Ирина Мухаметова
Достоевский – детектив
– Как вы смеете…
– Смею. Это я про то, что не знаем мы себя до конца! Вот видите бюст?
– Мефистофеля? Вижу.
– Я всегда думал, что он на папеньку моего похож, а теперь вижу, что нет, на Дмитрия…
– На брата вашего? Да нисколько! Притом он ему на голову свалился, а вы его все еще здесь держите! Странно это как-то!
– Вот потому и держу, что он стал теперь на него похож. Как вы не понимаете! Сын всегда на своего папеньку похож. Всегда! И даже, заметьте, при неких условиях, вы, такой честный и правдивый, сможете тоже выстрелить в человека.
– Ну, может, и смогу, если он обижать кого-то будет.
– Вот видите! И брат на брата походить может, и сестра на брата! Дуня-то, сестра Родиона Раскольникова, вот тоже хотела Свидригайлова застрелить, а не смогла, об этом вам известно?
– Да как вы можете такое говорить! Не застрелила же!
– Так ведь тогда бы ни она, ни Соня, ни ее сестра, ни братья ничего не получили бы из его денег. Ничего!
– Зато Родя стал теперь на Соню похож, совсем другим стал, в церковь ходит вот.
– Вот вы и подтверждаете мою мысль! Муж на жену, а жена на мужа! Мы все становимся похожим на того, с кем разговариваем и про кого думаем.
– Но это все равно никак не относится к нашей рукописи.
– Нет, еще как относится! Нет у нее финала! Правдивого финала! И мне надо хорошенько подумать!
– Как это?
– Я что-то до конца еще не понял. Рогожина-то ведь тоже убили…
– Убили?
– Конечно. Посмотрите на Мефистофеля… Видите, улыбка у него все шире делается! Когда он у меня до приезда брата стоял, то, заметьте, никогда не улыбался, а после ухода Дмитрия вдруг некая усмешка у него появилась, а сейчас он того гляди захохочет, просто давится от смеха! Потому что все про нас всех знает!
– Да нет этого ничего! Вам все это кажется! Нет у него на лице ничего подобного!
– Нет, есть! Вон у него глаза какие хитрые! Все ему известно, что в этом доме делается. И я чувствую, что именно строчками о нем, наш роман закончить и надо. Понимаете, в нем все дело! Добро и зло в человеческой душе. Начало книги у нас с тобой очень хорошее, середина похуже, но финал, понимаешь, должен-то быть великолепен! Поэтому надо еще немного подождать.
– Зачем?
– Я хочу уехать!
– Уехать? Куда?
– Мне надо.
– Но куда
– В Скотопригоньевск!
– Зачем?
– Мне надо кое-что обдумать в спокойной обстановке. А здесь я думать не могу.
– Почему?
– Вам папенька говорил, что он по ночам шаги слышит?
– Может, и говорил, но это все из-за его мыслей о привидениях.
– Так вот я теперь тоже их слышу! В коридор выгляну, никого нет, вернусь в комнату, опять кто-то рядом ходит. Совсем, знаете ли, близко… Не знаю, что и думать… Папенька ваш мне о каких-то пустых помещениях в стенах сказывал, мол, это там ветер гуляет, а нам как бы из него шаги и слышатся… А я все-таки думаю, что это не ветер, а люди…
– Что люди?
– Люди в этих помещениях ходят… Ведь в коридоре-то никого нет…
– Так, может, это князь Мышкин по своим комнатам бродит, он же у вас за стенкой живет.
– Нет, шаги не оттуда слышатся…
– А откуда тогда?
– Не оттуда… И, может, и сейчас там кто-то стоит и внимательно наш с вами разговор слушает…
– Что?
– Уехать мне отсюда надо! Уехать!
– Но какое отношение это имеет к рукописи?
– Не знаю, но чувствую, что мне обязательно надо съездить к себе на родину! А потом я вернусь сюда и допишу, обещаю. И мы вдвоем отнесем рукопись издателю!
– Хорошо, я вам верю, но сколько эта поездка займет у вас времени?
– Неделю, может, две, но мне обязательно нужно туда съездить. Скажу Софье Семеновне, что я уезжать собираюсь, пусть она мне дорожное платье почистит.
– А можно я рукопись себе возьму?
– Что? Рукопись? Возьми, только вот последние страницы мне оставь, я их править буду.
– Хорошо-хорошо….
Потом Аркадий пошел к отцу. Но тот был занят тем, что опять мерил свои комнаты складным деревянным метром.
– Отец!
– Что тебе, Аркашка?
– Я видел, как ты на Авдотью Романовну смотришь.
– И что? Не твое это дело! Бумаги о доме какие-нибудь еще принес?
– Нет. Откуда мне их взять? Больше ничего нового о здании этом я так и не узнал.
– Зря! Главное сейчас найти спрятанный клад. Тогда Дуня точно будет моей.
– Отец, что ты говоришь! Ведь матушка…
– Молчи! Не твое дело! В фонтане тоже ничего нет. Понимаешь? Значит, смысл этого знака над дверью в чем-то другом. Я измерил стены, но мне бы комнаты Ивана еще измерить. Обещал он мне помочь, но молчит пока. Надо сравнить наши комнаты, но он меня туда не пускает. Я прошу тебя, измерь их как-нибудь сам, ты к нему вхож.
– Отец, Иван Федорович уехать хочет.
– Да? Ну, и прекрасно! Пусть едет, тогда мы возьмем ключ у Сони, зайдем к нему в комнаты и все измерим сами!
– Отец!
– Что? Ключ он оставит у Сони, и она мне обязательно его даст! Ты пойдешь со мной? Нет, погоди! Он не специально уезжает?
– Не знаю.
– Ах, я глупец! Все ему рассказал! Значит, он все-таки сам нашел клад. И где-то его спрятал и хочет теперь увезти из города.
– Отец! Все совсем не так! Он все твердит о том, что сын на отца похож, оттого и рукопись нашу не получается закончить. Поэтому хочет уехать отсюда и подумать.
– Это он тебя обманывает, а ты ему веришь!
– Зачем?
– Потому что ему сейчас не до вашего сочинения. Как ты этого не понимаешь!
– Знаете, мне кажется, что он чего-то или кого-то боится.
– Да? Думаешь меня? Ты прав! Он не должен уезжать. Я столько времени искал этот клад! Нет, он ему не достанется! Поэтому Иван не должен уехать.
– Отец, он говорит, что слышит шаги по ночам.
– Что? И он тоже?
– Да, он слышит шаги.
– Я не верю тебе. Я его на днях об этом спрашивал, но мне он тогда ничего не ответил.
– Как все это ужасно!
– Нет, Аркашка, ты не прав! Это прекрасно! Значит, вот оно как… И поэтому он уехать хочет? Да? Иди, Аркадий, мне подумать надо!
– Отец! Вы совсем с ума сошли с этим кладом? Тут в доме точно есть что-то нехорошее, и это именно оно так на всех и действует. Хотя, впрочем, я в призраки не верю.
– Да-да! Не верь! И не надо!
– Знаете, отец, Иван Федорович дал мне почитать нашу рукопись, он внес туда много поправок.
– Да? Дал? Отдай ее мне!
– Нет!
– Но ты читал ее?
– Просмотрел.
– И о чем там?
– Я же тебе говорил, об отношениях отцов и детей, но только он оставил за собой последнюю главу.
– Что? А о чем в ней пойдет речь?
– Не знаю.
– Хорошо, а теперь иди, погуляй, мне подумать надо!
– Я вечером приду.
– Приходи, но только тогда, когда все в гостиной будут чай пить.
– Хорошо, хорошо.
Так и получилось. Только чай в тот вечер в гостиной пили только князь, Алексей Федорович, Версилов и Аркадий. Иван к ним так и не вышел. И скоро все разошлись по своим комнатам, а Аркадий опять заночевал у отца.
Андрею Петровичу же в эту ночь совсем не спалось, он все думал и думал. Кто или что всему происходящему было здесь причиной? Конечно, деньги, деньги и еще раз деньги! Хотя и Дуня тоже! Но виноваты во всем были только деньги, все из-за денег!
Дмитрия однозначно не стало из-за того, что у Рогожина появилась надежда насчет Авдотьи Романовны, поэтому ему потом и деньги привезли. А сейчас и Рогожина нет, и денег тоже. И никто не знает, были ли они вообще, а если и были, то где они сейчас, но этого никто не скажет. Но надеюсь, никто хотя бы на меня не подумают. Все знают, что я ищу клад. Но есть ли он, в конце концов, в этом доме?
Хотя в чем я абсолютно уверен, так это в том, что размеры комнат несколько уменьшены, чем они есть на самом деле. И поэтому я не могу найти центр окружности! Нужен точный план дома, чтобы определить, где центр цветка, который над дверью. Надо как-то суметь измерить комнаты Ивана, если еще не поздно, потому что они симметрично расположены от гостиной, и их размеры должны быть одинаковыми с моими.
А ведь он так и не принес мне обмеры комнат. Не принес! И дверь больше не открывает, когда я стучу, и почти не выходит из своей комнаты. И я сам, глупец, подал ему идею, что наши комнаты несколько меньше, чем кажутся из коридора. И, возможно, он что-то и нашел. Он же умный… И хитрый…
Но клад не может быть спрятан в одной из комнат, потому что, судя по схеме, он однозначно находится в центре цветка, точнее, его половинки. То есть я думал, что сокровища в фонтане, но нет, в нем ничего нет. Тогда как Иван смог их найти? Нет, надо немедленно пойти к нему и все выяснить. Он явно что-то узнал! И если он мой клад украл, то… Нет, об этом я даже думать не хочу!
А вдруг Иван понял, как погибли его брат Дмитрий и Рогожин? И именно об этом он в своей книге и хочет написать? Нет, надо срочно с ним поговорить…
Когда чуть начало светать, Версилов поспешил к двери в комнаты Ивана Федоровича и осторожно постучал. В ответ была тишина. Что же делать? Что? Андрей Петрович спустился на первый этаж и огляделся. Там тоже никого не было. Он открыл дверь во двор, потом сошел по гранитной лестнице к реке, обернулся к дому и стал смотреть на него. И тут вдруг он стал понимать весь замысел! Ах, как ему был сейчас нужен полный план этого дома! Потому что он всегда смотрел на него всегда только как бы по горизонтали. То есть этот цветок и полукруглый фасад его так заставили думать, но ведь может быть еще и вертикальный взгляд на дом! И дело не в наличии чердака и подвала, которые он обыскал. Ведь все так просто, но многое объясняет! К примеру, те же тихие шаги и непонятные звуки, которые он слышал по ночам. Версилов бегом возвратился в дом. Он поспешил подняться по лестнице и неожиданно увидел, что около комнат Ивана стоит Раскольников.
– Вы что тут?
– Иван Федорович просил утром его разбудить, хотел со мной на службу идти. Я стучу-стучу, а он не отворяет. Может, случилось что? Сходил вот за запасным ключом вниз, открыть хочу.
– Так открывайте же скорей! Чего вы ждете?
Родион повернул ключ в дверях и осторожно отворил дверь. Они с Версиловым заглянули внутрь. На диване сидел Иван Федорович, но душа его была уже далеко, потому что так выходило, что он был задушен, притом чем-то очень знакомым. Да неужто? Это был пояс от Дуниного халата. Андрей Петрович выскочил из комнат и начал стучать в дверь Авдотьи Романовны. Потом он побежал по коридору и сделал то же самое, но уже с дверью комнат Мышкина и своей дверью. Через мгновение князь, Дуня и Аркадий были рядом с комнатами Ивана.
Авдотья Романовна ахнула.
– Это же мой пояс! А я его искала. Как он тут отказался? Снимите его немедленно!
– Ничего не трогайте! Надо сначала Алексею Федоровичу сообщить.
Это сказал Мышкин, но Версилов тут же произнес.
– Не надо! Вот он уже поднимается по лестнице.
Алеша бросился в комнаты, но Раскольников его остановил.
– Брат! Нет!
– Не ходите туда, Алексей Федорович!
Версилов оглядел комнату.
– И бюста нет!
– Что?
– Мефистофеля этого белого нигде нет!
И тут Аркадий высказал то, что все присутствующие про себя и так уже подумали.
– Господа! Но ведь это не самоубийство! Это самое настоящее убийство! Разве не так?
Алексей Карамазов выступил вперед.
– Я немедленно отправляюсь за полицией! Аркадий, вы уж тут присмотрите за всеми!
– Да-да…
Дуня подошла к брату и обняла.
– Как все ужасно в этом мире…
Она повела его в свои комнаты. Князь Мышкин постоял-постоял в коридоре и тоже ушел к себе.
Версилов принес два стула, на которые они уселись с Аркадием у входа в комнаты Ивана. Неожиданно откуда-то появилась Соня.
– Что здесь происходит?
Заглянув в дверь, она прислонилась к косяку двери.
– Да что же это такое? Теперь еще и Иван Федорович…
– Софья Семеновна, ваш муж у Дуни, у Авдотьи Романовны. Это он Ивана нашел.
– Но не он же его убил?
– Конечно, нет.
– Пойду я… К себе.
И она медленно стала спускаться по лестнице. Отец с сыном проводили ее взглядом, а потом как-то странно переглянулись.
А Аркадий, как бы говоря сам с собой, неожиданно тихо произнес.
– Я так и знал, что все этим закончится… Так и знал…
Версилов внимательно на него посмотрел, но ничего не сказал. И наступила тишина…
Потом к месту убийства пришло много людей, очень много! Прибыл следователь, и он попросил всех не покидать близлежащих мест, потому что присутствующие здесь люди могут понадобиться ему в дальнейшем следствии.
Через несколько дней Ивана Федоровича похоронили там же, где и Дмитрия, в Скоторпригоньевске. На Алексея было страшно смотреть, когда он туда уезжал. И все почему-то подумали, что больше его никогда уже не увидят. Но прошло какое-то время, и он опять появился в доме князя и даже снял комнаты, в которых раньше жил брат Иван.
Аркадий же все это время старался сам закончить книгу, которую они писали вместе с Иваном Федоровичем, потому что последние страницы рукописи он в комнатах Ивана так и не нашел.
Дуня же перестала уходить днем из дома и иногда сидела вечерами с князем, Алешей и Версиловым в гостиной. Казалось, что все как-то успокоились…
Только вот тот же Версилов, хотя и говорил обратное, чтобы не волновать сына, на самом деле стал еще более подозрительным к обитателям особняка и почти перестал спать.
Ему было страшно, потому что у него в голове вертелся только один вопрос – уйдет ли кто-нибудь еще вслед за Иваном? Но ответа на него не было…
И, конечно, Андрей Петрович при первой возможности пришел в комнаты Ивана Федоровича, измерил их и пришел к выводу, что они по размерам точно такие же, как и его. То есть, если считать, что расположение комнат – это лепестки, то их центр, а, значит, и клад может находиться во дворе за фонтаном ближе к ограждению. Но попросить князя разобрать каменное дворовое покрытие он все-таки не решался. Потому что прекрасно понимал, что если он ошибется, то князю это однозначно не понравится и ему, Версилову, придется навсегда покинуть сей дом.
Но не только замеры сделал он в комнатах Ивана, когда пришел, а еще и то, что видящих его в этот момент со стороны очень бы удивило. Надо сказать, что во всех комнатах с двух сторон от входной двери стояли шкафы, такие же шкафы находились и в других помещениях, тех же спальнях, рядом с дверьми, которые не открывались, потому что были заделаны. В нишах этих находились у кого столик, у кого этажерки с книгами, у кого кресло.
Так же было и в комнатах Андрея Петровича, поэтому Версилов знал, что надо делать у Ивана Федоровича. Заперев входную дверь, он быстро осмотрел все четыре шкафа, нашел в котором было меньше всего вещей, отодвинул их в сторону, чем-то щелкнул на задней стенке и перед ним открылся темный проем. Да, Андрей Петрович давно нашел в доме князя потайной ход, шедший со второго этажа на первый, который то поднимался вверх, чтобы обойти дверные проемы, то опять спускался вниз. Версилов обнаружил его совсем случайно, когда делал замеры в поисках клада, но никому об этом до сих пор не сказал, даже сыну.
Имел ли этот ход отношение к уходам Дмитрия, Рогожина и Ивана, он не знал. Может быть, и имел, но Версилова он интересовал только с точки зрения поиска сокровищ. За это время он облазил его вдоль и поперек, но никаких скрытых ниш или чего-то подобного в нем не нашлось, хотя и векового слоя пыли на ступенях и паутины на стенах тоже. Значит, кто-то им пользовался, только вот Андрей Петрович никого в этом тайном проходе ни разу так и не повстречал.
К тому же, на первом этаже в концах коридора с двух сторон были пустые комнаты, которые почему-то никогда не запирались, и вот этот ход доходил и туда, то есть при необходимости в него мог попасть любой человек с улицы, если знал о его существовании. Конечно, Андрей Петрович сделал все возможное, чтобы уж в его комнаты через шкафы попасть никто не мог, но разгадать загадку хода он так и не сумел.
Также он не смог проверить одну свою мысль, которая заключалась в том, что, возможно, между этажами есть какое-то пространство. Это пришло ему в голову, когда он смотрел на дом князя с набережной. Поэтому он стал мерить комнаты еще и по высоте. И по размерам как бы выходило, что между первым и вторым этажом вполне могло быть небольшое помещение, в котором клад и находится. Почему он так думал? Да потому, что со стороны двора под центральным окном верхнего этажа и над таким же окном нижнего находились какое-то странное каменное украшение. И Андрей Петрович предположил, что именно оно и указывает на сокровища. Словом, у него не было и минуты свободного времени, потому что он все время что-то мерил!
Еще он, конечно, пытался понять, кто же мог убить Ивана. И даже додумался до того, что считал, что это мог сделать чуть ли не любой человек в доме. А почему нет? Хотя бы та же Дуня… Но в это Версилов совсем не хотел верить. Соня? Тоже вряд ли… Такое даже представить было сложно, хотя вот ее муж Родион вполне мог рискнуть! Ведь его положение в доме совсем незавидно, а он не из простой семьи, в Университете учился, писателем даже вроде хотел стать, а тут такое… И, скорее всего, он знал, что Иван с Аркадием что-то там сочиняли, а ему слышать такое было досадно … Он ведь тоже мог, почему нет?
Так, а мой сын мог все это проделать, то есть отправить на тот свет трех человек? Знаю ли я его? Дуня-то ему однозначно нравилась… Нет, о чем это я? Такого быть просто не может, ведь он моя кровинушка… Вот именно кровинушка… Кровь…
Нет, ничего я не понимаю. Словом, тупик! Остается надежда только на следователя, но, он, хотя и провел со всеми долгие разговоры, никаких выводов, похоже, пока еще не сделал.
Но кто же все-таки мог быть этим человеком? А хотя бы тот же Алексей Федорович! Он умный… Почему нет? Он ведь теперь стал единственным наследником, обоих братьев-то больше нет на белом свете. Нет, такого просто не может быть, он добрый и порядочный …
Тогда кто еще? Князь Мышкин? А что? У него наверняка есть ключи от всех комнат, ведь именно он владелец дома. Ему нравится Дуня, а Дмитрий и Иван Карамазовы, как и Рогожин, были ему соперниками! И хотя он идиот, но почему бы и нет? Притом вряд ли он думает о последствиях. Любовь штука такая… И никто на него сроду бы не подумал. И потом эти шаги, которые я слышу в коридоре, ведь комнаты князя рядом с моими. Не в тайном ходе, это точно, потому что в нем особо не разгуляешься, а именно в коридоре.
Так и что мы имеем? Князь мог войти в комнаты Дмитрия и скинуть бюст тому на голову, пока тот спал? Мог! И сделать это ему было легче легкого. А уж отравить Парфена он мог решиться не только из-за его денег, а из-за того, что тот Дунечке как-то навредить мог, как и Настасье Филипповне. Но уж этого ему никак допустить было нельзя! А Ивана? А кто его знает… Может, тот что-то узнал или увидел? Да и Дуня ему тоже нравилась, это же заметно было… Значит, он тоже для Мышкина соперником был… Как-то так… И как все сложно!
Но не только Версилов искал объяснения случившемуся. Та же Дуня тоже не находила себе места, хотя и старалась никому этого не показывать, и однажды вечером неожиданно постучала в дверь Алеши. Тот, конечно, сразу ее впустил, хотя и удивился ее приходу. Она же на входе пристально на него посмотрела и тотчас начала разговор.
– Скажите, Алексей Федорович, только честно ответьте мне, вы понимаете, что здесь произошло? Да или нет? Не молчите! Да или нет? Вам известна правда? Кто убил Ивана? Ответьте!
– Авдотья Романовна!
– Что?
– Я думаю, что следователь и без нас прекрасно во всем разберется.
– Вполне возможно. Он мне почему-то даже нравится. Лицо у него такое умное и благородное. Только ответьте, вы этого хотите, Алексей?
– Чего этого?
– Чтобы он узнал правду.
– Я? Знаете, то же самое я хотел бы спросить у вас? Вам так необходимо, чтобы все открылось?
– Вы это о чем, Алексей?
– Вы знаете, о чем я, Дуня. Я просил вас довериться мне, но вы этого не сделали.
– Словом, вы считаете, что я…
– Я? Считаю? Вы-то что обо всем этом думаете?
– Что вы очень-очень умный!
– Да? Спасибо! Вы тоже дама неглупая, достаточно оригинальная и на многое способная.
– Да? Забавно такое слышать от вас! Хотя… Почему бы и нет?
– Словом, мы ждем, что скажет следователь?
– Ждем! И как будто у нас есть выбор!
– Выбор он всегда есть!
А время шло… И, хотя Дуня больше не заговаривала с братом об отъезде из дома князя, Родион продолжал об этом думать. Какие-то деньги у них с Соней уже были, и поэтому он считал, что уехать – это все-таки лучше, чем жить тут. Не о такой жизни они мечтали, когда он был на каторге, не о такой. И потом ему было жаль жену… Поэтому однажды он как бы случайно предложил ей покинуть их сегодняшнее жилище, но та как-то к его словам равнодушно отнеслась.
– Соня, но разве ты не хотела бы жить отдельно? Дуня вот говорит, что скоро мы втроем отсюда уедем.
– Куда уедем?
– Снимем дом, у тебя будет прислуга, и ты не будешь больше экономкой. Ты ведь заслужила это, разве нет?
– Что ты говоришь, Родя? Откуда такие деньги взять?
– Сонечка! Почему ты смирилась со своей долей? Ты же дворянка! Давай отсюда уйдем. У нас же сейчас есть какие-то сбережения. Снимем домик на окраине и заживем!
– А как же Лев Николаевич? Как он будет один?
– Соня! Зачем тебе он? Забудь ты про него!
– Как же, Родя?
– О себе лучше подумай, Сонечка…
– Я и думаю. Я здесь своим трудом на жизнь зарабатываю.
– Но у нас есть средства, и ты это знаешь. Притом князь обещал мне еще на обучение деньги дать, чтобы я в Университет вернулся.
– Ты в Университет? О чем ты, Родя?
– А чем я хуже Аркадия, сына Версилова, или покинувшего нас Ивана Федоровича? Чем? Я тоже когда-то книгу хотел написать, как они. Чем я хуже? Может, я тоже в свое время стану писателем! Напишу, к примеру, роман о жизни на каторге…
– Писателем? Ты? Родя… Милый…
– Соня! Ты меня совсем не слышишь? И сейчас речь не об этом. Я тебе другое твержу – давай отсюда уедем!
– Что ты говоришь, Родя? А Дуня с нами, что ли, будет жить?
– Конечно. Я же тебе и говорю, что она сама это предложила, и я полностью с ней согласен. Соня! Как ты не понимаешь, что наше время страданий должно когда-нибудь подойти к концу!
– И я буду хозяйкой в своем доме?
– А почему нет?
– Как это было бы хорошо… Но надо сначала с Дуней поговорить.
– Вот и поговори!
– Поговорю.
– Умница ты моя! Теперь дело пойдет!
– Только, Родя, я вот тебя о чем хотела спросить.
– О чем?
– Я как-то видела на улице около нашего дома странного человека в черном, лица только его не разглядела. Он как будто что-то высматривал. Ты никого подозрительного тут случайно не замечал?
– Человека в черном? Нет, Сонечка, никого такого я не видел.
– Может, я что-то придумываю, но вдруг он имеет отношение к тому, что здесь произошло?
