Игорь Сотников
Гиперпанк Безза… Книга вторая
– И кого же мне выбрать, как считаешь?
Валькирия выходит из своей задумчивости («А вдруг она обо мне думала, вот же я сам себе враг, – покоробился в душе Алекс»), смотрит на Алекса и говорит. – Если сомневаешься в выборе и не знаешь на ком остановиться, – выбор, как тебе кажется, не просто одинаков, а он состоит из двух ничего, – то прими во внимание то, что ты через внешнее выражение в итоге выбираешь в самом себе из того, что тебе наиболее ближе. И что тобой в тебе считается за самое соответствующее моменту, то и выбирай. – Сделала паузу Валькирия, и добавила. – Ну а что касается конкретики. То можешь взять в качестве ориентирования мой метод выбора. Я сразу для удобства твоего понимания возьму для рассмотрения наших претендентов на замещение твоего имени. Как там их? – задалась вопросом Валькирия, углубившись в свою память, чтобы оттуда вытащить эти созвучные друг другу имена, которые Алекс будет занимать под себя.
И у Валькирии получилось их вспомнить. – Сигиндапал Рама Продакшен и Херхадес Саватейра в контексте Вакх вроде как. – Валькирия сперва озвучила имена претендентов на личность Алекса, а дальше уже принялась их рассматривать в фокусе своей методики. – Что сказать, самые обиходные для нашего времени имена, единственное до чего эти современники не додумались, так это до оцифровки свои имён. Было бы продуктивно и зрело зафиксировать своё имя уникальным цифровым кодом.
Например, Херзадес Саватейра в контексте Вакха под литерным идентификационным номером 551763. Где цифровой код в его имени содержит в себе всю информацию о своём носителе, и может через сканер прочитываться, если этой цифровой код будет размещён на бейджике. Что в наше скоростное и технологическое время очень удобно. Подвёл считывающее устройство к бейджику, и всё знаешь об обслуживающем твой столик официанте, на кого ты будешь во всём полагаться на ближайшее время своего обеда и значит, информация о нём не будет лишней.
«Херхадес Саватейра, 20 лет, студент 2 курса техно-аналитического университета по специальности программирования рисков и модуляции права. Социальный рейтинг 20 лекальных единиц, что соответствует начальному уровню конструктивности и социализации индивидуума». – через сканер прочитаешь эту информацию о своём официанте, и сразу можешь быть спокоен, зная на что можно рассчитывать в случае с Херхадесом Саватейрой. Кто инициирует себя достойно, помимо своего образования дисциплинируя себя трудом и поддерживая себя не только с помощью государственной программы опеки молодых кадров. И Херхадес Саватейра не будет разбавлять консистенцию ваших блюд своей незрелостью, то есть плевать вам в кофе, даже если вы всем своим наглым поведением будете его к этому склонять. Ведь Херхадес Савайтера работает также над собой и для его личностного роста в рейтинговом агентстве необходимы баллы. – Сделала паузу, необходимую для осмысления Алексом сказанного, Валькирия.
И Алекс воспользовался этим перерывом, правда не совсем так, как может того хотела Валькирия. А он вдруг решил, что она не с потолка взяла все эти данные о Херхадесе Саватейре, а прочитала его файл. Что, впрочем, мало что меняет из того, что она сказала.
– А вот окажись на месте вашего официанта не Херхадес Саватейра, сознательный член общества, чей путь в официанты был предопределён его начальным становлением себя, а Сигиндапал Рама Продакшен, человек смутного в себе осуществления, с внутренней скрытостью в себе, раз в нём не присутствует штрих-код (куар-код для высших приоритетов), на кого посмотришь и у тебя руки, самопроизвольно вспомнив о своей мышечной памяти, потянутся в несуществующему кошельку с наличными, чтобы их держать всегда на виду. – Взяла вновь слово Валькирия. – И тут даже не спрашивается, а изумляется, как до такого субъекта дошли управляющие этого ресторана, приняв его на работу, и какими удивительными судьбами мы здесь оказались. А объяснения, что есть квоты на норматив присутствия в качестве обслуживающего персонала человека с особенностями своего рейтингового развития, как-то совсем не успокаивают. Отчего-то совсем не хочется участвовать лично в программе социализации вне рейтингового населения, хоть сам и являешься экологически сознательным волонтёром и зелёным активистом, борющимся за права и деклассированного в том числе населения. И уж для экологического активиста, кто и так ежедневно сталкивается со всеми этими отбросами общества, должна быть выделена квота на социально-проверенный обслуживающий персонал, чтобы отдохнуть от трудов праведных.
Это только та публика, которая морально и сознательно не дозрела до понимания всех этих насущных проблем с людьми без цифровой привязки и кредитования, деклассированных в элемент отрицания всякого порядка своими мнимым верованием во внутреннюю свободу духа, которую подавляет цифровизация интеллекта человека, чей социальный рейтинг по причине его отсутствия был исключён из реестра членов общества, так и нелегализованных в систему социальных взаимоотношений, не будет против всякого своего обслуживания, и ей будет полезно на практике убедиться, как работает социальный рейтинг.
А экологическим активистам этого всего не нужно, они знают все оттенки мерзости нерейтинговых элементов социума. И даже если гипотетически допустить до себя этого Сигиндапала Раму Продакшен, кто, – это сразу бросается на глаза, – прежде всего акцентирован на себе, раз так и не удосужился правильно выговаривать слова, то кто может гарантировать, что он со всей точностью выполнит сделанный тобой заказ, когда перед его глазами стоит столько соблазнов насолить в первую очередь всем этим снобам вокруг, кто сидит, когда он стоит, себе всякое позволяют говорить и заказывать, а он только поддакивает и их слушает, они едят и пьют, он только нюхает и глазами стреляет, и за все эти мучения на ногах он такой мизер получает, за который он себе даже не может позволить на выходные побыть в шкуре сноба, придя в подобное ресторанного типа заведение.
И, естественно, Сигиндапала Раму Продакшена так и тянет оступиться на скользкой дорожке к вашему столу, вылив весь суп на ваши безмятежные головы, в результате чего вы вгоняетесь в истерику и переполох, а Сигиндапал Рама Продакшен получает для себя успокоение.
Но всё это только физические терзания, которые со своей долей вероятности могут вас ожидать в случае допуска Сигиндапала Раму Продакшена до вашего обслуживания, тогда как есть и другая, куда как более большая опасность для вас со стороны представителей глобальных игроков на мировой сцене по распределению контента, чьим подкупленным лицом и выступит Сигиндапал Рама Продакшен. На кого будет возложена задача по вовлечению в свою сферу влияние вас, эко-активистов.
– И как спросишь ты, они это осуществят? – неожиданно задаётся этим вопросом Валькирия, и как понимается Алексом, то к нему. А откуда ему это знать, когда Валькирия тут всем этим рассказом рулит. Вот он и пожимает плечами, давая ей понять, что с этим вопросом она обратилась не по адресу.
А Валькирия и сама это знает, да и не обращалась она к Алексу за ответом, а просто этого требовала сказуемость её рассказа, повышающаяся, когда слушатель начинает визуально вовлекаться в рассказываемое. Ну и Валькирия, добившись от Алекса ещё большего вовлечение в ею рассказываемое, возвращается к своему гипотетическому месту за столом в одном из ресторанов, где ей противостоит подосланный транснациональными компаниями Сигиндапал Рама Продакшен, в чью задачу входит дискредитировать ещё одного эко-активиста, вегана и вестника зелёной энергетики, накормив его неприемлемой для кошерности эко-активиста пищей.
И Сигиндапал Рама Продакшен, за чьей спиной и вероломными намерениями сидит жирный… то есть компактного и плотного содержания капиталист, мистер Твиттер, в радужной перспективе мультимиллиардер, видный член конгресса, благотворитель в том плане, что он будет определять, что есть благо, а что оно не есть, и в общем тот, кто ради своих 300% прибыли готов кого угодно прибить, как уже не говорится, а вот пойти на любого вида преступление, то это про него, вместо заказанного эко-активисткой Генриеттой (такова Валькирия в этой реальности логической цепочки субъективизации себя) экологически нейтрального и выдержанного субпродукта типа стейка, прожаренного до своей готовности с помощью молекул свободы, чья подача была сбалансирована добавочной поставкой зелёной энергетики из ветряков, принесёт совсем другое блюдо – природно-натуральный стейк, чья основа выращена в естественных условиях, на высокогорных лугах, где вся эта скотская говядина без всякого квотирования вредных выбросов вырабатывает портящий воздух метан, который ведёт к глобальному потеплению.
Что только часть трагичного и страшного, что включает этот стейк, и что предполагается с помощью него осуществить представителям глобальных конгломератов, в частности мистеру Твиттеру, кто ради 300% прибыли (это необходимо повторить хотя бы по той причине, что тогда его прибыль удваивается) готов пойти на любой подлог и подлость. В данном случае с эко-активисткой Генриеттой, за которой он тайно наблюдает, сидя за одним из отдалённых столов и производя тайную видеосъёмку, и кто (Генриетта) по причине своей непримиримой позиции в сторону этих дегенератов, как он смела и смело прозвала всё уважаемых людей из транснациональных корпораций, включая мистера Твиттера, вызывает в нём зубовный скрежет и зуд ожесточения. И, естественно, мистер Твиттер захотел погубить эко-активистку Генриетту, так разбрасывающуюся в его адрес невыдержанными словами, что у его компании сразу акции падают, а вместе с ними и его авторитет среди глав корпораций, поднимающих его на смех за такую его зависимость от слов эко-активистки Генриетты.
И эти члены советов директоров транснациональных компаний, и бывает что и правительств, так прямо и говорят мистеру Твиттеру: «Ты, Илларион (так себе в его сторону позволяли фамильярничать только члены правительств и более капитальные чем он капиталисты, кто на пару тройку ярдов был весомее чем он), полностью от нас зависишь. Только стоит нам словечко той самой Генриетте в твою сторону замолвить, – мистер Твиттер специально и из принципиальных соображений (мне плевать на вашу экологию, у меня своя экосистема) много жирного и острого ест, чтобы чаще оставлять за собой карбоновый след, так негативно влияющий на экологическую составляющую природы, – как она не смолчит в твою сторону, и сразу все твои акции обрушит. А мы, сам понимаешь, по-другому поступить не сможем, как только их по дешёвке скупить, нищеброд в перспективе». Чем выводят из себя мистера Твиттера, теперь точно на всё готового, чтобы разобраться с эко-активисткой Генриеттой.
Где он вначале собирался пойти по самому проторенному мужским интеллектом пути соблазнения Генриетты любовным вниманием какого-нибудь видного плейбоя, естественно, прогрессивного содержания в себе. Он также, как и она видный эко-активист, борющийся только за полноправные права дельфинов, с их правом избирательного голоса, он тоже сидит на структурированном под актуальную повестку дня рационе питания, он веган в самой концентрированной степени (общается только с себе подобными и с блондинками, как отражениями чистоты помыслов) и ещё что-то из подобного. Но потом мистером Твиттером, как всегда, посчиталось, это слишком затратным мероприятием, и он решил пойти менее затратным и простым способом, погубить Генриетту с помощью подлога, подменив экологически-нейтральный продукт, которыми потчивают себя все эко-активисты, на натуральный.
Что и говорить, а нет пределу подлости и вероломства (300% это самая низшая планка) вот таких транснациональных капиталистов, ради достижения своих целей сбивающих с праведного пути эко-активистов. Чей нарратив внутренней свободы зиждется на эко-нейтральности этого тождества толерантности, системного инструмента спайки социума в свою общую содержательность и устойчивость. А тут Генриетте, вместо антибактериального, дезинфицированного, созданного на основе модуляции секреции жуков-навозников и прогонки всей этой субстанции через преобразователь энергии, генно-инженерно модифицированного рулона мяса, подносят и ставят перед ней такой восхитительный, аж слюнки потекли, кусок натурального мяса, определённо приготовленного на экологически не чистых углях, сжёгших не только огромное количество кислорода и её душевную составляющую, но и поднявших собой уровень углекислого газа и загазованности.
И Генриетта ставится в наисложнейшее для себя положение. Начать есть этот изумительный стейк, все внутренние в ней опоры собой поломавший, или же так легко не сдаваться, отодвинув от себя это блюдо. Что, казалось бы, не так сложно. Нужно лишь в себе перебороть соблазн пищеварения. Но это только на первый, поверхностный взгляд всё так просто. Тогда как в эту провокацию мистера Твиттера заложено много подводных камней. Так если Генриетта решит возмутиться, заявив само собой громогласно, что ей тут голову дурят, пытаясь нанести подлый удар в самое для неё существенное, по её репутации эко-активиста, совершив такую подмену, то тут же на ноги подскочат подкупленные и переодетые в гостей журналисты, у кого есть требующие немедленного разъяснения вопросы к Генриетте. – Как вы, самый известный эко-активист, кто, по вашим словам, никогда в рот не пробовал натуральный продукт эксплуатации и убийства человека, мясо, сумел отличить генно-нижиниринговое мясо от натурального продукта?
И здесь ответа от Генриетты не нужно будет, сам вопрос к ней будет заключать указание на двуличие Генриетты, кто с помощью своей эко-активности, шантажируя таких уважаемых и достойных только самого лучшего людей, как мистер Твиттер, обставляет свой домашний стол продуктами самого натурального содержания, ставшими, благодаря всем этим эко-активистам недоступными для простого люда.
И вот в самый кульминационный момент, когда все замерли в ожидании ответа Генриетты, в ход этого события вдруг влезает и не пойми откуда он там взялся Алекс.
– Ты проголодалась что ли? – задаётся этим вопросом Алекс, прямо вбивая в пол Валькирию, хлопающую глазами и ничего сообразить не могущую, что всё это значит. Правда, совсем на короткое время, понадобившееся ей вдохнуть и выдохнуть, а после этого она резюмирует всё собой сказанное. – Ход мысли правильный, но я не об этом. А главное, что я хотела до тебя донести, то какое ты изначально примешь решение насчёт твоего выбора, – да, это интуиция, – то с большой вероятностью так оно и будет. – Валькирия может быть ещё чего-нибудь сказала бы, но их прибытие после долгого пути по мрачному коридору (лифт уже проехали незаметно) к цели – стальной двери, внесло свои коррективы в её рассказ, заставив её обратить всё своё внимание к карманам куртки. Где она принялась отыскивать электронный ключ.
Что, как оказалось, не так легко сделать, что в свою очередь навело Валькирию на мысль. – Выбор, конечно, делать тебе. – Обращается к Алексу Валькирия. – Но мой совет, присмотрись ко второму варианту. Нам может пригодится связь нашего инферно (Валькирия часто пускалась в мистику и так, под свои задачи и намерения преобразовывала людей) с матричными структурами системного алгоритма. – А вот что она сейчас имела в виду, то Алекс имеет отдалённое понимание, остановившись на том, что она так называет государственные образования, в задачу которых входит систематизация жизнедеятельности общества и его структурирование по своему облику и подобию. В общем, подпала Валькирия под влияние фильмов с матричной основой сюжета.
Ну а главное, что сейчас интересует Алекса, то это то, из каких, таких соображений Валькирия сделала такие выводы и предложения для него. – Никак, ознакомилась с их файлами. А мне не дала, решив проверить мою интуицию. – Рассудил повторно Алекс, сказав Валькирии. – Давай уж сначала на них посмотрим.
– Разумно. – Говорит Валькирия, проводя по считывающему устройству электронный ключ. Дверь с лёгким пыхом отходит от своего прижатия к основам своего закрепления, и открывается затем рукой Валькирии. После чего они входят внутрь этого режимного помещения, особой специализации, где нужно демонстрировать в себе внимательность и осторожность, и как такое предполагается в вот таких режимных объектах, далеко они одни пройти не проходят, буквально сразу натолкнувшись на контрольно-пропускной пункт в виде ограждённого пуленепробиваемым стеклом просторного помещения со своим диспетчерским персоналом.
К которому они направляются, чтобы у приёмного окна, выполнить так необходимые формальности по своему допуску на этот режимный объект. И как это всё видит Валькирия, то Алексу необязательно собой занимать всё пространство за ней. А она как-нибудь и сама, без его поддержки разберётся с оформлением допуска в концентратор равновесия, где помещены не категорийные лица до своего рассмотрения этической комиссией. Ну а как она это даёт понять Алексу, то она самонадеянно рассчитывает на его сообразительность, когда ему говорит полушепотом при подходе к стойке регистрационных действий: «Можешь пройтись и осмотреться, пока я им тут зубы заговариваю».
А Алекс возможно по причине того, что впервые оказался на этом режимном объекте, и не сообразил сразу понять Валькирию так, как она хотела. И он идёт за ней к окну регистрации, а не туда, куда от него требовалось из этих слов Валькирии – в сторону внутренних помещений, где находились капсулы нейтральности и равновесия для помещения в них задержанных индивидов, работающие по принципах криогенной заморозки, только в данном случае замораживающих не физику человеку, а его сознательное значение в той дисциплине, в которой он сюда поступил, образно говоря, то поддерживающие в себе вакуум сознания.
И что спрашивается, делать Валькирии в таком случае, когда она вся на виду со стороны людей с контрольного пункта, судя по их виду, то искренне радующимся здесь появлению Валькирии (приходится смириться с тупостью этого Алекса). И как совсем скоро выяснится, то по той причине, что их служба здесь, в такой тишине и без внешнего раздражения, так монотонна и скучна, что появление Валькирии, кто всегда в себе несёт нервный драйв и беспокойство, чем не встряска от сна и работа для ума на весь оставшийся день.
– Какими судьбами? Кто на этот раз потревожил вас? – ещё не дошла до окошка Валькирия, а её уже радостно встречает дежурный Михаил.
Ну а Валькирия в момент забывает Алекса и включается в игру. – Я знаю, чтобы ты хотел, чтобы это был ты, но увы, я трудоголик и карьеристка, и у меня нет на все эти глупости времени. – Говорит, вздыхая, Валькирия.
Михаил разочарованно пожимает плечами и говорит, что ему жаль, конечно, но он, тем не менее, запросто может её подождать, в том числе даже сегодня после рабочего дня, тем более, до его окончания осталось всего ничего, да и сегодня, если она не забыла ещё за своей работой, пятница, и это значит, что сегодня можно подольше не спать, ведь завтра можно будет отоспаться.
А вот это последнее замечание Михаила наводит Валькирию на мысль, которую она тихо бубнит себе в нос. – Выходит, что задержанных сегодня оставят без правовой поддержки и рассмотрения комиссии по этики до понедельника.
А Михаил, видно и в самом деле питающий надежды насчёт Валькирии и принимающий за серьёзное всё, что она скажет, ничего мимо себя не пропускает из сказанного, даже так про себя Валькирией, и реагирует на эту её высказанность.
– Что поделать, пережитки прошлого ещё регламентируют нашу жизнь, размеривая и деля её по календарным циклам. Вот как только комиссия по единству и равновесию пересмотрит сложившиеся из политических соображений, на застарелых убеждениях принципы метрологии, то тогда мы вздохнём свободно. А то вначале у них земля плоская, затем круглая, – за кого они нас считают, ясно, что за круглых дураков, кем легче управлять и пользоваться, – никакого постоянства и равновесия. Пришло уже время отменить вслед с плоскими и 3D воззрениями на землю и принципы время исчисления, созданные по образу и подобию иллюзорный верований, где отдыхать хорошо от трудов праведных только раз в неделю, тогда время не стоит на месте и сейчас созданы все условия для того, чтобы можно было отдыхать, как минимум, пятьдесят на пятьдесят недельного времени. – С долей разгорячённости всё это выпалил Михаил. И раз эта тема для него очень близка, то он на этом не остановился и продолжил критиковать все эти установленные прежним временным режимом порядки.
– И если воззрения на природу времени есть политически мотивированное решение принимающих решения людей, то плоскость земли, что и её округлость, есть две стороны одной медали – то самое новое тайное знание, на основе которого и строится фундамент нового миропорядка, то появление новых научно-обоснованных теорий об апокалипсическо-эклической модели земли, не статичной, а находящейся в постоянной динамике своего преобразования, это дело нового времени. – С тем же запалом выпалил Михаил, видно сильно засидевшийся без движения физики тела и разума на одном месте за эту рабочую неделю, так дискриминационно для его времени отдыха разделившее его на такие не сопоставимые части, вот он и не смог удержаться оттого, чтобы всё это не выговорить, как только возник повод.
А вот Валькирия на всё это смотрит под своим углом. Так она наклоняется головой в сторону Михаила, и когда он, заметив это её к нему приближение и чуть ли не нависание над собой, то он замолкает и теперь весь во внимании к Валькирии. Чего она и добивается для того, чтобы по секрету сказать Михаилу, что он опасный и бесстрашный человек, раз имеет такие крепкие убеждения и не боится разбрасываться ими.
На что Михаил демонстрирует скромность, выразившуюся в том, что он осёкся в себе, бросив косой взгляд в сторону коллег, дабы убедиться, что его все эти его высказывания, сказанные им сгоряча, не дошли до их ушей. А то знает он своих коллег, всё переврут, а ему потом кайся на дисциплинарной комиссии, объясняя свою невоздержанность эмоциональным стрессом.
Валькирия же всё понимает, и она поэтому не акцентирует внимание на этих внутренних тараканах Михаила, – заскучал человек на монотонной и нудной работе, вот и поехало в нём вся эта дурость, – и меняет тему разговора. – Посмотри, кому там так не повезло с этими выходными. – Мило так обращается к Михаилу Валькирия. А пока Михаил, понявший Валькирию с полуслова, с готовностью помочь забирается в компьютер, чтобы там отыскать для Валькирии то, что она от него просит, Валькирия сдвигается чуть в сторону Алекса, – ей пришлось выпрямиться и выгнуть голову в обратную сторону, что очень неудобно, – и тихо, но жёстко ему говорит. – Может уже пройдёшь, и осмотришься.
А вот сейчас Алекс сообразил, что от него хочет Валькирия. Правда, не без того, чтобы критично не посмотреть на это её предложение. – А что я там увижу! – возмутился про себя Алекс. – Когда в капсулы содержания не заглянуть.
А Валькирия как будто умеет читать по недовольным физиономиям мысли, и она тоном голоса, не предусматривающим возражений, делает убедительное, хоть и тихое добавление. – То, что надо, увидишь. – И Алекс, не собираясь изначально и так спорить, начинает свой отступ от Валькирии в сторону коридора, ведущего во внутренние помещения, где как понимается Алексом, и находятся эти капсулы автономий, с режимом равновесия для помещённых в них людей.
И хотя у Алекса всё ещё есть сомнения в перспективности своего прохода в эту часть режимного объекта, – чтобы туда попасть, нужно получить доступ с контрольно-пропускного пульта, – он, тем не менее, туда идёт с безразличным и тупым видом, и как им ожидалось, натыкается на закрытые двери. И теперь он имеет полное право на выражение в сторону Валькирии претензии насчёт того, что она его заставляет делать бесполезные вещи, раз сама знает, что двери здесь будут закрыты. И Алекс, для того чтобы быть ещё более убедительным в своих претензиях к Валькирии, решает дёрнуть дверь за ручку. Которая, вот же чёрт, поддаётся и, конечно, не сама, а с помощью им прилагаемых усилий, и затем открывается.
На что Алекс смотрит с некоторым беспокойством и непониманием, и с оглядкой в сторону пропускного пункта, где, как оказывается, все заняты своими делами и никому нет дела до него. Но все они поскольку-постольку интересуют Алекса, тогда как его сейчас волнует Валькирия, которая о чём-то с увлечением беседует с Михаилом, и кажется, что и ей дела нет до Алекса. Но это только с первого взгляда так кажется Алексу. Тогда как спустя мгновение он обнаруживает со стороны Валькирии оглядывание в его сторону, и затем от неё следует знаковый жест рукой, так и говорящий ему, чего стоишь, давай уже шуруй внутрь.
И Алекс не стал задерживаться, и как сказала Валькирия, так и сделал, заскочив внутрь, тихо прикрыв за собой дверь, которая, как только зашла в свой пазл, так тут же вакуумно вдавилась, дав понять Алексу, что она зафиксировалась в закрытом положении. Отчего Алексу стало несколько нервно и жутковато честное слово. – Меня как будто замуровали здесь. – Пробубнил Алекс. – Оставив один на один с… – здесь Алекс осёкся, повернув голову в сторону ожидающей его неизвестности, с которой он остался один на один.
– И сколько ты Алекс, не стучи в двери и не кричи о помощи истошным криком, тебе никто не придёт на помощь. И тебе только и остаётся, как самому, один на один, разобраться со мной. – Так и говорила ожидающая впереди Алекса неизвестность, выхолощенная в безальтернативную аптекарскую чистоту и в высшей степени безразличие в виде глянца технологической холодности стен этого концентратора лабораторных экспериментов, как думается поспешно Алексом, с дрожью в сердечном клапане и изморозью в спине представляющий, что его ждёт за каждой порядковой дверью этого уходящего в бесконечность коридора, где установлены режимные капсулы.
И само собой Алекс вновь засомневался в благоразумии Валькирии, пославшей его чёрт знает куда без своей стратегии и чёткого плана. – И какая, в конце концов, капсула нас интересует, когда их вон сколько, до бесконечности много. – Нервно рассудил Алекс, только сейчас осознавший и этому крайне удивившись, как несопоставимы представления и реальность. А в данной частности, ему поразительно было видеть, как такое огромное пространство, чуть ли не целый город, поместилось под таким относительно маленьким зданием их бюро.
– И вправду говорят, – рассудил Алекс, – что мы всегда видим только верхнюю часть айсберга. И каждая вещь в себе содержит куда как более глубинные и обширные смыслы. – А вот такой философский подход Алекс к рассмотрению лежащего перед ним пути, приободрил в нём уверенность, и он решил, раз он уж здесь, то придётся заглянуть в несколько первых дверей этой психбольницы, как он окрестил эту психологическую модальность восприятия своей и этой действительности. – У каждого свои кроличьи норы в голове. Мои выходит, что вот такие. – Рассудил Алекс и, глубоко вздохнув, выдвинулся вперёд, вступая как-то уж очень осторожно на эту уж очень идеально чистую поверхность пола. И Алекс даже почувствовал в себе потребность оглянуться и посмотреть назад, чтобы убедиться, оставил ли он там след за собой на полу или как. Но там, где он раньше вступал своей ногой, стоит такая же чистота. Что почему-то не только не успокаивает Алекса, а наоборот начинает его тревожить.
– Здесь что, пол из всепоглощающего композитного материала. И стоит тебе задержаться на месте, то и ты будешь подвергнут нейтрализации, расщеплению на атомы. – Нервно рассудил Алекс, начав по-своему понимать, из каких очистительных и нейтрализующих в основном принципов подошли к обустройству этого концентратора устойчивости архитекторы глобализации. – Нейтральность залог чистоты. – Вот такая мысль пришла в голову Алексу на подходе к первой двери. – Что-то не то. – Тут же себя оспорил Алекс, смотря на полностью нейтральную по отношению к стене дверь, выделяющуюся лишь только цифровым считывающим устройством, с табло на нём и едва заметным очерчением квадратуры двери.
– И на что она спрашивается рассчитывала? – глядя на цифровое табло на двери, с долей озлобления задался этим вопросом Алекс, конечно, не к двери, к тому человеку, кто пространственно находился в той стороне, куда он бросил свой гневный взгляд. – Как я внутрь попаду, если здесь нужен код? – с тем же нервным недовольством задался этим вопросом Алекс, да и махнул рукой в сторону этой двери, выдвинувшись дальше. Как будто там его будет что-то иное ждать. В чём и убеждается Алекс, наткнувшись у следующей двери на такое же цифровое табло. Но на этот раз Алекс не стал отмахиваться от вставшей перед ним проблемы, а он подошёл к табло считывающего устройства, изучающе на него посмотрел, да и нажал на одну из его кнопок с видео значком.
И как выясняется сейчас же Алексом, то табло работает. Оно осветилось трансляционным светом. Правда на этом всё, и единственное, что по нему можно было наблюдать, то это пустотелость одноместного вмещения. Как понял Алекс, то на экран табло транслировалось внутреннее содержание одной из капсул равновесия. И как ещё он понял, то здесь никого не было. Что приводит его к решению пройти дальше и заглянуть через табло в следующую капсулу. Что он и проделал.
А вот на этот раз, когда он нажала кнопку трансляции, то к его полной неожиданности (а почему так получилось, то он сам не знает) и его цепной реакции одёргивания и хватания себя за сердце, на экране считывающего устройства, так уж вдруг получается, что возникает жуткого вида физиономия и начинает упираться взглядом на Алекса. А в оторопи отпрыгнувший буквально от экрана табло в сторону Алекс, с язвительной иронией выдохнув из себя весь этот напряг, усмехнулся, схватившись за грудину: «Вот же напасть!», и почему-то осторожно, пытаясь быть незамеченным эти типом в табло, вернулся обратно на прежнее место. Где и убедился, что он может быть спокоен за себя – он этим типом из капсулы не может быть замечен хотя бы тому, что трансляция ведётся односторонняя, а во-вторых, потому, что этот тип находится в анабиозе и зафиксирован в одной точке своего, судя по его физиономии, одноклеточного сознания.
Ну а Алекс, теперь глядевший на этого типа с большей уверенностью и с лёгкой самонадеянностью, неожиданно для себя решил, что этот тип никто иной, как тот самый Сигиндапал Рама Продакшен, от кого он ногами отбивается, а тот так и хочет занять в его жизни крайне важное место.
