Ирина Фургал
Возвращение солнца. Цикл «Деревянная сабля». Книга первая

Вскоре мы были на высоком и крутом берегу, на горах, окружающих тот самый длинный и узкий залив. Ярко-синий, он плескался под нами далеко – далеко внизу. Нам предстоял долгий спуск по каменистой дороге, по которой уже, наверное, никто и не ходит, разве что искатели приключений, такие, как всякие Лалы Паг.

Чайки парили у нас под ногами, по обе стороны дороги цвели шиповник и кусты с мелкими, жёлтыми и белыми цветами, с ветками, похожими на длинные колючие плети. Воздух был сладким, как мёд, и по этой причине пчёлы и их родственники, ошалев, мельтешили всюду. Птицы уже затихали в предчувствии жары. По камням и кочкам бегали, и ползали, и прыгали мелкие обитатели гор. Рики совершенно слился с животным миром. Он тоже бегал, ползал и прыгал до тех пор, пока мы не оставили лошадей на площадке под деревьями. Дальше спуск становился уже и круче, а тропа была усеяна обломками камней и деревьев и заплетена колючими ветками так, что мы порой двигались, как в тоннеле. Малёк, который шёл последним, поставил Рики между нами и следил, чтобы он не изображал из себя чайку, желающую нырнуть в залив. Я прокладывал путь и придерживал колючки, чтобы они не хлестали спутников по лицам.

– Иди, не оборачивайся, – похохатывал Лёка. Он специально запустил меня вперёд. Если бы я шёл за Рики и наблюдал его на крутой тропе, я бы весь издёргался и ребёнка издёргал.

Залив становился ближе и больше – и вот мы уже на галечном пляже, а у наших ног белой полоской прибоя играет море, совсем спокойное.

– Купаться! – заверещал мой очень младший брат.

– Да, кунёмся, пожалуй, – решили мы, и очень весело провели пару часов. Мы плескались и плавали, а потом перекусили и отдохнули в тени. Наконец, Малёк скомандовал:

– Ну давайте, анчу, ведите меня в свои владения.

– Ну пошли, – пригласил Рики, словно и впрямь был хозяином пещер, которых ни разу не видел.

Вход в них был со временем подтоплен морем. По обе стороны от него, вроде высоких колонн, сидели тёмные кошки, высеченные из скалы, а на их шеях белели колокольчики из другого камня.

Мы, обитающие сейчас в городах и деревнях, где жизнь веселее и богаче, не очень интересуемся историей наших предков. Ну, жили себе в пещерах – и что? Что там, у них, было такого интересного, в этих дырах? Да, мы держим в домах символы нашего народа, вроде фигурок таких вот кошек, сохраняем многие обычаи и имена, даже песни, помним язык и кое-какие предания. Но, в основном, история анчу мало неизвестна, имена героев – это имена из сказок.

– Вот скажите мне, – спросил Малёк, – зачем вашим кошкам колокольчики?

– Так положено было, – ответил я. А вот Рики взялся рассказать об этом больше.

– В пещерах было темновато и скучновато, а священные кошки ходили, где вздумается. Каждый колокольчик имел свой голос, чтобы хозяева слышали и радовались, и сразу находили свою кошку. Звон колокольчиков был чем-то вроде музыки. Кошки избавляли анчу от мышей, и с ними было веселей. Уставший путник, услышав звук многих колокольчиков, мог знать, что недалеко жилища и люди.

– Молодец! – восхитился Малёк.

– Откуда ты знаешь? – спросил я.

– Так от Хрота. Объяснял же: мы болтали в порту. Хрот Корк такой парень! Он всё-всё знает! Про историю там, или про обычаи. Про анчу рассказывать целый час может. Он не говорит, что мы плохие. Говорит – старшие из народов.

– Болтали, значит, – хмыкнул Лёка и выразительно на меня посмотрел. – Скажи, Рики, а откуда узнали, что Миче дал принцу Далиму карту?

– Кто узнал? – не понял мой очень младший брат.

– Да Корки же! Твоя подружка Лала своими ушами слышала разговор старых злыдней.

– Откуда? Я не знаю. С Хротом я болтал до того. Я, может, говорил Лале, когда мы в пиратов играли, но это так, просто к слову пришлось… Ну, и ведь знаешь, настоящий принц, да ещё с принцессой… А что? Это плохо? Миче не запрещал мне об этом говорить. Если бы я знал, что нельзя, то никогда…

– А что хорошего? – закатил глаза мой друг. – Не общайся ты с этой семейкой. Ни с кем. Ну их. – Лёка помолчал и добавил: – Прости Рики, всем известно, что ты никогда не разболтаешь того, о чём знаешь, что это секрет.

– Малёк! – позвал я, потому что меня осенила внезапная мысль. – Откуда вообще стало известно, что у меня есть карта? Это не секрет, но я ведь и не трепался об этом.

– Не знаю, Анчутка. А! Принцу Далиму наш собственный королевич сказал.

– Я с королевичем не разговаривал, – сразу отказался Рики. – Я помню, вы с Чудилкой карту рассматривали.

– Может, Чудилка ляпнул у себя на работе? – предположил я.

Малёк засмеялся и, подскользнувшись, свалился в мелкую воду, по которой мы шлёпали до входа.

– Что ты всё ухохатываешься? – я бросил в него медузу.

– Да так, – пожал тот плечами, – смешно, что ты не знаешь, где работает Чудила.

– Знаю. Занимается охраной природы.

Малёк сделал страшные глаза и зловещим шёпотом сообщил:

– Миче, какая такая природа? В ТАЙНОЙ ПОЛИЦИИ.

– А? А? – я подумал, что ослышался. – Как это так? Как это без меня? Почему не сказав мне?

– Ох, Миче! – усмехнулся приятель. – Как это, не сказав? Он говорил. Уже очень давно. Только ты сидел, уткнувшись в заклинание, в древнюю противную бумажку. Я так и понял, что ты ничего не услышал. Ты всё радовался, что это заклинание для трёхминутной глухоты. Не сердись, Анчутка, – уже серьёзно проговорил Малёк. – Чудила для того пошёл туда работать, чтобы защищать таких, как ты, и Рики, и ваши родители.

– О!

– Да, именно поэтому, – продолжал Лёка. – «Ляпнуть» он ничего не мог. Только сказать специально.

– Королевичу?

– Почему бы и нет? Спросим у него при встрече.

– Ура! – воскликнул я. – Чудила устроит всё как надо.

– Не знаю, не знаю, – засомневался мой друг. – Кто такой Чудила? Новичок, один из многих, маленькая мошка, как и все мы.

Знатный насекомовед наш таможенник.

– Чего тебе, Рики?

– Как чего? Хочу знать, кем работает Чудила. Вы чего тут говорили?

– Чудила работает чудилой. Как всегда, – снова захихикал Малёк.

– Работает на работе, – добавил я.

– А, ясно, – пробормотал пацанёнок. Он явно ничего не понял. Зато опять принялся дёргать нас с Мальком: – Ага! Зря вы на меня ругаетесь. Я вспомнил: про карту я Лале не говорил. Слышите? Я говорил, что приходил принц и хотел, чтобы ему погадали. Тут Лала сказала: «Давай играть. Давай в пиратов». Мы поиграли. У нас был бой. Потом она говорит: «Приходи вечером в парк ко мне, будем дальше играть. Я, – говорит, – нарисую карту, и будем клад искать. Как будто клад пираты спрятали. Ты будешь принц, а я – принцесса». Ну и всё. Это она сказала про карту и клад, а вовсе не я.

И он приготовился пустить слезу. Мы принялись просить прощения, а потом посмотрели друг на друга и спросили сами себя: ну откуда же Корки узнали, что я дал карту Лийских островов и пещер принцу Далиму?

*

Вот они, эти кошки и этот вход, в самом конце залива, и залив забирается внутрь. Мы добрели сюда, спотыкаясь о подводные камни и скользя по их бокам, заросшим водорослями. Малёк пробасил:

– Ну что, анчу, вы чувствуете какой-нибудь трепет или что-то такое?

– Да! – воскликнул Рики. – Я чувствую.

– Я тоже, – сознался я. – Страшновато.

– Кажется, вы имеете в виду разные вещи, – хмыкнул наш спутник, и мы побрели внутрь.

Вода закончилась там, где почти закончился свет. Мы поднялись на сухую ступеньку и там обулись, глядя на неровное яркое пятнышко входа. Лично на меня уже начали давить каменные стены и высокий потолок. Я не люблю таких мест, где нет солнца. Мне, как растению, нужен свет.

С широкой площадки в глубь горы шли два коридора. Нам, как я знал, надо было в правый. Рики и Лёка уже двинулись в том направлении, а я задержался.

– Миче, идём!

– Чего встал, Миче?

Между коридорами, в стену серого цвета, была вделана красноватая полусфера, окружённая буквами древнего анчутского алфавита. Написаны они были сохраняющимися века красками и расположены как попало.

– Не выковыривай камушек, всё равно не дотащишь до дома, – смеялся Малёк.

– А ты мне на что? – огрызнулся я.

Сам не понимаю почему, я принялся ощупывать и поглаживать полусферу и читать, что на ней написано.

«Человек, пришедший сюда с солёной водой на ногах, с именем сказки на лбу и со страхом в сердце, когда ты найдёшь то, что не нужно тебе, с собою возьми, иначе случатся несчастья и беды твой дом посетят».

– Мамочка! – закричал я и отшатнулся прямо в лапы Малька. – Что это говорит со мной?

– Чего так вопить-то? – расширил глаза Рики.

– Смотрите! – дрожащим пальцем я показал на полусферу. – Оттуда что-то говорит со мной такими серыми буквами.

– Там нет букв, – сообщил очень младший брат. – По краю красненькие есть, а на самом камне нет. Никаких серых букв.

– Как это нет? – я подошёл ближе. – Вот же они.

– Это не буквы. Это трещины.

– Это буквы!!! Очки надень.

Рики надел очки, но продолжал настаивать, что видит совсем пустой камень. Он водил по трещинам пальцем и, потеряв терпение, я постучал по полусфере ладонью.

В тот же миг серые буквы полыхнули, словно серые язычки огня, перестроились и выдали фразу: «Отстаньте. Сейчас ничего не скажу».

– Почему? – тупо спросил я.

«Потому что на детей не гадают».

Разумеется, я это знаю.

Рики оторвал ладонь от камня, чтобы покрутить пальцем у виска – и волшебные строчки моментально пропали.

– М… М… – попытался я заговорить. – Малёк. Положи сюда руку.

– Не желаю, – последовал ответ.

– Положи. Жалко что ли?

– Не буду.

– Послушай, этот камень – он волшебный. Он разговаривать может. Он тебе погадает. – Я рассказал спутникам, что мне померещилось – и они оба посоветовали подкрутить в мозгах некие винтики.

Я продолжал приставать к Мальку, он сдался и положил на полусферу свою большую лапу.

«Того, кто так верен и смел, путь ясен и прям, словно честное слово, и ласковый девичий взгляд награда ему».

Вот что выдал камень, когда я тоже коснулся его ладонью.

– Ничего не вижу, – продолжал отрицать Малёк. – Как же так? Мы с Рики не видим, а ты видишь.

«Маленький мальчик, в чьём сердце горит любопытство, станет вторым из адептов, что смогут со мной говорить. Пусть он приходит в час крайней нужды – и ему не смогу отказать я в совете».

Вот что я прочитал вслух – я всё ещё опирался на полусферу.

– Ого! – сказали мне спутники, а Малёк пошёл дальше и предположил:

– Если ты, Рики, второй, то ты, Миче, первый. Интересно. Спроси у камня, как нам быть в этой истории.

Не успел я осознать важность вопроса, как камень выдал:

«КереичИките – имя моё. Уваженья я также достойна, как тот, кто назвал меня камнем, совсем не желая обидеть. Кто прав – тот идёт к своей цели, коль знает, что прав. Знание ваше – во благо, и служит поддержкой для чистого сердца. Порой же, путь выбирая окольный, к цели скорее придёшь».

Прочитав это, я сказал, что мы молодцы и действуем правильно, только слова об окольном пути мне не понятны. Рики и Малёк чуть ли не носами уткнулись в полусферу, но всё равно не видели ничего.

– Слушай, Миче, а спроси у этой Креи… Крече… Короче, спроси, вы мне когда-нибудь купите ролики? – хитро прищурился мой ребёнок. Камень было начал: «Может быть, кто-нибудь с горки…» – и вдруг написание серобуквенной строчки прервалось.

– Ага! – воскликнул я. – Не дождёшься ты роликов – это опасно. В нашем городе только на роликах кататься! Можно ехать от королевского дворца без остановки до набережной, убиться по дороге насмерть, скатиться в море и утонуть. Нет уж.

Малёк опять загоготал:

– Бедный ребёнок! Твой ополоумевший брат лишает тебя всех радостей жизни.

Рики сверкнул глазами:

– Миче за меня боится, потому что очень любит, – заступился он. Камень же внезапно показал ярко – жёлтую строчку: «Сбой информации. Поломка. Ремонт».

– Эй, Кичипите, – позвал я, – ты что, сломался? В смысле, сломалась? Тебе не больно? Может, помочь? Может, ты голодная? – спросил я у камня. А потом у Рики с Мальком: – Чего смеётесь?

– Это же камень!

– Нет. Это Кикипичке. Она живая. А раз живая, то должна же она что-то есть. Оставим ей пирожка. Представьте, как ей скучно здесь одной. Бедная одинокая Чикипука. Даже сломалась от горя. Закашлялась от того, что долго не говорила.

Из заплечного мешка я вынул кое-какую еду и положил на пол. Малёк рухнул на четвереньки, уполз в проход и, кажется, скончался там от смеха. Рики, наоборот, замер и смотрел на меня, распахнув глаза.

– Ты самый добрый, – сказал мой очень младший брат.

Мы нашли нашего уползшего друга на полу в высоком тоннеле. Он в изнеможении колотил пяткой по стене, а смеяться у него уже не было сил.

– Пикичика – это дух. Такой одухотворённый волшебный предсказательный камень. Камни не едят, дУхи – тоже, – простонал Малёк. – Даже я это знаю, а ты, волшебник, вон что творишь. Ой, не могу! Ой! Ой!

Рики это совсем не понравилось. Он насупился, надулся и отвернулся от Малька. Но я понимал, что сотворил ерунду какую-то. Я забормотал:

– Ну, это… Ну… Послушай, тебе не всё ли равно?

Внезапно Малёк ржать перестал, сел, вытер глаза и серьёзно сказал:

– О ты, подкармливатель булыжников. Не обращай внимания на того, кого так смешишь ты – у него же ведь просто весёлый характер. Нет, Миче, в тебе кровь хозяев этих мест, и ты, как говорит Чудила, очень чувствительный. Ты, конечно же, прав. Просто очень смешно.

– И долго будем торчать в этом проходе? – потерял терпение Рики. Он так и рвался идти вперёд.

Держа перед собой фонари, мы двинулись по коридору.

Глава 10. Миче, принёсший солнце

Ничего такого ужасного не произошло с нами в подземной стране. Нам на головы не упал потолок, обвал не отделил нас друг от друга и не отрезал от выхода. Всё здесь было так прочно, добротно и надёжно, что я сразу же это понял и перестал опасаться, что меня прихлопнет камнем. На нас не бросались из щелей голодные хищники. Да, что-то действительно шуршало и шелестело, а местами даже мяукало, но никого страшнее летучих мышей мы не встретили. Временами вредный Рики принимался завывать, а эхо ему гулко отвечало. Вот это действительно был кошмар. Пришлось потрясти за шкирку противного ребёнка, чтобы он перестал нас пугать. Думаю, хищники передохли от ужаса, они ведь привыкли к тишине. Не было здесь никаких бандитов, хотя для них не нашлось бы лучшего убежища. Мы спокойно шли по коридорам, которые то понижались, то повышались, то нам встречалась лестница, то пещера. Пещеры – это красиво, но не комфортно. Света немного было – он проникал через маленькие щёлки, в основном, справа, но я не понял, где у древних людей канализация и водопровод. В пещерах грязно и холодно. Ноги скользят по сырости и спотыкаются об обломки. Что-то хрустит. Наверное, кости загрызенных теми самыми кошками крыс. Или скончавшихся с голодухи бандитов и их невинных жертв.

Додумав до этого места, я охнул и прыгнул в сторону. От неожиданности Рики свалился в ямку, а Малёк, выхватил нож и встал над ней, готовый защищать моего сорванца.

Постояв в стороне, я пришёл в себя и решил, что давно скончавшиеся кости – это не так уж страшно, мужественно взял себя в руки и вернулся на тропу.

– Вы чего? – спросил я Малька и высунувшегося из канавки Рики.

Лучше вам не знать, какими словами мы поругались по этому поводу.

Очень задерживали продвижение рисунки, которые действительно были крайне пучеглазыми.

– Отчего это они такие? – с дрожью в голосе поинтересовался Малёк, увидев первый рисунок: четверых полуголых, непропорционально длинных анчу, нацеливших острые копья на двух горбатых рассвирепевших быков, роющих копытами землю. И те, и другие обладали глазищами размером с детский мячик.

– На них, наверное, очки, – предположил я, протерев свои.

– На быках тоже? – усомнился Малёк.

– А почему нет? Слепые анчутские быки случайно затесались в пещеру.

Я, конечно, шутил. Анчу охотились в горах и долинах. И даже рыбачили на море. Поддерживали огонь в маяках, поднимаясь на грубо сложенные башни из прибрежных пещер. Потому что в бухтах у подземных городов имелись порты. Анчу были искусны в ремёслах, добывали драгоценные и поделочные камни и вели торговлю. Путешествовали на ладьях по рекам и составляли карты. Собирали плоды в лесах, а были поселения и под открытым небом, где растили сады и засеивали поля и огороды. И ковали оружие, потому что за эти клочки земли шла борьба между племенами. Лучшими волшебниками на Винэе всегда считались анчу. Многие места, реки и города носят названия на нашем языке. Когда-то влияние анчу на жизнь всех племён было огромным, но однажды настали Мрачные времена, холодные и голодные, отмеченные страшными эпидемиями. Тогда всем народам, всем племенам пришлось плохо, но анчу, обитавшие в пещерах, пострадали значительно больше других. Болезни и голод унесли многих, а правители нашего народа, дети королевы Унагды Агди, проявили себя в ту пору с худшей из сторон. Перессорились страшно, и, вместо того, чтобы беречь жизни своих подданных, без конца затевали склоки, стычки, смертоубийства. Отзвук этих распрей не мог не коснуться племён с поверхности. Отношение к анчу переменилось, доверие к их царствующим семьям угасло. С тех пор на Винэе существует правило: ни в одной из стран престол не может занять анчу. Наверное, это справедливо, судя по тому, сколько бедствий принесла всем народам тогдашняя вражда наших правителей. До сих пор старики, осеняя себя знаком Эи, рассказывают о несправедливостях, набегах на города и замки, тайных убийствах и несоблюдении карантина, что вело к распространению эпидемии из пещер анчу.

Но эти большие трагедии – дела далёкие и не наши. Нынче же мне было весело после общения с волшебной полусферой и тянуло на проказы.

Глянув на меня, как на анчутского быка, Малёк приготовился загоготать, но Рики сказал:

– А я знаю, почему такие большие глаза. Потому что темно, и бедным анчу приходилось постоянно таращить глаза. Приходилось ценить свет превыше всего, а то, что ценят больше – то и рисуют крупнее. Традиция всех народов всех времён во всех мирах. Народ тонунда главным считал силу рук, ну там побить всяких анчу или быка за копыто поймать. Тонунда вымерли, потому что мозгов у них не было. Руки они рисовали размером с поленья, а голову обозначали маленькой точкой. Это мне Хрот рассказал, он всё знает.

– О! – только и вякнули мы с Мальком и, покачав головами, двинулись дальше.

Рисованные фигуры таращились на нашу компанию отовсюду.

С разнообразных уступов, из ниш и даже с потолка. Некоторые были прямо как живые, и от их пучеглазых взглядов становилось не по себе. Попадалась резьба по сталактитам, очень искусная, надо сказать, но оплывшая. Когда-то – это знали все – она была украшена не слишком дорогими самоцветами, но их давным-давно выковыряли нехорошие люди.

Рики был в восторге. Он насобирал множество черепков, наконечников стрел, обломков инструментов и всяческих поделок и древних пуговок. Весь этот хлам он собрался тащить домой. Ну и ладно. Пусть его тащит. Лично я нашёл три кошачьих колокольчика и был рад, как младенец, увидевший маму.

Лала очень хорошо описала и начертила дорогу, заблудиться было невозможно. Двигаясь всё правее, мы уже, наверное, обошли залив под горами.

– Хочу увидеть анчутский дом, – ныл Рики. Очень скоро мы имели возможность хорошенько такой дом разглядеть. Да не один, а большое количество.

Сначала нам стали попадаться лестницы, узкие и неудобные, корявые какие-то, ведущие в отверстия в стене. Вроде как в большие норы. Мы не удержались и заглянули в некоторые. Одни из этих нор были просто маленькими гротами, другие – поглубже. Кое-какие имели две или даже три комнатки. В потолках – малюсенькие, не больше Рикиного кулака отверстия для освещения и вентиляции. Прошло немыслимое количество лет, а здесь сохранились остатки очагов и обломки, в которых при очень большом старании можно было опознать останки утвари, украшений, оружия и игрушек. Никто никогда не приходил сюда с исследовательской экспедицией, никто с трепетом не уносил отсюда в музеи предметы анчутского быта. Мы, как дурачки, насобирали всяких бусинок, не имеющих никакой материальной ценности. Рисунки здесь были совсем примитивны. Так, глаза на ножках.

А вот дальше лестницы стали шире, удобней и ровней, слились в одну, в глаза ударил свет, он лился сверху и показался нам очень ярким, хоть это были уже сумерки там, над горами, лесом и морем. Я представил, как здесь красиво солнечным днём, когда от отверстий в потолке и стенах стоят столбы яркого света, в них кружатся пылинки, а бежевые стены сразу поднимают настроение, после серых-то. Раньше свет будил искры и блеск в растащенных теперь самоцветах, украшавших всё. Здесь сохранились высеченные из камня фигуры, уже более современные, без такой жуткой пучеглазости. В смысле, почти без неё.

– Здесь, – шепнул Рики, разглядывая рельефы, – должна быть история про очень древнего героя Миче, слышишь, Лёка? В его честь назвали моего брата. Так-так-так. Где же, где?..

– Что сделал этот герой? – посмеиваясь, подначил Малёк, хитро глядя на меня. Всем известно, в честь кого меня назвали.

С дрожью в голосе Рики просветил его:

– Миче принёс людям СОЛНЦЕ!

– Ясно. Прорубил эти дырки.

– Нет! Мрачные времена! Очень много месяцев, а может, даже лет было очень холодно, и моросил дождь, и даже выпадал снег, и не таял лёд, и совсем почти не было еды, а плоды плохо созревали. Из-за тёмных, густых, низких туч совсем не видели солнца, хотя, дневной свет всё же был, но тусклый и серый. Всё в мире отсырело, и все начали болеть. Народ анчу стал вымирать. К тому же что-то случилось – и горы опустились, а море поднялось и подтопило пещеры. Это очень всех напугало, тем более, что река Някка сменила русло. Сначала никто не знал, куда делась река, и был ужасный переполох, особенно в долине. Подземные потоки тоже стали течь куда попало – это нанесло ущерб. В долине решили, в этом кошмаре виноваты анчу, а они решили, что виноваты те, кто из долины, ну и передрались. Потом все зачахли и заболели. А тот Миче – он был совсем молодой, но очень переживал. Он отправился бродить по свету в поисках божественной мудрости…

– Мудро, – съязвил Малёк. – От эпидемии и драк надо держаться подальше. Надеюсь, он захватил свою семью?

– Кто же странствует в поисках мудрости с семьёй? Скажешь тоже! – Рики выпучил глаза не хуже анчутских быков. – Вернувшись, тот Миче стал говорить, что можно искусственно сделать солнце. Над ним посмеялись и прогнали, но он не успокоился. Он нашёл единомышленников – и они сделали такие приборы, которые светились и обогревали пещеры. Сразу стало меньше сырости, и все стали меньше болеть, особенно мужчины. Очень Злой Шаман пришёл к Миче и сказал, что эти приборы надо продавать как можно дороже, и он может это устроить, но Миче не хотел. Ему надо было, чтобы люди не болели и продержались, пока не пройдут дожди и не вернётся настоящее солнце. Миче посмеялся над Злым Шаманом. Он собрался сделать большой светящийся прибор и поставить его на большом пустом месте, чтобы вообще стало светлее и теплее. Но Шаман начал говорить гадости про Миче и настроил против него очень многих, и даже королеву Унагду Агди. Ей вообще было не до светильников, потому что это именно её дети враждовали и убивали друг друга, и были злодеями жуткими. Когда солнце было совсем готово, случилась беда. Народ собрался на торжественное включение, а прибор сорвался с потолка или с постамента и зашиб много людей. Его так ни разу и не засветили. Это, конечно, подстроил Шаман. Он сказал, что Покровительница Эя зла на Миче за то, что тот изменяет сущность данного нам воздуха.

Малёк хмыкнул:

– Того Миче и его учеников растерзали в ту же секунду. Эй, Рики, ты не этот рельеф искал?

– Да. Его. Вот видите, Очень Злой Шаман. А вот этот самый Миче. Красивый, правда? Да, всё так и случилось.

– Приборы поломали, записи уничтожили. Но вспыхнула новая эпидемия и унесла много жизней. Да, Рики?

– Точно. Кто не сдал свои домашние солнца, заболевали и вымирали целыми семьями, целыми общинами, особенно женщины и девочки, щенки и котята. Очень странной была болезнь. Говорили, её наслал Злой Шаман за неповиновение. Потому что те, кто сдал своё солнце, как раз выздоравливали. Это тоже проделки Шамана. Но тут уже и настоящее солнце явилось, потому что тучи рассеялись.

– Да, – подтвердил я, – это время неспроста называется Мрачным. Именно с большой непонятной эпидемии началось угасание народа анчу. От сырости и раздоров стало тяжело жить в пещерах, и мы начали искать пристанища на поверхности. А в ту пору все народы обвиняли друг друга в своих несчастьях. Особенно виноватыми, конечно, оказались анчу. Из-за передравшихся правителей, детей королевы Унагды, и потому что отличались ото всех. У нас почти не было своих земель, хоть мы и обитали, кажется, повсюду, где есть горы и холмы. Нам пришлось просить помощи и убежища, налаживать отношения и следовать чужим обычаям, одновременно пытаясь хоть как-то уберечь свои. Отсюда такое непростое отношение к анчу. Но я понимаю, конечно.

– Это не ново, так всегда и бывает, – кивнул Малёк. – Я знаю. Королева умерла во время эпидемии, и вождём анчу стал Петрик Справедливый, пришлый человек с обычным цветом кожи. Он родился на поверхности, но осиротел. Его воспитали в пещерах, и он вырос очень мудрым человеком. Вождю удалось помирить людей из долины и своих подданных. Дело это было непростое, потому что были ещё живы некоторые из враждующих потомков Унагды Агди, правящей в Мрачные времена. Он женился на королевне Някки, потом стал королём нашей страны, и настали хорошие деньки, когда никто не ссорился, а анчу и все прочие спокойно жили все вместе. Род Петрика Справедливого правил долго. Но праправнук не оставил наследников, и тогда к власти пришли Охти, а Коркам стало обидно. Вот так начались новые раздоры.

– Точно, – улыбнулся я. – Но спроси, откуда это знает Рики. Я скажу. Из школьного учебника. Вот до чего дошёл прогресс.

– Да уж. Мы этого не проходили, сказка о Миче передавалась из уст в уста, – ответил мой друг и поспешил вперёд.

Я чуть-чуть задержался. Я рассматривал Очень Злого Шамана, который стоял, всем своим видом выражая осуждение и гнев. Что-то знакомое в нём… Поза? Выражение прекрасно сохранившегося лица? Одежда? Что?

Я так и не понял. Ещё некоторое время ломал голову над этим, а потом плюнул и забыл.

Умный Рики, просвещённый дедом, учебником и Хротом, прочёл нам лекцию о том, что недавно мы видели древнейшее поселение анчу, а теперь видим более современное, комфортное. Просторные пещеры-дома, колодцы, вентиляция и…

Прямо из чьего-то дома нам открылся вид на море, тёмное уже, и небо в первых звёздах, и далёкий мыс Трис, перед которым когда-то и заканчивала свой бег великая Някка. Он был узким и длинным, и совсем чёрным. Об него разбивалась и им пересекалась блестящая дорожка от низкой ещё планеты Ви. И начиналась дорожка от маяка.

Лестница выводила из пещеры прямо в маленький дворик, жавшийся к горе. Вокруг, тут и там, виднелись такие же, огороженные камнями площадки и чёрные входы, из которых вылетали и в которых скрывались летучие мыши и совы. Очень высоко над водой. Очень далеко до вершины. Со всех сторон неприступный городок.

– Заблудились, что ли? – ахнул Рики.

– Увлеклись, – откликнулись мы с Мальком. – Заночуем здесь, а утром найдём, что нам нужно.

– Здорово! – подпрыгнул мой очень младший брат.