Игорь Зимин
Врачи двора Его Императорского Величества, или Как лечили царскую семью. Повседневная жизнь Российского императорского двора

Где рожали императрицы и великие княгини

Все императрицы и великие княгини рожали дома, точнее, в той резиденции, где оказывались на момент родов.^[390] В Зимнем дворце российские императоры жили только зимой, в апреле они переезжали в Царское Село (или Павловск), чтобы в конце июня отправиться в Петергоф и осенью вновь вернуться в Царское Село или Гатчину. В конце осени круг переездов замыкался Зимним дворцом. Когда роды отчетливо обозначались, поблизости от императрицы селили лейб-акушера с повивальной бабкой, которые ожидали начало родов.

Таким образом, самодержцы Романовы рождались либо в Петербурге, либо в его окрестностях. Лишь будущий Александр II родился в Чудовом монастыре Московского Кремля, что было совершенно не случайно. Супруга великого князя Николая Павловича забеременела буквально сразу же после свадьбы.^[391] Все были счастливы, Александр I писал: «Великое знаменательное предназначение! Если бы она порадовала нас сыном, то я желал бы, чтобы младенец родился в стенах Москвы, в городе царей, в древней столице нашей святой Руси!». Когда Александре Федоровне пришло время рожать, супруги отправились в Москву, где 17 апреля и появился на свет Александр II. Напомню, что Александр I (1777 г.) и Александр III (1845 г.) родились в Зимнем дворце, Николай I (1796 г.) и Николай II (1868 г.) – в Царскосельских Екатерининском и Александровском дворцах.

В марте 1825 г., за три месяца до родов супруги великого князя Николая Павловича, императрица Мария Федоровна начала обсуждать с сыном, где будет рожать его жена. Дело в том, что в апреле императорская семья традиционно переезжала в Павловск или Царское Село. Николай Павлович записал в дневнике: «на ее вопрос сообщил ей, что хочу, чтобы моя жена рожала здесь; неудовольствие» («здесь» – это в Аничковом дворце). Такое решение нарушало все традиции, поэтому Мария Федоровна, закованная в броню нерушимого дворцового этикета и «примеров прошлых лет», и выражала «неудовольствие». В результате Мария Федоровна пару недель «дулась» на сына и невестку.

Когда в 1845 г. беременная цесаревна Мария Александровна собиралась рожать, то повивальную бабку еще 18 февраля поместили «на время» поблизости от ее Синей спальни, «в антресолях Второй запасной половины Зимнего Дворца над камер-юнгферскою комнатой».^[392] Акушерка прожила там до 26 февраля 1845 г., пока цесаревна не родила будущего императора Александра III.

Детей от морганатических браков (связей) старались рожать вне территории Империи. Так, дочь Николая I, великая княгиня Мария Николаевна, вышедшая замуж за графа Григория Александровича Строганова, рожать уезжала в Италию, в свою виллу Кварто. От второго мужа Мария Николаевна родила двоих детей – Георгия и Елену. Причем Елену – в своем Мариинском дворце, нарушив все писаные и неписаные правила.

Как готовились к родам супруги императоров

Течение беременности, естественно, курировалось в ходе периодических осмотров лейб-акушерами.^[393] Когда до родов оставались считаные недели, в резиденции селили врачей и повивальную бабку, которые в случае начала родов готовы были немедленно начать действовать.

Конечно, накануне родов могли возникнуть разные ситуации, которые отслеживались как домашними врачами, так и акушерами. Когда до родов великой княгини (будущей императрицы) Александры Федоровны оставалось несколько недель (2 августа 1822 г.), ей стало плохо и врачи Крайтон и Лейтен решили пустить беременной кровь из руки. Эта операция продолжала считаться универсальной, способной помочь даже беременным… Однако на следующий день врачи отказались от этой идеи и с 8 августа допустили к Александре Федоровне акушерку, «госпожу Гесс». 23 августа 1822 г., как пишет Николай I, «жена разбудила меня утром, в 3 часа, у нее колики, посылаю за Крайтоном, дает ей промывание и микстуру, посылаю за Лейтеном и г-жой Гесс, разбудили в 7 1/2, г-жа Гесс, сообщает, что это не страшно, затем Лейтен с тем же». Ребенок родился 30 августа 1822 г.

Следующие роды Александры Федоровны прошли в 1825 г. Конец апреля и весь май 1825 г. Александра Федоровна продолжала страдать «от колики».^[394] Поэтому в Аничков дворец 3 мая 1825 г. вновь пригласили акушерку Гесс, которая констатировала, что «это ничего». Судя по всему, Николай Павлович сильно нервничал, поскольку в этот день у него пошла носом кровь. После этого Гесс приглашали еще несколько раз.^[395] К этому времени в Аничковом дворце уже были подготовлены «комнаты для будущего младенца».

24 мая 1825 г. семья Николая Павловича в полном составе переехала в Царское Село, в Новый дворец.^[396] Семью сопровождали лейб-медик Лейтен, домашний врач Крайтон и акушерка Гесс. Буквально через несколько дней, 27 мая 1825 г., Александра Федоровна почувствовала было близость родов: «Встал в 7, жена чувствует боли, послал за госпожой Гесс, находит, что это может быть разрешение, посылаю за Лейтеном… иду написать матушке, приезжает, жена на террасе, матушка ей читает, Императрица приходит пешком, говорил, уходит… ужасная жара… жена идет в свою спальню отдохнуть, боли совершенно прошли… чай вместе в колоннаде… жена раздевается и ложится, матушка легла в моей комнате».

Это была ложная тревога, и Александра Федоровна чувствовала себя настолько хорошо, что супруги не только много гуляли пешком по Александровскому парку,^[397] но и возобновили интимную жизнь.^[398] Роды прошли 12 июня 1825 г.

В качестве еще одного примера приведу историю подготовки к первым родам супруги Николая II – императрицы Александры Федоровны – осенью 1895 г. Естественно, будущий отец волновался, отсюда фиксации в дневнике каждого недомогания императрицы: «Дорогая А[ликс] жаловалась на боль в животе, она пролежала из предосторожности целый день в постели. Обедал в спальне у постели [Аликс]. Потом читал немного. Отт^[399] и г-жа Гюнтц^[400] приехали осмотреть мою душку!» (26-го сентября); «Вечером читал; Аликс себя чувствовала хорошо, изредка появлялись боли. Отт и Гюнц довольны» (30-го сентября).

Беременная императриц а Александра Федоровна в траурном платье. 1895 г.

Бо́льшую часть времени императрица оставалась в своих комнатах, где все свободное время старался находиться и император: «Аликс, к счастью, чувствовала себя хорошо и провела весь день на кушетке в комнате „mauve“.^[401] Завтракал у Аликс» (28-го сентября).

В сентябре 1895 г. в Екатерининском дворце поселилась старшая сестра императрицы – великая княгиня Елизавета Федоровна, приехавшая поддержать младшую сестру и много времени проводившая в комнатах Александры Федоровны: «Элла провела целый день с Аликс, они рисовали вдвоем» (2-го октября); «Сидели у Аликс; она и Элла пели и играли на пианино» (4-го октября).

5 октября 1895 г. Елизавета Федоровна перебралась в комнаты первого этажа левого флигеля Александровского дворца, поскольку со дня на день ожидали начала родов. В этот день император и акушерка на втором этаже правого флигеля в детской комнате развешивали вдвоем картинки. Назавтра всем показалось, что роды начались: «С вечера у Аликс опять появились боли, которые она чувствовала ночью, когда просыпалась. Так как утром они продолжались, я отказал охоту и остался дома. Около 10 час. Аликс встала и провела весь день на ногах, как ни в чем не бывало; так вот, а я думал, что эти боли начало конца».

7 октября Николай II с нотками разочарования констатировал: «Весь день моя душка жена чувствовала себя отлично – дело застряло, а мы так надеялись, что к воскресенью известное событие произошло бы. Завтракали с д. Павлом в первой комнате Аликс». 25 октября 1895 г. по распоряжению Александры Федоровны «сделано письменное предложение проживающей в Лондоне мисс Инмэн (Unman) занять должность англичанки к будущему ребенку Их Императорских Величеств с вознаграждением по 150 руб. в месяц при готовом помещении, столе и всем остальном содержании».

Для императора происходящее было удивительно, все сроки прошли, а ребенка нет. Тем более что тогда УЗИ не было и интрига сохранялась до последнего момента. При этом Николай II ожидал, конечно, мальчика: «Каждый день ждем желанного прибавления семейства, даже каждый час, а между тем сутки проходят за сутками и опять то же ожидание! Это уже тянется с начала октября» (27 октября). Наконец 3 ноября 1895 г. императрица родила девочку.

Использовалась ли в императорских резиденциях кресла для родов

Царицы, императрицы и великие княгини рожали в постели, а потому такие кресла не использовались.

Впрочем, в одном из документов упоминается, что в апреле 1762 г. Екатерина II родила в Летнем дворце Елизаветы Петровны сына от Г. Г. Орлова в «креслах». Современник сообщал: «Между тем Екатерина боялась, чтобы заговор не открылся и чтобы не заключили Ее навек в тюрьму; к тому же она терзалась припадками беременности и близостию разрешения. Как ни старалась она скрыть свое положение, но Петр, уверенный о времени, когда должно последовать разрешение, хотел уловить Ее. Вошел к ней и был обманут: Екатерина сидела уже в креслах, на которых за два часа пред тем родила сына^[402]».^[403] Контекст приведенного отрывка предполагает, что это было самое обычное, а не акушерское кресло.

Акушерские кресла

Присутствовали ли при родах цариц (императриц, великих княгинь) мужья или какие-либо другие лица

В отличие от Европы, где в средние века^[404] существовала устойчивая традиция публичных родов на глазах всего аристократического бомонда, в Московском царстве, а позже в Российской империи, все проходило гораздо камернее.

В Московском царстве практики публичных родов не было вообще, и не только мужчин, но и всех посторонних держали от роженицы подальше.^[405] При Петре I традиции начали меняться, появились заимствования из Европы и в этой деликатной сфере. Когда в июле 1714 г. рожала невестка Петра I, кронпринцесса Шарлотта,^[406] в православии – Наталия Петровна, ее роды принимала ученая повитуха, специально выписанная из Германии. Сами же роды обставили по европейским стандартам, то есть они носили отчасти публичный характер. Для пресечения слухов о подмене ребенка в комнату к роженице пригласили трех придворных дам: князь-игуменью Д. Г. Ржевскую,^[407] генеральшу Брюс^[408] и жену канцлера Г. И. Головкина.^[409] Утром 12 июля принцесса родила дочь.

Неизвестный худ. Шарлотта Кристина София Брауншвейг-Вольфенбюттельская. 1711 г.

Что касается мужей, то они находились либо рядом с рожавшей супругой, либо за дверьми, поблизости. В этой ситуации не все зависело от взаимоотношений супругов. Например, на момент первых родов великой княгини Екатерины в комнате присутствовали как императрица Елизавета Петровна, так и супруг роженицы – будущий Петр III Федорович. Все всякого сомнения, к этому Петра Федоровича принудила грозная тетушка.

Когда рожала вторая супруга Павла I, великая княгиня Мария Федоровна, Екатерина II непременно присутствовала при родах. Секретарь императрицы записал, что 9 июля 1792 г. «в 2 часа по полуночи Великая Княгиня начала мучиться родами, в 11 июля по полуночи в исходе 2 часа родилась Великая Княжна Ольга Павловна. Во все время Ея Величество безотлучно там быть изволила, и, не спав две ночи, много беспокоилась».^[410]

Следует подчеркнуть, что это были седьмые роды великой княгини Марии Федоровны, и, судя по тому, что они продолжались двое суток, проблемы у роженицы имелись серьезные. Имя ребенку, как и в предыдущих случаях, давала бабушка, совершенно не советуясь с родителями.^[411] Пять внучек подряд совершенно не радовали Екатерину II, и, когда 12 июля ее секретарь А. В. Храповицкий, поздравлял Екатерину II с рождением очередной внучки, та ответила: «„Много девок, всех замуж не выдадут“. Я заметил, что императрица Мария-Терезия все союзы с разными державами замужеством дочерей своих утвердила! Ответ: „Я не так союзы делаю“».^[412]

Когда в 1822 г. великая княгиня Александра Федоровна рожала, ее держал за руку муж – будущий Николай I. В своих записках он упоминает, что во время родов он был «один с Гесс». Видимо, Николай Павлович так переживал, что после успешных родов у него разболелась голова и начало давить сердце («у меня болит голова и в сердце боли… чувствую себя плохо»), врачи дали великому князю рвотное, и его стошнило «четырежды очень сильно». Тем не менее, судя по всему, он присутствовал и при всех последующих родах супруги.

При первых родах (6 мая 1868 г.) супруги Александра III – цесаревны Марии Федоровны – присутствовал не только ее муж, но и свекор. Замечу, что у молодых супругов не было выбора, поскольку они были обязаны немедленно сообщить императору о начале родов цесаревны.

Судя по письму молодого отца, великого князя Александра Александровича, его жену совершенно не радовало присутствие свекра во время родов: «Дорогие родители, порадуйтесь вместе с нами нашему великому счастью, ниспосланному добрым Господом, подарившим нам дорогого маленького сыночка, составляющего всю нашу радость… Минни ужасно боялась из-за присутствия при родах моего отца, но потом она была рада этому, поскольку он весьма помог ей».^[413] Впрочем, Мария Федоровна записала в дневнике, что присутствие при родах свекра «жутко смущало» ее.

При последующих родах Мария Федоровна старалась сделать так, чтобы сообщить Александру II о начавшихся родах как можно позже, надеясь, что свекор не успеет приехать к этому захватывающему действу. Свидетельством этому письмо Марии Федоровны, написанное матери накануне родов Михаила (22 ноября 1878 г.). Тогда Александр II вернулся в Петербург и собирался навестить своего сына в Аничковом дворце, а у Марии Федоровны уже начались схватки. Кроме того, следует учитывать, что к 1878 г. отношения между Аничковым и Зимним дворцами были уже категорически испорчены, поскольку Александр II почти открыто жил на две семьи.

Мария Федоровна писала: «Единственная – и большая – неприятность состоит в том, что император прибыл к нам на обед. И это, по-моему, будет более чем ужасно. Ибо если ему скажут, что я нездорова, а я не выношу все эти увещевания… Наступает время обеда, он придет, и ведь мы ему ничего не сказали, а боли продолжаются и учащаются. Только бы я смогла продержаться, пока он будет здесь – я, в сущности, просто в отчаянии из-за того, что он придет».

После состоявшегося семейного обеда Мария Федоровна продолжила прерванное письмо: «Обед завершился. Слава Богу, все разъехались, но меня за столом не было – сослалась на мигрень. Все, больше не могу! Прощай, мама, только бы ты была сейчас здесь!». Буквально через час с четвертью после того как Мария Федоровна написала эти строки, она родила третьего сына – великого князя Михаила Александровича.

Что касается Николая II, то он продолжил семейную традицию. Когда его супруга рожала в ноябре 1895 г. первую дочку, царь записал в дневнике, что в спальне «находились неотступно при Аликс», кроме акушера и повивальной бабки, он, императрица Мария Федоровна и сестра Александры Федоровны – великая княгиня Елизавета Федоровна.

Имелись ли какие-либо придворные традиции, связанные с рождением детей

Венценосные Романовы впитали как народные, так и аристократические традиции, столетиями бытовавшие в России. Во-первых, после первой брачной ночи молодой супруге было принято дарить ювелирные украшения. В августе 1745 г., после первой брачной ночи будущей Екатерины II и Петра III, императрица Елизавета Петровна передала молодому мужу «превосходнейший и полнейший, какой только можно видеть, прибор из сапфиров и бриллиантов. От себя Государыня послала ей (Екатерине. – И. З.) подобный же прибор из изумрудов и, кроме того, все, что нужно для утренней одежды, огромное и великолепное приданое из белья, кружев и платьев, какие когда-либо были виданы».^[414]

Во-вторых, у Романовых имелась традиция завертывать родившегося младенца в рубашку отца. В 1822 г., сразу же после рождения дочери, Николай Павлович, завернув в свою рубашку крошечную Ольгу Николаевну, понес ее на первый этаж Аничкового дворца, чтобы показать своим старшим детям – будущему Александру II (4 года) и княжне Марии Николаевне (3 года). В записках он упоминает, что после этого «поменял сорочку».

Великий князь Александр Михайлович вспоминал: «Каждый раз, при рождении ребенка, я считал своим долгом следовать старинному русскому обычаю. Он заключался в том, что при первом крике ребенка, отец должен зажечь две свечи, которые он и его жена держали во время обряда венчания, а потом он должен завернуть новорожденного в ту рубашку, которую он надевал предыдущей ночью. Это, быть может, глупое суеверие, но мне казалось, что это придавало больше уверенности Ксении».

В-третьих, после благополучных родов благодарный супруг одаривал жену безумно дорогими ювелирными украшениями. Так, после рождения 30 августа 1822 г. дочери Николай Павлович 28 сентября подарил супруге бирюзовую диадему с грушевидными жемчужинами. Его «птичка» очень любила и ценила роскошные ювелирные изделия. Впрочем, наряду с банальной «ювелиркой», благодарный супруг 10 октября посадил в саду Аничкова дворца «дуб для Ольги».^[415] В 1831 г., после рождения подряд трех дочерей, Александра Федоровна родила мужу третьего сына – великого князя Николая Николаевича (Старшего). За это супруга получила в подарок бриллиантовое с опалами ожерелье стоимостью в 169 601 руб. Эта цифра оставалась рекордной вплоть до 1894 г.^[416]

В-четвертых, младенческое «приданое» готовили до родов, но старались этого не афишировать и держать подготовленные и опечатанные сундуки с бельем подальше от резиденции, в которой предполагалось рождение царственного ребенка.^[417]

Говоря о народных традициях, связанных с родами первых лиц, можно упомянуть и о предсказаниях судьбы родившихся царственных младенцев. Самым известным из них является пророчество московского юродивого Федора. После рождения в Чудовом монастыре Московского Кремля будущего Александра II в 1818 г. юродивый предрек: «Новорожденный будет могуч и силен, но умрет в красных сапогах». Как известно, 1 марта 1881 г. Александра II привезли в Зимний дворец после покушения с раздробленными залитыми кровью ногами.

Как проходили роды

О ходе нормальных родов императриц материалов очень мало. Как правило, некая фрагментарная информация появлялась только в случае какой-либо патологии.

Свои первые роды подробно описала в мемуарах Екатерина II. Напомню, что она 16-летней девчонкой в 1745 г. вышла замуж за наследника – великого князя Петра Федоровича.^[418] Как всякая молодая женщина, Екатерина Алексеевна боялась осложнений во время родов. Вряд ли ее спокойствию способствовали вещи графини Шуваловой, пережившей патологические роды: «Между моими пожитками находились пожитки графини Шуваловой; Владиславова из любопытства показала мне юбки этой дамы, которые все были подбиты сзади кожей, потому что она не могла держать мочи, эта беда случилась с ней после ее первых родов и запах от нее пропитал все юбки; я поскорее отослала их по принадлежности».

М. И. Махаев. Летний дворец императрицы Елизаветы Петровны. 1756 г.

В августе 1754 г., когда Елизавета Петровна с молодой семьей вернулась в свой Летний дворец на Фонтанке, там уже приготовили две комнаты для родов, расположенные рядом с комнатами императрицы. Схватки, как водится, начались ночью, немедленно послали за акушеркой, в комнаты роженицы пришли Елизавета Петровна и великий князь Петр Федорович. Екатерина пишет: «Я очень страдала; наконец, около полудня следующего дня, 20 сентября, я разрешилась сыном. Как только его спеленали, императрица ввела своего духовника, который дал ребенку имя Павел, после чего тотчас же императрица велела акушерке взять ребенка и следовать за ней».

Именно тогда Екатерина Алексеевна отчетливо ощутила себя некой суррогатной матерью, у которой сразу после родов забрали ребенка: «Как только удалилась императрица, великий князь тоже пошел к себе, а также и Шуваловы, муж и жена, и я никого не видела ровно до трех часов. Я много потела; я просила Владиславову сменить мне белье, уложить меня в кровать; она мне сказала, что не смеет. Она посылала несколько раз за акушеркой, но та не приходила; я просила пить, но получила тот же ответ.

Наконец, после трех часов пришла графиня Шувалова, вся разодетая. Увидев, что я все еще лежу на том же месте, где она меня оставила, она вскрикнула и сказала, что так можно уморить меня. Это было очень утешительно для меня, уже заливавшейся слезами с той минуты, как я разрешилась, и особенно оттого, что я всеми покинута и лежу плохо и неудобно, после тяжелых и мучительных усилий, между плохо затворявшимися дверьми и окнами, причем никто не смел перенести меня на мою постель, которая была в двух шагах, а я сама не в силах была на нее перетащиться.

Шувалова тотчас же ушла, и, вероятно, она послала за акушеркой, потому что последняя явилась полчаса спустя и сказала нам, что императрица была так занята ребенком, что не отпускала ее ни на минуту. Обо мне и не думали. Это забвение или пренебрежение по меньшей мере не были лестны для меня; я в это время умирала от усталости и жажды; наконец, меня положили в мою постель, и я ни души больше не видала во весь день, и даже не посылали осведомиться обо мне».

Первые роды не прошли бесследно: «Со следующего дня я начала чувствовать невыносимую ревматическую боль, начиная с бедра, вдоль ляжки и по всей левой ноге;^[419] эта боль мешала мне спать, и притом я схватила сильную лихорадку. Несмотря на это, на следующий день мне оказывали почти столько же внимания; я никого не видела, и никто не справлялся о моем здоровье; великий князь, однако, зашел в мою комнату на минуту и удалился, сказав, что не имеет времени оставаться».

На шестой день после родов в дворцовой церкви окрестили будущего Павла I (имя дала Елизавета Петровна), при этом Екатерина Алексеевна добавляет, что младенец «уже чуть не умер от молочницы». Своего сына молодая мать увидела буквально на несколько минут только через 40 дней после родов: «Сына моего принесли в мою комнату: это было в первый раз, что я его увидела после его рождения. Я нашла его очень красивым, и его вид развеселил меня немного; но в ту самую минуту, как молитвы были закончены, императрица велела его унести и ушла».

Впрочем, спустя годы Екатерина II поступила так же, как с ней обошлась Елизавета Петровна. Она так же сама давала имена своим внукам и фактически забрала у сына и невестки их первенцев – великих князей Александра и Константина.

В дневниках Николая I и императрицы Александры Федоровны осталось много акушерских фиксаций. Свои первые роды императрица описывала следующим образом: «На Святой неделе, когда колокола своим перезвоном славословили праздник Воскресения… в чудный весенний день я почувствовала первые приступы родов в 2 часа ночи. Призвала акушерку, затем вдовствующую Государыню; настоящие боли начались лишь в 9 часов, а в 11 часов я услышала крик моего первого ребенка!^[420] Никс целовал меня и плакал, и мы поблагодарили Бога вместе, не зная даже еще, послал ли он нам сына или дочь, но тут подошла к нам Maman и сказала: „Это сын“».

Родив будущего Александра II в апреле 1818 г., Александра Федоровна в октябре 1818 г. вновь забеременела.^[421] Беременность проходила тяжело – ноги опухали, Александра Федоровна много лежала: «После долгого ожидания 5 августа я почувствовала наконец некоторые боли, но решила об этом не говорить и каталась даже два раза в линейке; вечером, когда я ужинала вдвоем с m-me Вильдермет, вдовствующая Императрица прислала мне камер-пажа сказать, что она разложила большой пасьянс и по тому, как он сошелся, я должна разрешиться в ту же ночь. Я приказала ответить, что чувствую себя превосходно. Действительно, я легла и немного задремала; но вскоре наступили серьезные боли. Императрица, предупрежденная об этом, явилась чрезвычайно скоро, и 6 августа 1819 года в третьем часу ночи я родила благополучно дочь». Это была великая княжна Мария Николаевна.

30 августа 1822 г. в семье будущего Николая I родилась девочка, названная Ольгой. Сам Николай Павлович описывал роды супруги следующим образом: «Жена разбудила в 2 часа, у нее боли, посылаю за Крайтоном, г-жой Гесс, Лейтеном, встаю, оделся, Крайтон, боли становятся сильнее, пишу к Матушке, приезжает Гесс, жена, встав, приводит себя в порядок, прибирают спальню, Матушка и Лейтен, жена возвращается и ложится в большую постель, боли усиливаются, Матушка выходит, я один с Гесс, в 4 ч. 1/4 разрешилась, без сильных болей и криков, маленькой Ольгой… маленькая кричит, как лягушка, молитва в спальне, жена целует малютку, все выходят».^[422]

12 июня 1825 г. в Александровском дворце в семье Николая и Александры родилась третья девочка. Императрица Елизавета Алексеевна отметила, что все роды были легкими: «Вчера около полуночи Александрина разрешилась девочкой, о чем я узнала только на утро… Роды опять прошли быстро и с удивительной легкостью: схватки начались только в одиннадцать часов после обильного ужина, а в половине двенадцатого дитя уже появилось на свет».^[423] Сам Николай Павлович буквально в день родов жены проинспектировал отремонтированные детские комнаты в Аничковом дворце, а когда вернулся в Царское Село, у супруги начались боли: «…жена говорит мне, что у нее боли, у детей, иду туда, с ней в большом кабинете, говорил, Матушка, иду встречать, с Пашей, ужинали втроем, Михаил, иду встречать, у себя, Флам, работал, жена присылает за мной, отходят воды, уду уведомить Матушку, у себя, у жены, страдает, послал уведомить Матушку и Лейтена, приходят, в 11.30 жена одним большим мучением производит на свет милую малютку Александрину, полчаса спустя».^[424]

Как и в прошлые роды, Николай Павлович не отходил от супруги, держал ее за руку, а после родов дежурил у кровати жены («много раз вставал ночью»). Послеродовый период у Александры Федоровны был не самым простым – мучали постоянные мигрени и «нервические боли»: «очень нервна, ей прикладывали горчичники в виде пластырей к икрам ног, потом нарывные пластыри» (20 июня 1825 г.).

18 августа 1842 г. цесаревна Мария Александровна в Зубовском флигеле Царскосельского Екатерининского дворца родила свою первую девочку Александру Александровну. В начале родов с невесткой побыл некоторое время император Николай Павлович, затем он ушел в спальню Екатерины II, «где на столе был приготовлен образ и теплящаяся лампадка», там Николай Павлович на коленях усердно молился о благополучном разрешении невестки.

Л. Премации. Зубовский флигель Большого Екатерининского дворца. 1855 г.

А. М. Горностаев. Александровский дворец в Царском Селе

Говоря о последующих многочисленных родах в императорской семье, повторю, что, периодически в родильной комнате (спальне) присутствовал не только муж, но и свекор со свекровью. Например, когда 6 мая 1868 г. в Царскосельском Александровском дворце в 4 часа утра начались схватки у цесаревны Марии Федоровны, немедленно вызвали акушерку Михайлову, дали знать императору Александру II, который примчался из своего Зубовского флигеля. Несколько позже в Александровский дворец приехала и императрица Мария Александровна.^[425]

Спальня императрицы Марии Федоровны в Александровском дворце

Спальня императрицы Александры Федоровны в Александровском дворце

В 12 ч. 50 мин. Мария Федоровна перешла в специально подготовленную для родов спальню и легла на кушетку. Подчеркну еще раз, что при родах Марии Федоровны присутствовали свекор – император Александр II, свекровь – императрица Мария Александровна и муж – наследник-цесаревич Александр Александрович.^[426] Мужчины с двух сторон держали Марию Федоровну за руки, когда она родила (в 14 ч. 30 м.) своего первого мальчика – будущего императора Николая II.

Счастливый молодой отец записал в дневнике (6 мая 1868 г.): «Наконец пришла последняя минута и все страдания прекратились разом. Бог послал нам сына, которого мы назвали Николаем. Что за радость была, это нельзя себе представить, я бросился обнимать мою душку жену, которая разом повеселела и была счастлива ужасно. Я плакал как дитя, и так было легко на душе и приятно. Обнялись с Папа и Мама от души».^[427]

Имя мальчику родители придумали заранее, назвав его в память об умершем в 1865 г. цесаревиче Николае Александровиче, который должен был стать Николаем II. Трудно сказать, насколько удачной была такая идея, да и родился Николай II в день Иова Многострадального…

Спустя 27 лет, 3 ноября 1895 г. (пятница), уже император Николай II записал в дневнике: «Вечно памятный для меня день, в течение которого я много-много выстрадал! Еще в час ночи у милой Аликс начались боли, которые не давали ей спать. Весь день она пролежала в кровати в сильных мучениях – бедная! Я не мог равнодушно смотреть на нее. Около 2 ч. дорогая Мама приехала из Гатчины; втроем, с ней и Эллой,^[428] находились неотступно при Аликс. В 9 час. ровно услышали детский писк, и все мы вздохнули свободно! Богом нам посланную дочку при молитве мы назвали Ольгой! Когда все волнения прошли и ужасы кончились, началось просто блаженное состояние при сознании о случившемся! Слава Богу, Аликс перенесла рождение хорошо и чувствовала себя вечером бодрою. Поел поздно вечером с Мама и когда лег спать, то заснул моментально!».

Как следует из дневниковой записи, роды продолжались почти сутки – с часа ночи и до позднего вечера. Рожала Александра Федоровна в своей спальне в Александровском дворце Царского Села, где врачи «развернули» родильное отделение. Бюллетень о рождении великой княжны подписали лейб-акушер А. Крассовский, проф. Д. Отт и лейб-хирург Г. Гирш.

Подчеркну, что первые роды 23-летней императрицы, которые продолжались 20 часов, простыми не были (по впечатлению Николая II – «ужасы»). Ребенок был очень крупным, и Д. О. Отту пришлось накладывать на головку младенца щипцы,^[429] а у самой императрицы были разрывы,^[430] ушитые Д. О. Оттом. Через неделю император упомянул в дневнике: «У дорогой Аликс сняли швы и все шло хорошо» (9 ноября).

Все последующие роды^[431] императрицы Александры Федоровны проходили без особенных проблем. Вторые роды начались у императрицы 28 мая после обеда и продолжались до 10.40 утра 29 мая 1897 г. (Петергоф, Фермерский дворец).^[432] Третьи роды в 1899 г. заняли еще меньше времени (14 июня 1899 г., Петергоф. Нижняя дача).^[433] Четвертые в 1901 г. продолжались три часа (5 июня 1901 г., Петергоф. Нижняя дача).^[434] Пятые в 1904 г. заняли чуть более получаса (31 июля 1904 г., Петергоф, Нижняя дача). Императрица тогда обедала и едва успела подняться в спальню, где и родила долгожданного сына.^[435]