давно запечатлел.

– То наш фотограф, а в каких целях вы будете использовать своё видео под большим вопросом.

– Я ж сказал: для каких. В целях шантажа и эмоционального давления.

Перевалившись через стойку, камеру закрывают ладонью.

– Убери телефон или я позову охрану, ― обаятельная кукла теряет очарование, превращаясь в злобную тыкву.

– Да убрал, убрал, ― неохотно подчиняюсь. Всё равно, что надо ― уже заснял. Этого вполне достаточно. К тому же, кажется, Саня заканчивает. Треки сменяются, но вместо того, чтобы дальше скакать на потеху, она выпрыгивает из своей башни, уходя в сторону служебных коридоров. ― Кофе уже можно не делать, если что, ― покрываюсь следом. ― Я передумал.

– Да и не собиралась, ― едко бросают вдогонку, что через громыхающую музыку слышно едва-едва.

Собственно, по барабану. Я уже на полдороги к цели. Правда на этом всё и заканчивается, остальную половину мне преграждает широкоплечее секьюрити.

– Сюда вход разрешён только персоналу.

– У вас тут Кремль? Снимать нельзя, пройти нельзя. Мне на минуту надо. Перетереть с той светловолосой.

Что уже учесала в неопределённом направлении, скрываясь за поворотом.

– Возвращайтесь в общий зал. Сюда вход посторонним запрещён.

Мда. Ладно, одно радует: какой-никакой уровень безопасности здесь имеется. Значит, не совсем притон. А то в некоторых клубах настолько на всё всем класть, что охраны вообще на месте никогда не бывает.

Не продолжая дискуссию, согласно отчаливаю, но в душном и воняющем потом зале находиться нет никакого желания. Принцип работы подтанцовки мне прекрасно известен, так что очевидно, что в ближайшие минут двадцать Горошек уже больше не покажется.

Есть время перекурить.

Спускаюсь на первый этаж и, минуя обворожительно улыбающийся хостес, выхожу на улицу. Большая часть столиков на открытой террасе занята, зато отдельные яйца-кресла свободны. Ну те, которые жесть какие неудобные. В которые если залезаешь, чувствуешь себя скорченным в утробе плодом.

Закуриваю, обмозговывая увиденное.

Саня, блин, конечно, выдала.

Окей, я даже почти смирился с её ночной подработкой. Официантка там, та же барменша. В конце концов, желание совмещать учёбу с работой, а не сидеть на моей шее даже похвально, но ёбнврт…

Это ж прям перебор. Переборище.

Мой "кокон" с мягкой сидушкой плетёный, поэтому обзор через прутья на вход отличный. К тому моменту, как сигарета дотлевает до середины, из стеклянных парадных дверей на улицу вываливается запыханная девица.

Та самая, что перемигивалась с Сашей. И в том же прикиде, в котором танцевала. Даже не удосужилась накинуть на себя что-то. Обмахивается, остужаясь, и, отойдя к оббитым деревянной рейкой ограждению, тоже закуривает.

Нормально. Прям отрада для глаз всей мужской компашке, раскуривающей неподалёку кальян. Про который они благополучно забывают. Не каждый день вместо десерта тебе полуголую девчонку подкидывают.

Завязывается закономерная беседа с типичным подкатом и намёками присоединиться, но особо не вслушиваюсь. Её проблема. Нечего щеголять в одном купальнике, который и купальником-то сложно назвать.

Политика невмешивания работает ровно до того момента, пока через те же двери не появляется та, которую я как раз-таки и жду. Уже одетая, к счастью.

Что, смена закончилась? Или она специально стрекоча даёт раньше времени, чтоб на меня не нарваться?

Курящая девица окликает Саню, которая вызывает не меньший интерес у подвыпившей, но в меру адекватной компашки. Девчонка-то она всё-таки миловидная.

Пора, наверное, вмешаться? А то они так долго стоять будут и трещать.

Оттолкнувшись ногой, разворачиваюсь на кольцевом креплении, но не окликаю. Жду.

И, естественно, меня замечают.

Прям вижу пронёсшуюся по нахмурившемуся лбу бегущую строчку: "мать твою, он всё ещё здесь".

Здесь-здесь.

Вот теперь можно и встать.

Встать, я сказал, а не вывалиться из этого гнезда.

– Ну что, красота, натанцевалась? ― затушиваю бычок в ближайшей пепельнице, подходя к ней. ― Домой подвезти или сама дойдёшь?

Всё прекрасно, и от её панической атаки, мешающей сообразить по-быстрому наиболее колкий ответ, я получаю прямо-таки моральное удовлетворение, вот только подружка её меня напрягает.

Так въедливо на меня таращится, что тонкая сигарета в пальцах успела прогореть до фаланг. Неосторожное движение и весь пепел падает на лакированные туфли, но на это едва ли обращают внимание.

Вот и что она пытается высмотреть?

Впрочем, неважно.

Забираю у Саши женскую сумку. Раздутую и оттягивающую плечо. Туда гирю затолкали?

– Вперёд и с песней, Горошек, ― настойчиво подгоняю её вперёд. ― Разъяснительная беседа не ждёт.

– Не надоело в папочку играть?

– Кто-то ж должен тебя воспитывать, раз совсем от рук отбилась. Как там пелось? "И то, что влипла я по пояс видел и доберман", а?

– Не знаю такой.

– Само собой. Когда она была популярной ты ещё даже не родилась, ― переходим почти безлюдную дорогу, тормозя возле чёрного Хаммера.

Открываю со стороны пассажирского, галантно подавая раскрытую ладонь, чтобы помочь забраться на высокую подножку.

Не а. Мы слишком гордые. Сами кое-как залезаем.

– Я не стану оправдываться, ― отвернуашись к окну, бурчат неразборчиво, скрестив руки на груди.

– Да и не надо, ― запрыгиваю следом на водительское, скидываю сумку на заднее и, пристегнув обоих ремнями безопасности, завожу тачку. ― Просто сиди и слушай то, что буду говорить я. Но мне вот интересно: ты чем думала-то, а? Тем местом, которым светила перед похотливыми рожами? ― молчит. Как и обещала. ― Не, ну а чего не стриптизёршей сразу пошла? А лучше эскортницей. Они в разы больше получают. Не взяли? И то верно, те допуслуги, что они оказывают ты вряд ли потянешь. Опыта недостаточно. Хотя я уже хз. Может, ты и тут ранняя ягодка.

– Ты подменяешь понятия, ― не выдерживают. ― Танцовщица и проститутка ― разные вещи.

Замечание лишь вызывает у меня смех. Наивная.

– О, тут ты глубоко заблуждаешься, Сань. В половине случаев это одно и тоже. И можешь меня даже не переубеждать.

– Не стану и пытаться. Лучше ответь: откуда ты узнал адрес?

– О, это была самая тяжёлая задачка на дедукцию, ― усмехаюсь, вслепую нашаривая в "кармане" кресла бейсболку и бросая ей на колени.

Самую обычную, чёрную. Всё бы ничего, если бы не вышитый логотип бара. Подобные заведения любят штамповать подобный личный мерч, чтобы срубить ещё больше бабла на клиентах.

– Значит, устраивал в моих вещах шмон?!

– Не пришлось. Скажи спасибо своему Анубису. Еле отвоевал у него цацку.

Причём доказательство этого можно прекрасно углядеть на погрызанном козырьке.

– Прекрасно. И что дальше? Ор, скандал, ультиматумы, запреты?

– А есть смысл? Ты со дня приезда упорно делаешь всё с точностью да наоборот. О чём бы я не попросил.

– Попросил? Ты снова экстраполируешь.

– Ого. Какие слова ты знаешь. Этому учат на курсах юных стриптизёрш?

Мне сейчас кулаком в висок с разворота заедут, отвечаю.

Нет. Сдерживается. Вместо этого теперь уже очевидно включает молчанку, потому что до самого дома не пророняет больше ни звука.

Что ж, оно и к лучшему. Есть время поразмышлять, так как я пока не особо понимаю: что делать и как реагировать. И больше всего бесит как раз то, что по идее это вообще не моего ума дела, вот только…

Всё упирается в одно и тоже: я за неё в ответе.

Хочу я того или нет.

Выгружаемся у подъезда, окрашенного оранжевыми отблесками фонарей. Так же молча поднимаемся на лифте и так же молча заходим в квартиру

Я поворачиваю в сторону кухни, она ― к себе в комнату, к услышавшей нас псине. Та, то и гляди, на радостях дверь насквозь сейчас продерёт. То ещё разрушительное чудовище. Уже все углы в доме погрызла.

– И куда ты опять собралась? ― высовываюсь в коридор, уловив шорохи.

Саша снова обута. Стоит, накинув джинсовку, и с поводком. Ловит довольную морду, нарезающую вокруг неё круги. Вот-вот обоссытся от радости, как пить дать.

Тоже мне, грозный охотник.

– На прогулку, не очевидно?

Ну, да. Хрупкая девочка, шатающаяся по улице в три утра с доберманом-пацифистом ― что может быть безопаснее?

– Кстати, об этом. Я вроде давал установку: один день на перекантовку. Здесь моё слово тоже ничего не значит?

– Я развесила объявления.

– И? Меня это должно успокоить?

– А я что должна сделать? ― взрывается Саша, повышая голос. ― Выкинуть его на помойку? Потерпишь. Не устраивает ― мы завтра же съедем.

– Куда?

– Да куда угодно! На вокзале лучше буду жить, чем отчитываться за каждый шаг и выслушивать бесконечные оскорбления. Достал.

Приехали.

– Ты когда зверинчик успела принять, малявка? Кто тебя оскорбляет-то? ― подхожу к ней, обшаривая карманы джинсовки.

– Что ты делаешь? ― с досадой наблюдают, как телефон, уже достаточно старой модели, но отлично сохранившийся, откладывается на тумбу. Стягиваю с неё верх, забираю поводок и, чуть оторвав от пола, уношу в ванную. ― Даня, что ты… Ааа! ― взвизгивают, когда душевая лейка выплёвывает полый напор прямо ей на голову.

– Остудись. И смой с себя шалашовские блёстки. А когда помоешься и успокоишься, договорим спокойно. Лады?

Горошек стоит и буквально обтекает, вымокая за секунды. Обтекает и закипает. Закипает и…

Не пойму. Не улавливаю эмоцию.

Это разочарование?

– Это никогда не изменится, да? ― тихо спрашивают.

– Что?

– Твоё ко мне отношение. Малявка. Глупая, наивная, не самостоятельная. Ребёнок.

– Да нет. Уже точно не ребёнок. Ты не забываешь об этом напоминать, щеголяя по квартире в чём мать родила.

– И тебе это не нравится?

Ха. Вопрос с подковыркой.

– Догадайся с трёх раз. Сань, я всё-таки парень, и у всего есть пределы.

Включая мои буйные фантазии, распаляющиеся совсем не к месту после её дефиле.

– Да, ты прав. И у меня тоже есть пределы!

Прежде чем успеваю съехидничать, меня притягивают мокрыми руками за шею и…

Эээ…

Целуют?!

***

Я вот щас чё-то нихрена не понял. Прям слышу, как заводские мозговые настройки, скрипя раздолбанными шестеренками, летят к чёрту.

Робкие, но настойчивые губы Сани мнут мои, а я…

А я жёстко туплю, не понимая: что делать. Соблазн ответить есть, и большой, но…

КАКОГО, МАТЬ ЕГО ЧЁРТА!?

Может, она под чем-то?

Спихнуть всё на алкашку и неокрепший юный организм было бы прям очень к месту, только вот бухлом вообще не пахнет.

И другим ничем тоже не пахнет. Ничем, кроме земляничного шлейфа духов. Так что нет, целует Саша меня по трезваку, но что ещё хуже ― чувствую, как начинаю сдаваться.

На инстинктах, похоти, азарте и хрен знает на чём ещё, но уже приоткрываю рот, собираясь запустить язык туда, куда не следует, однако спасение приходит откуда не ждали.

Вздрагиваю, отстраняясь и маша укушенной конечностью. Несильно, но в реальность возвращает на раз-два.

– Совсем офонарел!? ― шикаю на крутящуюся рядом псину. ― Что за прикол такой: вечно цапать?

– Он просто гулять хочет, ― Санёк тушуется. Вжимает голову в плечи, виновато прячет глаза, тянет мокрые рукава.

Что, уже сама пожалела, что учудила?

Очень надеюсь. Потому что в одиночку мучиться угрызениями совести я не собираюсь. Да и вообще… надо бы покурить.

– Мойся, ― бросаю ей через плечо, выталкивая пса в коридор. ― Пошли, дьявольское нечто. И только попробуй ещё раз зубы распустить, сточу наждачкой под корень.

Накидываю на себя ветровку, влезаю в новые кроссы и с поводком наперевес иду к лифту, который ещё не успел уехать по другому вызову.

Спускаемся вниз, выходя на ночную улицу. По сравнению с ванной, где за секунды стало настолько душно, что запотело зеркало, здесь в меру ветренно и свежо.

Женский парфюм выбивается быстро, а вот с фантомными покалываниями на губах даже ветер ничего способен сделать.

Что ж, факт-то очевиден: я полагал, робкие безответные чувства Саньки остались далеко в прошлом, но, судя по всему, дела обстоят многим хуже. Что сильно усложняет… абсолютно всё.

И что теперь?

Нужно ведь всё как-то пресечь. Дать понять, что взаимности никогда не было и не будет. Что она для меня всегда была как сестра, пусть и не родная, а сестёр трахать…

Ну, такого фетиша за мной не наблюдается.

Сижу, словно маньяк в засаде, на лавке за кустами, разглядывая тлеющий уголёк сигареты, зажатый между пальцев. Спущенный с поводка доберман гадит где-то в полумраке, а я… репетирую речь.

Херня получается. Даже в голове слышится фальшь. Сложно заверять кого-то о том, что ты его не привлекаешь как девушка, если у тебя на этого человека нет-нет, да стоит.

Блин, я не знаю.

Сашка симпатичная, глупо это отрицать. Да и похотливые рожи, что сегодня в клубе пасли её, лишнее подтверждение тому, что от смешной и нескладной школьницы, что бегала за мной хвостиком, не осталось и следа, но, мать вашу за ногу…

Я никогда не рассматривал её как кого-то большего. В памяти настолько отпечаталась та девочка из детства, что сложно признать очевидное: девочка эта выросла и способна вызывать теперь далеко не только братские чувства.

Бляха-муха! Но проблема-то вся в том, что того, что она ждёт я тоже не могу ей дать! А использовать ради удовлетворения не собираюсь. Мне потом ещё в глаза её матери смотреть.

Капец. Просто капец.

Что ни день, так новый геморрой на задницу. Это когда-нибудь закончится?! Будет у меня перерыв?

Видимо, да. Во всяком случае, когда поднимаюсь наверх с навязанным питомцем, Горошек уже помылась и заперлась у себя. Не вышла даже лапы своей псине протереть.

Прекрасно. С каких пор и эта забота легла на меня?

Тихо матерясь, скачу долбанным зайчиком возле четвероногого с тряпкой, после чего ухожу к себе, демонстративно хлопнув дверью. И сразу же слышу оживление.

Выползла. Пошебуршала на кухне, на цыпочках вернулась к себе вместе с рычащим компаньоном и снова заныкалась.

Отлично. Кажется, кто-то избрал тактику избегания. Не сказать, чтоб особо удачную, но следующие полдня та умудряется работать. Пока студентка в колледже, а я на вождении.

Но работа и пары имеют свойство заканчиваются, поэтому столкновение на той же кухне становится неизбежно. И это, блин, превращается просто в калейдоскоп неловкостей.

– Передай кетчуп, будь добра.

– Он рядом с тобой.

– А, точно. Спасибо.

– Да не за что.

Диалог тупее некуда. Как и мы, сидящие друг напротив друга за столом, ужинающие, но делающие вид, что посторонние в помещении отсутствуют.

Нет. Не пойдёт так. Надо что-то решать. И лучше напрямую, без размусоливания.

– Саша, по поводу вчерашнего… ― начинаю, но меня перебивают вскинутой вилкой.

– Не стоит.

– Думаешь?

Саня отвлекается от телефона, в котором безмятежно ковырялась последние минут десять.

То ли по делу, то ли для вида.

– Если ты о поцелуе, расслабься, ― нависают над тарелкой с почти доеденным спагетти. ― Я от тебя ничего не жду и не требую. Мне просто хотелось узнать: какого это.

– Целоваться с парнями?

– С парнями я уже целовалось. Было интересно с тобой. Проверить, что я почувствую.

Уже целовалась? Только целовалась или…

– И что ты почувствовала?

– Ничего.

Ауч. Даже как-то обидно. Правда давайте будем откровенны ― это был не поцелуй, а одно название. Заторможенные коматозники целуются с большим энтузиазмом, нежели я вчера.

– Прям совсем?

– Ну… Было приятно.

Да она мне льстит.

– Приятно… И какой из этого следует вывод?

– Да никакого вывода, Дань. Ты знаешь прекрасно, как я по тебе с ума сходила в своё время. В рот смотрела, влюблённая по уши, ловя каждое слово. Вот только те времена давно прошли. Ты, конечно, хорош собой и всякое такое, но не переживай: я не имею на тебя видов. Ну поцеловались разок, подумаешь. Так что расслабься, ― озадаченно наблюдаю за тем, как Саша меланхолично доедает остатки ужина, ставит посуду в мойку и со словами: "Я попозже всё помою, не переживай", уходит.

Она уходит, а я сижу. Сижу, перевариваю, но расслабляться не тороплюсь. Не получается что-то никак.

***

Город засыпает, просыпаются гонщики.

Каждую ночь, чаще всего с пятницы на субботу, хотя иногда бывает, что день сдвигается, как, например, сегодня, на трассах ближе к окраине города начинается движ: с голыми танцовщицами, музыкой, рёвом мотора и файер-шоу.

И нет, уличные гонщики не считают себя преступниками. Я занимаюсь этим уже достаточно долго и могу сказать одно: если делать всё по уму, никакой угрозы для общественного порядка и чужих жизней такие мероприятия не доставляют.

Я сам впервые приехал на подобную сходку ещё в студенческие годы, со знакомыми по универу. Увидел аварийки, а дальше – как в тумане. Очнулся уже на финишной…

Погонял недолго, но как-то быстро понял, что организовывать куда интереснее, чем ухайдокивать тачку и после ещё тратиться на её ремонт. Поэтому отошёл в тень, работая сразу на несколько команд.

Подкопил, набрался опыта и только тогда создал свою, сейчас одну из самых крупных в городе. По последним данным у нас насчитывается больше тридцати тысяч человек.

Если кто-то наивно думает, что организация уличных гонок – это золотая жила, откуда деньги гребут лопатой, расстрою: брехня.

Да, у нас существует спонсорский взнос, но всё уходит в работу: выплата победителям заездов, гонорары девочкам гоу-гоу, стриптизёршам, расходы на файер-шоу, такса ментам по необходимости и так далее.

По итогу в чистом виде остается либо ничего, либо до унылого мало, но…

Всегда есть это "но".

И не всегда это "но" привлекательно на вид. Вот только, как известно, бабло не пахнет, а бабло мы все любим, поэтому не чураемся и мараться.

В конце концов, кто в наше время живёт без греха? Так что был бы только спрос на всякое дерьмо, а товар всегда найдётся. А спрос есть. Он же основной источник прибыли.

Привычно собираемся в назначенной точке и колонной едем до конечного места. С аварийками, флагами, всё как положено. Впереди – эвакуатор, который используется в качестве сцены – на нём танцуют девочки.

На въезде стоят парковщики, ориентирующие участников, где оставить машину. Подъезжающие стритрейсеры, да и просто желающие покутить, оплачивают участие, паркуют машины и ищут себе соперника.

Иногда обращаются ко мне или другим оргам, чтобы те помогли подобрать совместимую по техпараметрам тачку. Всё-таки большинство предпочитает честную гонку, поэтому стандартно укомплектованный седан заводского типа никогда не станет соревноваться с оттюнингованным монстром, прячущим под сидушкой сюрпризы.

Сижу в стороне, верхом на байке, наблюдая как красотка в мини даёт команду, и первая партия машин с дымом и визгом стёртых об асфальт шин стартует.

Кстати, все барышни-красавицы, раздевающиеся и танцующие на таких сходках – исключительно нанятые. Для разогрева.

Причём девочек-топлес народ любит больше всего, хотя, как показывает практика, танцуют такие заметно хуже обычных. Но кто там всматривается в технику, если перед глазами сиськи прыгают, верно?

Поэтому пусть Санёк не заливает про "искусство". Всё это "искусство" мне известно лучше её. Как и отлично известно, что подавляющее большинство таких вот куколок после смены не прочь полежать на заднем сидении во имя любви без обязательств.

Как в качестве допподработки, так и просто ради приятных впечатлений. В конце концов, не каждый день удаётся раздвинуть ноги в навороченном спорткаре. Будет о чём подружкам рассказать.

Никакого принуждения. Всё исключительно по обоюдному согласию, и да, хоть это далеко от моралистики, мы этого не запрещаем. Тем более что и нам самим, оргам в смысле, частенько перепадает "за счёт заведения". Своего рода "взятка", чтобы позвали подзаработать на следующий раз.

Бабы те ещё хитрые создания. Чуйка у них развита будь здоров, поэтому они знают: где и когда нужно подсуетиться. И возле кого тереться, чтоб больше плюшек отхватить.

Вот и сейчас три куклы, практически в неглиже, столпились возле меня. Открыто заигрывают, накручивая пальцы на волосы и как бы ненароком то и дело нагибаются, вываливая своё добро из лифчиков.

Не скажу, что это прям работает, к таким многоходовочкам у меня давно уже выработался иммунитет, но пусть стараются. Я не против.

– Список, – протягивая рабочий планшет, подгребает ко мне Борзый: лысый парнишка с татухой на черепушке.

Типаж у него стрёмный, даже слегка криминальный, несмотря на небольшую картавость, но Борзый кадр ценный: он умудряется крутиться везде и быть в курсе всего. А ещё превосходно договаривается и согласен брать на себя всю волокиту с наймом, что мне только на руку.

Конечно, он, как и все здесь барыжит на стороне, но несмотря на леваки и умеренно терпимые "таскания из кассы", иметь подобного партнёра под боком всё равно выгодно. От такого, по крайне мере, всегда знаешь, чего ждать.

– Принял, – мимолётно листаю таблицу, высматривая знакомые номерные знаки и имена. – Чёрную Мазду RX-8 почему пропустили? Это крыса из "Рыцарей", нам таких не надо.

– Ля, да? – отбирают планшет, озадаченно почёсывая лоб. – Упустили, парни. Ща порешаю.

– Не выгоняй его пока, – забираю тот обратно, дальше листая. – Послеживай. Скажешь, когда даст дёру.

Конкуренция конкуренцией, но не в одной ней дело. В первую очередь, меня интересует безопасность мероприятия и уверенность, что никакая гнида нас не заложит, чтобы выслужиться перед другой командой.

Наличие засланного казачка уже не сулит ничем хорошим. Судя по всему, надолго мы здесь этой ночью не задержимся. Придётся тикать от полицейских мигалок.

– Понял. О, вторая партия девчат приехала, – хмыкая, Борзый кивает на подъехавший мини-вэн, арендованный специально для развоза свежего женского мяска.

Бросаю туда мимолетный взгляд, возвращаясь к штудированию списка, вот только палец заторможенно зависает над экраном. В мозг с опозданием поступает отпечатавшаяся зрительная картинка.

Да ну нет…

Резко вскидываю голову, с плохим предчувствием выискивая среди расфуфыренных танцовщиц знакомые белокурые локоны.

МАТЬ ВАШУ, ЭТО ЧТО, ШУТКА ТАКАЯ!!??