Ида Мартин
Пусть это буду я
– Моей сестры нет в живых уже больше сорока лет, многое давно притупилось и стало призрачным, но за всю жизнь я так и не встретил никого лучше ее. И теперь хочу посвятить ей книгу. Вы же поможете мне?
– Постараемся, – заверила Люся, – только объясните, что нужно делать.
– Ничего сложного. – Улыбка писателя сделалась шире. – Всего лишь разговаривать со мной. Делиться вашими историями и мыслями. Я хочу восстановить, воссоздать с максимальной точностью эту удивительную, уникальную связь между единорожденными братом и сестрой, ведь это самый прочный союз, который только можно представить. Знаете, почему взаимоотношения разнополых двойняшек намного крепче? Однополые, несмотря на единство, всегда борются друг с другом за самоидентификацию. А разнополым этого не требуется – они уже различны в своем единстве.
Пока Гончар это говорил, он рассеянно смотрел куда-то перед собой, но потом снова оживился:
– Ну вот, я вас уже загрузил. Обещаю не злоупотреблять этим. Сделаем график. Каждый день я буду беседовать только с одним из вас. Утром. С десяти до двенадцати, потому что во второй половине дня я становлюсь рассеянным и поверхностным. Мой мозг очень быстро утомляется, и к вечеру от меня уже нет никакого толку.
– Да, конечно, – поддержала его Люся, – это отличный график.
– Но за оплату не переживайте, – спохватился он, – каждый получит свою долю в полном объеме, как и договаривались, независимо от количества проведенных в этом кабинете часов. Надеюсь, вас это устраивает?
– Более чем! – бодро отозвался Коля; он был в полном восторге от того, как все замечательно складывается. – Начнем завтра? Можно я первый?
– А как же «Дамы вперед»? – Олег Васильевич весело подмигнул Люсе.
– Пусть идет первый, – рассмеялась она, – разведает обстановку, и я буду знать, к чему готовиться.
Писатель откинулся на спинку кресла, и его седые волосы, попав в полосу солнечного света, засияли серебром.
– Только у меня есть одно условие – небольшое, но важное. Наши с вами беседы вы не должны пересказывать друг другу. Мне необходимо услышать каждого из вас в отдельности. Понять и сопоставить то, как вы воспринимаете события самостоятельно. Насколько ваши впечатления схожи и чем различаются. Договорились?
Брат с сестрой переглянулись.
– Хорошо, – сказал Коля, – так даже интереснее.
– В какой-то момент вам, возможно, станет сложно соблюдать такое правило, но без этого у нас ничего не получится. Если кто-то из вас его нарушит, вам обоим придется уйти.
– Мы умеем хранить секреты. – Люся весело подмигнула брату.
– Еще как умеем, – подтвердил тот.
– Даже друг от друга? – Гончар испытующе смотрел, склонив голову набок.
– Если этого требуют условия игры, то запросто. – С показной решимостью Коля широко расправил плечи.
– Вот и отлично! – Писатель весело шлепнул себя по коленям. – В таком случае сегодня отдыхайте и обустраивайтесь, а если кто-то из домочадцев станет вам слишком докучать, не стесняйтесь жаловаться. У меня имеются способы их приструнить. Но мы тут все немного чудаки, застрявшие в своих порядках, поэтому рассчитываю на вашу снисходительность.
– Что скажешь? – Содрав на ходу рубашку, Коля устало развалился в кресле теперь уже их гостиной. – Как по мне, здесь даже лучше, чем я ожидал.
– Писатель вроде хороший, – согласилась Люся, устраиваясь на диване с ногами, – и остальные тоже: странные, но забавные.
– Бабка не забавная. Она на меня так страшно зыркала.
Люся засмеялась.
– Магда совершенно обычная пожилая женщина, не волнуйся.
– Ты ее кольца видела? А взгляд?
– Коль, давай ты только здесь не будешь демонстрировать свои фобии?
– Думаешь, я нарочно?
– Я думаю, что все наши личные капризы, фобии и комплексы стоит отложить до лучших времен. О такой жизни мы могли только мечтать. – Резко выпрямившись, Люся очень серьезно произнесла: – Я клянусь, что не буду ни на что жаловаться и стану соблюдать все-все правила этого дома, лишь бы Олег Васильевич оставил нас здесь подольше!
– Питание суперское. – Коля шутливо похлопал себя по голому животу. – А что скажешь про его книгу и эти разговоры «о нас»? Ты действительно сможешь держать все в секрете?
– Конечно. Мы же пообещали.
– Да ладно… – Он недоверчиво покосился на сестру. – Все же понимают, что это условность.
– Ничего не условность. – Легкомыслие брата ее поразило. – Хочешь, чтобы нас выгнали?
– Нет, конечно. – Он рассмеялся. – Это я тебя проверял. Хотя… Как он узнает, если вдруг что-то такое произойдет?
– Не узнает, но меня замучает совесть.
– Меня совесть не волнует, но что из этого выйдет – любопытно.
В Колином кармане пиликнул телефон, и он отвлекся, чтобы ответить на сообщение, а Люся вскочила и в очередной раз побежала осматривать квартиру, не в силах поверить, что все это, пусть и на короткий срок, но принадлежит им двоим.
Глава 3
Дневной свет в распахнутых окнах медленно угасал, постепенно сменяясь ясной пеленой июльской ночи.
Коля, определившись со спальней и закончив разбор вещей, заснул еще до десяти, едва коснувшись головой подушки.
Люся тоже легла. Но сон, несмотря на усталость, не шел. День выдался чересчур насыщенный, и впечатления теснились в голове, не давая сознанию успокоиться.
Еще месяц назад она и вообразить не могла, что будет жить в квартире с таким огромным количеством комнат, в историческом центре Москвы, да еще и бесплатно.
Месяц назад она думала только о том, где бы взять деньги и как успокоить брата.
О том, чтобы стать гражданским пилотом, Коля мечтал с двенадцати лет и примерно тогда же твердо решил, что после окончания школы поедет в Москву – поступать в институт гражданской авиации. Однако их бабушка по этому поводу иллюзий не питала и была уверена, что этого института Коле не видать как своих ушей.
«В Москве все по блату, поэтому ты никогда не поступишь на бюджет, – вдалбливала она ему. – А чтобы поступить на платное, нужны безумные деньги!»
И тогда Коля принялся копить. Сначала он экономил на всем, чем мог, стоило хоть сколько-нибудь незначительной сумме оказаться у него в руках; собирал мелочь возле железнодорожных касс, а немного повзрослев, начал подрабатывать: то снег на автостоянках расчищал, то объявления расклеивал, то машины у продуктовых лавок разгружал, а последние два лета подвизался помогать знакомым отца перекрывать крыши на дачах. Люся тоже принимала участие в Колиных накоплениях, ей казалось очень важным найти деньги на Колину учебу, потому что у нее такой глобальной мечты не было, и когда они заканчивали школу, то решили, что она подаст документы в любой вуз, куда при неплохих баллах ЕГЭ ее могут взять на бюджет.
К концу одиннадцатого класса у них набралась значительная сумма, с которой после окончания школы они собирались отправиться вместе в Москву. Ее хватило бы на оплату одного или даже двух лет Колиной учебы в институте и на съем квартиры на двоих. Коля сразу сказал, что ни о каких общежитиях речи не идет и что они будут жить вместе, потому что всегда было так. Он готовился серьезно и все продумал.
Деньги эти хранились в их с Люсей комнате за стенкой возле Колиной кровати. После смерти бабушки Люся собиралась перебраться в ее комнату, но никак не могла решиться – ей казалось, бабушкин дух все еще витает там.
И вот как-то раз в мае, перед последним звонком, Коля вернулся домой из школы и обнаружил, что денег в тайнике нет.
Долгих выяснений не потребовалось. Отец сразу сознался в содеянном, объяснив, что у него накопились долги, которые пришлось срочно отдавать.
Отец не ужасный человеком, но он увлекающийся и слабый. Люся прощала ему это, а Коля не мог.
Всю следующую неделю, убиваясь по потерянным деньгам, брат кидался на отца, что вполне понятно. Люся тоже очень переживала, но кому-то из двоих требовалось сохранять спокойствие. Она утешала Колю и пыталась если не простить отца, то хотя бы относиться к нему без ненависти.
Спустя пару недель отец обратился именно к ней, а не к сыну.
– Можно с тобой поговорить? Спокойно, без нервов? – Он прошел к ней в комнату и остановился на пороге. – Не обижайтесь на меня, ладно? Я отдам эти деньги, клянусь.
– Может, ты и отдашь – когда-нибудь потом, но нам нужно сейчас. Ты поступил ужасно, и я пойму Колю, если он тебя не простит. Как можно потратить столько денег? Ты играл?
Отец пристыженно опустил голову. Большой, высокий, с зачесанными назад светло-русыми волосами, бородой, принимая виноватый вид, он уменьшался раза в два.
– Все будет хорошо. Честно. Я обещаю! – Быстрым шагом отец пересек комнату, опустился на край кровати и взял Люсю за руку. – Котенок, я же все делаю ради вас. Как ты не понимаешь? Все-все. Всегда…
Люся испытывала смешанные чувства. С одной стороны, она, конечно же, любила его. Отец играл с ними в детстве, рассказывал небылицы, ни к чему не цеплялся, не читал морали и не занудствовал. Но как родитель был совершенно безответствен и равнодушен: никогда не знал, где они и что с ними происходит, не интересовался ни учебой, ни спортивными успехами Коли, ни Люсиными рисунками, ни чем-либо еще, не касающимся его самого.
– Ты ничего для нас не делаешь, – сухо сказала Люся.
– Я хочу загладить свою вину.
– Собираешься вернуть деньги?
– Обязательно! Но не прямо сейчас.
– Все ясно! – Она отодвинулась. – Тогда нам не о чем с тобой разговаривать.
– Подожди! Просто послушай. У меня есть для вас интересное предложение. Это отличная возможность немного заработать и отправиться в Москву. Вы же хотели в Москву?
– Сколько заработать? – Вопрос поиска денег стоял особенно остро, и Люсю намного больше волновала сумма, нежели то, что понадобится делать для того, чтобы ее получить.
– Не то чтобы очень много, но это деньги и это Москва. Притом бесплатное проживание и содержание – шикарные условия. Поедете, осмотритесь, появится возможность позже найти работу. – Отец, который в жизни не проработал ни одного дня, говорил это с такой уверенностью, что Люсе стало любопытно.
– Ладно. И что же от нас потребуется?
– В общем, история такая. – Отец оживился. – У меня есть одна приятельница – Саша. Она соцработница в негосударственной компании, курирующей в основном людей богатых и выдающихся. Бизнесменов, спортсменов, деятелей искусства, публичных персон и всяких других. Так вот, у нее на попечении один известный писатель – Олег Гончар. Слышала про такого?
Люся помотала головой.
– Когда-то его все знали. Но суть не в том. Сейчас он пишет книгу. Угадай, о чем она? О разнополых двойняшках. Понимаешь, да? Ну и вот, когда Саша вскользь упомянула, что она тоже знает таких, не лично, конечно, но я много ей о вас рассказывал, Гончар очень заинтересовался и захотел с вами познакомиться. Саша сказала, что вы живете далеко, а он ответил, что готов пригласить вас к себе и даже выплачивать гонорар как консультантам. Представляешь? – Отец с восторгом посмотрел на Люсю.
– Ерунда какая-то. – Люся поморщилась. – Мало ли кто чего болтает.
– А вот и не ерунда! Я потом лично связался с ним – позвонил и поговорил. И это не болтовня, – торопливо заговорил отец, словно опасаясь, что дочь его выгонит. – Гончар на самом деле готов поселить вас у себя и платить по пятьдесят тысяч каждому. Пятьдесят тысяч! Это же настоящая зарплата. Саша говорит, что у него квартира в центре Москвы и он страшно богат.
– И за что же он собирается нам платить?
– Просто за разговоры. О таком можно только мечтать! Я, как услышал, сразу понял, что разобьюсь, но устрою вам это. Думаешь, я не понимаю, как виноват?
– Все, давай не будем.
У Люси имелись все основания ему не верить. Отец был еще тот аферист: плут и игрок.
– Просто расскажи об этом брату. Со мной он разговаривать не станет, а тебя хотя бы выслушает. Скажи, я хочу реабилитироваться. Только подумай: если вы отправитесь в Москву сразу после экзаменов, то у вас до сентября будет два месяца. Этих денег должно хватить на учебу, хотя бы на первое время, а потом я еще что-нибудь придумаю.
Он еще долго увещевал ее, соблазняя преимуществами Москвы, о которых Люся и без него знала. И ему удалось все же зародить в ней интерес.
Но только когда Коля сам созвонился с Гончаром и убедился, что все это чистая правда, они принялись обсуждать поездку в Москву.
Дверь в спальню Люся оставила открытой. Она никогда прежде не спала так далеко от брата и потому чувствовала себя несколько неуютно. Дома они жили в одной комнате, разделенной фанерной перегородкой, что позволяло беспрепятственно болтать, лежа в кровати. А теперь, прислушиваясь к тишине огромной квартиры, нарушаемой звуками ночного города, она не могла даже различить его привычного похрапывания.
Внезапно из глубины коридора до ее слуха донесся глухой стук и щелчок замка. В комнату ворвался сквозняк, занавески взметнулись, и Люся подскочила на кровати.
Где-то открылась дверь.
Прошлепав босиком до коридора, она осторожно выглянула. Со стороны черной лестницы к ней двигалась светлая фигура.
– Не бойся, это я, – громко сказал Корги. – Вы чего без света? Спите уже? А я вот карты взял и фишки. Думал, в покер поиграем.
– Какой покер? – прошептала Люся, опасаясь разбудить брата. – Поздно уже.
– Еще двенадцати нет.
Корги подошел и остановился напротив нее. В руках у него была круглая металлическая коробка с набором для покера и бутылка шампанского.
– Когда я узнал, что вы приедете, очень обрадовался. Знаешь, какая скукота сидеть тут с этими стариками!
В темноте его лицо, оттеняемое белой футболкой, казалось призрачным.
– Коля спит. – Люся не хотела показаться невежливой, но столь бесцеремонное вторжение ей не нравилось.
– Но ты-то не спишь. – Парень помахал бутылкой. – Давай просто посидим поболтаем хотя бы полчасика. А то я в такую жару почти не сплю, если только в саду.
– Здесь есть сад? – удивилась Люся.
– Не совсем сад, но я его так называю. Там гораздо прохладнее и можно спать прямо на лавочке. Хочешь, покажу?
– Нет, спасибо. На лавочке я могла бы и в Первомайском спать.
– Значит, мне уйти? – Голос его прозвучал так печально, что Люся почувствовала себя злодейкой. В конце концов, она же еще не спала и даже не хотела.
– Ладно, полчасика, не больше.
– Ура! – Обойдя ее, Корги прошел в гостиную и зажег свет.
Люся осторожно прикрыла дверь в комнату брата и сходила к себе, чтобы накинуть халат, а когда вернулась, Корги уже разливал шампанское по высоким хрустальным бокалам.
– Ты извини, что я так на тебя пялюсь, – безо всякого стеснения заявил он. – Я никогда не встречал разнополых близнецов. Просто удивительно, как вы похожи. И в то же время нельзя сказать, что твой брат напоминает девушку, а ты парня. Вы для меня – чудо природы. Я обязательно должен тебя нарисовать.
Передав ей бокал, он присел на край дивана.
– Брата твоего тоже нарисую, но сначала тебя. Ты же не против?
На золотистой поверхности шампанского шумно лопались крохотные пузырьки.
Люся заняла кресло, где до этого сидел ее брат.
– Рисуй, конечно.
– А давай ты меня тоже нарисуешь, – весело рассмеявшись, предложил Корги и убрал рассыпающиеся волосы назад. – Меня еще никто не рисовал.
– Ну ты что. – Люся развеселилась. – Я же просто рисую – для себя.
– Так и я рисую для себя. Все для себя рисуют.
Люся поймала себя на том, что постоянно смотрит на его тонкие, но очень подвижные губы, которые то растягивались в широкую белозубую улыбку, то печально изгибались, то насмешливо кривились в саркастической усмешке.
– Ты рисуешь профессионально, а я никому, кроме брата, свои работы не показываю.
– Зря, – произнес он назидательно, – так ты никогда ничему не научишься.
– А я и не собираюсь учиться, это так, хобби. Когда я рисую, мне становится легче на душе и голова проясняется. Понимаешь? Я не стараюсь, чтобы получилось красиво, а только освобождаюсь от чего-то, что копится внутри.
– В этом и есть суть творчества – высвобождать его из себя любыми доступными способами.
– Почему тебя зовут Корги? Только честно.
– Потому что моя мама разводила этих псов, и я постоянно пристраивал всем друзьям и знакомым щенков. Вот и прилипло. Смотри, что у меня есть. – Он выудил из-под футболки серебряную цепочку с кулоном.
Люся присела рядом с ним на диван, и Корги чуть наклонился вперед, чтобы она могла рассмотреть кулон – маленькую коротконогую собачку с большими ушами.
– Это мой талисман. Мама подарила. Она теперь тоже зовет меня Корги.
От него приятно пахло восточными благовониями.
– А как по-настоящему тебя зовут?
– Кажется, Сева или Сеня, а может, и Степа. Не помню точно, но что-то дурацкое.
Люся выпустила кулон, и парень откинулся на спинку дивана.
– А знаешь, почему нас так назвали? – Люся хитро посмотрела на него. – Никогда не догадаешься.
– Наверное, в честь Николая и Людмилы.
– Каких еще Николая и Людмилы?
– Не знаю. – Он пожал плечами. – Каких-нибудь.
– Нет. Даже близко не попал. Коля – это от конопли. А Люся – от ЛСД.
Она с интересом следила за его реакцией. История происхождения их имен обычно имела огромный успех. Этот раз не стал исключением. Голубые глаза Корги округлились, а рот приоткрылся от удивления.
– Наши родители когда-то давно продавали наркотики. И назвали нас просто по приколу.
– Lucy In The Sky With Diamonds, – пропел Корги. – Знаешь такую песню?
– Еще бы! Это почти мой гимн. – Она отпила еще немного шампанского. – Ты просто представить не можешь, сколько на нее существует каверов.
– Стесняюсь спросить, а что родители? Завязали с этим?
– Они не употребляли, продавали только. Долгая история, – нехотя отозвалась Люся, – и неинтересная. Но после нашего рождения больше этим не занимались.
– Ну понятно. – Губы Корги иронично изогнулись, и он поднял бокал, словно собираясь сказать тост. – Каждый сходит с ума по-своему. Кто-то разводит собак, а кто-то продает наркотики.
Подняв голову, она поймала его взгляд. Несколько секунд они смотрели друг на друга.
Не сделав и глотка, Корги поставил бокал на столик. Руки у него были крепкие, а ладони большие. Он явно уступал Коле и в росте, и в ширине плеч, но сила в нем ощущалась.
– А почему вашу Козетту так зовут? – торопясь избавиться от неловкости, спросила Люся. – Это же героиня Гюго, маленькая девочка. Почему здесь у всех такие странные имена?
– На самом деле она Татьяна Тимофеевна Козина. А прозвище придумали ее ученики. В прошлом она преподавала. Только это секрет. Здесь никто не любит, когда о них рассказывают не так, как они сами себя представляют.
– Этого нигде не любят. А Магда – это тоже прозвище?
– У тебя очень красивые глаза, – вместо ответа сказал Корги, вскакивая с дивана. – Давай я нарисую тебя прямо сейчас. Идем ко мне!
Он протянул ей руку.
Опомнившись, Люся встала, не приняв его помощь.
– Полчаса прошло. Я иду спать.
– Ты чего? – Корги встревожился. – Извини. Это обычный порыв вдохновения. У меня иногда так бывает, ни с того ни с сего. Вдруг как в один момент накатит – и нужно срочно бежать, чтобы что-то с этим сделать.
– Беги, конечно. – Люся взяла со стола коробку с принадлежностями для покера и отдала ему. – Завтра поиграем. И шампанское забирай. Там полбутылки.
– Эй. – Он вдруг посерьезнел. – За кого ты меня принимаешь? К тому же я его терпеть не могу.
– А зачем тогда принес?
– Вам. Подумал, захотите отметить новоселье.
– Если честно… – Люся посмотрела на столик, где остались два почти нетронутых бокала. – Я его тоже терпеть не могу.
Они рассмеялись, и внезапно создавшееся напряжение рассеялось.
Проводив Корги до лестницы, Люся задержалась возле двери.
– Скажи, а можно как-то получить этот ключ? Мне не нравится, что кто угодно может заявиться сюда посреди ночи.
– Что значит кто угодно? Только я, Шуйский и Козетта. Олег Васильевич и Магда пользуются лифтом и с этой стороны к вам не попадут. Я вообще не помню, чтобы они поднимались выше второго этажа.
– Ты понимаешь, о чем я.
– Слушай, моя квартира тоже всегда открыта. И за все время, сколько я здесь живу, меня до сих пор никто не украл.
– Спокойной ночи! – Люся захлопнула дверь с твердым намерением озадачить завтра Колю решением этого вопроса.
Ей снилось, как она пробирается через толпу, окружающую уличных музыкантов на площади возле метро. На пути то и дело возникают какие-то люди и мешают ей пройти, но звучит «Вива ла вида», и Люся знает, что эта песня предназначается ей. А когда ей наконец удается выбраться, она с удивлением обнаруживает, что на месте уличных музыкантов стоит Корги с патефоном Олега Васильевича и говорит ей: «Это всего лишь обычный порыв вдохновения».
