Инга Александровна Могилевская
Петля. Том 2
– Приятель, что у тебя с руками? – мягко спрашивает он.
Анхель ставит свой стакан на пол и с недоумением демонстрирует ему обе ладони:
– Вроде ничего… Руки как руки. Ты на свои посмотри.
– У меня они, по крайней мере, не трясутся.
– Зато, похожи на жирных каракатиц.
– Это для образа – для нашего дела. А вот твое волнение нам совсем не нужно. Рука, берущая оружие, должна быть уверенной и твердой.
– Я уверен в том, что собираюсь делать.
– Это хорошо. Но, тогда из-за чего ты так нервничаешь? – Сани подходит к нему, осторожно заключает одну из его вытянутых ладоней меж своих, пытаясь унять дрожь. Со стороны это выглядит немного жутковато, особенно после этого нелепого но меткого сравнения с каракатицам, словно теперь эти жирные белые каракатицы пытаются заглотить темного трясущегося паучка. Все кажется излишне…хищным? Но доверительный голос Алессандро мигом развеивает эти образы животного мира: – Не стоит переживать, – тихо произносит он, – Все хорошо, Анхель. Все спланировано до мелочей, никаких заминок не будет.
– Я знаю! Я не переживаю. Это не волнение – это… Просто хочу, чтобы все поскорее закончилось. Хочу убраться отсюда как можно быстрее, – пытаясь скрыть неловкость, он притворно усмехается, – Видно, жить по-королевски – не для меня. Ужасное место, оно меня бесит!
– Прекрасно тебя понимаю, приятель. Знал бы ты, как мне здесь все осточертело за три-то дня. Только, надо потерпеть и успокоиться. Остались считанные часы, но это время ожидания не следует отдавать эмоциям, иначе потом ты просто не сможешь обуздать их, – проводит пальцами по смуглому запястью, отпускает, – Давай, сделай глубокий вдох, закрой глаза… А теперь сожми пальцы в кулак, раздави все то, что мучает тебя и не дает покоя.
Анхель послушно следует его указаниям, и в это время, Сани тянется к его стакану, опустошает его залпом, брезгливо поморщившись, ставит обратно.
– Так, теперь открой глаза, – продолжает он, как ни в чем не бывало, – Успокоился?
– Кажется, да…
– Сейчас проверим. Покажи мне свою твердую сильную руку – руку, в которой ты собираешься держать револьвер, – с этими словами он вытягивается на полу, приминая свое сползшее накладное пузо, сгибает руку в локте и жестом призывает Анхеля к поединку армрестлинга.
– Ты серьезно? – смеется паренек.
– А что тебя смущает? Считаешь, меня недостойным соперником?
– Нет…Просто ты одет, как дряхлый старикан, вот и…
– Но это просто одежда. Так, что?
– Ну, ладно… – Анхель следует его примеру: ложится на пол, ставит локоть, обхватывает опухшую ладонь Алессандро.
– Подожди, ответь сначала, кто, по-твоему, победит?
– Не знаю…
– А ты, Иден, как считаешь?
Я задумчиво наблюдаю за ними, медленно потягивая виски – помогает отнестись к происходящему с иронией.
– Ты предлагаешь мне сделать ставку?
– Почему бы и нет?
– Сани, я знаю, кто победит, и именно поэтому не хочу выбирать. Лучше буду судьей.
– Что же это такое? Все хотят быть судьями! – усмехается он, – Ладно, суди. Только честно.
– Хорошо. Одна попытка. Никаких реваншей. Готовы? На счет три. Раз, два…Три.
«Это всего лишь игра» – говорю я себе, – «Всего лишь дурацкая игра»…Лица обоих исказились от напряжения, на сцепленных руках проступили вены. Даже на той, что похожа на дутую каракатицу. Анхель напирает. Сани пытается сопротивляться. Не поддается. Ему незачем поддаваться и притворяться – этой рукой он все равно не уложит Анхеля. Ему больно. Больно из-за того, что он сделал со своими ладонями. А еще из-за ранения, полученного несколько месяцев назад. Но он терпит, он борется изо всех сил, хотя знает, что проиграет. Он борется изо всех сил, только чтобы соперник не понял подвох. Он знает, что, даже проиграв, все равно будет в выигрыше, потому что цель этого состязания, заставить Анхеля поверить. Нужно, чтобы он верил в себя, в свои силы, когда возьмет пистолет и пойдет убивать… Это правильно? Справедливо?
Проходит около минуты, прежде чем розоватая отекшая рука, похожая на каракатицу, впечатывается в густой ворс ковра, придавленная черным паучком руки Анхеля.
Паренек победоносно улыбается:
– Ну что? Теперь доволен, а?
А Сани доволен. Еще как доволен. Тоже улыбается, потирая сведенную судорогой кисть.
– Да ты просто монстр! Вот уж не ждал от тебя такой силы! – обращаясь ко мне, – Ну что скажете, Ваша честь? Чистая победа, правда?
Какая уж тут может быть «правда»?! Наверное, мне лучше вообще промолчать…
– Ничья, – тихо говорю я.
– Это еще почему, Иден?! Я его уложил! Ты же видела, как я его уложил!– возмущается и недоумевает паренек, и Сани поддакивает ему: – Да, Иден, почему? По-моему, кто-то слишком предвзято судит.
– Отнюдь. Просто делаю скидку на то, что ты боролся пробитой рукой.
Анхель замолкает, серьезно посмотрев на Алессандро:
– У тебя ранение? Что ж ты сразу не предупредил? И зачем вообще все это затеял, раз тебе больно?
– Да нет уже ничего! Она вспомнила ранение, которое уже давным-давно затянулось и зажило. Оно никакой роли не сыграло. Ты был, бесспорно, сильнее, Анхель.
Улыбка ликующего победителя на лице парня сменяется другой, мягкой, снисходительной. Покачивает головой:
– Сани, оставь. Ничья, значит, ничья. Сойдемся на этом. Так справедливее, – встает на ноги, – И не переживай, мои руки больше не трясутся.
Бросает взгляд на свой опустошенный стакан, недовольно морщится:
– Я что, уже и второй успел допить? То-то, смотрю, голова идет кругом…
– А я предупреждал тебя не увлекаться этой дрянью, – укоризненно отчитывает Алессандро.
– Не такая уж и дрянь.
– Угу, особенно, когда знаешь, сколько стоит, – вставляю я.
– Это точно!
– Ладно, Анхель, давай, приводи голову в порядок, – Сани поднимается, похлопывает его по плечу, – Ты, наверное, просто еще уставший и голодный?
– Ну, есть немного…
– Сходи, умойся. А я пока закажу завтрак.
– Сюда?
– Ну да.
– А это…Безопасно?
– Ты будешь в ванне, Иден спрячется в шкафу. Никаких проблем. Тебе что заказать?
Сначала Анхель смотрит на него непонимающим взглядом, потом разводя руками, прыскает со смеху.
– Что заказать?! Еду! Просто еду.
– Ладно…Не уверен, что такое есть у них в меню, но что-нибудь придумаю. Иди, ванна с туалетом там по коридору направо.
Парень уходит и через несколько секунд из-за двери уборной снова раздается его ошеломленное «Ну ни фига себе!»
Алессандро подходит поближе, чтобы не кричать через всю комнату.
– Все в порядке? – спрашивает он.
– Да…Слушай, мне к этим блестящим мраморным причиндалам даже подходить страшно и стыдно! – слышится приглушенный голос Анхеля.
– Ерунда. Чувствуй себя как дома.
– Сани, у меня дома таких извращений отродясь не было.
– Не бойся, они тебя не проглотят. Главное не ошпарься горячей водой.
– А что, тут горячая…? А…черт! Все понял.
Сани посмеивается, возвращаясь ко мне.
– Я сам с этими кранами долго воевал, – поясняет он, потом, как-то иронично взглянув на меня, добавляет: – А ты, наверное, сидишь и думаешь: «Ну что за дикари».
– Я так не думаю, – возражаю я, – Я думаю, что дикари – это те, кто живут в дебрях этой пошлой роскоши, не заботясь ни о чем, кроме удовлетворения своих растущих потребностей.
Ирония в его взгляде не исчезает, даже наоборот.
– Ну что ж… – протягивает он, поднимая трубку телефона,– Полагаю, на завтрак ты тоже будешь просто еду.
Просто еда оказалась отнюдь не простой… Впрочем, я не стала ничего пробовать: обе порции умял за обе щеки Анхель, отдав мне взамен свою чашку крепкого густого кофе с едва ли не парфюмерным ароматом. Сани вообще ни к чему не притронулся: сидел, потягивая свою сигару из позолоченного мундштука, о чем-то думал. Немного погодя, взглянул на часы.
– Ладно, посидите здесь. Я пойду отвлекать охрану, чтобы Рамин смог пройти, – сообщил он, поднимаясь с кресла, и поправляя детали своей маскировки.
– Будь осторожнее.
– Не волнуйся. Все схвачено.
___
Да. У него все схвачено и продуманно. В 11.10, как и планировалось, стук в дверь: те же условные интервалы:2 через 3, уверенные, настойчивые. Нет сомнений – это Рамин. Быстро проскальзывает внутрь, когда я открываю ему, и тут же прильнув ухом к двери, прислушивается. Все тихо. Слежки нет. Прошел незамеченным. Кладет на пол мешок с нашей униформой: бумажные мешки на головы, перчатки, балахоны («дизайн» наряда, позаимствованный у янки), проходит в спальню, осматривается, выражая свое мнение к окружающей обстановке, сдержанным презрительным хмыканьем.
– Надеюсь, вы тут не успели сильно разнежиться в шелках и золоте, – бросает он, не глядя на нас. Подходит к спрятанному за картиной сейфу, набирает код.
– Смеешься? – отзывается Анхель, – Мне все эти шелка и золото уже вот где (проводит по горлу). Нам бы поскорее все провернуть и убраться отсюда
– Не вопрос, – достает мешок с оружием, усевшись на стул, начинает проверять, пересчитывать патроны, заряжать.
– Где Алессандро? – спрашиваю я.
– Пудрит мозги охранникам. Скоро придет.
– А Тереса? Она в безопасности? – беспокоится Анхель.
– Да. Мы надежно укрыли машину тут неподалеку, – встает, подходит к окну, чуть отодвинув штору, выглядывает, – Идите сюда, покажу, где машина, на случай, если вам придется уходить без меня. Вон там, видите, начинается парк – машина слева, за забором. Сразу не заметите, она спрятана за деревьями.
– А почему нам придется уходить без тебя?
– Всякое может случиться.
Опять стук в дверь. На сей раз это Сани. Выглядит встревоженным.
– Я смотрю, ты тут неплохо устроился, chaq’, – замечает Рамин, когда он проходит в комнату.
– Завидуешь?
– Завидовать этому? Боже упаси!
– Ладно. Времени нет. Охранник рассказал мне, что министр и его свита уже прибыли. Собрание начнется раньше, чем планировалось.
– Насколько раньше?
– Через полчаса.
– Черт!
– И это еще не все. Министр прибыл со своей личной охраной. 15 человек будут стоять у входа.
– Пятнадцать?! Нам же не выбраться! – непроизвольно вскрикиваю я, хоть и стараюсь не поддаваться панике. А вот Рамин даже не пытается – у него ее просто нет. Кажется, столь радикальные перемены наоборот заставляют его сконцентрироваться.
– Выберемся. Давайте живо переодевайтесь!
Пока мы перевоплощаемся из своих колоритных персонажей в безликих чучел, он извлекает планы этажей, и, раскинув бумаги на журнальном столике, начинает быстро бегать взглядом по замысловатому нагромождению линий.
– Как выберемся? – спрашивает Алессандро, первым справившись с экипировкой. Встает за спиной у брата, тоже всматриваясь в планы, – Когда охрана услышит выстрелы и взрыв, они побегут наверх. Думаешь, мы сможем вчетвером уложить 15 человек? Хотя по факту их будет больше. 15 – это только личная охрана, а еще гостиничная. Да и полиция подоспеет почти сразу – участок на соседней улице.
– Прибережем взрывчатку для охраны, а тех, заседающих, просто изрешетим.
– Нет. Смотри, – тычет пальцем на схему, – Здесь уже рискованно бросать – несущая стена. Может обрушиться вся эта часть, и прямо на нас.
– А тут, на выходе?
– Тут можно, но до туда мы просто не успеем добраться.
– А если вылезти через окна первого этажа?
– Все зарешечены, я проверял.
Тишина. Оба задумались. Потрошат пытливыми взглядами чертежи в поисках выхода, которого, как мне начинает казаться, просто напросто нет. С минуту я борюсь с вертящимся на языке предложением отменить операцию, пока не поздно. Только заранее знаю ответ Рамина. Он скорее умрет, чем отступится. Умрет сам и нас погубит. Но разве это для него аргумент? Это не аргумент, а всего лишь моя трусость. Лучше промолчать.
– Так…А это что у тебя тут помечено? – спрашивает Сани, указывая на жирно обведенное карандашным кругом помещение на первом этаже.
– Не имеет значения.
– Если не ошибаюсь, это кабинет управляющего. Зачем ты…?
– Я сказал, не имеет значения. У нас другая проблема…– И снова смотрит, думает, ищет…
– Не знаешь, вход на служебную лестницу обычно открыт?
– Надо, так откроем. Я стащил на всякий случай ключи.
– Предусмотрительно. Этим путем и воспользуемся. Спустимся по нему, и после уходить будем тоже по нему.
– То есть, побежим наверх?
– Угу. Опять укроемся в этом номере и будем выжидать случай выбраться.
– Когда они поймут, что мы спрятались в отеле, то начнут обыскивать номера.
Рамин косит на брата свои колючие глаза.
– Тебе-то чего боятся? Ты тут, кажется, в доску свой.
– Это не помешает им обыскать комнаты.
– Значит, сделаешь так, чтоб помешало.
Алессандро поджимает губы, недовольно морщится.
– Что? Если есть другой план – выкладывай, – шепотом чеканит Рамин.
– Нет. Мне просто не нравится эта формулировка «будем выжидать случай выбраться». А если они начнут срочную эвакуацию? Ладно я… Иден, тоже успела здесь примелькаться – все видели, что она оставалась у меня на ночь. Вместе выйдем. И Анхель, вероятно, сможет проскочить незамеченным, под видом служащего.
– Тогда что тебе беспокоит?
– Ты.
Покачивает головой, усмехается:
– Мило, что ты вдруг за меня начал переживать, chaq’ .
– Черт возьми, Рамин…!
– Ладно. Что-нибудь придумаю, – поспешно перебивает индеец, смотрит на часы, потом оглядывается на нас с Анхелем, – Готовы?
– Да.
Накидывает на себя балахон, нахлобучивает на голову пакет, раздает каждому оружие, патроны, себе в карман засовывает взрывчатку.
– Тогда пошли.
___
Дальше…Что было дальше? Всё путается, словно я пытаюсь вспомнить суматошный невнятный сон, от которого очнулась в холодном поту… И есть какое-то странное чувство, словно я во всем этом не участвовала. Лишь наблюдала со стороны. Это не я, а некое незнакомое дикое существо бежало за такими же незнакомыми нелепыми и бесформенными существами, одержимыми единственной целью – убить. И не мои руки, а черные, облаченные в искусственную кожу, лапы этого существа сжимали револьвер и вдавливали курок при виде любого попавшегося на его пути чужака. А я смотрела на все сквозь узкие щели для глаз, вырезанные в надетом на голову мешке… Даже не смотрела, а украдкой подглядывала, словно в замочную скважину, прячась и боясь этого существа, завладевшего моим телом. Безумным хаосом мелькали перед моим взором двери, лестницы, коридоры… испуганные лица тех, в кого я стреляла. Странно… За мгновение до смерти их лица уже бледны, как у трупов, и стеклянные зрачки отражают смерть. Это, словно стрелять в мертвецов…
– Стрелять в мертвецов легче, правда?
– Они становятся мертвыми не тогда, когда пуля останавливает сердце, а когда твой разум осуждает их на смерть. Если ты мысленно готова подписать им смертный приговор, будь уверена, твоя рука не дрогнет при его исполнении. Понимаешь меня? – говорит Сани.
– Наверное…
Наверное, та чужая рука не дрогнула…Ни разу не дрогнула. Но содрогалась я, когда мысленно выносила им приговор. И до сих пор содрогаюсь, каждый раз, как перед глазами вдруг, ни с того ни с сего, предстает чье-то мертвое лицо, впечатывающееся в мою память словно ботинок в стынущую грязь.
– Какого это было для тебя, Сани – в первый раз лишить жизни человека? Тяжело?
– Это был отвратительный человек. Он заслуживал смерти.
– Но это не ответ на мой вопрос.
– А другой я и не дам. Почему ты вообще об этом спрашиваешь? Ведь там, в гостинице, они не были первыми, кого ты убила.
– Знаю… Но какая разница? Первый – это человек, а дальше – уже не люди, а цифры.
Цифры… Со счету сбиваешься практически сразу. Помню, врываемся в конференц-зал… Еще восемь пар изумленных и испуганных глаз… Голос Рамина: «Встань у входа. Прикрой нас!» – И, выставив дуло револьвера в дверную щель, рука все нажимает и нажимает на курок, скашивая приближающихся людей в форме. Они падают как сбитые костяшки домино с темными точками ранений. А рука все продолжает и продолжает давить на курок.
– Ты пули – пули-то почему не считала?! – потом будет отчитывать меня Рамин, – Пустой барабан может в следующий раз стоить тебе жизни!
Я ничего и никого не считаю. Я ни о чем не думаю. Я стреляю. Я не слышу свои выстрелы – они вливаются в единый оглушительный пандемониум с хлопками, звучащими у меня за спиной, с криками ужаса, и скулежными мольбами о пощаде… Пока постепенно этот густой поток звуков не истощается, не редеет, не угасает – последний выстрел позади, гулкий удар повалившегося на пол грузного тела, и только тогда я осознаю, что мой револьвер выдает холостые. А между тем несколько охранников уже почти добежали досюда…Сквозь приоткрытую щель вижу их стремительно приближающиеся, искаженные яростью лица, вижу вскинутые на плечи автоматы, вижу, прицеливаются – и не чувствую ни страха, ни паники – абсолютно ничего. Только рука еще чаще и еще настырнее продолжает щелкать пустым оружием.
Кто-то хватает меня за плечо, резко и грубо отшвыривает от двери, как раз вовремя, чтобы спасти от врывающегося в комнату потока пуль. Накрыв меня своим телом, шепчет у левого уха: «Заряжай»…Это Сани? Или Рамин? Не могу отличить. Но послушно рука достает из кармана патроны, заполняет каморы откинутого барабана. А другой – Сани? или Рамин? Или Анхель? – тем временем подползает вдоль стены к двери, стреляет охранникам сначала в ноги, а потом и выше, обрывая их стоны и завывания.
– Все, уходим! – громко командует голос у меня над ухом, и тут же совсем тихо, чтобы слышала только я: – Вы с Анхелем держитесь за ним, не отставайте. Спрячетесь в номере. За мной не ходить. Особенно его не пускай. Понятно?
Я не понимаю, но киваю…
И опять коридор, поворот налево, дверь… Алессандро (теперь я точно уверена, что это он), достает ключи, воюет с замком, пока мы трое, окружив его кольцом, отстреливаемся от вновь подбежавших охранников. На сей раз их только двое. Справляемся быстро. Вот, наконец, и дверь раскрывается. Сани пропускает внутрь меня и Анхеля, и…
– Чего стоишь?! Идем!
– Без меня. Уводи их.
– Рамин, кончай дурить!
– Уводи их, черт тебя побери, пока я отвлекаю охрану! Я знаю, что делаю! – силой вталкивает брата в дверной проем, захлопывая за ним дверь.
– Все, пошли… пошли… – настойчиво тяну за рукав Алессандро. Несколько секунд он еще колеблется, а потом – снова по ступенькам – за спиной, за дверью ревут автоматные очереди – наверх – выстрелы стихают – по коридору – направо – полная тишина – и в уже знакомый номер. Первым вбегает Анхель, за ним я. Сани оглядывает пустой коридор, прислушивается… Входит в номер, тут же поворачивая замок, снова прислушивается.
– Кажется, пока здесь спокойно, – сообщает он каким-то слабым, придушенным голосом.
Анхель проходит в зал, устало падает в кресло. Сорвав с головы мешок, делает глубокий жадный вдох, словно все это время страдал от нехватки воздуха.
– Ну и ну… Мы все-таки это сделали… – протягивает он.
– Да, но пока рано радоваться, – я следую его примеру – тоже открываю лицо, снимаю перчатки…Рассматриваю свои руки, провожу по лбу, по щекам – чувствую свое тело и не могу поверить, что вновь вернулась в него, обрела его…Очнулась? Интересно, неужели каждый раз для меня это будет похоже на сон или одержимость? Или подобное испытываешь лишь поначалу, а потом просто становишься этим диким существом – машиной смерти? Принимаешь его как неотъемлемую часть самой себя?
Алессандро продолжает стоять у двери, навалившись на стену, словно выпотрошенное вороньем пугало. Даже мешок не снимает. За всей этой маскировкой трудно понять, что с ним происходит, но, думаю, ничего хорошего.
– Иден, – тихо подзывает он, – Оставайтесь здесь. Запритесь и никого не впускайте.
– А ты куда собрался? – наваливаюсь спиной на дверь, не давая ему выйти.
– За братом.
– Он просил, не пускать тебя.
– Да плевать! Отойди.
– Сани, успокойся! Послушай, Рамин сказал, он знает, что делает. У него есть план, как выбраться.
– Он всегда так говорит! План у него есть! Ну конечно!
– А у тебя? У тебя есть план?! Как ты собираешься его спасать?!
Из-под надетого на голову мешка вместо ответа раздается лишь тяжелый вздох.
– Ты ведь понимаешь, что сейчас идти за ним – не вариант. Если у него действительно есть план, а я верю, что он у него есть, то ты своим появлением только помешаешь. А если нет – уже все равно поздно.
Убедила я его или нет? Этого я так и не поняла, потому что в этот момент где-то внизу раздается громовой взрыв. Под ногами сотрясается пол, дребезжат посыпавшиеся осколки стекла. Невольно пригибаюсь, потому что, кажется, сейчас здесь вот-вот все рухнет, обвалится, провалится…
– Это у центрального выхода, – определяет Алессандро, и тут же подрывается к разлетевшемуся вдребезги окну, на ходу срывая с себя мешок, осторожно выглядывает, отодвинув край шторы.
– Черт возьми! – тихо изумляется он, – И это его план – взять заложника и отрезать взрывом преследователей?! Идиот!
–Что это за тип, которого он прихватил? – спрашивает Анхель, тоже подглядывая в щель.
– Кажется, управляющий отеля…Не понимаю, зачем? Если собрался брать заложника, мог бы с тем же успехом прихватить министра или одного из гринго – все-таки сошка покрупнее. А этот-то ему на кой сдался?
– Ладно. Главное, что ему удалось выбраться, ведь так? – Анхель уступает мне место, давая возможность оценить происходящее на улице. Отсюда, сверху все выглядит, по меньшей мере, пугающе странно и неестественно: сквозь клубы поднятой пыли и дыма черное полу-чучело – полу-чудище стремительно движется в сторону парка, волоча за собой какую-то трепыхающуюся от страха добычу. Дуло револьвера приставлено к седому всклоченному виску жертвы, рука, частично скрытая крылом балахона, крепко обхватывает тощую гусиную шейку… А добыча – тоже лишь приблизительно напоминающая человека ввиду своего уродства, то неловко перебирает по земле костлявыми, комариными ножками, пытаясь ослабить удушье, то вдруг начинает отчаянно упираться, запинается и, в конце концов, виснет в неослабевающем захвате чудища, словно подвешенная за голову тушка цыпленка. Преследователей нет, а случайные прохожие (их к счастью тоже немного) в ужасе шарахаются от этих будто сошедших с полотен Босха персонажей. Пять минут – и они уже скрываются в густых зарослях парка.
Алессандро отходит от окна.
– Да, он выбрался. Теперь наша очередь.
– Вопрос лишь в том, как?
– В любом случае, не в этом виде. Нужно переодеться обратно.
– Тише, – перебивает нас Анхель, – Кажется, я что-то слышал.
Мы замолкаем, настораживаемся…И действительно – приглушенный стук в один из соседних номеров, несколько голосов – слова не разобрать.
– Они обыскивают комнаты, – шепчет Сани, – У нас в запасе минут 5 не больше.
И уже подлетает к зеркалу: парик, усы, борода…
– Соберите бумаги, оружие и одежду – засуньте в сейф!
…брови, очки…Скинул с себя балахон и брюки…Подушка к животу, поверх – гостиничный халат. Оглянулся оценить, что еще осталось неубрано.
– Анхель, спрячься в шкафу. Иден… снимай это все… Погоди, не надевай платье… – подходит к кровати, приминает подушки, комкает простынь, – Иди сюда. Тебе это не понравится, но поверь – так нужно, – опускает глаза, ему неприятно просить об этом, – Белье тоже сними и ложись.
Мне это не нравится. Но это моя роль, что поделаешь.
Стук в дверь. Из-за нее настойчиво:
– Мистер Майер, откройте, пожалуйста!
И снова нетерпеливый стук.
– Одну минутку, – кряхтит Сани своим поддельным голосом.
Запихивает остатки одежды в сейф, захлопывает его, навесив обратно картину, бросает взгляд на шкаф, на меня, заползшую с носом под одеяло, на разбросанное у кровати белье и ополовиненную бутылку виски, кивает, поправляет перед зеркалом парик…
– Мистер Майер! Прошу Вас! Это очень серьезно!
– Да иду, иду!
Открывает входную дверь.
– Как раз собирался тебя позвать. Что у вас тут за бардак творится! Из-за какого-то взрыва у меня в номере побились все стекла, и чуть инфаркт не случился! Это возмутительно!
– Простите, Мистер Майер. Боюсь, произошли ужасные события. Вы не слышали выстрелы?
– Выстрелы? Так у вас тут еще и стреляют!
– Группа злоумышленников проникла в здание и…
– Господи Боже! Их поймали?
– Боюсь, что пока нет. Одному удалось скрыться, а остальные трое…Думаем, они спрятались в одном из номеров. Поэтому, мы с сержантом Альмено вынуждены Вас побеспокоить. Пожалуйста, разрешите проверить Ваш номер.
– Вы что, думаете, что они спрятались в моем номере! Или считаете, я их здесь прячу?
– Нет…Что Вы! Просто…вдруг они умудрились проскользнуть к Вам в номер и спрятаться, пока Вы спали? Разрешите, мы только посмотрим. Для Вашей же безопасности.
– Не разрешаю! Я заплатил за этот номер огромные деньги в надежде, что меня никто не будет беспокоить! И вот на тебе!
– Прошу Вас, Мистер Майер. Это чрезвычайная ситуация.
И другой голос: низкий, грубый:
– Мистер Майер, у меня приказ, проверить все номера. Так что, пожалуйста, дайте пройти…
И не смотря на очередной возглас протеста, слышатся поспешные тяжелые шаги. Мне страшно…Совсем по-детски прячусь с головой под одеяло, хотя понимаю – укрытое тело лишь привлечет внимание полицейского. Но это и уловка: моя задача не только привлечь его внимание, но и отвлечь от дальнейшего обыска…
– А это еще кто? – басит сержант, и в тот же момент огромная ручища, ухватившись за край одеяла, резко сдергивает его – раскрывает и разоблачает меня. Едва успеваю прикрыть ладонями свою наготу, смотрю на него испуганно, но дерзко. Кажется, уловка сработала: узкие щелочки глаз на его грубом квадратном лице на мгновение расширяются от удивления и неожиданности, а потом начинаю бесстыдно рассматривать меня с какой-то особенной липкой дотошностью. Поджимаю колени к груди, натягиваю на себя простынь.
– Вы зарегистрированы в этом номере один. Кто она? – снова спрашивает полицейский, не отлепляя от меня взгляда.
– Разве не видите? Злоумышленница, – с негодование фыркает Алессандро.
– Не шутите, Мистер Майер.
– Тогда не задавайте идиотские вопросы.
– Сержант Альмено, позвольте Вам все объяснить, – Диего деловито подходит к сержанту, – Эта девушка – наш внештатный сотрудник. Выполняет определенного рода услуги. Причин для беспокойства нет. Давайте не будем больше досаждать Мистеру Майеру нашим присутствием, – и, обращаясь уже к Сани, – Простите, что потревожили Вас. Обещаем как можно скорее разобраться с побитыми окнами…
– Не стоит беспокойства, Диего. Я все равно намерен выписываться из отеля.
– Очень жаль это слышать…
– Ладно, идемте проверять другие номера, – бурчит сержант, и, одарив меня напоследок все тем же омерзительным взглядом, направляется к выходу. А этот второй, Диего, не спешит выходить.
– Вы ступайте, я сейчас к Вам присоединюсь, сержант. Только улажу кое-какие формальности с Мистером Майером.
Тем не менее, как только полицейский скрывается за дверью, первым заговаривает Алессандро:
– Диего, я понимаю, что в связи со всеми этими происшествиями, я поставил тебя в щекотливое положение, приведя в свой номер сеньориту Миранду.
Диего откашливается:
– Боюсь, Мистер Майер, могут возникнуть некоторые затруднения. Если мы, обойдя все номера, не обнаружим этих злоумышленников, то начнем проводить эвакуацию. На выходе у всех постояльцев полиция будет проверять документы и регистрацию, и… у сеньориты возникнут проблемы.
– Не только у нее, Диего. Твоему руководству явно не понравится, что ты пошел у меня на поводу, и разрешил ей пройти в номер, ведь так?
Администратор издает тяжелый вздох, кивает.
– Никому не нужны проблемы, Диего: ни тебе, ни ей, ни мне. Так, давай найдем оптимальный вариант. Скажем, ты можешь незаметно вывести девушку из отеля до того, как начнется эвакуация?
– Я не знаю…
– Ты же не думаешь, что это ангельское создание – злоумышленница? Или, что я ее покрываю?
– Нет! Что вы! Конечно, нет!
– Тогда выведи ее.
– Но как? Главный выход перекрыт и , возможно…
– Не сомневаюсь, ты знаешь способ, – продолжает Сани, не обращая внимания на вялое лепетание Диего. Подходит к ящику комода, и, выудив из него портмоне, начинает шелестеть купюрами.
– …хотя, думаю, можно провести ее через черный ход в столовой… – чуть меняет интонацию, несколько оживляется, – Но мне все равно придется договариваться об этом с сержантом…
Алессандро отсчитывает еще несколько банкнот:
– Вот, возьми. Это тебе за старание… а это, чтобы убедить сержанта Альмено.
– Вы очень щедры, Мистер Майер.
– Брось, Диего. Это всего лишь небольшой залог. Как только я удостоверюсь, что сеньорита Миранда, вышла из здания без лишних проблем, то ты получишь гораздо больше.
– Спасибо, Мистер Майер, – бросил на меня небрежный взгляд, – Пусть одевается и выходит к лестнице, а я пока поговорю с сержантом.
И вот, наконец, мы опять остались одни. Тихий шорох в шкафу, и из приоткрывшейся двери Анхель робко высовывает голову:
– Они ушли? Можно вылезать?
– Нет, потерпи еще немного. Я скажу, когда можно.
– Ладно. Не забудь, а то тут дышать нечем.
Голова ныряет обратно.
Подобрав с пола белье и платье, Сани протягивает их мне, сам встает рядом, почти вплотную, заслоняя меня от входной двери и от шкафа.
– Ну вот, твой шанс выбраться, – тихо шепчет он, – Диего не должен подвести, а вот этот гадкий легавый мне не нравится. С ним лучше даже не заговаривай. Возьми, на всякий случай, еще денег…
– На какой такой случай?
– На случай, если он начнет к тебе приставать… Или захочет выудить у тебя то, что «сеньорита Миранда» получила за ночь с похотливым стариканом. Отдавай деньги – не перечь. Когда выйдешь из отеля, не иди сразу к машине. Сделай круг, походи по парку. Убедись, что за тобой не следят. Только тогда.
– Ясно.
– И из города уезжайте. Не ждите нас – это слишком рискованно. Мы с Анхелем выберемся, как только сможем, и вернемся домой на мотоцикле. Поняла? Так и передай Рамину.
– Да.
– Ступай.
Сани оказывается прав насчет этого сержанта. Пока Диего сопровождает нас до лифта, он еще молчит, но как только мы остаемся вдвоем в медленно спускавшейся к первому этажу кабинке, начинается…
– У тебя знакомое лицо, – говорит он.
Я пожимаю плечами.
– У меня хорошая память на лица, – настаивает он.
– Я Вас раньше не видела, – холодно отзываюсь я, а сама молюсь, чтобы дверцы поскорее раскрылись.
– Может я тебя тоже раньше не видел, но по описаниям ты уж очень похожа на одну преступницу, участвовавшую в убийстве Стейсонов полгода назад.
– Это не я.
– Я тоже, уверен, что это не ты. Но это абсолютно не важно. Дело все еще не закрыто. А мы не любим незакрытые дела, особенно такого масштаба. Нам нужен преступник.
– У Вас будут неприятности, если Вы попытаетесь повесить на меня это незакрытое дело или то, что произошло сегодня. Мистер Майер…
– Ах да…Мистер Майер!– квадратную челюсть сержанта растягивает гадкая усмешка, – И как? Много тебе платит этот гринго за твои услуги?
– Достаточно.
– Достаточно, чтобы я забыл твое милое личико и нашу встречу?
Я вынимаю из кармана деньги. Отдаю ему. Оказывается, достаточно. Он доволен. Двери лифта раскрываются, даруя мне путь на свободу.
