Ирина Мухаметова
Островский – детектив
– И кто из них?
– Не знаю.
– Но зачем им обеим все это надо?
– В том-то и вопрос!
– Деньги?
– Возможно!
– Но тогда вам, между прочим, Егор Дмитрич, они тоже, ой, как нужны!
– Вы правы, Михаил Борисович, ох, как правы, я ведь вложился в некие предприятия, купив их у Акакия Акиевича, вместе с Паратовым, а его теперь нет. Я, конечно, не разорюсь, кредит мне всегда будет, но я понять хочу, кто нас так жестоко обворовал? Та же Кручинина – дама не бедная, известная актриса, а вот Сашенька… Впрочем, про нее не будем, не могла она все это вместе с двумя актерами проделать.
– Это вы про Робинзона и Шмагу?
– Про кого же еще? Уж понятно, что это они роль рыбаков исполнили, которые мне про летящую белую даму рассказывали, а значит и Сергея, и Бориса они же прикончили, подсунули им рукавички Снегурочки, обокрали, а потом и удрали. Только вот была с ними при этом та цыганка в белом платке или нет, вот вопрос!
– Как же вы, Егор, их тогда не узнали?
– Да сам не пойму! Ну, они, конечно, в гриме были, голос изменили… Но все равно не могу себе этого простить! Если бы я обо всем сразу догадался, схватил бы их за шиворот и вытряс бы из них и украшения, и деньги. Ведь не зря же эти рыбаки-артисты исчезли…
– Не зря… А вот и Негина, и Елена Ивановна никуда не уехали…
– Не уехали.
– Тогда кто? Кто же был той загадочной цыганкой? Думать-то больше не на кого. Может, Великатов это все организовал? Деньги-то ему тоже не помешали бы!
– Не думаю. Не идиот же он! Ведь он первый был бы на подозрении и из-за слова «театр», и из-за театральных костюмов на мнимых рыбаках.
– Тогда кто? Остался, Егор, один Муров. Ему деньги тоже очень сейчас нужны. Он мне сам говорил.
– Но он тоже в городе остался, не уехал.
– Тогла кто?
– Неизвестно.
И оба они замолчали…
Тем временем, развязка истории неумолимо приближалась. И началась она с того, что Муров везде пытался найти Кручинину, но ее нигде не было видно, поэтому он в какой раз пошел к ней в гостиницу. Дверь в ее комнаты была приоткрыта. Сама же она сидела у окна в кремле и тихо плакала. Григорий Львович сразу бросился к ее ногам.
– Елена Ивановна! Люба! Что с тобой?
– Гриша! Платок этот у меня украли. Украли! У меня! Поверь уж!
– Какой платок, Люба?
– Как какой? Тот, которым Дульчина задушили. Мой белый платок с мелкими цветочками!
– О чем ты?
– Гриша! Как ты не понимаешь! Это тот самый платок!
– Значит, цыганка была в твоем платке?
– Да какая еще цыганка! Гришенька, это я им гадала! Я! И Борису, и Сергею!
– Ты?
– Я! Хотела, чтобы они не навредили Сашеньке, поэтому и напомнила им о Катерине и Ларисе! Ведь Александра мне очень симпатична, у нее может быть большое будущее, только вот я случайно заметила, что ей нравятся ювелирные украшения, и она легко может стать добычей мужчин, которые не скупятся на подарки. Поэтому я их сначала по-хорошему уговаривала, то есть как актриса Кручинина, а потом решила напугать их в роли цыганки.
– Люба! Неужели они тебя не узнали?
– Конечно, нет. Черный парик, длинные ресницы, немного грима, измененный голос! Я же актриса, Гриша!
– Ох, Люба, Люба! Что же ты наделала!
– Но это еще не все, Гришенька! У меня украли деньги! Все деньги!
– О чем ты, Люба?
– Как о чем? Это мне Аким Акимыч дал денег на русский театр! И я взяла. Он мне оставил очень большую сумму, почти все, что имел, в память о нашей с ним встрече в молодости! Мне одной! А я хотела Сашеньку в столицу увезти. И платок, понимаешь, этот, и деньги мои в дорожном сундучке лежали. Я не думала, что кому-то важно, что Аким Акимыч все мне оставил. Клянусь, я не знала о том, что он своим друзьям что-то обещал… Может, он и забыл о данном обещании, когда меня опять встретил. Не знаю! А потом все завертелось! Утонул Борис Григорьевич и все стали говорить о какой-то белой даме, за ним застрелился Паратов, но, поверь, я и подумать не могла, что речь идет обо мне в этом платке. И о наследстве Аким Акимыча!
– Люба, а мы не знали, что и подумать… Все гадали, куда он деньги дел…
– Но теперь их у меня тоже нет! Их украли! Почти все, вот только несколько бумажек осталось.
– Так ты их держала у себя в комнате?
– Да, я про то тебе и твержу! Вот в этом сундучке. И платок тут же сверху лежал! Но я никого не убивала, никого. Ни Бориса, ни Сергея, ни Вадима! Ты мне веришь, Гриша?
– Верю.
– Тогда проводи меня.
– Куда, Люба?
– К реке! Мне дышать здесь нечем!
– Может, тебе лучше доктора позвать?
– Нет, не надо. Я на Волгу хочу!
И она стремительно пошла по коридору, и Мурову ничего не оставалось, как последовать за ней. И сначала Любовь Ивановна шла довольно быстро, но чем ближе они подходили к набережной, тем медленнее она ступала. Григорий Львович даже стал опасаться, что она сейчас упадет, поэтому осторожно ее поддерживал.
– Люба! Может, мы вернемся?
– Куда?
– В гостиницу!
– Нет.
– Что ж… Как хочешь…
– Как же ты не понимаешь, Гриша! Произошло еще кое-что.
– Что?
– Следователь сказал, что ему известна правда, и он может ее доказать.
Но Муров, похоже, даже не услышал эти ее слова, потому что в этот момент они как раз подошли к тому месту, где погибли Сергей и Борис.
Кручинина провела рукой по камням ограждения.
– Гришенька, это последнее, что они видели, Волгу и небо… Давай немного побудем здесь с тобой?
– Как хочешь, Люба.
Они какое-то время постояли молча.
– А теперь пойдем туда, где задушили Вадима Дульчина.
– Пойдем. Вот та скамейка.
Любовь Ивановна присела на нее и о чем-то задумалась. Муров же остался стоять рядом. Наконец, она как бы очнулась и на него взглянула.
– Да, хотела тебе еще сказать, что Великатов тоже все знал.
– Что знал?
– Все.
А потом Кручинина поднялась и быстро-быстро пошла к спуску к воде. Григорий Львович поспешил за ней и захотел даже опять взять ее под руку, но Любовь Ивановна не дала ему этого сделать и пошла одна. Тот сначала от неожиданности остановился, но затем все-таки ее догнал.
– Люба! Мне кажется, что ты задумала что-то нехорошее! Это не так? Нет? Вспомни о нашем сыне!
– О сыне? Он уже взрослый, Гриша! Да неужели ты не понимаешь, что сегодня-завтра обо мне в городе пойдут разговоры? Зачем ему такая мать? Он и так настрадался в жизни. И потом у него есть ты…
Григорий Львович снова попытался ее остановить.
– Люба! Не надо!
Та вырвала руку.
– Да отстань ты!
Неожиданно Кручинина схватила лежащий на ее пути камень и бросила его в Григория Львовича. Тот упал на землю. По лбу у него потекла кровь. А Любовь Ивановна, не обращая на это внимания, продолжила свой путь вдоль реки.
Но к ним уже спешили Лыняев, его жена Глафира, Великатов, Сашенька Негина, а впереди всех бежал Глумов. Откуда только они здесь взялись?
– Елена Ивановна!
Потом Егор Дмитрич склонился к Мурову. Тот не шевелился.
– Елена, стойте!
Та повернулась.
– Григорий Львович убит, вы его убили…
– Убит?
– Да.
– Я этого не хотела. Простите!
И тут Любовь Ивановна вдруг бросилась к стоящей на воде лодке, быстро отвязала ее и легко вскочила в нее. Никто ничего не успел предпринять, а она уже оттолкнулась веслом от земли и стала неумело грести, удаляясь все дальше и дальше от берега.
Глумов зашел в воду.
– Елена Ивановна, не надо!
Но Кручинина его не слышала. Она была уже почти на середине реки и теперь заметила, что к ней стремительно приближаются лодки с другими людьми, поэтому стала грести все быстрее и быстрее. Потом Любовь Ивановна встала в лодке, поклонилась всем, перекрестилась и бросилась в воду.
Кто-то тоже нырнул, потом еще и еще кто-то, все пытались ее спасти, но, увы, безуспешно.
Все было кончено.
Потом приехал следователь … И он совсем не удивился самоубийству Кручининой, объяснив это тем, что у него уже давно имелись убедительные доказательства причастности Елены Ивановны к уходу трех человек. Да, он действительно предложил ей во всем сознаться, но та выбрала другой путь. Что ж, это ее право.
Муров Григорий Львович, по счастью, выжил, хотя потом долго болел, но, наконец, и он пошел на поправку.
Великатов же, еще длительное время, встречая его и видя небольшой шрам у него на лбу, сразу вспоминал про каинову печать, но никогда об этом никому ничего не говорил.
Глумов неожиданно для всех взял на себя похороны Кручининой и все расходы по лечению Григория Львовича, а они оказались немаленькими, потому что считал, что это именно он подтолкнул первую к самоубийству, сказав, что второй был убит.
Пока же Егор Дмитрич весь погружен в работу, и ему совсем не до дамского пола. Предприятия после ухода Паратова полностью перешли в его руки и уже начинают давать приличный доход, хотя и требуют постоянного хозяйского присутствия. И по его расчетам, пройдет год-два, и он даже сможет позволить себе путешествие за границу, чтобы немного отдохнуть, а потом вернуться в Россию и подыскать себе невесту.
Место на набережной, где расстались с жизнью три человека, стало очень популярным среди горожан и приезжих, тем более, что интерес к нему подогревают слухи о том, что однажды ночью убиенные втроем прогуливались недалеко отсюда у воды и что-то увлеченно обсуждали, указывая руками куда-то вверх…
Глафира Алексеевна же имеет большой успех в легких веселых водевилях театра Великатова.
Также она часто вспоминает произошедшие трагические события и всегда убеждает себя в том, что ей почти не в чем себя упрекнуть, потому что она правильно действовала в те дни. И лишь изредка корит себя за последний разговор с Еленой Ивановной, то есть за то, что не обратила внимание на ее слова о том, что за ней кто-то следит… И возможно об этом ей надо было сказать следователю, а она ее отсоветовала…
Михаил Борисович приезжает из поместья в город на каждую премьеру с участием жены и дает ей приличную сумму «на булавки». Но, в основном, Лыняев живет на природе. Их семейный союз стал сейчас более стабильным, потому что каждый, в конце концов, получил то, что хотел.
Зато Сашенька Негина стала теперь часто ездить по монастырям и другим святым местам, и везде о чем-то долго молится, как будто замаливает какие-то страшные грехи.
Великатов сделал ей предложение и получил согласие, впрочем, дата свадьбы пока не назначена. В театре за Александрой Николаевной остались все главные роли в драмах и трагедиях, и, в частности, в новой пьесе о Руси славянской, для которой Иван Семеныч все-таки нашел автора и сейчас вовсю занят ее постановкой.
Муров же с непонятно откуда взявшимся приливом энергии занялся своим поместьем и понемногу выплачивает накопленные долги, твердя всем, что теперь у него появился смысл жизни. Ведь у него есть сын, которого он признал, а тот его не отверг, и надо же ему что-то оставить в наследство …
Словом, все как-то сложилось…
Только вот Лыняев еще долго оставался при своем мнении, и не верил в то, что Елена Ивановна убийца, и пытался найти другое объяснение случившемуся, но потом и он смирился с тем, что сказал следователь.
И на этом пока все!
