Ирина Мухаметова
Островский – детектив
Нет, не сможет она стать неверной женой, потому что чуть-чуть любит своего Мишеньку. Увы… Но где взять денег на новый гардероб? Где? Нет, пора возвращаться в гостиницу, покупки туда, наверное, уже доставили.
А так больше до вечера ничего не произошло, и спектакля в этот день тоже не было. Наступила ночь, а утро следующего дня принесло всем плохую новость, после которой Паратов быстрым шагом прошел по коридору, остановился у комнат Глумова, около них он глубоко вздохнул и резко рванул на себя дверь.
– Егор Дмитрич! Борис Григорьевич утопился!
– Что? Как?
– Ко мне утром с пристани мужики прибежали. Я туда. Смотрю, точно он!
– Но как такое могло случиться?
– Представляете, камень себе на ноги привязал и в воду кинулся. Там у берега глубоко, вот он сразу ко дну и пошел.
– Сам? И как вы себе это представляете, Сергей Сергеич? Да не может такого быть! Он ведь жениться на днях должен был, а тут такое!
– Да, дела… И пока вот я спешил сюда, вот что подумал, Егор Дмитрич, а не убрал ли его кто-то из наследников Акима Акимыча, как вы шутили? Ведь теперь после его ухода наследников-то всего шесть осталось! Вместе с нами, конечно. Лыняев, Муров, Дульчин, Великатов и мы с вами.
– Что вы, Сергей Сергеич, говорите, я ведь тогда просто пошутил!
– В каждой шутке, как говорится, лишь доля шутки! Ведь кому-то из наших приятелей эта мысль тоже могла прийти в голову, а не только мне и вам.
– Нет, не может такого быть! Мы же с вами всех этих людей хорошо знаем. Не могли они это совершить. Я сейчас к здешнему начальству поспешу, все хорошенько узнаю. Да и Дульчина надо найти, ему ведь теперь как ближайшему родственнику надо определиться, что делать с телом.
– Да-да, вы правы, Егор Дмитрич! А я на пристань, с людьми поговорю, может быть, кто-то что-то странное видел или слышал. Очень не хотелось бы, чтобы это посчитали убийством. Очень!
Где-то через час они встретились, и Глумов нашел Паратова в крайнем недоумении.
– Я узнал, что мужики с воды видели, они недалеко тут рыбачили, как какая-то женщина в белом в сумерках к Борису подошла, а потом он раз, сел на парапет и в воду сиганул.
– Как это? Сам сиганул? И куда та женщина потом делась? Они это из лодки видели?
– Видели. Исчезла, говорят. Как в воздухе растворилась. Легкая такая была! Вознеслась будто.
– Ну и дела!
– А в полиции что вам сказали?
– Ничего, мол, сам утопился, только вот…
– Что?
Егор Дмитрич показал грязную расшитую рукавицу.
– Сказали, что у утопленника нашли. Влажная еще…
– Что это еще за варежка? Лето ведь сейчас!
– Я думаю, Сергей, что это рукавичка Снегурочки.
– Снегурочки? Забавно! Негиной, что ли? Да не может такого быть!
– Почему? Мог же Борис Григорьевич к Сашеньке страсть испытывать? Мог! Вот сей предмет у сердца и носил.
– Ничего не понимаю, Егор Дмитрич! Хотя вообще-то почему бы нет… А то, что он жениться собирался, ничего не меняет. Я вот женат, а Сашеньку все равно обожаю.
– Но ведь вы, Сергей Сергеич, рукавицу с собой не носите?
– Так ее у меня просто нет, была бы, может быть, и носил бы.
– Знаете, что… Давайте пока Сашеньке про варежку говорить ничего не будем, а то она расстроится, у нее душа ранимая. Может, она совсем и не ее!
– Согласен, Егор Дмитрич!
– И вот еще что…
– Что?
– Люди шепчутся, что гибель Бориса – это месть Катерины Кабановой. Вы ту историю помните?
– Что?
– Вы только не волнуйтесь, Сергей Сергеич!
– А почему я вообще должен волноваться? Вы на Ларису, что ли, намекаете? Думаете, что она мне тоже отомстить может?
– Конечно, нет. Но я просто хотел, чтобы вы знали, что об этом говорят в городе. И будьте, пожалуйста, осторожней!
– Не беспокойтесь вы обо мне, Егор Дмитрич! Я во все эти бабские байки не верю. И потом мой револьвер всегда при мне. Но в данный момент я немедленно иду на набережную, и вы как?
– Я с вами.
– Вадиму уже известно о брате?
– Не знаю. Его нет в номере.
Они вышли из гостиницы и быстрым шагом пошли к Волге. Народу там было очень много, и по всему выходило, что Глумов был прав, а новость уже разлетелась по городу. Глумов и Паратов еле-еле протиснулась к ограждению. Тела Бориса Григорьевича внизу у реки уже не было.
– Смотрите! А вон и Вадим Григорьевич тут! Теперь он богач! Надо поприветствовать нового богатея!
– Денежный мешок теперь этот Дульчин, что и говорить! Но недолго он таким будет, потому что скоро все проиграет.
– Там много, что-нибудь да останется! Притом он тоже скоро выгодно жениться должен. Хотя теперь, может, и не до свадьбы Вадиму Григорьевичу будет. Зачем ему лишняя головная боль?
– Сергей Сергеич, смотрите, вам не кажется, что Вадим внизу что-то ищет?
– И ходит он около того места, где лежало тело Бориса, когда я на берег утром прибыл. Что бы это значило?
– Пойду спрошу его, да заодно и расскажу про найденную варежку, может, у него какие-то мысли по этому поводу имеются.
И Сергей Сергеич начал спускаться к воде, а Глумов положил ладони на перила и посмотрел вниз. И жутко, наверное, ночью отсюда в темноту падать… Бррр! Да, Волга – та еще река!
Но забавно, что моя идея начинает все-таки срабатывать! И наследников осталось только шестеро, включая меня. И, значит, он, Егор Дмитрич, тоже вполне может стать мишенью для кого-то из его приятелей. Кто бы ему сказал об этом раньше! Ведь они были так дружны… Но что делать, если это так! На троих –четверых оставшееся наследство еще можно поделить, но на семерых… Глумов перебрал в памяти лица оставшихся наследников – Паратов, Дульчин, Муров, Великатов… Прожженные развратники!
Конечно, он, Егор Дмитрич тоже не без греха, но до них ему, ох, как далеко. И почему раньше он не предложил Акиму Акимычу уменьшить список наследников? Впрочем, тот никогда бы на это не согласился! Ему нравилось, что все эти люди долгое время находились рядом с ним. Да, и все эти цыгане, артистки были ему по сердцу! Актрисы… Нет, Сашенька не такая… А какая она? Не знаю…
И если это все-таки не самоубийство, а жестокое и очень хорошо продуманное убийство, то кто мог быть этим убийцей? Больше всего, как не забавно это звучит, но на эту роль подхожу именно я. Увы… Умный, решительный и жадный!
Ну, а кто еще кроме меня? Несомненно, Сергей Сергеич Паратов! Он неглуп, смел и любит рисковать. Ему нужны деньги, и лишние тысячи никак не помешают. Вторым человеком, на которого можно было бы подумать, конечно, является брат Бориса – это Вадим Дульчин. Ему его смерть крайне выгодна, но убить родного брата – это не муху прихлопнуть! Тогда кто еще? Ну, вообще-то тот же Муров. Он здешний житель, знает все входы и выходы, мог легко уйти с набережной всякими закоулками, и никто его бы не заметил. Так, уже трое.
Ну, и, наконец, Великатов, он тоже в этом городе давно живет. Хотя против него варежка Снегурочки, найденная у покойного. Зачем ему так явно указывать на Сашеньку? Впрочем, может быть, это просто тонкий ход? И не его, а кого-то другого? Тогда кого? Непонятно!
Ну, а из нашей компании остается только один Лыняев, и, увы, на такое он однозначно неспособен, да и зачем ему это надо? Хотя у него молодая жена, а, следовательно, большие расходы, но я могу спорить на что угодно, что убийца – это не Михаил Борисович!
И тогда кто? Какой вывод? Белая призрачная дама, которая как-то заставила утопиться Бориса, а потом растворилась в воздухе? Привидение? Весело! Ничего не скажешь! Хотя эта идея мне нравится все больше и больше!
Неожиданно Глумов увидел Лыняева, который шел по набережной к гостинице. Вот кого ему сейчас нужно! Приличный человек! И порядочный!
– Михаил Борисович!
– Егор Дмитрич! Как я рад вас видеть! Что вы обо всем этом думаете?
– Думаю, что это ужасно!
– Вот и я о том же! Ведь Борис был еще совсем молодым человеком! С чего это он вдруг взял и в воду бросился?
– Знаете, я тоже хочу во всем разобраться, и надеюсь, вы мне поможете.
– Я? Почему я?
– А к кому мне еще обратиться, Михаил Борисович? Я вас давно знаю, и мне кажется, что вы всегда мыслите здраво. Нет, я ничего не имею против других членов нашей компании, но они все себе на уме. Разве не так?
– Вообще-то вы правы.
– Тогда обсудим все это позже.
– Хорошо.
И мужчины разошлись в разные стороны, но каждый, конечно, продолжил думать о случившемся.
Муров же в это время тоже приехал на набережную. Ну, не сиделось ему в гостинце, где только и было разговоров, что об утопленнике. И первой, кого он увидел, прибыв туда, была Негина. Она стояла у перил и внимательно смотрела вниз, туда, где плескалась вода.
– Сашенька! Вы тоже приехали взглянуть на то место?
– Ой! Как вы меня напугали! На какое?
– Не смущайтесь! Любопытство – не грех! Вон там у воды, где много людей, он и лежал, когда его вытащили.
– А упал он…
– Упал он вот отсюда, с этого выступа. Говорят, сел на него, а потом вниз и кинулся! С камнем вместе.
– Как страшно! И никого рядом с ним не было?
– Говорят, что не было, хотя…
– Хотя что? И кто это говорит?
– Так рыбаки, они с речки все видели и потом всем рассказали.
– Что рассказали?
– Что женщина рядом с ним была… Вся в белом…
– В белом?
– Да.
– И откуда она взялась и куда потом делась?
– Откуда взялась неизвестно, но, говорят, что после того, как Борис в воду упал, она поднялась над рекой и в воздухе растаяла.
– В воздухе растаяла? Это еще что, Григорий Львович? Вы в это верите?
– Причем тут верю-не верю? Так говорят… Мы в чем-то люди темные…
– А он был хорошим человеком?
– Кто, Сашенька? Борис? Хороший. На Волге дом имел и в Петербурге тоже. Борис Григорьевич небедный человек был! И жениться на деньгах скоро должен был.
– Я не про то. Говорят, что из-за него Катерина Кабанова в воду кинулась…
– Да. Было такое. Но она, Сашенька, сама виновата. Замужняя была. Зачем ей мужу изменять надо было?
– Любила он Бориса, опять-таки говорят, очень.
– Кто говорит-то?
– Все. И Иван Семеныч тоже. Так, может, это она за Борисом Григорьевичем и пришла?
– Кто?
– Катя Кабанова.
– Катя?
– Да, она. Мне Иван Семеныч еще говорил, что пьесу хочет в нашем театре про Волгу поставить. Драматурга вот только пока не нашел, так это его наша набережная навела на такие мысли. Говорят, что молодых девушек на этом самом месте убивали, а потом в Волгу бросали!
– Да? Интересно. Но теперь получается, что и молодых людей тоже. А вам, Сашенька, Бориса Григорьевича, значит, все-таки жаль?
– Жаль?
– Я хотел сказать, что одним поклонником у вас меньше стало! Вы об этом не жалеете?
– Я? Что меньше стало? Нет. Мне их считать без надобности…
– Но, не правда ли, Сашенька, так странно, что в жизни ничего предугадать нельзя?
– Зато как все просто! Есть человек, и нет человека!
– Что?
– Хотя, может быть, в этом есть какая-то высшая справедливость! Разве не так?
– Справедливость?
– Да.
Александра Николаевна перекрестилась.
– Знаете, Григорий Львович, я устала от своей жизни. Действительно, устала.
И у нее по щекам потекли слезы… Неожиданно она посмотрела вниз.
– А там у воды разве не Вадим Григорьевич?
– Да, это он. И теперь деньги брата ему достанутся.
– По-моему, Григорий Львович, он что-то ищет?
– Похоже. Знаете, я, пожалуй, спущусь к Дульчину, узнаю у него, что да как. А вас проводить куда-нибудь, Сашенька?
– Нет, я еще тут постою и на Волгу посмотрю.
Так Негина и стояла какое-то время у перил, пока к ней не подошел непонятно откуда взявшийся Паратов.
– Добрый день, Сашенька!
Негина протянула ему руку, которую он прижал к губам и долго не отпускал.
– Здравствуйте, Сергей Сергеич!
– Вы уже знаете, Александра Николаевна, про Бориса?
– Да, не только я, а весь город знает. Поэтому мы с Еленой Ивановной Кручининой и пришли сюда, но она сейчас куда-то ушла.
– Тоже, значит, решили на те места посмотреть, где он в воду бросился и где утопленника нашли?
– Да, тут берег высокий и ограда везде, поэтому мне непонятно, как он смог упасть-то.
– Если упал, значит, как я понимаю, очень этого хотел. Все мы под небом ходим, Сашенька!
– Но вы же знаете, что у него свадьба должна была состояться через несколько дней. Но почему они там ходят? Муров и Дульчин?
Паратов и Негина остановились.
– Похоже, они что-то разыскивают у воды.
– Разыскивают? Тогда я, Сергей Сергеич, знаю, что именно они ищут.
– И что же это, Сашенька?
– Кольцо в бархатном футлярчике. Очень дорогое. Борис Григорьевич купил его для своей невесты и на днях мне его показывал.
– Ах, вот оно что! Кольцо! Значит, вы его видели? Забавно! И когда? При каких обстоятельствах это произошло?
– А что?
– Да так! Понимаю-понимаю…
– Что вы понимаете?
– Ничего! Впрочем, у меня, Сашенька, вы же знаете, вот тут у сердца в футляре тоже прекрасный гарнитур с бриллиантами имеется. Для вас приготовлен, моя милая! И я это не скрываю! Может, хотите еще раз на него посмотреть.
– Почему бы нет, Сергей Сергеич? Красота всегда завораживает!
– Вот именно! Забавно, что мы с вами одинаково мыслим.
Паратов приподнял крышку, и у Сашеньки опять перехватило дух, так прекрасны были серьги и ожерелье.
– Александра Николаевна! Давайте говорить прямо, вы знаете, как я к вам отношусь, и сколько раз я бывал на ваших представлениях. Я не знаю при каких обстоятельствах Борис Григорьевич показывал вам то кольцо, но я давно люблю вас. Правда, у меня есть жена в Петербурге, но мы уедем с вами во Францию, в Италию, куда вы скажете. Иван Семенович Великатов, уверяю вас, никогда не оценит ваш талант. А со мной вы поступите на петербургскую сцену, если, конечно, захотите. Решайтесь, Сашенька! Жизнь коротка, как мы только что убедились на примере Бориса. Ну, зачем вам хоронить себя в этом волжском городе?
– Я не понимаю, о чем вы! Я думала, что вы мне хотели подарить этот гарнитур за мою игру. А оказывается… Уберите!
Но Паратов как будто ее не слышал, а продолжал держать футляр открытым.
– Конечно, за вашу игру. Она восхитительна! Но если вы все-таки решитесь, подайте мне только знак.
– Вы забываетесь, Сергей Сергеич!
– Я? Ничуть! Вы живете во флигеле, я могу прийти к вам туда сегодня ночью, и мы с вами все хорошенько обсудим. Только не говорите сразу нет! Так как, Сашенька? Подумайте! До вечера еще есть время!
– Я пожалуюсь Ивану Семенычу.
– Зачем? Он, скорее всего, примет ваши слова за глупое желание привлечь его внимание, поэтому не советую. Он недавно всем сказал, что вы ему уже неинтересны.
– Вы тоже об этом слышали?
– А кто еще успел вам об этом поведать и, главное, когда?
– Какая разница!
– Понимаю-понимаю… Вот видите, Сашенька, еще немного и вы станете объектом насмешек, а вы, право, этого недостойны! Вы достойны большего.
После этих слов Паратов закрыл футляр и убрал его в карман.
– Мне и так тяжело, Сергей Сергеич, а вы еще меня унижаете!
У Негиной задрожал голос, а мужчина улыбнулся.
– Так я же любя, Сашенька! Вы сейчас на положении наложницы в гареме. Великатов не хочет на вас жениться, и это ясно всем, кроме вас. А я вам предлагаю – Париж, Вену, Рим, а потом как сложится… Моя жена немолода. Правда, есть тесть, но он тоже далеко не юн. Вы меня понимаете, Александра Николаевна?
– Оставьте меня, Сергей Сергеич.
– Хорошо-хорошо! Я уйду. Надеюсь, что в Волгу вы все-таки не броситесь, хотя тут все твердят, что Волга требует жертв, но вы же девушка умная и во всякие россказни, думаю, не верите.
– А может и верю…
– Полноте, Сашенька, полноте! И сегодняшней ночью я все-таки постучусь в ваше окошко, и мы вдвоем обо всем поговорим.
В ответ на эти слова девушка повернулась лицом к реке, а Паратов, не оглядываясь, пошел куда-то по набережной. Муров же в это время продолжал ходить вслед за Дульчиным и думал только об одном, как все-таки узнать, что конкретно тот знает о гибели своего брата. Но Вадим вел себя странно и неожиданно произнес.
– Нигде нет!
– Нет? Чего?
– Кольца.
– Какого еще кольца, Вадим?
– Которое Борис приготовил своей невесте. Оно вчера было с ним, и он мне его показывал. Где же оно? Удивительно!
– Так, может, он его в гостинице оставил?
– Нет, я там все обыскал.
– Наверное, в воду упало. Оно где находилось? В кармане?
– Карман, где кольцо лежало, глубокий и пуговка там имеется для застежки. Я проверил. Не могло оно само выпасть!
– Так вы хотите сказать, Вадим, что его кто-то взял? Или он сам кому-то его отдал?
– И кому? Белой даме?
– Даме?
– Говорят же, что перед тем, как он в воду сиганул, его с какой-то белой дамой на набережной видели.
– Значит, она забрала его, Вадим?
– Хотя… Кольцо исчезло, а рукавичка белая появилась!
– Рукавичка?
– Да, мне кто-то сказал, что, когда брата из воды вытащили, у него в кармане белую шелковую рукавичку нашли.
– Ну, понятно, значит, он, когда эту рукавичку клал, карман-то и не застегнул!
– Так в другом кармане-то варежку эту нашли. В другом!
– Час от часу не легче!
– А, может, кольцо рыбаки забрали, которые Бориса вытащили?
– Но зачем оно им? Его же не продать, сразу поймают. И потом я разговаривал с ними и деньги хорошие посулил, если они мне это кольцо вернут. Сказали, что ничего не видели и не брали. Странно!
– Да забудьте вы про перстенек этот! Вы теперь и так богаты.
– Не могу! Притом я вчера утром видел, как Борис у гостиницы с цыганкой говорил.
– С какой еще цыганкой, Вадим?
– У нее такой заметный платок был! Белый с яркими цветами. И черные волосы.
– У всех цыганок черные волосы. Других просто не бывает! Но платок… Такого платка я никогда ни на одной здешней цыганке не видел. Какой-то редкий цвет у него. У них обычно черные или красные платки.
– А вот у этой цыганки платок был белый!
– И что она делала, Вадим? Гадала вашему брату?
– Не знаю. Она ему что-то говорила и все.
– Но, может, именно поэтому он потом ей кольцо и отдал?
– Подарок, приготовленный для невесты? Странно как-то! И когда потом? Вы хотите сказать, что он ту цыганку еще раз встретил ближе к ночи?
– Не знаю.
– Но где же тогда футляр с кольцом?
– Да выпал он в воду и все! Забудьте вы о нем! Может, Борис Григорьевич все-таки карман не застегнул после того, как вам кольцо показал? Или он был в другой одежде?
– Нет, в той же! Ничего не понимаю. Но кто-то же его у него забрал.
– Да хватит об этом, Вадим! Зачем вам оно? Одним кольцом больше, одним – меньше!
– Так покоя оно мне не дает! Ой, смотрите! Похоже, там та цыганка в белом платке! Смотрите! По набережной идет!
– Где?
– Да вон к Паратову подошла.
– Где? Не вижу. Хотя там, действительно, рядом с ним какая-то дама.
– Это она! Она!
Дульчин побежал к лестнице и стал быстро по ней подниматься. Муров еле-еле поспевал за ним. Но когда они уже были наверху, ни цыганки, ни Сергея Сергеича там не было.
– Куда они подевались?
– Кто?
– Цыганка и Паратов!
– Да что они вам сдались, Вадим?
– Нет, тут кроется какая-то тайна. И я ее разгадаю!
– Тайна? Вот только тайн нам еще и не хватало!
Григорий Львович поспешил за Дульчиным, впрочем, возраст был не тот, и поэтому скоро он от него отстал, а Вадим Григорьевич скрылся из виду. Поэтому Мурову ничего не оставалось, как пойти в ресторан, уж очень ему хотелось пить.
А Паратов практически в это время на набережной неожиданно встретил Кручинину, сразу к ней подошел и раскланялся.
– Как я рад вас видеть, Елена Ивановна!
– Спасибо!
– Помнится, мы одно время были знакомы.
– Да, это так, Сергей Сергеич.
– Хочу сказать, что я почитатель вашего таланта. У меня пароход на Волге, поэтому я почти во всех волжских городах был, и часто видел спектакли с вашим участием.
– Еще раз спасибо!
– Извините, но вы не ответите мне на один вопрос?
– Какой?
– Как я понимаю, вы знакомы со здешней театральной примой Александрой Негиной.
– Да, я приехала в город, чтобы посмотреть на ее игру.
– Тогда, может быть, вы знаете, как артистка Негина относилась к усопшему Борису Григорьевичу?
– Странный вопрос, Сергей Сергеич! И очень личный! Поэтому я могу вам посоветовать лишь одно – спросите у нее сами.
– Я просто думаю, что если он ей очень нравился, то, значит, она страдает и ее надо поддержать.
– Я думаю, что сейчас вам лучше оставить Сашеньку в покое. Она рождена для театра. И если все удачно сложится, то через несколько лет она будет одной из лучших актрис на русской сцене.
– Почему вы так думаете?
– Она умеет управлять своими эмоциями так, что другие ей верят. Это редкое качество!
– Но вы же видите, что она несчастна?
– И что? Чем больше страданий будет в ее жизни, тем лучше! Это пойдет ей только на пользу, потому что потом она сможет все это использовать в своих ролях.
– Звучит ужасно. Но, Елена Ивановна, я буду с вами откровенен. Скажите, я прошу вас, если, конечно, вам известно, была у нее связь с Борисом или нет?
– Что с вами, Сергей Сергеич?
– Простите меня! Я уже не знаю, к кому мне обратиться! Хватаюсь за каждую соломинку! Но я бесконечно страдаю и не знаю, что делать. Пожалейте хоть вы меня! Я люблю Негину, давно люблю. И для меня просто непозволительна мысль, что она бы любезна с Борисом.
