Ирина Логарт
403: Под запретом

Глава 21. Иден

Когда мы сели в самолет, мне пришлось сосредоточиться на работе – мой неожиданный отъезд означает, что необходимо всем раздать задачи на ближайшие два дня вперед. Пока я занимался планированием работы офиса, Алекс, видимо, уснула – ее голова медленно, но верно клонилась к моему плечу. Я еще несколько минут пытался игнорировать этот факт, пытался продолжить работу, но это оказалось гиблой затеей. Когда она устроилась поудобнее на моем плече и еле слышно пробурчала мое имя, я захлопнул ноутбук и уставился на нее.

Она была такой милой, когда спала. Обычно нахмуренные в моем присутствии брови расправились – она выглядела спокойной, умиротворенной. И красивой.

Осторожно придерживая ее, я убрал между нами подлокотник и обхватил девушку рукой, чтобы ей было удобнее. Лицо моего маленького зеленоглазого монстра сейчас было так близко. Она вдруг начала чему-то легонько улыбаться, а затем обвила меня руками. Я замер, боясь даже дышать. В это время на электронном табло загорелся сигнал «Пристегните ремни» и бортпроводники объявили о том, что самолет готов к посадке. Я мысленно обложил их всеми известными мне ругательствами. Тянул время, как мог, но после третьего персонального предупреждения от бортпроводницы, пришлось, под ее пристальным взглядом, аккуратно снять с себя руки Алекс и застегнуть на ней ремень. Пока я возился с замком, девушка еле слышно прошептала сквозь сон:

– Я так тебя люблю, Иден.

Мои руки замерли. Во рту пересохло. Я все смотрел и смотрел на нее, боясь, что другой возможности больше не будет.

Вдруг все, что мы оба делали и говорили друг другу приобрело смысл, стало предельно ясным и простым. Я идиот. Какой же я идиот… Она – моя. Всегда была моей. И будет моей. Она нужна мне, как воздух. Она все это время была мне нужна. И это понимание отозвалось во мне многотысячным эхом, удивляя и причиняя боль. Я сам заставил ее ненавидеть себя. Смешал ее чувства с такой грязью, что самому противно. И все же… она снова рядом.

Самолет легонько ударился о посадочную полосу. Жаль, что нельзя остаться в этом моменте подольше – с ней, так сладко спящей на моих руках. С ее словами, которые она произнесла несколько минут назад. Которые заставили меня, наконец, проснуться от многолетнего бредового сна. Вот только как теперь ее заставить проснуться?

Я убрал с ее лица выпавшую прядь волос и несколько раз тихо позвал по имени. Потом легонько прикоснулся губами к ее щеке.

Она расплылась в улыбке и ткнулась в меня носом со словами:

– Вкусно пахнешь.

Я тоже не удержался от улыбки. За пятнадцать минут ее сна я услышал о себе столько приятных вещей, сколько не слышал за все время нашего знакомства.

Но тут магия разрушилась – она окончательно проснулась – вздрогнула, распахнула глаза, нахмурилась. Я дал ей время осознать, что она вполне счастливо проспала на моем плече и мир при этом не рухнул. Даже самолет не рухнул. И больше меня эта маленькая лгунья не проведет. Хотя тут я не уверен, кого она пытается обманывать сильнее – меня или себя.

Все время после полета она вела себя очень тихо. Несмотря на позднее время, меня без остановки дергали из офиса по разным вопросам, у меня даже не было времени с ней поговорить. Когда дверь номера захлопнулась за мной, я бросил телефон на тумбочку у кровати и подошел к окну.

Нью-Йорк.

Давненько я тут не был. Завтра предстоит конференция в университете, где преподает моя мать. Черт, надо ей написать, что я тут, иначе она обидится, если узнает об этом не от меня или, чего хуже увидит меня завтра своими глазами. И надо придумать отговорку, почему я не могу приехать к ним с сестрой на ужин. И к самой конференции было-бы неплохо подготовиться.

Я взял телефон и набрал короткое сообщение для матери. Уже поздно, она, скорее всего спит, так что ответ я получу только утром. Тем лучше, у нее не будет времени организовать прием на тысячу человек с клоунами и оркестром. Затем, повертев гаджет в руках, написал Алекс. Не то, чтобы я собирался следить за ее сном. Мне просто хотелось ей написать. Что угодно. Ее слова все еще пульсировали в висках. Только я опустил телефон обратно на тумбочку и подошел к окну, как пришло оповещение о входящем сообщении. Мама должна спать в это время. Значит, это Алекс.

Так-так. Интересно. Она решила воспользоваться правом нашей честной переписки. Очень давно мы пару раз так делали. Игнорируя все, что наговорили друг другу за день или неделю, или даже месяц, писали о том, что думали на самом деле. Это были всего несколько сообщений, но они были как глоток свежего воздуха. Они были чем-то настоящим. Но решиться их написать или ответить на вопросы друг друга нам обоим было не так-то просто. Но сейчас у меня такой проблемы нет. Не знаю, по какой причине, но сейчас я чувствую себя свободным говорить ей то, что действительно думаю. О ней, о нас. Я не хочу больше ходить вокруг до около.

А вот она только и занимается тем, что пытается себя убедить, что ничего не происходит. И, судя по сообщениям, она запуталась окончательно. В каком-то смысле это странно, потому что она начала теряться тогда, как мне все стало слишком очевидно.

Судя по грохоту за стеной, Алекс швырнула телефон об пол, когда прочитала то, что упорно не хочет слышать. Правду. Пора бы ей быть честной, хотя бы по отношению к себе самой.

Я вздохнул, взял телефон и пошел к ее двери. Но я не буду вламываться и вести себя как обычно – как мудак. Чего она, видимо, от меня ждет, чтобы еще раз убедить себя, что у нас ничего общего. Я не мудак. И она сама должна принять важные для себя решения. И сделать потом соответствующие выводы.

Спустя три часа я по-прежнему неподвижно лежал, уткнувшись в ее волосы и смотрел на стену. На обоях играли причудливые тени от деревьев с улицы. Алекс уснула не сразу, ей потребовалось время, чтобы угомонить свой пульс и привести дыхание в порядок. Не скрою, что злорадно улыбался, наблюдая, как бешено дергается венка на ее шее и как мурашки бегают по коже от моего дыхания. Но руку с ее талии не убрал.

А она об этом не попросила.

В конце концов, она все же вырубилась, а у меня сна не было ни в одном глазу. Я много думал. О том, что нас привело сегодня в этот номер, в эту постель. О том, кем мы с ней стали. Пытался понять – как она до сих пор может мне доверять? И раз уж она доверяет – почему мы не можем вести себя как нормальные люди? Что с нами не так? С ней или со мной? Потом мозг решил отправить меня в путешествие по чертогам памяти. Опять. Вспомнил, как иногда, против собственной воли, представлял, что она окажется в моей постели. И вот сейчас, так много времени спустя, эта хрупкая девушка, та самая, лежит в моих руках, свернувшись идеально подходящим под меня комочком.

Черт, вот об этом я точно зря подумал.

В конце концов, эти размышления начали сводить меня с ума. Я аккуратно вылез из кровати, сходил в свой номер, принял холодный душ, взял ноут и вернулся обратно к Алекс. Девушка даже не шелохнулось. Такому крепкому сну можно только позавидовать. Я стянул с себя футболку, устроился поудобнее рядом с ее задницей, пристроив ноут на вытянутых ногах. Открыл шаблон для презентации и прошелся по документу, актуализируя и внося правки. Порылся на нашем сайте, обновил статистику. Почитал последние статьи об исследованиях Нью-Йоркского университета, чтобы быть в курсе и их жизни тоже. За окном небо стало потихоньку светать.

Алекс судорожно вздохнула, начала что-то неразборчиво шептать и скрести руками по простыни, все сильнее и сильнее. Я отложил ноут на тумбочку, не зная толком – надо ли ее будить так рано или она успокоится сама.

– Не трогай! Не трогай меня! Не трогай меня! – она перешла на хриплый крик.

– Алекс! – я сначала легонько потряс ее за плечо, но она не проснулась, продолжая комкать и тянуть на себя простынь.

Тогда я сгреб ее и уложил к себе на руки, качая, словно ребенка.

– Тише, моя хорошая, тише. Это просто кошмар.

Она вскрикнула и открыла глаза, из которых тут же скатились слезы. Несколько секунд она соображала – где она, и как оказалась в одной со мной кровати, на моих руках.

– Извини. – Наконец прохрипела она.

Я почувствовал, как она напряглась.

– Ты извиняешься за свой кошмар? – я осторожно стер застывшие на ее щеках слезинки. Мне хотелось поцеловать эти щеки. И ее припухшие после сна губы.

Она не ответила, кашлянула, оперлась на мое плечо и соскользнула на кровать. Села по-турецки, запустив руку в растрепавшиеся волосы.

Затем быстро посмотрела на меня.

– Я не разбудила тебя?

– Нет, я давно проснулся.

Еще вчера утром.

Она выглядела смущенной, пройдясь взглядом по моей голой груди.

– Спасибо, что остался. – Тихо произнесла она, глядя в сторону. И, не дав мне ничего ответить, добавила: – Мне надо в душ.

– Окей. Мне тоже.

Она резко повернулась ко мне с округлившимися глазами. Видимо, спросонья она плохо соображает. Я усмехнулся, спрыгивая на пол.

– Я пойду в свой душ, принцесса. Зайду за тобой, позавтракаем и поедем в универ.

Она смущенно улыбнулась, впервые за сегодня:

– Идет.