Ирина Фургал
Возвращение солнца. Цикл «Деревянная сабля». Книга первая

– Это не он, – быстро вставил я.

– Я спрашиваю, кто сказал, что мы в ссоре? Миче, плюнь тому человеку на плешь.

Слыхали? А ваши короли выражаются также? Он продолжал:

– Мы, сынок, знали друг друга с детства. Вместе учились. Вот как вы сейчас. Учились и дружили. Я, моя будущая супруга, – он чмокнул её в макушку, а мне показалось, что она расплачется, – твой папа, Миче, и твоя мама. Отец твоего друга Лёки тоже учился с нами. Мы были очень близки, мы встречались бы и сейчас, но… Так уж получилось… Так сложились обстоятельства, что дальше такой тесной дружбы не получилось. Но мы сохраняем хорошие отношения и при случае рады поболтать.

Как-то это странно. Может, дело в том, что теперь бывшего Котофея называют «ваше величество», и он стесняется дружбы с анчу, чей старший сын бегает босиком по саду и на рыбалку с городской ребятнёй?

Грустно улыбнувшись, королева покачала головой:

– Дело не в том, что наше положение изменилось. Просто бывает так, что расходятся дороги. Может, и ваши с Петриком потом разойдутся. Это нормально. Это жизнь.

Мы с Чудилой глянули друг на друга. Это ненормально. Мы упрямо помотали головами. Наши дороги ни за что не разойдутся.

– Ой! Время! – вскричал Петрик. – Бегом! Скорей!

И мы побежали, провожаемые добрыми напутствиями хозяев дворца.

Глава 5. Душевная болезнь

– Ты куда? – крикнул я на бегу.

– Вниз. Хорошо тебе, Миче, работаешь на себя.

– Дисциплина всё равно должна быть, – выдал я прописную истину. – Люди, не соблюдающие дисциплину, разоряются. Но у меня ещё есть час.

– Хочешь к Нате? Дерзай. Но смотри, чтобы она не зашибла тебя цветочным горшком. А то наши дороги разойдутся прямо сегодня. Уф-ф! Я ещё со вчерашнего дня не отдышался.

– Чего ради бежим? Можно же ехать.

– Точно. Можно. Бегать – это уже привычка. Очень дурная.

Чудила хотел нанять извозчика на маленькой площади, что была прямо перед нами, а я собрался свернуть и идти к Нате. Между тем мы видели, что на улицах какое-то странное оживление.

– Народ кучкуется, – сообщил Чудила. – Может, праздник какой, а мы забыли?

– Нет, праздника вроде нет, – подумав, ответил я.

Народу становилось всё больше, а маленькая площадь оказалась просто забита людьми.

– Ладно, я побежал, – махнул я рукой, но тут меня окликнули:

– Ну что, Миче, доволен?

– Чем? – не понял я. Меня обступили знакомые и незнакомые люди. В одних глазах было любопытство, в других – гнев, в третьих – радость. – Что такое? – потребовал я ответа.

– Миче не знает, – сквозь зубы прорычал Нок, сын Крука Корка. Он еле сдерживался, чтобы меня не ударить. – Глядите, он не знает, прикидывается овечкой. По твоему доносу арестовали отца.

– Зачем? – не понял я. – За что?

– К тебе пришли, как к нормальному, а что сделал ты?

– Что?

– Доносчик! – прошипел он мне в ухо. – Паршивый фискал.

– Я не понял, – прорвался к нам сквозь толпу Чудила. – Твой отец тоже кого-нибудь избил?

Я решил, что Нок сейчас бросится и придушит Чудилу за эти слова. Знакомый пекарь с Песочной улицы крикнул издалека:

– Так ведь, Петрик, ночью арестовали чуть ли не всех Корков и Коркиных приспешников. Не знал, что ли?

Мы с Петриком замерли, удивлённо вытаращившись друг на друга. Нас просветили: этой ночью произошло вот это самое.

– Тебя вызовут в суд, и будешь давать показания, – шепнул Чудила. – Показания против Корков. Мало тебе пиратов. Тогда уж знай, что твой папа не неудачно упал, а неудачно попался тому же Круку, когда тот в своей золочёной таратайке катил по вашей улице.

– Что? Что?! – вскричал я, готовый в этот миг растерзать и чёртова Крука и всех Корков. Ноку просто повезло, что он исчез из поля моего зрения. – Но Петрик, – пожаловался я, – нас обманули! Король обманул нас! Он не выпустит Кар-Кара. Вместо этого он арестовал его шайку.

– Может, это и к лучшему, да, может к лучшему, Миче. Хотя ведь так нельзя! Нам обещали!

– Дело не в этом, Чудик, – зашептал я ему в ухо. – Корки ничего такого не сделали, чтобы их арестовать прямо всех ни с того ни с сего. Никто, никто не знает, кто украл амулет Сароссе и пригласил к нам пиратский флот. Мы ведь не проболтались. Тогда что? Из-за чего? Те, кто остался, будут мстить.

– Миче!

– Да, бедный Миче! Я и так боюсь пиратской мести, а ещё Корки. Нельзя было так поступать! Слышишь, что кричат? Только и слышно моё имя. Это всё из-за меня! Это я виноват! Просил помощи – и на тебе! Бежим обратно! У меня семья, Петрик, я боюсь за неё!

– Но я же работаю! – сделал трагическое лицо Чудила. – Давай вечером.

– Нет! Вечером придут с факелами и сожгут мой дом. Будут смута, бунт и ужасная резня. А кто виноват? Миче.

Я развернулся и сразу же налетел на Нату. Она стояла в простом платье с удочкой на плече и ведром в руке, бледная, с широко распахнутыми глазами. Она слышала, что я тут выкрикивал в невменяемом состоянии.

– Ты! – задыхаясь от злости, прокричала она. – Вы!!! Это сделали вы! Миче, это переходит все границы. Я не думала, что ты трус, но ты – трус, и от трусости творишь такие вещи! Ты что наговорил? Ты куда ходил? Ты что сделал?

– Ната, тише, – попросил Петрик.

– Ната, всё не так! – вякнул я.

– Да все говорят, что Корки приходили к тебе, поговорить о Кар-Каре, а ты…

– Что, Ната? Что он мог такого сделать, что сказать, чтобы арестовали всю эту банду? Может быть, где-то там, наверху, раскрыли заговор – вот негодяев и посадили в тюрьму? Кто такой Миче Аги? Может, просто один из свидетелей?

Ната могла бы долго надрываться, но от слов Чудилы притихла.

– Заговор? – ахнула она.

– Ещё один? – не сдержался я.

– Что удивительного? Где Корки – там и заговор. Они всегда рвутся к трону. Не порите горячку. Марш по домам. Я всё узнаю и вечером скажу.

– Но Петрик! Вечером! – я умоляюще сложил ладони.

– Попробую раньше. Ната…

Она развернулась и скрылась в толпе. Я так и не помирился с ней. Где уж тут мириться! Чудила вытолкал меня на улицу, ведущую к моему дому:

– Иди, сиди тихо и жди меня.

– Нет! – я вцепился в него. – Петрик, не уходи! Я умру от стыда. И мне страшно. Я знаю. Большая утрата – вот чего я боюсь. Она уже стоит на моём пути. Петрик, сделай что-нибудь, чтобы их выпустили всех. Петрик, так нечестно, мы ведь не просили об этом. О, если бы всё вернуть в начало! Если бы все всё забыли!

Чудила немного потряс меня за плечи.

– Приди в себя, Миче. Мы всё сделали правильно, всё, что смогли. Не наша вина, что всё опять не так. Не показывай свою слабость. Не говори о своём страхе. Только со мной говори. А то всё будет хуже. Веди себя как обычно. Не клади папе под подушку топор, иначе тебя отправят в сумасшедший дом. Ты понял? Я пойду на разведку. А с Натой мы помиримся потом.

Говоря так, Петрик меня потряхивал и постукивал о чужой забор. Я не мог успокоиться. Я прохрипел:

– Заговор? Ты говорил о заговоре… О новом заговоре, не о том, пиратском…

– Ну да. Был заговор. Потихоньку готовились его предотвратить. Когда Кар-Кар понял, что не дождётся своих пиратских приятелей, он начал готовить что-то ещё – и это, наконец, не прошло незамеченным. Заметили, когда я был в море. Может, это был такой запасной вариант на случай провала.

– Но я не средство!

– Конечно, нет. Ты подожди, ладно. Я приду и всё тебе расскажу. Может, случилось то, чего мы не знаем.

– Ладно, – наконец уговорился я.

– Только не показывай, что боишься.

Петрик подозвал возницу.

– Езжай. Помни, что я сказал.

– Нет, ну видали? – взвыл женский голос из-за забора. – А чё ж это деется? Уж дерутся прям тут! Караул!

Караул тотчас явился.

– Дерётесь? – спросил командир у нас с Чудилой. – Беспорядки на вверенной территории?

– Нет, – отказались мы.

Распахнулась калитка, выскочила бабка.

– Как нет? Вот ентот бил того, белого. Аж головой об забор стучал.

– Тьфу ты! – ругнулся Чудила и выпустил меня.

– Вы ехать будете? – возник возница.

Караул, однако, проявил служебное рвение.

– Кто это ехать? Писать протокол.

– Да, просто кол! Во как дрались, аж кол свернули, – надрывалась глуховатая бабка. – Кол, чтоб козу привязывать.

– Миче, езжай, я разберусь.

– Это я разберусь. Идите за мной, – приказал командир. Я попытался его вразумить:

– Меня никто не бил.

– Да, мне сын врыл. Врыл кол для козы. Хороший прочный кол.

Глухая глупая бабка!

– Эй, кто едет, садися, – голосил возница.

– Никто не едет, – хором заявил караул. Петрик подтолкнул меня:

– Миче, садись – и вперёд. Что стоишь? – он полез в карман за служебным удостоверением.

Возницу очень радовал замечательный скандал, он покрикивал весело:

– Али уже всех в тюрьму загребли и ехать не будем?

– И граблями гребли, и лопатой копали, на то он и газон, а они – драться.

Бесполезно доказывать старухе:

– Мы не дерёмся, а беседуем.

– Женщина говорит, вы били господина анчу головой о забор, – повернулся к Петрику командир.

– Служебная необходимость, – ляпнул Чудила, раскрыв удостоверение.

– Не он меня, а я его, – рявкнул я, придя, наконец, в себя. – Всё, пока, Чудик, я поехал.

– Пока, Миче.

– Эй, куда?

Возница взмахнул кнутом и – раз! – мы уже за поворотом.

– Оно и правильно, – обернувшись, прокричал дядька. – Мало народу пересажали, ещё им подай. А ты что, тот самый Миче?

Ну, вот опять!

– Никакой не тот самый, – вздохнул я и отвернулся.

*

Возле моих ворот стоял экипаж доктора Шу, отца моего приятеля, которого мы дразнили Шу-Шу и Шушик, чтобы отличать от родителя. Вроде как Шу номер два.

Моей первой мыслью было где-нибудь спрятаться, а второй – что ведь всё равно найдут, а у меня пропадёт рабочий день. Третья мысль была такой: надо побыстрей всех спровадить, прикинувшись хорошим и послушным, и заняться своими делами. Чудила прав: иногда лицемерие – это хорошо.

– Доброе утро, – произнёс я кротко, входя в столовую, где моё семейство и доктор Шу сидели за завтраком. Рики, бросив ложку, выскочил из-за стола, чтобы обняться.

– Доброе утро, сынок, – расширив глаза, прошептала мама. – Ты как себя чувствуешь?

– Прекрасно!, – бодро заявил я и тоже сел к столу.

– Как Ната? – таким же убитым голосом спросил отец.

– Чудесно! – улыбнулся я во весь рот. – С утра уже порыбачила.

– Ты был у Наты или… где? – осторожно поинтересовалась мама. Дядя Шу был более решителен.

– Какого чёрта ты это устроил, Миче? – спросил он. – Что ты такого сообщил о Корках, что их так резко арестовали?

– Я? С чего вы взяли, что сообщил я? Кто угодно мог сообщить. Говорят, будто у них был заговор. Я сам об аресте только сегодня услышал.

– Твой приятель Воки сказал нам, что вчера ночью тебя видели вместе с Чудилой, входящим в ворота дворца.

Ладно, хорошо. Я рассказал им, в чём дело и добавил, что если был заговор, то ничего страшного, что Корков арестовали. Сам же я всего лишь просил выпустить негодяя Кар-Кара, потому что они угрожали расправой с моей семьёй. Я не знал, что делать, обратился к Чудиле, который вхож во дворец, куда он меня и отвёл. Я беседовал с королём, и тот обещал выполнить мою просьбу, то есть отпустить злобного Корка, чтобы у меня не было проблем…

– В полночь беседовал с королём?

Так уж получилось. Утром король даже ничего не сказал нам с Чудилой. Об аресте Коркиной банды мы узнали в городе только что. Петрик предположил, что это из-за заговора.

– Вообще-то поделом им, – разошёлся я. – Па, почему ты не сказал, что не просто упал, а что виноваты Корки?

Он отвёл глаза:

– Да уж, тебе, пожалуй, скажешь. Ладно, если надо прийти в суд, мы придём. Но, Миче, я не понял твоего поведения ночью.

– А что ночью?

– Ты всю комнату завалил колюще-режущими предметами, всяким металлоломом, и уставил вёдрами с водой.

– Миче боится мести пиратов, – чирикнул Рики.

– Пиратов, Корков… Миче боится всего на свете, – начал закипать отец.

– Поэтому ты, Рики, ночевать будешь дома, – строго сказала мама.

– Нет! – возмутились и он, и я.

– Да. У ребёнка сломана рука, и ему нужен уход.

– Я могу ухаживать за Рики.

– Чего за мной ухаживать-то?

– Послушай, Миче, Рики всё-таки наш сын, а не твой.

Я вам передать не могу, как меня всегда огорчали эти слова!

– Да, – сказал я, опустив голову. – Только помимо ухода, Рики нужна защита.

– По-твоему, твои родители, Миче, не сумеют защитить своего младшего сына? – влез доктор Шу.

– Нет. То есть да, – сознался я. – Не сумеют.

– Хочу остаться с Миче, вы обещали, – захныкал мой братец.

– Сынок, Миче болен, ему самому нужен уход, – наконец-то высказал свою точку зрения дядя Шу.

– Отлично. Я буду ухаживать за Миче, – тотчас вызвалось моё сокровище.

– Рики, ты должен жить с мамой и папой.

– Нет, с Миче.

– Чем это я по-вашему болен, дядя Шу? – поинтересовался я. – Мне прописали микстуры, я уже чувствую себя хорошо, жара нет. Не надо было посылать меня навещать дядю Туму. Добром это кончиться не могло. Он и здоровый-то опасен, а уж когда чихает…

Доктор замялся, но, в конце концов, выдал:

– Видишь ли, сынок, бывают такие болезни, незаразные…

– Да, душевные.

– Но Миче, ты знаешь эту свою особенность с детства… А с возрастом всё усугубляется… И когда мне показали всё то, что ты натащил ночью в спальню… И мы старались тебе потакать, и не разлучать с Рики, и не волновать тебя, и делать вид, будто верим, что есть какая-то опасность, и успокаивать тебя…

– Делать вид? – вскричал я, выйдя из себя от таких слов. – А Корки, приходящие ночью с угрозами, это не опасность?

– Но, Миче…

– Если Рики будет жить дома, я тоже вернусь домой, – заявил я.

– Слыхали? Ни у кого нет такого брата, как у меня, – с гордостью произнёс Рики.

– Прекрасно! – обрадовались родители. – Живи с нами, а этот дом мы выгодно сдадим.

– Нет, – сказал Шу, – живи тут. Ты должен высыпаться, а когда рядом Рики, ты, как я слышал, не спишь по ночам. Должен привыкать жить самостоятельно. А то ведь, слышал я, ты таскал ребёнка с собой даже в анчутские пещеры, а это небезопасно. И ты там стукнулся головой, а это не идёт на пользу, когда человек болен… душевно.

– И что? – спросил я о дальнейших планах этой троицы. Шу меня просветил:

– Пусть Рики живёт дома. А ты живи здесь. Я выпишу тебе лекарства… Собственно, я их уже привёз с собой…

– А следующий этап – сумасшедший дом? – полюбопытствовал я, уязвлённый до глубины души. Шу высказался честно и определённо:

– Не только это, Миче. Ещё и лишение права консультировать людей. Такое поведение не может пойти людям на пользу.

– До этих пор оно никому не вредило, – проговорил я, пытаясь держать себя в руках.

– Нет? Посмотри, сынок, что делается в городе.

– Но это не я сделал!

– Но повторяют твоё имя. Миче, твой страх становится опасным для всех. Может, ты набросишься с топором на клиента, если он слишком близко подойдёт к Рики.

Я развернулся и вышел из столовой.

Я поднялся к себе в спальню. Может быть, доктор прав, и Миче Аги сошёл с ума окончательно? Он – зерно раздора, он умудрился начать смуту в городе, боясь сделать именно это. Он – страшный человек, опасный для общества и семьи. Место Миче в сумасшедшем доме.

Я долго-долго стоял перед зеркалом в спальне. Настолько долго, что у меня занемели и стали тяжёлыми ноги, когда кто-то осторожно сдвинул меня с места и посадил на кровать.

– Петрик? Что, уже вечер?

– Ещё утро, – ответил Чудила. – Я отправил восвояси всех твоих взрослых, а Рики велел вытирать со стола. Я сказал, что ты будешь хорошим мальчиком, пусть отвяжутся.

– Я опасен для Рики, – пожаловался я.

– Враки. Я убедил всех, что нет. Довели ребёнка до слёз. Я поклялся, что ты будешь пить всю ерунду, что привёз Шу, и они уехали. Рики останется здесь.

Я уткнулся лицом Чудиле в грудь.

– Спасибо, Петрик.

– Пожалуйста. Не забывай три раза в день выливать на грядку по ложке микстуры. Выбери самый больной корнеплод.

– Что ты узнал?

– Король сделал ошибку, вот что. Он поторопился отдать приказ моему начальству – и Корков арестовали без существенных доказательств. Но теперь уже все твердят о заговоре, раскрытом тайной полицией. Нас с тобой это не должно касаться. Наш дорогой король выкрутится. Корков пожурят и отпустят, как его величество и обещал. Зная, что всем известно о заговоре, Корки притихнут. Боюсь, что перестанут цепляться к тебе, и твоя жизнь станет скучной. Успокойся, Миче. Я же сразу сказал: может, всё к лучшему.

– Успокоиться?

– Да. Может, тебя это утешит, но вместе с именем Миче склоняют имя Петрика Тихо. Но я не переживаю. Подумаешь!

– Что мне делать?

– Первое, – начал загибать пальцы Чудила, – приберись в спальне родителей. Топор положи себе под подушку, но никому об этом не говори. Второе: вспомни, что у тебя рабочий день.

– Я опасен для клиентов, – простонал я, но Петрик лишь хмыкнул:

– Не чуди, – сказал он. – На-ка, выпей горячего чаю – и бегом!

– Куда?

– Поднимать флаг, конечно.

Глава 6. Тот самый день?

Прошло чуть больше двух недель, и наступил последний летний месяц. Это по календарю. Но у нас же не север, и мы не грустим по этому поводу. Ещё долго-долго будет жарко, ещё осенью мы будем купаться в море, ещё налетят в наш город стаи северян, желающих продлить лето и прибавить работы докторам из Лечебницы наверху. Уже закричат перелётные птицы, пересекающие море в сторону родины Далима, а мы будем совершать пешие и конные прогулки в горы, жечь костры и бродить по полянам босиком. Наши женщины варят варенье – и над улицами стоит сладкий запах. Цветут цветы в садах – о, как они цветут! Жужжат и мешаются ошалевшие осы, бегают и верещат мальчишки, радуясь, что всё ещё каникулы, на рынках шумно и интересно. Как ярко море! Как далёк маленький парус, жёлтый парус Натиной лодки!

Я уже закончил приём. Я сидел в собственной лодке, а рядышком – Рики и, кто бы вы думали? Лала Паг. Я выделил обоим по удочке, а сам не сводил глаз с далёкого знакомого паруса. Устроившись на лавке, Чикикука поглядывала то на меня, то на Натину лодку.

– Правь к ней, – сказал Рики. – В море Нате некуда будет деваться.

– Она меня разлюбила, – грустно вздохнул я. – Разлюбила, не хочет мириться. Ну и поделом мне. Я не стану приставать к Нате, нехорошо это. Наши дороги разошлись.

– Но так нечестно! – Рики взмахнул удочкой и заехал Лале в лоб. – Должна же она немножко тебя понимать.

– Если не понимает, зачем она вообще тебе нужна? – спросила Лала. – Полюби другую девушку.

– Мала ещё рассуждать, – пробормотал я и отвернулся. Дети притихли. Наконец Рики подал голос:

– Миче, а Миче, может, она жалеет, что поссорилась с тобой?

– Если женщина называет мужчину трусом, значит, потом уже не пожалеет.

– Она плохая, – разозлился мой братец и получил за это подзатыльник.

Да, вначале я делал попытки помириться с Натой, но она не хотела меня видеть, не хотела говорить со мной, я понял, что уже ничего не вернуть. Мне было плохо, но я решил, что переживу. Я никогда не женюсь. В конце концов, так лучше для Наты. Её не убьют за то, что она моя жена.

– Он плачет? – шёпотом спросила Лала.

– Не лезь к Миче, – тотчас встал в стойку Рики. – Смотри – у тебя клюёт.

Я дошёл до того, что перестал выливать на грядку пойло доктора Шу, и пил его сам. Я просто понял, что не выживу, умру от недосыпа, тоски и страха, который усиливался день ото дня. Я вечером ложился с ним в постель и утром, просыпаясь, смотрел в его глаза. Я понял, что действительно болен, что не имею права связывать свою жизнь с Натой и делать её несчастной. Я задумывался о том, чтобы закрыть своё дело и вернуться в магазин отца. Мне казалось, что мои гадательные принадлежности говорят неправду и перестали меня слушаться.

– Будет один тяжёлый, даже опасный момент, – рассказывал я пожилому рыбаку, – который надо пережить. Если вы переживёте его, тогда можете смело открывать таверну там, где наметили, дела пойдут хорошо.

– Видать, в бурю попаду, – понимающе кивал рыбак.

Молодому вельможе по имени Тони, который повадился забегать ко мне, и даже просто так, а не затем, чтобы погадать, я посоветовал:

– У вас есть такие дела, с которыми надо разобраться не медля. Бумаги? Да, бумаги. Что-то, касающееся семьи. Разберитесь прямо сейчас, а то может быть поздно. Смертельная опасность. Какое-то событие может нарушить планы. Любовь? Отложите её на время.

– Как это, отложить? – возмутился Тони и даже перестал рисовать Лалу Паг. На картинке было мало портретного сходства, зато сразу становилось ясно: девчоночка порядочный сорванец. Портрет Рики он уже нарисовал и выдал ему через окно.

– Как отложить, я не знаю. Но в один из ближайших дней она вас подведёт. Серьёзная опасность… Ну, да я говорил.

Очнувшись, сам же испугался того, что сказал. Я попросил молодого человека ничему не верить и не взял с него денег.

– Я болен, – оправдывался я. – Немного не в форме. Ещё чаю?

– У меня другое мнение, – пожал плечами клиент. – Миче Аги не ошибается. Значит, что-то случится. И вон ту булочку, пожалуйста. И давай уже перейдём на «ты».

Получалось так, что я нагнетал обстановку. Я не хотел этого, но пареньку, бывшему почтальону, открывшему на углу небольшую лавчонку строительных материалов, я посоветовал:

– Брось всё и уезжай, Филька, дружок. Иначе тебя ждёт опасность и утрата.

– Утрата чего? Какая утрата? – всполошился он. – Очень большая утрата?

– Не знаю, – вздохнул я. – Но меня она ожидает тоже.

Видя, что я закручинился, большой, рыжий, поразительно умный Филькин пёс принялся лизать мне руки и лицо. Красивый, ухоженный зверь, любимец нашей улицы.

В один из дней я взялся из любопытства погадать на Аню и Малька. Их роман развивался со страшной скоростью. Влюблённый Лёка то и дело выпадал из нашей компании, чтобы побыть с Аней. Она же ходила такая вся красивая, с распушившимися пепельными волосами, в ярких платьях, которые так шли ей, с яркой восторженной улыбкой и с сияющими глазами, которые смущённо опускала при виде меня. Ей было немного неудобно от того, что я знал её прежней.

Так вот. Увидев, что выпало Мальку, я просто остолбенел.

– Петрик! – завопил я во двор поселившемуся у меня Чудиле. Когда он поднялся в мою комнату, я ткнул дрожащим пальцем в свои гадательные прибамбасы. – Петрик, что это?

– Что именно? Это карта кризиса, как мы с тобой очень хорошо знаем.

– А вот?

– Ты что, Миче? Это опасность. То есть для твоего клиента это может окончиться или хорошо или плохо. С летальным исходом.

– Знаешь, кто клиент? Малёк.

– Да брось ты.

– Говорю тебе, что Лёка.

– Анчутка, зачем ты опять гадаешь без его разрешения?

Чудила очень огорчился и ходил сам не свой. Он жил у меня и был мне прямо как нянька. Думаю, только с этим условием доктор Шу оставил меня в покое.

И девять десятых моих предсказаний были такими. Одна десятая часть, где карты не показывали опасность, приходилась на иногородних граждан, собирающихся восвояси. Но и им грозили убытки, утраты и душевные потрясения. В Някке должно было случиться нечто ужасное. Заговор? Я не знал. Судя по девяти десятым, это было нечто грандиозное, что нарушит планы и исковеркает жизни.

Я сказал мужу маминой подруги, опять собравшемуся за товаром, чтобы он ехал скорее, иначе его здесь ждут неприятности. Мало того. Страшная опасность. Опасность для его семьи. Ехал бы он со всею семьёю.

Некоторые люди начали уезжать из Някки. С семьями, с ценностями, бросив дела. С каждым днём беглецов становилось больше. Я ждал, что за это мне влетит сильней всего. На месте наших государей, я непременно, очень быстро, арестовал бы паникёра вроде меня. Мой собственный папа сказал мне в строгой форме, что если я ещё раз посмею заикнуться о том, чтобы и нашей семье бежать из города, если я ещё посмею дёргать Натину или Лёкину семьи, он примет меры. Я даже не стал спрашивать, какие. Я сказал, что моё дело предупредить, а они – как хотят.

– Это как же так, Миче? – поразился папа. Он приготовился к долгому пререканию со мной.

– Как ты не понимаешь, – встрял Рики, – он же Анчутка. Анчутки не бегут из дома, даже когда он горит. Они пытаются спасти ребят, котят и щенят, если те остались в избе. Мы с Миче не побежим.

– Ты думал, я схвачу Рики в охапку и первый рвану из города? Нет, не рвану. Может, ты не заметил, папа, но я не собирался бежать в ожидании нападения пиратов. Хотел только вас уберечь. Считаешь, если бы я не успел вернуться с амулетом или в море что-то пошло бы не так, я забрался бы в погреб и прятался там от Длинного Когтя, дрожа от страха? Хорошего же ты мнения обо мне. Нет, папа, я волшебник, и я собирался защищать Някку, и защищал бы, даже если бы не владел боевой магией. Ты не понимаешь, что мой страх – это страх за вас? Разве я заикнулся о том, что уеду? В то время, как я чувствую, что пиратская месть коснётся не только меня? В то время, как в Някке столько народа? Дети, щенки и котята? Я бы сказал вам в очередной раз: уезжайте. Но ты уже объявил, что вы остаётесь. В конце концов, у анчуток тоже бывают семьи, которые не покидают избу, когда она горит.

– Вот это да! – выдохнул Рики. – Вот это Миче!

– Да вы что, дети! – возмутилась мама. – Как вы смеете грубить отцу?!

Папа смотрел так, словно не верил своим ушам.

Я ушёл к себе и повалился на кровать совершенно без сил. Ожидание чего-то ужасного выматывало невероятно. Куда же я денусь, если Рики, Ната и ВСЕ ОНИ и не думают трогаться с места?

А однажды ко мне пришёл в качестве клиента сам капитан «Северянина». Я очень обрадовался, потому что знал его ещё старшим офицером.

– Миче, дружок, – обратился он ко мне после того, как я его угостил чаем с пирогом, – ты знаешь, у нас с женой нет детей. Мы решили взять на воспитание мальчишку или двух, а вся наша родня встала на дыбы. Погадай-ка, смирится ли она потом.

– Смирится, даже будет довольна ваша родня, дети принесут всем радость, – кивнул я, раскинув всё, что положено. – Но поторопитесь, иначе ваша жена может остаться одна. В смысле, и без мужа, и без ребёнка. Мало того. Она сама в опасности, причём, в очень большой.

Ляпнув такое, я зажал себе рот двумя руками.

– Я сказал «может», мне запрещено панику нагнетать, – выдавил я из себя.

Мой знакомый капитан помолчал немного, а потом вздохнул:

– Ясно. Судьба моряка. Не пугайся так, Миче, это издержки профессии. И когда это может случиться?

– На днях, – еле-еле прошелестел я. – Простите.

Моё душевное состояние становилось всё хуже, но, в отличие от ближайшей родни, клиенты на меня не сердились. Папины сёстры встали на мою сторону, и двое готовились к бегству в Айкри. Трое моих кузин, родившиеся волшебницами, объявили, что, если вдруг что, они будут защищать Някку вместе со мной. И не пора ли мне обучить их боевой магии?

Я спросил у капитана «Северянина» про Ловкача.

– Воки Тэрю? – переспросил капитан. – Но у меня не было такого матроса в походе на пиратов. У меня и сейчас такого нет.

– Как это? Он определённо сказал, что служит на «Северянине».

– Миче, не было и нет такого. Я человек ответственный, знаю свою команду. Но если ты сомневаешься, пришлю тебе списки. Нынешний, прошлый, и список команды, ходившей на Лийские острова.

И он прислал на следующее же утро. Не было в списках Воки Тэрю по прозвищу Ловкач. Я поднял глаза на Чудилу, который мастерил с Рики и Лалой воздушного змея. Сказать или нет?

И тут я узнал, кто был послан Петриком на разведку. Дело в том, что в бумагах были отмечены имена подобранных в море смельчаков. Они так меня потрясли, что я не удержался и спросил у Чудилки:

– Что за ерунда? Имена из сказок о великанах. О великанах, которые почти все вымерли незадолго до Мрачных времён. Послушай: Тирабинрада Мур. Нормальных людей так не называют. Это имя из легенды о похищении девушки Арпинлавиту.

Тони, заглянувший в гости, весело рассмеялся. Он сидел на веранде и дорисовывал огрызком карандаша мой портрет, на котором я был сам на себя не похож, а похож на большого ежа. Петрик захихикал, уткнувшись в колени. Так они и смеялись, пока им не стало неудобно передо мной, Рики и Лалой.

– Это Чудилище придумал, – объяснил Тони. – Он много чего нам насоветовал и назапрещал. Лезть на рожон запретил. Нас подняли на борт «Северянина» ночью, мы обошлись искусственными бородами и чужими именами. Тирабинрада – это я.

– А! – дошло до меня. – Чтобы защитить тебя и твоих товарищей от пиратской мести! Это ты разведал, где их флот.

– Ух ты! – подпрыгнули Рики и Лала. – Тебя должны были наградить!

– Наградили, но тайно, – сообщил Петрик.

– Против Чудилища не попрёшь, – веселился Тони. – Он очень боится, что нам мстить будут. Едва нас подняли на борт, устроил неразбериху. Шлюпки носились туда и сюда, понять, куда переправили четверых бородатых людей, было сложно. На флагман? Да, но куда они делись потом? Если на каком-то из кораблей появился ещё один безбородый член команды, кто разберёт: может, этот человек был там с самого начала. Составы команд пополнились перед походом, не все ещё успели примелькаться и перезнакомиться. Тем более, был распущен слух, что разведчики на своей же яхте отправились в Някку с докладом для короля. Где яхта, на которой они ходили в разведку? Нет её, думай, что хочешь. Дети, не проболтайтесь.

– Да никогда!

– Не будьте, как матросы, которых угости пивом, они и имена назовут, и внешность опишут.

– Мы – ни за что.

– Вот так Чудилка чудил, чтобы защитить своих доверенных людей. А сам полез на рожон. Сражаться с Длинным Когтем.

Ну да. Это в духе Петрика.

– Зачем тебе списки, Миче? – спросил он.

Пришлось сознаваться. Я сказал, что у нас с капитаном зашёл разговор о службе Ловкача, но выяснилось, что его нога и не ступала на палубу «Северянина». Потому мне и были присланы списки – чтобы я убедился. Пусть Чудилка делает выводы сам. Но ни он, ни Тони ничего не сказали по этому поводу. Правда, оба помрачнели и примолкли на некоторое время. А я тем временем раздумывал, какую ещё применить защиту, какой воспользоваться уловкой, чтобы уберечь убившего атамана Петрика от пиратской мести. Вряд ли её отложат на долгий срок. Всегда старался быть начеку, но мой шустрый дружок не мог каждую минуту находиться при мне. Я боялся за него. Очень. И, как волшебник, продолжал предпринимать для его защиты всё, на что только был способен. Чтобы его не задела пуля, чтоб не пострадал при внезапном нападении от холодного оружия и даже – мало ли – от яда… Очень сложно и много сил отнимает. Знать бы какое-нибудь всеобъемлющее заклинание!

Ловкач продолжал появляться в нашей компании, но я ему не доверял совсем. Я спросил:

– Воки, как тебе служится?

– Нормально, как всем.

– Слышал, «Северянин» ненадолго уходит к устью Сотды. Тебе нельзя остаться?

– Да что ты, Миче. Я же член команды.

Вот так. Слыхали? Куда-то намылился наш Ловкач. И пропал уже сейчас, а «Северянин» всё ещё стоит в порту.

Кстати, о Лале.

Её привёл Чудила. Маленькой девочке ни к чему находиться в военном госпитале. Девать её было некуда, и она осталась у нас. Через два дня пребывания в моём доме, крепко-крепко обняв меня и счастливо вздохнув, она сказала: