Игорь Сотников
Гиперпанк Безза… Книга вторая
Вот захоти она посмотреть на Лома так, как ей подсказывает сердце и чувства, а не как должно, на холодный и здравый расчёт объективности, – сам, гад, напрашивается на такую свою никчёмную оценку, – то она примет в расчёт не то, что отвечает обстоятельствам дела. – Этот Станислав Лом, как есть надутый пузырь своего восхищения и эгоцентризма, за которым ничего нет кроме самомнения. – Вот такие сделает выводы насчёт Лома Валькирия, следую призыву своего сердца, терпеть не могущего вот таких наглецов.
А это ведь будет одна из тех исходных точек опоры, на которые будет опираться её дедуктивная следственная цепочка. Где знаковое место будет занимать наличие физической и волевой силы у разыскиваемого ими человека (здесь пришлось слегка забежать вперёд, раскрыв детали того знакового вопроса, в разрешении которого были вызваны все эти спецслужбы), кто неуловимым и пока что никак непостигаемым способом сумел выбраться вначале из специальной, полностью ваккуумооптимизированной и автономной капсулы трансформации реальности и сознания (ещё одно раскрытие технических деталей топ секретов этого учреждения), затем выбраться из этого капсульного блока, и как итог, покинуть незаметно лабораторию и само здание корпорации.
И если Валькирия в алгоритм расчёта побега рассматриваемого и интересующего лица из этой капсульной оболочки вакуума, по всем немыслимым расчётам неприступной со всех сторон реальности крепости, заложит и внесёт изначально вот такие ошибочные данные насчёт величины физической силы приложения для открытия дверей этого капсульного помещения, а после может и чего другого спонтанного, вставшего на пути побега этого пропавшего лица (встала лицом к лицу необходимость усмирить и убрать со своего пути охрану), то есть большая вероятность того, что её расчёты насчёт интересующего лица будут неверными.
Так это неизвестное лицо, о ком известно лишь то, что оно имело в себе силу духа и сильнейшее желание не быть участником проводимых здесь страшных экспериментов (это всё домыслы Валькирии, за что ответственность несёт только она одна; и для этого нет никаких доказательств и оснований так утверждать), для чего и был совершён этот побег, исходя из этих неверных расчётов Валькирии, при не наличии в себе достаточной физической силы, должно будет при побеге полагаться ещё на что-то (или кого-то; опять провокационные домыслы Валькирии). А это уже новый вопрос, уводящий ту же Валькирию в малоконструктивную сторону.
И вот это неизвестное лицо, о ком известно лишь одно, его неуёмное стремление не быть здесь, под экспериментальным наблюдением и прямым участником некоего зловещего эксперимента по выявлению сверхспособностей в человеке однозначно (а все опыты с человеком ведутся только с такими целями, по укреплению его, как минимум, иммунитета и увеличению сил противостоять этому агрессивному миру) и заодно, плюс из этого его обстоятельства собственной данности логично вытекает его огромная страсть к свободе своего выражения, следуя всему тому, что заложено было в него его природой, с возможной накачкой на усиление всех этих его требований во вне экспериментальными препаратами, адекватно оценивая свои силы и возможности, – не позаботилась обо мне природа в плане физической силы, воздав в отместку огромной силой воли, – сообразил выбрать единственное возможное при данных обстоятельствах решение – заручиться поддержкой сторонних лиц, заинтересованных в ином результате всех этих экспериментов (как минимум, бенефициантами всех выгод из этого эксперимента должны стать они). Кои всегда есть и только ищут возможность, как перехватить рычаги управлением вышедшим из-под контроля экспериментом.
А то, что в этом экспериментальном деле у них появился сообщник в лице того человека, над кем проводят тут опыты, то это и есть выход из-под полного контроля эксперимента. А когда имеет место наличие вот такой двусторонней заинтересованности, то эти заинтересованные стороны всегда найдут выход друг на друга. После чего всё дело техники и до предела мелкие детали (микропроцессоры и чипы), приведшие к сбою системы безопасности вначале, а затем к тому, что всем этим умело воспользовался беглец.
И если в стенах лаборатории всё прошло гладко и как было задумано, – все препятствия в виде искусственного интеллекта были обойдены внедрением вируса, – то вот по выходу из стен этого здания, беглец наткнулся неожиданно на препятствие в виде человека, кого так просто, с помощью какого-нибудь программного алгоритма, не обойти. И здесь так и назревает необходимость применить против него все свои природные навыки, в том числе и физическую силу. Ну а зная то, как на этот счёт не подкачала бегуна его природа, начинает пониматься, в какое тупиковое положение попал беглец. Кому остался-то всего один последний рывок через запасной выход, и там свобода, а тут из-за этого привередливого охранника буквально всё рушится.
– Но только не на этот раз. – Звучит голос Валькирии, появившейся из-за спины рухнувшего под себя огромного охранника. – Чего стоишь? Давай иди куда шёл. – Требовательно обращается Валькирия к беглецу, застывшему на одном месте в восхищении и оторопи перед Валькирией, гаечный ключ в руках которой указывает на то, что послужило прямым инструментом по усмирению в охраннике его любопытства. Вот до предела ему любопытно стало, куда это собрался пройти мимо него этот человек. А Валькирия тихо сзади к нему подкралась и в один удар гаечным ключом по голове, убедила его не быть таким придирчивым к людям.
И беглец, с искренней благодарностью в лице быстро покинул пределы этого здания, и заодно памяти Валькирии, поставившей себя на место тех людей, кто сопровождал этот план побега неизвестного. И когда ему понадобилась помощь, то она ему была оказана всеми доступными способами, в том числе и таким.
Но так как она объективно оценивает ситуацию и смотрит на вещи её сопровождающие, то и порученное ей дело имеет часто отличные перспективы для своего благополучного продвижения к итоговой цели. И эта в момент пришедшая в голову Валькирии версия побега неизвестного, остаётся пока что версией, а не чем-то большим.
А между тем дверь полностью была открыта и прибывшие вслед за Ломом люди начали вступать в пределы топовых секретов этой лаборатории, а если в физическом плане, то в пределы этого капсульного модуля. И первое, что бросилось в глаза Валькирии, кто находится на первом плане внимания, как идущая первой за Ломом, и именно поэтому, а не потому, что многие себе уже могли подумать своим ограниченным клише умом, её любопытствующее мнение имеет приоритет перед всеми остальными и здесь приводится, так это стерильная чистота этого помещения, на которую уже раз делал указание Лом.
Правда, не сейчас. И Валькирия догадывается почему и почему Лом так сейчас внимателен к тому, куда он сейчас вступает. Боится увидеть перед собой на полу неумелые следы скрытия следов чьего-то соучастия в имевшем месте преступлении против законности местного порядка.
Но как видно Валькирии, а вместе с ней и Лому, то он ничего из того, что могло записать его в соучастники преступления не обнаружил, а это переводит взгляд восхищённого внимания Валькирии на то, что должно было в первую очередь броситься в глаза зашедшим сюда людям. А именно такая футуристическая, как буквально в кино про фантастические миры и команды корабля к ним стремящиеся, автономная капсула, предназначенная для пребывания в ней в автономном состоянии человека, введённого в летаргическое клише сна, наиболее способствующее для его перемещения в первую очередь в пределах большого времени, а уж затем пространства.
И Валькирия, обуреваемая тем внутренним восторгом, который наполняет человека, когда он притрагивается к какой-то неосуществимости или тайне бытия, не смогла сдержать в себе этого потока эмоциональности и задалась неоднозначным вопросом. – Это она?!
И хотя Станислав Лом имел полное право понять Валькирию так, как только ему угодно, с деструктивным подходом к ней за всё то, на что она его настраивала, он, тем не менее, проявил здравость мысли и понял её как надо. – Она. – Согласно кивнул в ответ Лом.
Здесь Валькирия собирается в себе и уже не раскидывается всей этой своей эмоциональной восторженностью, принявшись со всем своим, частично любопытствующим, а частично аналитическим вниманием, обходить буквально эту капсулу, фиксируя в себе все её данности и по мере необходимости задавая вопросы Лому.
– То, что она находится в вертикальном положении, это так и должно быть? – задаётся вопросом Валькирия.
– Это один из её режимов координации с внешним пространством. – Даёт свои пояснения Лом.
– И за что отвечает этот режим? – спрашивает Валькирия.
– За выход объекта из состояния перината…– здесь Лом сбился, видно не справившись в выговором специального термина, чьё значение не просто не будет нисколько понятно для всех тут людей, а оно своей непостижимой сложностью выражения должно подмять под себя самонадеянность всех этих людей, явно считающих, что они всё знают и всех умней. Но видно, что и Лом не слишком силён в оборотах всех этих специальных терминов. И он, сбившись на этом слове, решает не мучить себя, а быстро себя поправляет самым простым пояснением. – Для выхода из капсулы. – Говорит Лом.
– Понятно. – Следует многозначительно прозвучавший ответ Валькирии. Кому, судя по этому её понятно, многое чего понятно насчёт Лома. Кому в свою очередь тоже понятно то, что Валькирии понятно и оттого в его лице стоит такое неприятное понятно.
А Валькирия, как, прочем, и все тут люди, совершенно не обращает никакого внимания на Лома, когда всё их и её внимание занимает эта удивительная капсульная установка для перемещения во времени, как бы стратегически эта их мысль не звучала. Ведь всё зависит от концентрации в своём промежутке времени, через которое прорывается в своё будущее время (и совсем не важно, в какую сторону указывает вектор направленности движения этой капсулы, алгоритма перемещения во времени, оно всё равно будет будущим для путешественника во времени) путешественник в этой капсуле времени. Любое перемещение сопровождается временем, событиями в нём и пространством. И даже перелёт из одной точки пространства в другое, есть своего рода путешествие во времени, раз оно затрачивается при этом перелёте.
И это перемещение во времени отличается от тех фантастических игр разума, которые рисуют все эти возможности человек, в раз проникнуть сквозь пределы времени (а как утверждают учёные, то для этого нужно развить скорость выше скорости света, и только тогда ты попадёшь в изогнутость мирового временного пространства, попав в прошлое), лишь небольшими проходами во времени.
– Значит, в горизонтальный режим она приводится при отправке в путь объекта размещения. – Делает логичный вывод Валькирия. И Лом не может с ней не согласиться вслух. А вот молча может не согласиться, ничего ей на это не ответив. А ей это и не нужно, она сейчас подошла вплотную к двери-крышке капсулы, выполненной из специального композитного сплава необходимой динамической прочности, прозрачного исполнения, чтобы имелась возможность вести наблюдение за происходящим в капсуле. Но только в верхней половине.
Что как раз и вызывает у Валькирии вопросы. – А зачем дверь капсулы прозрачная? – с этим вопросом Валькирия обращается к Лому. Что на этот раз удивительно слышать Лому по другой причине. Когда люди спрашивают об очевидных вещах, а сейчас Валькирия именно об этом спросила, то Лом начинает с высока об этих людях думать. Правда, Валькирия уже не раз заставляла его одуматься так на её счёт думать, и Лому пришлось, не как обычно он в таких случаях делал, иронично хмыкать, а ему пришлось ей дать ответ на её вопрос.
– Человек должен быть под постоянным визуальным наблюдением во время своего нахождения в капсуле. – Дал ответ Лом. И предваряя возможные вопросы со стороны Валькирии: «А в транспортном положении?», кивнул в сторону потолка, на котором был установлены камеры наблюдения и разного рода, с основном неизвестного, датчики.
Но Лом всё равно не угадал, и у Валькирии всё же возникли свои вопросы-выводы. – Значит, не всё время. – На что Лом прямо не знает, что ответить от своего возмущения, правда и не пойми на что.
А Валькирия тем временем всё ближе подбирается к внутреннему обустройству капсулы, не просто изучив все неизвестные для неё датчики на поверхности капсулы и всё что через дверь просматривается внутри, а она обращается к Лому с предложением пояснить им всем, как эта капсула открывается, – только ли из вне, а может также изнутри, как было бы логично и она так думает, выскочка (а это уже так думает Лом), – и если она открывается, то, если у него нет мыслей насчёт того, как мог открыть эту дверь интересующее всех лицо, беглец, то было бы не плохо уже открыть капсулу.
– И да. Она была закрытой, когда была обнаружена пропажа беглеца, или кто-то посмел тут самовольничать, считая себя в праве брать на себя ответственность за заметание следов соучастия в преступлении? – и с таким напором уверенности в том, что если имел место такой ею предполагаемый факт заметания следов, на что указывает вызывающий одно только недоверие вид Лома, и нельзя не учитывать факт обнаружения разводов на полу, указывающего на всё тоже самое, говорит Валькирия, что Лому даже самому начинает уверенно чувствоваться в своих потерявших твёрдость ногах, что ему пора уже во всём покаяться, если, конечно, она это всё докажет.
Но видимо Лом сильно в себе упёртый на строптивость своего поведения человек, что он и не собирается идти навстречу следствию больше того, что есть и он знает. – Любая инициатива. Особенно в вот таких делах, всегда наказуема. – Убедительно про себя считает Лом.
– Она была закрытой, когда мы обнаружили пропажу нашего объекта. – Твёрдо стоит Лом на чём-то своём, а вслух на своём не подпадании в число лиц подозреваемых в соучастии этого побега.
А вот Валькирия на него и на всё им сказанное смотрит со своих отдельных позиций. На него принципиально недоверчиво, – до окончания дела все находятся под подозрением, – а на сказанное им вопросительно, со своей хитростью.
– Неужели, когда хватились беглеца, – его, бл*ь, нет, – даже не открывали крышку капсулы, чтобы окончательно убедиться, что здесь никого нет. – С явным недоверием к сказанному, пожимая плечами говорит, такое предполагая, Валькирия. – Когда ты находишься на грани истерики, впопыхах и в полной потере рассудительности, то это вполне логичный и самый ожидаемый шаг. – Делает самый вероятный и возможный вывод Валькирия.
Но Лом не такой дурак, за кого его тут решила считать Валькирия, он видит, куда она клонит.
– Может итак, – говорит Лом, – но мы ничего не трогали.
И хотя упорство в отстаивании своей позиции вызывает уважение в Валькирии, да только не в этом случае. И она видит в Ломе не упорство, а его упрямство, которое будет всем дорого стоить. Но и переубеждать она не собирается Лома, и раз он захотел так упирать на своём упрямстве, то это его личное, обретаемое факт ложного свидетельства дело.
– Что ж, примем это за факт того, что наш беглец человек аккуратный и педантичный. А это уже что-то. – Валькирия своими выводами прямо вгоняет в уважение людей за её спиной стоящих, а Лома в удивительное состояние своего лица, явно не ожидавшего от неё услышать вот таких интересных выводов.
– А теперь, – Валькирия обращается к Лому, – может быть уже откроете дверь капсулы.
И Лом готов её открыть, только сперва с предполагающей каверзу иронии задержкой через вопрос обращения к Валькирии. – А как насчёт отпечатков пальцев? – интересуется Лом. – Они вас не интересуют?
– Не думаю, что мы здесь что-то новое, неучтённого вашим алгоритмом контроля, обнаружим. – В одно замечание, Валькирия переводит Лома в сторону капсулы, которая, как и должно скорей всего быть, на раз открывается. А вот открывается она эффектно и запоминающе. С воздушным звуковым выходом из-под крышки капсулы сдавленного вакуумом воздуха, как при открытии крышки банки закрутки, но только с большей звуковой объёмностью звука. Плюс, когда крышка начала с помощью автоматических регуляторов и механизмов плавно отходить в сторону открытия и от капсулы, всё это сопровождалось выпуском всё той же дезинфицирующей эмульсии холодного воздуха пара. И сейчас в самую кульминационную паузу, впору было бы увидеть выход из капсулы какого-нибудь неведомого существа, кто в один взгляд на себя всех этих людей, вокруг капсулы собравшихся, убедит выпасть в осадок своего разрушенного до основания сознания при виде такого, никак разумом непостижимого.
Но ничего подобного, кроме морозного пара не нашло выхода из капсулы, а это, как посчитала Валькирия после того, как двери капсулы зафиксировались в своём полном открытии положении, даёт старт её устремлением заглянуть уже буквально внутрь этой капсулы. Куда, в общем, она и устремляется, с трудом себя удерживая от того, чтобы внутрь капсулы не забраться сразу и там не проникнуться духом тех людей, кто оказывается здесь практически всегда не по своей воле, а по воле чрезвычайных обстоятельств (пусть сперва их дух оттуда выветрится, а уж затем она капсулу наполнит своим запахом и духом; уж больно отлично знает Валькирия чем в основном несёт от этого духа страха и неустройства). Для чего, собственно, она и была создана, как последний шанс для выживания того человека, кто оказался лицом к лицу перед этими не имеющими другого спасительного для него решения обстоятельствами.
Ну а пока Валькирия суёт свой длинный нос во что бы его только сунуть, как за ней так наблюдают и за спиной измышляют с пакостными и смешливыми лицами все оставшиеся за пределами её внимания люди, всё те же люди начинают в лицах и их прозрениях перекликаться собой однотипными мыслями.
– Ничего себе камера пыток. – Рассудил более чем вероятно так Алекс, поглядывая на то и во что засунула свою голову и полтуловища Валькирия.
– И не говори. – Полностью с Алексом согласен Клим, у кого есть свои добавления к этой своей первой мысли-впечатлению. – Совсем не удивлён тому, что тот тип решил рвать отсюда свои когти.
– Ага. – Согласился Алекс.
А, между тем, у Валькирии уже возникли свои вопросы к Лому. Правда, она сначала привлекла его внимание к себе эмоциональным высказыванием. – Очень интересно. – Говорит Валькирия. И хотя она уже раз это говорила, всё-таки усиление этого её интересно через очень, заставило Лома не быть отстранённо-равнодушным к Валькирии, а приблизившись к ней, поинтересоваться у неё, что вызвало у неё такой запоминающийся для него интерес.
– Да всё. – Очень уж пространно и непонятно даёт ответ Валькирия, из чего одно лишь понятно Лому – она пытается путать его.
Ну а раз так, то Лом знает, что ей ответить на это. – Как и мне. – Говорит Лом, заставляя Валькирию бросить на него взгляд недоверия и чего ты мне тут лепишь, подумал Лом.
На что у Валькирии есть давно у неё напрашивающийся вопрос. – Меня видеть на этом месте? – Задаётся для себя не вдруг этим провокационного характера вопросом Валькирия, явно не имеющим никакого отношения к делу. И только попробуй Лом так вслух посчитать. Валькирия в миг его поставит на место своим крепким обоснованием полной неправоты таких взглядов на себя этого Лома, поборника мужского авторитаризма и низменного характера отношений с женским полом. На принижении самостоятельности которого, он строит свою карьеру и настроение.
Но к удивлению Валькирии, Лом избрал не этот конфронтационный путь, а он взял и согласился с её предположением. И при этом с такой простотой, сказав лишь: «Ага», что она и возразить ему ничего не захотела. Кроме разве что напутственного слова. – Привыкайте. – После чего она переводит свой взгляд на внутреннюю сторону крышки капсулы, и с подчёркиванием очевидности говорит, указывая на установленные по краям крышки ручки. – А как ему не решиться на побег, когда всё тут к этому его подталкивает, и для этого есть все возможности.
Но у Лома есть на это весьма обоснованные возражения, подтверждённые паспортными данными этого многовекторного устройства, в основе которого заложен принцип топографической локализации своей субъектности. И Лом, знаково посматривая на эти ручки, расположенные параллельно друг к другу в вертикальном положении, где на каждой из них имеется специального расширения в виде плато, на котором было размещено несколько датчиков и кнопок, в одинаковой пропорции на обеих ручках, дал свои пояснения для чего всё это нужно и что это за ручки такие.
– Перед этими ручками стоит другая задача и в них вмещён другой функционал. – Таким образом застолбив за собой площадку для дальнейшего слова, Лом сделал фиксированную паузу, чтобы дать всем понять, что первое слово в этом месте у него, как бы того не хотела и не добивалась Валькирия. Кто, конечно, энергичен и даже местами дерзок в инициативе, но всё равно этого здесь будет недостаточно. А тут нужен такой человек (он не будет показываться пальцем на того, кто им быть может точно; он воспитан до неприличия), кто имеет свой, ограниченный только допуском доступ к секретной информации.
В общем, как только все тут собравшиеся люди так на его счёт прозрели (это относится в основном к Валькирии и тем двум оперативникам, кто себя никак не может проявить, находясь в тени демонской сущности Валькирии; все остальные по своим служебным обязанностям в курсе всего этого), Лом делает дальнейшие пояснения, при этом начав себе позволять более того, что позволяется делать людям посторонним в сторону незнакомой девушки. То есть к Валькирии.
Кто, конечно, может себя позиционировать лицом нейтральным по отношению к дремучим, патриархальным и совсем не прогрессивным предложениям и установкам этикета, особенно в тех случаях, когда ей не по нраву поступившее предложение, – мы люди прогрессивные, так что давай все расходы понесённые мной в ресторане, делить поровну, – или лицо, предлагающее оказать эту дискриминирующую её сознание услугу, как бы сказать помягче, не удалось от природы изначально, а затем не сообразило адекватно себя оценить и пройти мимо неё, но сейчас она при исполнении (в этом месте всегда недоговаривается, чтобы смутить в уважение слушателя), и она так уж и быть, потерпит то, что себе тут позволяет Лом. Кто, заговаривая её разум всякими заумными словами, чуть подвинул её собой от капсулы.
– Человеку, оказавшемуся в сложно понимаемых условиях своего нахождения, с большими тревогами за себя и за своё будущее, всегда нужно что-то такое, за что он может подержаться, хоть так поддерживая в себе силы и себя заодно. А внутри себя всегда это сложно найти, вот он и ищет эту поддержку во вне. А эти ручки, чем не поддержка для него, всё равно перепуганного и боящегося за всё то, что с ним здесь будет происходить и случится, и куда его, в какие дальние точки оправит его сознание, как бы его не успокаивали специалисты. – Проговорил Лом и на этом месте замолчал, задумчиво глядя на дверь капсулы. Куда вслед за ним с таким же задумчивым устремлением посмотрели многие находящиеся здесь рядом с ним люди. Но главное интересующее нас лицо, это Валькирия. Как всегда заглянувшая куда как более глубже, чем все другие здесь люди. И она прямо-таки перед собой сейчас увидела в ещё не чётком лицевом и физическом оформлении беглеца, находящегося сейчас в этой камере, за закрытой крышкой, и стоявшего лицом к лицу к Лому. Где только окно крышки капсулы сдерживало движения и мысли беглеца, исходящего паром при своём вообще не спокойном дыхании и напряжении в мышцах, на которых от повышенного сердцебиения вздулись вены.
А Лом на всё происходящее с беглецом смотрит с язвительной усмешкой, и чувствуя себя в безопасной недосягаемости от ярости беглеца, подтрунивает над ним. – Так никуда не пойдёт, вам нужно успокоиться, объект номер 13. Иначе запущенный в вас по венам раствор растворимости вашего сознания, почувствовав в вас сопротивляемость, будет реагировать в непредсказуемую для всех нас сторону. И нам не удастся добиться нужного результата – через переосмысление вами своей реальности, переформатировать вас в иной объект инклюзивности. А ведь если эксперимент будет признан удачным, то представляете какие перед нами открываются возможности и перспективы. – С восторженным придыханием чуть не поперхнувшись от переполнения себя фантазиями, с трудом договорил Лом, поставив в конце жирную точку своим выводом. – Мы сможем в промышленных масштабах ковать нового человека.
А человеку в капсуле, явно большому шкурнику, с отсталым, эгоцентрическим мышлением и понимания в себе, где и жертвенности нет нисколько места, на всё плевать и в явной частности на Лома – всё стекло перед беглецом в слюнных подтёках. А ведь все тут, в этой лаборатории, люди, числом эдак много, вон как на него все тут надеются, делая столь большую ставку, а он, гад ползучий, сопротивляется ещё, заявляя, что ему ничего из того, что ему даёт трансформация себя в иную эксклюзивную и инклюзивную одновременно сущность не нужно, а его итак всё в себе устраивает. В общем, самовлюблённый эгоист, подонок и собственник каких мало сейчас в открытую встретишь по причине того, что они уж сильно затаились и не выделяются, боясь встречных исков за своё непозволительное поведение по отношению к тем, кто достоин лучшего, а он этого раз не ценит, то будь добр (да можешь им и не быть, как-то по хрен) заплати за такое пренебрежение чужими интересами.
И хотя основная подоплёка этих непримиримых никак и ни за что противоречий, и противостояния Лома и беглеца, ясна, как день и бросается в глаза, Валькирия всё же сумела увидеть более глубокие корни того, почему беглец так непримиримо смотрит в сторону Лома, а тот в свою очередь только делает вид, что ему параллельно, что там на его счёт ненавидит беглец, тогда как Лом и сам весь кипит от ненависти к беглецу. А вот по какой причине, то только Валькирии это удалось постичь своим разумом. Пусть природно женственным, но она что есть силы старается, разносторонне его углубляя морщинами, как называются мозговые извилины, являющимися зарубками интеллекта на памяти мозга человека. А зная то, какой холодный трепет и нервное раздражение вызывает у женского идеала одно только упоминание вот такого факта своей опытности – морщинок, то даже себе представить сложно, сколько мучений это стоит и какие силы в себе прилагает Валькирия, чтобы двигаться дальше в эту разносторонне-умную сторону.
Ну а что же всё-таки сейчас видит перед собой Валькирия, живо так представив эту кульминацию противостояния этих антиподов и антагонистов мировоззрения и воззрения друг на друга, Лома и беглеца, где при всём при этом, таком отторжении своего противника, каждый из них желает видеть на своём месте своего противника. А видит Валькирия в первую очередь человека в капсуле, беглеца (Лома она уже столько раз видела, и не только рядом, но и на чёртовых куличках, что ей он неинтересен). И его представление ей кажется заманчиво интересным.
Беглец, пока что только так описывается, вполне себе физически развит (а это не просто её предположение, а следственный вывод из наблюдений за Ломом), в мужском выражении и потенциале природно смел (что это значит в реале, то в словах бывает не объяснить внутренние самоощущения, тем более женского пола), плюс много чего по мелочи запоминающегося и придающего его лицу странную притягательность и примечательность, ну и главное, это его целеустремлённый на неё взгляд (может это только случайность, в которые Валькирия не верит никогда и нисколько), вгоняющий в сердечную тревогу и тоску опустошённости, когда он уходит в сторону и покидает поверхность своего сознания и лица уж затем.
А в противовес всему этому стоял Лом, человек с запредельным и в чём-то зарвавшимся самомнением, прикрывающим в Ломе всё его неустройство и что там в нём ещё по только его словам есть. О чём Лом в глубине себя догадывался, а когда перед ним лицом к лицу предстал беглец, человек в себе несущий и предполагающий всё то, что в себе не имел, а только озвучивал Лом, то его в тот час накрыла крайней степени антипатия к беглецу, ещё называемая ненависть такого рода, которая рождается изнутри себя при виде прямого конкурента всему тому, к чему ты стремился и себя готовил.
А ненависть и другое похожее, крайне интенсивное состояние своего раздражённого рассудка, вообще никакой советчик для рассерженного человека, а именно Лома. Спонтанно, ни с кем не посоветовавшись и не введя в курс своих планов, вдруг решившего, что для чистоты и большей эффективности проводимого эксперимента, будет разумно не интересоваться мнением объекта исследования и его самочувствием, когда он завысит до предела параметры подачи в нейроны мозга испытуемого обструкции напряжения силового тока и импульсного коктейля из психофазотронных радикалов и реагентов, с вероятностной возможностью введения беглеца в клуб отторженных реальностью, умалишённых. Где ему самое место по мнению Лома, иногда ставящего свои интересы выше общественных интересов.
На что, впрочем, у него есть вполне резонное оправдание. – Это тоже есть часть эксперимента, целью которого является выявление в человеке тех точек опоры его эгоцентризма, которые не дают ему принять общественное в приоритете перед своим. И если мы вычислим ту величину энергетического возмущения в человеке, которая заставляет его пренебречь своим добрым именем и заработанным лицемерием видом человека с приличиями, то мы можем впредь, на основе этих наших расчётов, увеличивать в человеке порог его непринятия себя в приоритете перед общественным благом. Итак до самых пределов, подавления его инстинктов самосохранения. – И, хотя Лом, по мнению многих, тут хватил лишка, всё же в его предположении есть что-то.
А между тем противостояние между беглецом и Ломом раскручивается по своей спирали. И что-то не даёт покоя Валькирии думать о том, что для Лома беглец незнакомая личность. – Они точно знакомы друг с другом, и не просто знакомы, а беглец (перешедший путь Лому и ставший тем счастливчиком, на ком пал выбор одной физически активной в женском плане Золушки, на чей счёт Лом строил серьёзные планы, – Валькирию всё не оставляют её природные основы, наполняя её разум вот такими романтическими сюжетами, тогда как всё могло быть иначе) был вероломно обманут Ломом и хитростью заманен им сюда, на свою погибель. И не просто физически беглец должен быть погублен, а Лом решил с и иезуитской извращённостью сломать беглеца, уничтожив его настоящую личность, подменив её другой, экспериментальной, транспортируемой из банка-досье разнообразных личностей, созданного искусственным интеллектом в соответствии с представлениями о качестве современника нынешней реальности.
