Илья Сергеевич Ермаков
Сон Феникса. Корона Ангела
Ламберт держал ее за волосы одной рукой, а в другой сжимал кинжал. Даже лишившись зрения, он мог понять, где у этой женщины шея, которую он изрядно разодрал, когда оба они приняли истинные демонические обличия.
Все это случилось крайне быстро и до ужаса нелепо. Ламберту оставалось нанести всего лишь один удар кинжалом, что он и сделал.
Горло Клонд-Альды де Мор'Лии Бореалис перерезано. Кровь густо хлынула наружу.
– Кхр-кх… – издала Хела.
В какой-то момент Ламберт перестал чувствовать сопротивление в левой руке и отпустил эти волосы. Он услышал, как труп рухнул перед ним лицом вниз.
* * *
Лучи солнца проникали сквозь серые тучи.
Начался рассвет.
Эта кровавая ночь закончилась… почти закончилась.
– А я говорил тебе, что ты еще слишком слаба, чтобы противостоять мне, – услышала я его голос.
Действительно слаба. Я просто лежала на земле и ничего не могла предпринять.
Ничего.
– Мое время еще придет, Эмили, ты права. Но это случится не сегодня. Ты совершила самую глупую и непростительную ошибку в своей жизни, когда бросила мне вызов. Я всегда предлагал тебе сотрудничество, партнерство, чтобы не терять такого ценного полудемона, но ты… сделала свой выбор не в свою и не в мою пользу… поверь мне, твоя смерть, Эмили, принесет мне меньше всего радости. Я бы предпочел видеть тебя живой, рядом с собой.
Рядом с ним я никогда не буду.
Никогда!
Я слышала омерзительное шипение его души, что обволакивала его тело. Ван Альго де Кристеллер уже стоял надо мной. А я валяюсь у него в ногах.
– Честно говоря, я совсем не думал, что все так закончится, – устало произнес Кристеллер, – я рассчитывал на более эффектный конец… ну, что ж… дело твое…
Его рука потянулась ко мне.
– Приступим…
Его пальцы схватили меня за шею.
Меня пронзила острая жгучая боль. Кристеллер поднял мое тело над землей с такой немыслимой легкостью, будто взял тряпичную куклу.
Я смотрела прямо ему в глаза. Я знала, что он не пощадит меня. Он готов убить меня прямо здесь и сейчас.
Ламберт.
Мысль о нем заставила меня забыть о слабости, трусости и безысходности. У меня есть выбор.
Я могу умереть или выстоять…
Если я выживу сегодня, то не лишу себя будущего… светлого будущего, в котором у меня появятся дети-путешественники.
Да, дети-путешественники… они могут не появиться, если их мать решит сейчас сдаться.
Этому не бывать!
– Хочешь эффектный конец? – произнес мой голос.
Кристеллер тупо взглянул на меня.
– Ты его получишь.
Раз – я увидела свою душу. Два – я прикоснулась к ней. Три – я выпустила ее наружу.
Я сделала то, чего мой враг никак не ожидал от слабой девочки. Я приняла форму снова. Во второй раз!
– Тебе следовало позаботиться о моей смерти раньше, а теперь прости… за свои ошибки всегда приходится расплачиваться.
И я схватила его за горло. Он ослаб и поставил меня на землю.
Итак, сейчас мы оба в состоянии формы стоим и держим друг друга за горла.
– Ты… не… можешь… – говорил он отрывисто.
– Могу, Кристеллер, могу…
Я сжала его горло крепче. Ван Альго де Кристеллер издал мучительный протяжный вопль и опустился на колени, испытав невыносимую боль.
Его рука отпустила мою шею, и обе конечности обвисли.
Теперь он в моей власти.
Сам Ван Альго де Кристеллер, некогда великий алхимик, а после – Темный Алхимик и Отец Катаклизма – сейчас стоит передо мной на коленях.
Полукровка против полукровки…
– Я тебя предупреждала, – сказала я ему, – пришел твой черед. Выбирай, Альго, как ты хочешь умереть? Быстро или красиво?
Его глаз судорожно задергался, губы задрожали, из красных ран проступили капли крови, в глазах застыли слезы.
Сияние, окружавшее его, исчезло. Кристеллер оказался не в силах сдерживать состояние формы и вышел из него.
По его взгляду я видела, что он отчаянно старался снова принять состояние формы, но все его попытки оказались тщетны.
– Ван Альго де Кристеллер! За все твои преступления я, Эмили Элизабет Блэк, выношу тебе смертный приговор! Я готова привести его в исполнение… Твое последнее слово?
Я заметила, как он сжал губы. Его взгляд говорил: «Убивай!».
– Я так и думала…
Жгучее белое пламя прошлось от моей ладони по всему его тело. Маленькие серебристые язычки огня покрыли его кожу и одежду. Сжав пальцы на его шее сильнее, я добилась того, что огонь вырос, и Кристеллер обратился в огромный горящий факел в моих руках.
Он молчал.
Он из последних сил сохранял молчание. Он намеревался умереть достойно и без жалобных стонов и криков.
Но ничего не получилось.
Когда белый огонь начал разъедать его плоть, пробираясь к мышцам и костям, Ван Альго де Кристеллер не выдержал. Он все-таки взревел.
Мой враг испустил жалобный душераздирающий вопль, а я все держала его… теперь уже за позвоночник, ведь остальная плоть его расплавилась.
Кристеллер визжал и ревел. И стон этот слышал весь Лос-Марис.
Я держала его так долго, как следовало, пока все его тело, вся его душа, все его мысли не обратились в пепел.
В какой-то момент от Ван Альго де Кристеллера не осталось ничего.
Он исчез навсегда. Исчез во всех смыслах, понятиях, мирах и времени.
Белый огонь догорел. Я вышла из формы и поняла, что осталась единственной хозяйкой смешанной крови. Девочка, которую он боялся еще до ее рождения, исполнила свое предназначение.
Глава 25. Памяти павших
– Вы можете нам помочь, брат Иммануил?
Брат Милосердия печально взглянул на моего мужа с завязанными, как у Смертоносной Сестры, глазами и ответил мне:
– К сожалению, это невозможно…
Я из последних сил сдерживаю слезы и беру машинально Ламберта за руку. Его пальцы холодные.
– Почему же? – спросила я.
В моем сердце все еще теплилась надежда.
– Наша сила не способна вернуть то, чего нет, – ответил брат Иммануил, – если бы ваш муж просто потерял зрение, то мы бы вернули его, но ему вырвали глаза… вернуть орган, которого нет, мы не в силах… мне очень жаль…
И все же я надеюсь, что способ есть!
– Посмотрите ее, – сказал Ламберт, – ей нанесли сильную рану в плечо… что-то можно сделать?
– Ламберт, это…
– Важно для меня! Прошу, брат Иммануил! Если вы не можете помочь мне, то хотя бы ей…
Уважая желания мужа, я немного освободила кожу плеча от черного платья и показала брату Иммануилу этот темный уродливый след, который у меня остался после того, как Кристеллер вошел в меня своей рукой.
– Что вы скажите? – спросил Ламберт.
Иммануил внимательно изучил мое плечо, а потом к нам присоединился брат Аурелий, глава Братства, и ответил за целителя:
– Мы можем убрать эту тьму, но рубец все равно останется. Эта рана нанесена темной магией, с которой мы прежде не сталкивались. Думаю, здесь мы сможем вам помочь… что скажешь, брат Иммануил?
– Верно, – кивнул целитель, – убрать тьму мы сможем, но рубец останется на всю жизнь. Тот, кто сделал это с вами, позаботился о том, чтобы эта метка осталась с вами навсегда.
Он пометил меня.
– Хорошо, – опередил меня Ламберт, – прошу, сделайте все необходимое, когда все закончится.
– Непременно, – кивнул брат Иммануил, – позовите нас, когда будете готовы.
Двое братьев Милосердия вернулись за свой стол, где их ждал брат Йоланд и другие члены древнего ордена. Мы пригласили их всех в Резиденцию Президента, чтобы вместе со всеми жителями Лос-Мариса, а также соседних городов и деревень, присоединившихся к Резервации, воздать должное погибшим в битве за свободу.
Прошло три дня.
Сегодня утром мы похоронили всех своих друзей. Лорелея и Ниа убиты горем. Они потеряли своих мужчин. Даже Инэс поняла, что уже не увидит тех милых и добрый людей, что с ней жили. То были ее муж и дочь.
Малику тоже невыносимо больно от того, что он потерял своих друзей, наших товарищей, членов агентства «Сон Феникса».
Ламберт ослеп. Мор'Лиа перед своей смертью лишила его глаз. Отныне он может лишь слышать и чувствовать меня, как и весь окружающий его мир. Я всегда хожу с ним под руку.
Все одеты в черное. На мне черное платье по колено, а на нем – черный костюм.
«Сна Феникса» больше не существует. Ламберт официально закрыл наше агентство. Теперь мы с ним сами по себе.
В темном зале стоят столы, за которыми сидят люди, василиски, демоны и гомункулы в ожидании, когда я поднимусь на эту небольшую сцену и произнесу речь в память павших воинов.
– Ты готовила речь? – спросил меня Ламберт.
– Нет, – четно призналась я, – не смогла… слишком больно и тяжело…
– Эмили, тогда я могу…
– Нет, они хотят услышать меня. Я справлюсь, я… что-нибудь придумаю. Не переживай. Только ты будь рядом со мной, ладно?
– Я никуда от тебя не уйду. Просто…
– Да?
– Просто говори от сердца, как чувствуешь…
Я улыбнулась, а в глазах застыли слезы. Вот только он уже не видит ни моих слез, ни моих улыбок.
– Спасибо, Ламберт. Я так и сделаю.
Я наклонилась к нему и одарила нежным поцелуем в щеку.
Вот перед нами возник Малик. Сегодня я впервые увидела его в черном официальном костюме и обуви.
– Они ждут тебя, Эмили Элизабет, – сказал он, – пора.
– Да? Я уже иду.
Ведя Ламберта под руку, я поднялась на сцену. Зал замер. Все заняли свои места, и в помещении воцарилась гробовая тишина.
– Держи меня за руку, – шепнула я мужу.
И он взял мою руку. Так мне стало спокойно.
Я стояла и смотрела в эти глаза. Глаза тех, кто остался в живых после битвы за Лос-Марис, за свободу. Все они потеряли кого-то в этой войне. Это были их любимые мужья, братья и сыновья. У кого-то сражались сестры и дочери. Все они знают, что значит терять. И все они знают, что их любимые погибли на войне, защищая их, сражаясь за правое дело.
Но… за что бы они там ни сражались, они все равно погибли… никакая мысль о том, что их родные, друзья и близкие погибли на войне за свободу, не сможет их утешить.
И я сама это поняла.
К черту войну!
К черту свободу!
Сейчас, когда рядом со мной нет Киры, Элиаса или Винсента, мне глубоко плевать на все это!
Они мертвы, и я не могу их вернуть.
Было бы лучше, чтобы они спрятались, спаслись бегством, забыв о чести и храбрости… тогда они были бы живы.
Быть трусом минуту или мертвым навечно?
Да… лучше бы они струсили, но остались живы… да, они ненавидели бы себя за свою трусость, но это пройдет… все сожаления лечатся временем.
Я вижу Лорелею, я вижу Нию, я вижу Инэс, я вижу Малика, а также Немезиду и Элеазара – единственные, кто остались в живых из всех тех, кто был мне так дорог.
Кира, Элиас, Винсент, Борменталь, Алистер, Мастер Радон, Мелена, Баггейн, Арес, Сид, Жанна, Орион, Аль де Мар – все они мертвы. Всех их мы похоронили сегодня…
Мне нужно что-то сказать. Тишина затянулась.
Говорить от сердца. Я помню это.
– Эта победа стоила нам больших потерь. Мы понесли невосполнимую утрату. Друзья, родные, близкие… все мы кого-то потеряли в этой войне. И больше вернуть их не сможем. Но я клянусь вам, что мы сделаем все, чтобы увековечить их память и их подвиг, который они совершили ради нас всех, ради того, чтобы все мы сейчас жили. Они погибли ради нового, по-настоящему свободного, мира. Диктатуры Свободного Греха больше нет. И мы не позволим наступить тому дню, когда кто-то другой вознамерится вернуть эту идеологию. Пусть каждый знает, как Лос-Марис поступает с теми, кто хочет лишить его гармонии и порядка.
Я практически не осознавала то, что говорю. Слова лились сами собой.
– В этой войне я потеряла своих друзей. Это были самые близкие и самые дорогие мне люди. Ван Альго де Кристеллер отнял у меня родителей. Сначала мою мать, а потом, на битве в Районе Пегаса, и отца. А в свете недавних событий я потеряла семью, которой так дорожила. Кира Грин. Элиас Уайт. Винсент Сильвио. Все они были членами агентства «Сон Феникса», в котором я работала. Дом номер семь на улице Мандрагор стал для меня малой Родиной, а эти люди – моей семьей.
Я почувствовала, как в горле пересохло, и сейчас во время речи боролась с этим, стараясь чаще сглатывать.
– Враг отнял у нас тех, кого мы любили, кто любил нас и тех, о ком мы заботились. Для людей важно заботиться о ком-то. Без заботы о близких человек перестает быть человеком. Конечно, все мы принадлежим разным расам. У всех нас разное происхождение. Люди, василиски, гомункулы, демоны. Но все мы знаем, что такое любовь. Все мы знаем, что чувствуешь и испытываешь, когда теряешь любимого человека. И больнее всего от того, что эта потеря – нечто невозвратное. Страшно больно и невыносимо жутко от мыслей о том, что мы их больше не увидим, не обнимем и не услышим их голоса. Мы встретим их в другом мире, но не в этом. Мы с вами, живые, должны гордиться теми, кто пал, защищая нас с вами. Слава павшим! Они будут навеки в наших сердцах. Давайте почтим их память минутой молчания.
Все встали.
Было почти тихо. Я слышала всхлипы и приглушенный плач.
Я крепче сжала ладонь Ламберта и поймала себя на мысли, что никто и никогда не сможет нас больше разлучить. Мы будем вместе всегда.
– Спасибо.
Все сели.
– Мне меньше всего хочется сейчас говорить о нашем поверженном враге. Скажем так, я вообще не хочу говорить о нем. Но я должна донести до вас одну мысль.
Все внимательно посмотрели на меня. Еще никогда прежде я не ловила на себе столько серьезных и заинтересованных взглядов. Все они хотели услышать, что скажет последняя полукровка этого мира, та, кто своими руками победила Отца Катаклизма.
– Ван Альго де Кристеллер. Когда я отправилась со своими друзьями в путешествие, чтобы найти Корону Ангела, которая помогла нам одолеть Тень, мы пришли в Дарк-Мор. Этот город – Родина Кристеллера, где он провел свое детство. Там мы встретили его бабушку. Сейчас она сидит среди вас. Однажды юный Кристеллер нанес ей сильное повреждение, и Пандемония де ла Сия пожертвовала частью своей крови, чтобы спасти ее. Эта женщина не волшебница. Но в ней течет кровь полукровки. Она – Одаренная Кровью. Она рассказала нам о том, к чему Кристеллер стремился всю жизнь.
Сделав короткую паузу, я продолжила:
– Больше всего на свете он боялся смерти и жаждал увековечить свое имя в истории. Он мечтал стать великим, знаменитым, чтобы память о нем осталась после смерти на века. Это сделает его бессмертным. У него много титулов. Великий алхимик, совершивший настоящий переворот. Великая Алхимическая Революция – его заслуга. Благодаря созданию Алхимии Смерти он стал знаменитым. Благодаря его открытию гомункулы среди нас. Но уже тогда он преследовал другую цель – узнать секрет бессмертия, вечной жизни. Катаклизм – ошибка его эксперимента, которая обеспечила его дурной славой, заслуженной славой. Он обрел новый титул. Темный Алхимик. А совсем недавно после захвата Лос-Мариса провозгласил себя Отцом Катаклизма, сделав Порождений своими приближенными.
Я почувствовала рвотный комок в горле.
– Он понимал, что даже в случае поражения в войне его имя останется на страницах истории. Темный Алхимик и Отец Катаклизма… я же намерена не дать этому случиться.
Я набрала в рот воздух.
– Я, Эмили Элизабет Блэк, одолела Ван Альго де Кристеллера в честном поединке. И я призываю вас, жители Лос-Мариса и окружных земель. Я призываю всех жителей этого мира. Забудьте. Забудьте его имя, вычеркнете его титулы из памяти, сотрите все воспоминания о его заслугах и поражениях. Его имя должно быть забыто. Его личность не должна остаться в истории. Если память о нем уцелеет на какой-то странице учебника истории или в чьем-то сознании, когда сменятся поколения, то считайте, что он победил. Если мы будем помнить его, то Кристеллер обретет бессмертие, как того и желал. Тогда мы обеспечим его победой. Забудьте это зло и все, что с ним связано. Помните лишь подвиг героев, ваших друзей и родных. Помните лишь то, что они отдали жизнь за нас, за всех нас! Они погибли, чтобы мы могли жить в мире и согласии. Имя Темного Алхимика должно быть забыто. И я клянусь, что лично приложу все усилия, чтобы его не вспомнили. Не рассказывайте о нем своим детям, своим внукам. Пусть он станет пустотой, злом, которое теперь ничто. Да исчезнет он навек!
Зал хором повторил:
– Да исчезнет он навек!
Я не ожидала такой поддержки. Мурашки прошлись у меня по щекам и ушли в ноги.
Это приятно. Правда.
– Вечная слава. Вечная светлая память павшим. Мы будем помнить их подвиг вечно.
– Мы будем помнить их подвиг вечно! – повторил зал.
Тогда я решила поклониться и завершить на этом свою речь.
Вечер продолжился. В зале приглушенно звучали мелодии «Иного измерения». Мы чтили память павших в бою.
– Прекрасная речь, Эмили, – сказала мне Лорелея, – спасибо тебе за эти сильные слова.
Ниа выглядела опустошенной. Она все еще не приняла потерю брата. Думаю, она повзрослеет и все поймет. Впрочем… она уже сейчас все понимает.
– Согласен, – кивнул Малик, – это было сильно сказано и от всего сердца. Не знал, что ты так умеешь, Эмили Элизабет. Ты способна вести людей за собой.
– С меня этого будет достаточно, – ответила я, – пришло время посвятить жизнь другим, более важным вещам.
Я взглянула на Ламберта. Он повернул голову ко мне, будто увидел меня.
Заметив приближение Геи, бабушки Пандемонии и… зла, Лорелея и Малик отошли, оставив нас с Ламбертом наедине.
– Как вы себя чувствуете в столице? – поинтересовалась я.
– Не думала… но всегда верила, что попаду в этот город после смерти внука, – ответила она, – я благодарна вам, Эмили, что вы избавили мир от этого чудовища.
Я вежливо ответила кивком.
– Где вы теперь живете? – спросил Ламберт.
– Мне предоставили квартиру на Звездной улице. Говорят, там есть прекрасное кафе, где делают вкусный кофе и мороженое.
– И вам нисколько не солгали, – улыбнулась я легко, – я передам Моти, что его будет навещать особый посетитель.
Гея вежливо ответила улыбкой.
– Я немного занервничала, когда вы упомянули обо мне.
– Прошу прощения…
– Не стоит. Вы не назвали моего имени, но его и так уже все узнают очень скоро…
– Вы помогли нам понять его мотивы. Это очень важный шаг на пути к победе. Ваша помощь миру бесценна.
– Я всего лишь одинокая старуха, – пожала она плечами, – которая не смогла достойно воспитать внука…
– Но вы достойно воспитали внучку. Уверена, что она рада за вас.
– А я горда ей. Она… молодец…
До сих пор тяжело признать, что Пандемонии де ла Сии, любимого Президента Лос-Мариса, больше нет в живых.
– Впрочем, я кое-что заметила, – на меня хитро посмотрели.
– Что же?
– Пускай я и не обладаю магическим даром, но годы дают куда больше, чем все артефакты мира… и забирают больше… поверьте мне, Эмили, в таких вещах я не ошибаюсь. Просто чувствую нутром… а оно меня еще никогда не подводило.
– Что вы чувствуете?
Я совершенно не представляла, о чем она говорит. Заметив мое замешательство, Гея осторожно опустила свой взгляд… прямо на мой живот.
– Вы…
Она кивнула.
– Этого не может…
– Еще как может, дорогая!
И Гея так же хитро взглянула на Ламберта.
– Ох, я вас оставлю, – закончила она и ушла.
Сотни мыслей резали мое сознание вдоль и поперек. Неужели… если она права, то…
– О чем она сказала, Эмили? – растерянно спросил меня Ламберт.
В глазах слезы, а я улыбаюсь.
Я поднялась на носочки, чтобы достать до уха Ламберта и шепнуть ему кое-что важное.
Я сказала ему:
– У нас будет малыш.
Ламберт застыл. Он смотрел прямо на меня, пускай и не видел меня. Я заметила, как его повязка налилась влагой (несмотря на отсутствие глазных яблок, слезные железы сохранились и нормально функционировали).
– Это…
– Ничего не говори, – я приложила палец к его губам, призывая к молчанию.
Мне снова потребовалось время, чтобы все осмыслить и принять новую истину. Какое-то время я не понимала, как к этому относится, но ответ оказался прост.
– Все завтра, милый, все завтра…
Я обняла своего мужа, почувствовала тепло его тела и наконец прислушалась к своим внутренним чувствам.
Они говорили одно: «Пришло время для счастья».
Эпилог
Серпентине исполнилось пять.
Мы с Ламбертом долго размышляли над вторым именем ребенка и решили дать ей новое, уникальное, сложив имена ее бабушек: Мерседес и Немезиды.
Серпентина Мерсмезида Блэк.
Неприкасаемая… я каждый день удивляюсь тому, какая она у нас красивая. Золотые волосы и темные глаза. Эти черты делают ее самой прекрасной девочкой на свете! Блестящие румяные щечки, тонкая шея. Нос Ламберта, а губы мои.
Ламберт не может видеть ее, но он ее слышит и чувствует каждое ее прикосновение. Я ухаживаю за ними обоими. Мне требуется много сил, чтобы справляться со всеми своими обязанностями.
В один день Ламберт предложил развод, чтобы я не тратила силы и времени на то, чтобы содержать его, слепца, калеку. Но об этом даже и речи быть не могло! К счастью, эта ситуация давно в прошлом.
Мы счастливы, и это самое главное.
Серпентина быстро учится магии. Она обладает способностями демона и полукровки. В ее возрасте я не была способна и на сотую долю того, на что способна она. Ей не надо ждать совершеннолетия, чтобы ее дар раскрылся. Она особенная во многих смыслах.
Я всегда хотела, чтобы мои дети стали путешественниками. И мы путешествуем. Вместе. Втроем. Мы задумали объехать весь мир! Побывать везде!
Я работаю в историко-алхимическом государственном центре. В ходе этой работы мне приходится много путешествовать и собирать материал для исследований. Именно поэтому мы не нуждаемся в оседлом образе жизни и постоянном месте проживания.
Можно сказать, моя работа – сплошные командировки. Останавливаясь в коттеджах и отелях, я занимаюсь исследованиями, а по вечерам мы исследуем местность. Что касается обучения Серпентины, то им занимаемся мы с Ламбертом на пару. У нашей дочери есть друзья в каждом городе, в каждой стране.
Конечно, когда-нибудь нам придется вернуться в Лос-Марис и начать вести более стабильный образ жизни. Серпентина повзрослеет и пойдет своим путем по жизни, а мы будем ей помогать.
На самом деле мы с Ламбертом уже решили завести второго ребенка. У нас полным ходом идут приготовления к этому важному событию.
Моя дальнейшая жизнь сложилась самым наилучшим образом. След зла, который оно оставило у меня на плече, затянулся рубцами. Как утверждали братья Милосердия, это никогда не пройдет. Рука уже не болит. В путешествиях мы ищем способ, чтобы помочь Ламберту. Возможно, где-то в других мирах найдутся те, кто сможет вернуть моему любимому зрение. Когда-то никто не верил, что его можно излечить от смерти внутри, но я нашла способ! И я найду способ вернуть ему глаза. Обещаю!
То приключение, которое я пережила в юности с агентством «Сон Феникса» навсегда останется в моем сердце. Каждый год мы приезжаем на могилы ребят. Мы с Ламбертом никогда их не забудем. Из память будет вечной.
В один чудесный летний день мы поняли: у нас будет еще ребеночек. И начнется новое, но уже совсем другое приключение.
В оформлении обложки использована фотография автора naian wang с https://unsplash.com
